Она уставилась на него. Что он делает?
- Оливия? - Дэниел странно посмотрел на нее. - В чем дело?
Оторвав взгляд от Вульфа, с громко бьющимся сердцем, она выдавила еще одну фальшивую улыбку.
- О, я в порядке.
- Неужели? Ты выглядишь рассеянной.
- Нет-нет. Просто... думаю о том, что папа сказал мне раньше.
- О? Что же? - глаза Дэниела сверкнули. - Надеюсь, что-то обо мне?
Но она не могла ответить, потому что краем глаза видела, как Вульф закончил разговор с телохранителями, затем повернулся и направился прямо к их столику.
Она сглотнула, потянувшись за стаканом воды, странное сочетание волнения и страха снова и снова крутилось внутри нее. Не говоря уже о тайном восхищении его наглостью. Прийти за ней прямо сюда, в переполненный ресторан, не пытаясь скрыть свою личность. Казалось бы, не заботясь о том, что ее телохранители были рядом.
Должно быть, он очень сильно хочет ее.
Нет. Ему нужна та информация. Не забывай об этом.
Дэниел нахмурился, и она поняла, что должна была ответить на его вопрос. Но было уже слишком поздно, потому что Вульф подошел к Дэниелу сзади и лениво улыбнулся.
- Привет, - сказал он дружелюбным тоном, знакомый грубый голос заставил ее крепче сжать салфетку. - Не хотелось бы прерывать ваш романтический обед, но вы не возражаете, если я поговорю с Оливией?
Дэниел нахмурился еще сильнее, повернулся и посмотрел на человека, стоявшего рядом с его стулом, возвышаясь над ним.
- Прошу прощения? - тон Дэниела не был дружелюбным. - Кто ты такой?
- О, моя вина, - Вульф поднял руку, снял очки и ухмыльнулся. - Вульф Тейт, - он сунул очки в карман куртки и протянул руку для рукопожатия. - Приятно познакомиться?
Дэниел холодно посмотрел на протянутую руку Вульфа, но не пожал ее.
- Вообще-то, я возражаю. Мы кое-что обсуждаем.
Вульф, казалось, ничуть не обиделся, а его ленивая улыбка стала еще шире.
- Успокойся, брат. Я просто друг Оливии и все, что мне нужно - это пять минут ее времени, - потом посмотрел на нее. - Что скажешь, Лив?
Его взгляд почти физически ощущался на ее коже, и она не знала, почему он так сильно поразил ее в этот момент. Но она чувствовала, как дрожь пробегает по всему телу, вплоть до пальцев ног. Сапфирово-изумрудный блеск его глаз был неизбежен, и в них она видела что-то, но не знала, что именно. Она только знала, что от этого дрожь возбуждения внутри нее становилась еще сильнее.
- Оливия никуда не пойдет, - сказал Дэниел. - Она и я находимся в середине…
- Да, ты знаешь, я думаю, что Оливия может говорить сама за себя, - лениво прервал его Вульф, не сводя с нее глаз. - Разве ты не можешь, Оливия?
Дэниел выглядел разъяренным. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, и Оливия поняла, что, что бы это ни было, ситуация только ухудшится. Что давало ей два варианта. Либо она откажет Вульфу и предупредит своих телохранителей о том, что она в опасности - и тогда Вульф уйдет, либо ему придется отбиваться от телохранителей и схватить ее в середине обеда.
Или она согласилась на его пять минут.
Это не займет пять минут. Он не позволит тебе вернуться сюда.
Она должна остаться. Она должна отказать ему вежливо, но твердо, что никуда с ним не пойдет, предупредив своих телохранителей.
Но когда она открыла рот, она сказала совсем иное.
- Все в порядке, Дэниел, - сказала она вместо этого. - Это займет всего пять минут. Я скоро вернусь, обещаю.
Выражение лица Вульфа не изменилось, но она все равно увидела вспышку триумфа в его глазах.
- Оливия, - начал Дэниел. Только чтобы остановиться, когда его телефон снова начал звонить.
- Все в порядке, - она отодвинула стул, ее сердце бешено колотилось. - Ответь на звонок. Ты можешь спокойно поговорить, пока меня не будет.
Улыбка Вульфа была чертовски ослепительной, когда она поднялась из-за стола. Затем он мотнул головой в сторону выхода из ресторана.
