— Вот! Молодец, что сказал! Я же говорил, что так будет лучше. А они боялись, Тиш, представляешь?
— Что… значит… съехаться? — пророкотал тот, полностью проигнорировав отца. Ольга отмерла. Не совсем, конечно, но пнуть Тихона под столом получилось.
— Пап… вот ты только не начинай!
— Не начинай? Чего еще я не знаю? О здоровье ты мне отчитываться нужным не считаешь, теперь вот уже «съехаться» с кем-то собралась. Это как вообще — «съехаться»?!
— Примерно как вы с матерью, только жить будем под одной крышей, — огрызнулся Ник. Гдальский открыл рот, но Ольга в очередной раз его пнула. И он заткнулся, недоуменно нахмурившись.
— Ты, Тиша, не пыли. Николай прав. И хоть я не поддерживаю этих новомодных тенденций жить гражданским браком, ничего плохого в желании молодежи не вижу. Ты-то и сам под венец не спешишь, а им куда торопиться?
— Я не не спешу… — набычился Ник. — Просто на свадьбу еще не собрал денег. А как соберу, так все будет.
Игнорируя слова парня, Тихон обратился к отцу:
— Между прочим, мы с Олей планируем пожениться!
— Серьезно? Что-то не припоминаю, чтобы у меня был такой план. Ты мне и не предлагал, собственно! — вклинилась в разговор обалдевшая Ольга.
— Это само собой понятно! — рявкнул Гдальский.
— Кому?
Тихон с шумом выдохнул. Встал из-за стола. Молодежь следила за их перепалкой с интересом энтомологов, открывших новый вид насекомых.
— Так, пойдем!
— Куда?
— Поговорить надо!
Тихон вышел из-за стола и, как на буксире, потащил Ольгу за собой. Миновав коридор, они очутились в небольшой спальне.
— Некрасиво врываться вот так… в чужую комнату.
— Это комната моего отца! Переживет! Ну! Говори… ты была в курсе этой дурацкой затеи?
— Ты серьезно думаешь, что я бы тебе не сказала?
Нет, в некотором смысле Ольга Гдальского понимала. Детей всегда нелегко отпускать. Но, рано или поздно — это приходится сделать. Факт, что силой их не удержишь, да и зачем? Уж если те что-то вбили в головы — попробуй им помешай!
— Не думаю! Просто не понимаю, как ты можешь оставаться такой спокойной.
— А что, собственно, произошло, Тиш? Никто не умер. Ну, любовь у них в остром периоде. Что ж…
— Что ж? Ты готова им потакать?
— А ты что прикажешь делать? Поставить в угол? За что? Тиш, ты на секунду просто отключи свою самость. И подумай, что будет, если сейчас на них надавить. Думаешь, прислушаются? Брось! Вспомни себя в их возрасте… Сильно бы ты послушался, или бы сделал назло? До выпускного еще целый месяц. Глядишь, передумают. А нет… Ну, значит, будут набивать шишки. Может, и лучше, что не сразу под венец. Притрутся, все взвесят…
— Оля, им восемнадцати нет.
— И? Я в восемнадцать уже родила. Справилась. Да и ты стал отцом во сколько? В двадцать три?
— Сразу, после института, — буркнул Гдальский. — А эти? У них что вообще на уме? Они хоть образование получать не раздумали?
— Да с чего им раздумывать, Тихон? Пойдут! И, даст бог, поступят.
— А жить за что будут? На шее мамы с папой сидеть? Семьянины…
— Ник — начинающий программист. Выходит у него отлично. Себя он уже так точно содержит сам. Не знаю, хватит ли его денег еще и на Катю, но раз он это ей предложил, то значит, на что-то рассчитывал. На что-то… Не на кого-то!
— Тебя послушать, так я прям радоваться должен такой выгодной партии.
Взгляд Ольги заледенел. Она медленно сглотнула, сделала глубокий вдох. Но ничего не помогло. Ее просто подорвало на месте. Крошечный шаг назад, чтобы никого не задеть осколками. И прочь, прочь отсюда…
— Оль… Да постой же… Я, кажется, что-то не то ляпнул…
— Пошел ты, Гдальский… Он мой сын. А ты… — Ольга взмахнула рукой и пошла прочь из комнаты.
Надоело! Как на качелях! Оно ведь и без того тяжело. Взрослому, состоявшемуся притираться, а тут… Вдвойне тяжелее. Из-за детей. И как по минному полю ходишь. Черте что.