- Пойдем. Я не задержу тебя надолго.
Она не осмеливалась посмотреть в сторону своих телохранителей, которые следовали за Вульфом, когда он пробирался между столиками, направляясь к двери.
Она все еще не могла поверить, что делает это. Потому что она точно знала, что он не позволит ей вернуться к столу. Что как только они выйдут из ресторана, она станет его пленницей.
Его добровольной пленницей.
Оливия судорожно вздохнула, запутавшись в клубке противоречивых эмоций. Разрываясь между тем, что она хотела сделать для отца, и ее собственной сильной тоской по другу. Но эти два понятия были несовместимы, и она знала это так же точно, как свое собственное имя.
За пределами ресторана было фойе с коридором, который вел в другие помещения, плюс ряд лифтов прямо перед дверью ресторана.
Как только двери за ним закрылись, Вульф повернулся и потянулся, его сильные, теплые пальцы обхватили ее локоть.
Она напряглась от его прикосновения, не готовая к волне жара, которая прошла через нее, когда он сделал это.
- Вульф, подожди, - сказала она, пытаясь отстраниться.
Но он только крепче вцепился в нее, отошел от дверей ресторана и немного прошел по коридору, прежде чем повернуться и прижать ее к стене. Он отпустил ее, но так как он стоял прямо перед ней, его рост и телосложение, по существу, не давали ей уйти, это ничего не значило.
Добродушная улыбка исчезла, красиво очерченные линии лица стали жесткими, и не было сомнений в блеске его глаз. Гнев, чистый и простой.
И еще он сказал:
- Я был прав, не так ли?
Готовясь к допросу о том, как она сбежала от него, все, что она могла сделать, это моргнуть. Потом до нее дошло, о чем он говорит.
- Что? О Дэниеле?
- Да, конечно, о чертовом Дэниеле.
- Нет, ты не прав, - отрезала она, внезапно раздраженная его тоном. - Папа не обещал меня ему. Он сказал только, что Дэниел интересуется мной и хочет ухаживать за мной.
- Ухаживать за тобой? - Вульф хрипло рассмеялся. - Это так теперь называется? Нет, Лив, он не хочет ухаживать за тобой. Он хочет жениться на тебе, чтобы иметь рычаги давления на твоего отца. И у твоего отца нет выбора, кроме как позволить ему заполучить тебя, потому что он хочет союза с Мэем. Вот как это работает.
Она не хотела верить ни единому его слову. Но она не могла забыть тот разговор с отцом о том, как ей было бы полезно начать встречаться с Мэем, изложив все это ей в деловых терминах, чтобы это звучало как слияние бизнеса.
- Ну и что с того, что я соглашусь выйти за него замуж? - слова прозвучали неправильно, как только она их произнесла, но она все равно продолжила. - Возможно, в конечном итоге это будет хорошо для меня. Это, безусловно, будет полезно для нашей семьи.
Вульф нахмурился, поднял руки, прижал их к стене по обе стороны от ее головы и наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее лица.
- Он тебе такое дерьмо наговорил? Ты не слышала ни слова из того, что я сказал о том, что ты просто рычаг давления на твоего отца?
- Но я…
- И теплое тело в постели, чтобы трахать.
И снова это слово в его резком голосе пронзило ее насквозь, заставив забыть о том, как близко он стоит. Как он окружил ее твердыми мускулами, жаром и темным, опьяняющим ароматом. Так трудно было думать. Черт, даже связывать слова было трудно.
- Ты думаешь, я глупая? - ей пришлось заставить себя заговорить. - Думаешь, я ничего об этом не знаю? Что я не думала об этом?
- Я думаю, что ты наивна, - он опустил голову еще ниже, так что она могла видеть только блеск сапфира и изумруда. - Твой отец не тот, за кого ты его принимаешь.
Ей это не понравилось. Ей вообще все это не нравилось. То, как он продолжал терзать ее сомнениями, делая их острее, сильнее. Подрывая удобную оболочку отрицания, которой она себя окружила.
- Ты понятия не имеешь, кто мой отец, - сказала она, защищаясь. - И вообще, что, если я захочу, чтобы Дэниел ухаживал за мной? Что, если я хочу выйти за него замуж?
- Ты не хочешь его, Лив. Я знаю, что нет.
- Да, хочу, - это была ложь, но она ничего не могла с собой поделать. Она должна как-то защитить себя. - Он именно тот, кто мне нужен.
- Нет, это не так.
- Откуда, черт возьми, ты знаешь?
Жесткий блеск в глазах Вульфа усилился.
- Потому что тебе нужен я.
Затем, прежде чем она успела сказать еще хоть слово, он преодолел последний дюйм между ними и накрыл ее рот своим.
* * *
Оливия замерла, но ее губы под его губами были такими чертовски мягкими, что он едва мог дышать. Он чувствовал запах клубники и мускуса и знал, что должен отстраниться, отпустить ее, но не мог.
Она лгала самой себе. Он видел выражение ее лица в тот момент, когда вошел в ресторан, и это не был взгляд женщины, обедающей с мужчиной, от которого она была в восторге. Он узнал искреннюю улыбку Оливии, когда она смотрела на него, но улыбка, искривившая рот Оливии, когда она смотрела на Мэя, была такой же фальшивой, как и все вокруг.
Она не хотела быть там, он мог бы поставить на это деньги.
Он не мог назвать то, что вспыхнуло в нем в тот момент. Может быть, чувство собственности, но он никогда раньше не был собственником женщины, так что, конечно, это не могло быть правдой? Так что, возможно, это была просто защита. Она не хотела обедать с этим придурком, и он был там, чтобы убедиться, что ей не придется там сидеть и дальше.
Он уже заметил группу телохранителей де Сантиса, потому что, конечно, де Сантис не позволил бы ей выйти без какой-либо защиты. К счастью, он знал обоих мужчин и подошел к их столику поздороваться и сообщить, что собирается пригласить Оливию на короткий пятиминутный разговор. И поскольку они знали его и знали, что он лучший друг де Сантиса, их это вполне устраивало. Он хотел, чтобы и они тоже знали, кто ее похитил, особенно если он хочет, чтобы его план приманки сработал.
После этого он направился прямо к столу Оливии, держа себя в руках, потому что на самом деле ему хотелось ударить этого засранца Мэя прямо в лицо. Но это не облегчило бы ему задачу, и он сумел сдержаться.
По крайней мере, до тех пор, пока он не вышел из ресторана, а она не начала нести чушь о том, как хотела быть с Мэем. Что союз с ним пойдет на пользу ее семье и что это именно то, что ей нужно.
Но это было не так, и они оба это знали, так почему она должна продолжать лгать себе и ему. Он знал, что она ошибается. И было только одно, что он мог придумать, чтобы доказать это.
Он почувствовал дрожь, пробежавшую по ее телу, когда углубил поцелуй, приоткрыл рот, коснулся языком безумной мягкости ее нижней губы, провел по линии губ.
Она оставалась совершенно неподвижной, и так как она не отстранилась, он подошел еще ближе к ней, так что их тела почти, но не совсем, соприкасались.
Он был довольно прямым парнем. Когда он хотел женщину, и она тоже его хотела, он шел вперед и сразу приступал к делу. Другими словами, целоваться было приятно, но он предпочитал, чтобы рот женщины обхватывал его член.
Но целовать Оливию - совсем другое дело. Он чувствовал напряжение в ее теле, как будто она была на грани того, чтобы оттолкнуть его, и какой-то глубокий инстинкт подсказывал ему, что, если он хочет, чтобы этот поцелуй продолжался, он должен действовать медленно.
«Медленно» не было в его лексиконе, и на самом деле, он не должен был целовать ее вообще, тем более, что поцелуй Оливии не был в списке целей его миссии. Но теперь, когда он произошел, он не мог остановиться.
Прижав ладони к стене по обе стороны от ее головы, он провел языком по ее сомкнутым губам, мягко уговаривая, побуждая ее открыться ему, потому что ему вдруг отчаянно захотелось ощутить ее сладкий жар.
Она слегка вздрогнула, когда он сделал это, затем вздохнула, открыв рот, позволяя ему углубить поцелуй.
Боже, она была такой чертовски вкусной. Пару дней назад в гостиничном номере она тоже была сладкой, но сейчас она была еще слаще, хотя он понятия не имел почему. Ее рот был горячим, и когда он прикоснулся языком к ее языку, побуждая ее ответить, она издала тихий горловой звук.