Ее умные мальчики будто поняли, что что-то такое будет. Встали из-за стола и теперь неловко топтались у двери.
— Уже уходят, — разочарованно протянул Сергей Осипович и развел руками, — даже на торт не остались.
Ольга хотела сказать, что она и сама уходит. Но старик и без того был настолько подавлен, что у нее просто не повернулся язык.
— Ну, и скатертью дорога. Нам больше будет!
— Мы им потом с собой завернем, — раздался голос Тихона за спиной. Ольга вздрогнула, не отрывая взгляда от своего старшего. Тот на заявление Гдальского никак не отреагировал. Лишь Катину руку сжал так, что у нее побелели пальцы. Нет… Все же, если бы не Сергей Осипович, плюнула бы она на все и ушла. Но ведь чертова жалость…
— Слышали? Вечером будет доставка. Буду ждать вас на чай. Катюш, ты тоже приходи, хорошо? Я с тобой пошептаться хотела, да все никак…
— Оль… — на талию Ольги легли горячие тяжелые руки. — Извини, а?
— Наломал-таки дров, — покачал головой старик. — Так можно и без невесты остаться, Тиша…
— Вот еще, коней на переправе не меняют. Да, Оль? — спросил, вроде бы и шутя, но не сводя с Ольги пристального тревожного взгляда.
— Коней — да, а вот ослов можно, — пробурчал Сергей Осипович, возвращаясь в кухню. Ольга не удержалась — улыбнулась невесело:
— Да уж… Лучше не скажешь.
— Мне правда очень жаль.
— Ладно. Я тоже погорячилась. Только, если честно, я совершенно не представляю, как мы будем жить дальше.
— Это еще почему?
— Да потому, что ты всегда будешь на стороне Кати, а я — на стороне сына. Случись что между ними…
— Тшш… Ничего не случится. Я не позволю.
— Их отношения не в твоей власти.
— Зато наши — в моей. А они — взрослые. Пусть сами разбираются. Вдруг и правда у них любовь, а мы тут уже невесть чего напридумывали.
— Я не знаю, Тиш… Слишком все сложно. Мы ведь не таких отношений хотели, так? — Сердце Ольги тревожно билось. Она любила Гдальского всем сердцем, но было ли у них будущее? Еще вчера Ольга бы ответила утвердительно. Сегодня же её уверенности поубавилось.
— Я не отношений хотел, Оля. Я хотел тебя. И сейчас хочу. С утра ничего не поменялось. — Тихон поцеловал ее в лоб, как ребенка, будто подводя черту под разговором. — Все выяснили?
Ольга пожала плечами.
— Тогда пойдем. Там уже, наверное, и чай остыл.
Глава 20
Ольга не знала, что там остыло у Тихона, чай или что-то еще… А вот сама она словно в прорубь упала. И то, что раньше казалось таким простым, вдруг оказалось сложным. В ожидании возращения детей она сидела в собственной кухне и ковыряла вилкой торт. Гдальского Ольга выпроводила домой под каким-то надуманным предлогом. Может быть, это было неправильно. Может быть, сейчас им как никогда стоило друг за друга держаться. Секс, как известно, лучший способ уладить любой конфликт. Проблема в другом. Они вроде бы пришли к согласию, но осадок остался. И Ольга не знала, что с этим делать. В её душе как будто болотная муть плескалась. И хотя в чем-то она могла понять Тихона, главное от нее ускользало. Как они будут жить? Каждый день, как на вулкане? В ожидании, что еще преподнесёт им молодежь, и гадая, как это по ним ударит? Как-то совсем не этого ждешь от отношений в их возрасте. Ей уже по боку все эти страсти. Банально покоя хочется. А еще понимания. И хорошего секса, да. Но, похоже, покой им только снится…
Задумавшись, Ольга не заметила, как Пашка и Петька вернулись. Очнулась, лишь когда мальчишеские руки обхватили ее за плечи. А в ухо ударило дурашливое:
— Бу!
— Нагулялись? — подпрыгнула Ольга.
— Угу. Ты че, как?
— Нормально. А Ник с Катей?
— На борде еще гоняют. Ник пытается ее научить, но, по-моему, зря старается.
— Это еще почему?
— Катька и равновесие — вещи несовместимые. — Петька схватил вилку матери, отломил кусок бисквита и сунул в рот. — А что? Ты что-то хотела?
— Да так. Поболтать… — отмахнулась Ольга, которая так и не выполнила данное Тихону обещание поговорить с его дочкой.