Его член внезапно стал безумно твердым, и прежде чем он смог остановить себя, он сократил расстояние между ними, прижимая ее к стене так, что весь ее мягкий жар был прижат к его телу. Затем он схватил ее за подбородок и запрокинул ее голову назад, скользя языком глубже в ее рот, переводя поцелуй от нежного к чему-то более горячему, более требовательному.
Кровь бурлила в его жилах, и все, о чем он мог думать, - это попробовать ее еще глубже. Затем, возможно, расстегнув все пуговицы на ее платье, прикоснуться к ее коже, возможно, скользнув рукой между ее бедер, почувствовать, какой влажной она была для него. Боже, он хотел войти в нее.
Он хотел ее тепла и мягкости. Он хотел ее сладости. Все женское в ней возбуждало в нем все его мужское. А может, просто потому, что она была женщиной, а у него не было женщины шесть месяцев, а может, и больше. Что бы это ни было, он хотел ее. Например, прямо сейчас.
В этот момент Оливия издала еще один звук, на этот раз протестующий, и ее руки уперлись ему в грудь, отталкивая его. Он не хотел останавливаться, но заставил себя поднять голову, пытаясь отдышаться.
Она посмотрела на него широко раскрытыми темными глазами, ее щеки пылали. Ее руки больше не двигались, пальцы вцепились в ткань его рубашки, словно она хотела прижать его к себе.
- Я не могу уйти, - пробормотала она. - Не могу.
Сначала он не мог понять, что она говорит
- Уйти? Что ты имеешь в виду?
- Я не могу уехать с тобой.
Конечно, она знала, что он здесь не для того, чтобы расспрашивать ее о ее отношении к этому мудаку Мэю. Она сбежала от него пару дней назад и поняла, что он не позволит этому так и дальше продолжаться.
Он попытался выровнять дыхание, но это было трудно, когда она стояла так близко, наполняя его легкие своим сладким ароматом.
- У тебя нет выбора, - сказал он хриплым голосом. – Я заберу тебя с собой, хочешь ты этого или нет.
Ее пальцы крепче вцепились в его рубашку, голова затряслась.
- Я не могу, Вульф. Я нужна папе. Ему нужно, чтобы я была с Дэниелом. И я не могу его подвести, просто не могу. Все его бросали, все у него что-то забирали. Его жена покончила с собой, а потом сыновья отобрали у него компанию, - она перевела дыхание. - У него больше ничего и никого нет. Никого, кроме меня. И я не могу этого допустить. Потому что я знаю, каково это..., - она замолчала и отвернулась, закусив губу.
Вульф знал, что должен отпустить ее и отвести в лифт, что минуты идут, и рано или поздно кто-нибудь придет за ней. Но он не мог заставить себя двигаться.
Страдание в ее глазах заставило его грудь сжаться. Он никогда не понимал, почему она была так предана отцу, почему чувствовала, что должна делать все, что делает для него, но, возможно он понял это сейчас. Во всяком случае, немного.
- Что ты потеряла? - мягко подсказал он. - Скажи мне.
Ее ресницы опустились, и он мог видеть блеск влаги на них, и это заставило его грудь перейти от напряжения к боли. Он провел рукой по ее щеке, чтобы успокоить.
Она поежилась, когда он это сделал, но не отвернулась.
- Папа был не единственным, кто что-то потерял, когда мама умерла, - ее голос был таким тихим, что он почти не слышал слов.
Дерьмо. Ее мать. Конечно. Она говорила о ней в тех разговорах в библиотеке, но не очень много. Он почти подумал, не боится ли она открыться ему по какой-то причине. Но он знал, что Оливия скорбела о потере и очень сильно.
По-видимому, она все еще переживала.
Ему нечего было сказать, потому что, черт возьми, что он знал об утешении? Никто не утешал его после смерти Ноя, даже братья. Они все боролись со своими собственными проблемами, и ни у кого из них не осталось ничего для такого дерьма, как утешение.
Он погладил ее подбородок, глядя на макушку, ее блестящие каштановые волосы блестели в свете коридора. Он боролся с желанием зарыться в них лицом, вдохнуть клубничный запах ее шампуня или чего там еще, черт возьми, что заставляло ее так пахнуть.