— Вон они… — заметил Пашка, кивнув в окно, — Ник везет Катьку на буксире за руку. Видишь, мам! Еще не поженились, а она уже, считай, верхом на нем ездит. Тебе бы перенять опыт, — пошевелил бровями Петька.
— Ха-ха. Очень смешно, — фыркнула Ольга, ткнув сына в бок, и привстала, чтобы тоже полюбоваться происходящим.
Катя стояла одной ногой на борде, а второй отталкивалась от земли. Ник бежал следом, придерживая ее за руку. Он что-то кричал ей на ходу, подсказывал. Но наука покатушек на скейте Кате действительно не давалась. Не сумев сориентироваться, она подскочила на желобке ливневки и накренилась вниз. Ник успел подхватить девушку, да и она сама вовремя сориентировалась, выставив вперед руку. Ольга забеспокоилась — не ушиблась ли та, не ободрала ли себе что-нибудь. Но Катя лишь откинула голову и рассмеялась — все было в полном порядке. Ник обеспокоенно осмотрел ее ладони, поцеловал и, взяв перевернутый борд под мышку, повел невесту к дому.
Вот и скажите, что её Никуша — не самый лучший! Была бы у Ольги дочь — она бы молилась на такого зятя. А пока только носом шмыгала, расчувствовавшись. Все же хорошие у неё выросли пацаны.
— Эй, ма! Ты чего? — удивился Пашка.
— Ничего! Нормально все.
— Ага. А глаза на мокром месте чего?
— Ничего! Хорошие вы у меня. Вот…
Петька с Пашей переглянулись. Ладно, Ольга могла понять их недоумение. Не так часто она позволяла себе такие слабости, как слезы. А тут прямо нашло что-то. Моргнула, в попытке успокоиться. Да не тут-то было.
— Эй, ма… Он что, тебя обидел?
— Кто? — недоуменно моргнула Ольга.
— Гдальский!
— Вот еще! Меня обидишь! Ты как выдумаешь что-нибудь!
В прихожей послышался тихий смех, за ним последовала легкая возня, и почти тут же в дверях показалась их сладкая парочка.
— Мам, ты что, плачешь? Тебя этот обидел, да?!
— Ник! Ты чего? Папа никогда не обидит женщину!
— Никто меня не обижал! — одновременно с Катей возмутилась Ольга. И замерла от пришедшей в голову мысли. Ведь точно так же, как они с Тихоном могли ругаться из-за детей, их дети могли конфликтовать из-за родителей. Это уже происходит! Прямо на её глазах. И что теперь с этим делать? Расстаться — вот, что первое приходило на ум. Уступить молодым дорогу… Но стоило об этом только подумать, как у Ольги подкашивались ноги, и все внутри стягивалось в тугой давящий узел, который мешал дышать.
— Так, прекратить эти глупости! Придумали не весть что и раздули проблему. Лучше вот… торт режьте. Да чайник по новой наполните. А мы с Катей поболтаем. Пойдем, Кать…
Девушка кивнула и последовала вслед за Ольгой. Выглядела она так, как будто ее вели на расстрел. Плечи напряжены, глаза в пол опущены.
— Я не изменю своего решения! — выпалила Катя, когда Ольга закрыла за ними дверь спальни.
— Какого решения, милая?
— Мы все равно съедемся с Ником. Мы так решили.
— И что? Думаешь, я тебя сейчас отговаривать стану?
— А что? Нет?
— Нет, конечно! Глупая! Живите, если так хочется. Пробуйте.
Катя отвела взгляд от пола и удивленно уставилась на Ольгу. Моргнула:
— Да, да, конечно, — запнулась девушка.
— Твой отец просил меня поговорить с тобой о твоем здоровье. Он очень волнуется, понимаешь? В этом нет ничего такого, поверь. Тебе совершенно нечего стесняться… Ты можешь со мной обсудить все, что тебя волнует, и все рассказать.
Катя закатила глаза.
— Да я ж ему уже сто раз говорила, что все нормально! Три месяца гормон один нужно пропить — и все.
— Ну, ты пьешь?
— Да пью, конечно! Папа — он слишком ответственный, понимаете? Хочет все держать под своим контролем. А тут, ну, пустяк ведь! И такое раздул…
— Ну, и ладно! Пусть лучше так… — улыбнулась Ольга, — хуже, когда родителям до детей нет дела.
— Да уж. Мне есть с чем сравнить, — нахмурилась Катя, намекая, по всей видимости, на свою мать. Кстати, о ней…
— Кать, а ты маме сказала насчет ваших с Никушей планов?
— Нет! Вот еще…
— Ты не права. Тобой движут эмоции. Обида за любимого отца. Но ваши с ней отношения — это совсем другое. Она любит тебя, поверь… Это неправильно — скрывать такие вещи. Сама посуди… Раз уж вы принимаете такие взрослые, взвешенные решения. Вступаете во взрослую жизнь. Будьте взрослыми до конца. Ведите себя по-взрослому с теми, кто вам эту жизнь дал.
— Может быть, вы и правы… — нерешительно переступила с ноги на ногу Катя.
— Права, ты сама это скоро поймешь.
Катя еще больше смутилась, и чтобы как-то сгладить неловкость, Ольга позвала невестку пить чай. В тот день они еще недолго посидели в кухне, болтая то о предстоящих экзаменах, то о выпускном, посмотрели телевизор и разошлись.
Кормухин так и не объявился, из чего Ольга сделала вывод, что жизнь у него налаживается.
Ей бы выспаться, но почему-то совсем не спалось, и всякие мысли лезли в голову. Неизвестно, сколько бы она так еще ворочалась с боку на бок. Уже и Ник вернулся, проводив Катю до дома, и в спальне Петьки стихли звуки стрелялки. А потом, вдруг, вспомнила, что так и не сказала Тихону о состоявшемся разговоре с Катей. Взяла телефон, набросала в Директ:
«Поговорила с Катей. У нее все хорошо. Не переживай».
Практически в то же мгновение пришел ответ:
«Спасибо. И еще раз прости меня. Я вел себя как мудак».
«И не надейся, что я буду спорить», — улыбаясь, настрочила Ольга. Градус настроения медленно пополз вверх. Их проблемы все еще не решились, но если они научатся с ними справляться, находить общий язык, разговаривать о том, что волнует, то, может, из этого что-нибудь, да получится?
«И не надо. Лучше поднимайся ко мне. Я покажутебе, как раскаиваюсь».
«Ты серьезно?»
«Угу. Будем мириться и планировать будущее».
«Трахаться, что ли?» — съязвила Ольга, точно уверенная, что Тихон ее поймет. И даже, наверное, улыбнется.
«Фу, Оля! Заниматься любовью! Так ты придешь, или мне все самому?»
Ольга отложила трубку. На цыпочках вышла из комнаты. Накинула поверх простой трикотажной пижамы с пандами плащ и вышла за дверь.
Тихон встречал ее в коридоре. Схватил, стоило ей войти, рывком прижал к себе, сжав в руке ее шоколадные волосы. Скользнул огромными лапищами под плащ:
— Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? Какие красивые панды… — прошептал, лаская съёжившиеся соски. Выкручивая их и потирая шершавыми пальцами.
— Гдальский, какая панда? — застонала Ольга, послушно оседлывая его бедро.
— Не знаю, наверное, китайская…
Он нес какую-то чушь. А ведь хотел сказать самое главное. То, что вот уже несколько дней не давало ему покоя.
Запрокинул голову, провел языком по шее. Вверх, к распахнутым сладким губам. И поцеловал Ольгу. Сильно. Так, как давно хотелось. Уложив на затылок широкую ладонь, путаясь в волосах. Оторвался, чтобы напиться воздуха. Заглянул ей в глаза. Каждый раз, когда он на нее смотрел, он видел женщину, которую всем своим нутром хочет видеть рядом с собою всегда. Он столько раз о ней думал… Столько о ней мечтал! Представлял за завтраком, на соседнем сиденье машины. Порой его грезы приобретали уж совсем развязный характер, и тогда Тихон задавался вопросом, должен ли себя чувствовать извращенцем, или это нормально, когда в твоей жизни появляется та… единственная.
— Будешь моей женой, — сказал, прежде чем стащить с нее плащ.
— Ты утверждаешь или спрашиваешь? — пропыхтела Ольга, старательно игнорируя закипающее желание. И хоть её, привыкшую полагаться лишь на себя, и покоряла такая мужская решительность, но женская гордость брала свое! Ей не хотелось так быстро сдаваться. Ольга мечтала, чтобы все было, как надо. Чтобы за ней ухаживали и её завоевывали. Ну, или хотя бы просто сказали… те самые главные в жизни каждой женщины слова.
— Утверждаю!
— Фи, ты совсем не романтик. А как быть с тем, что все женщины любят ушами?
— И это говорит мне та, что спустилась ко мне «потрахаться», — ухмыльнулся ей в шею Гдальский, обдавая теплом дыхания. Заставляя тело дрожать.