Она не договорила и едва успела сотворить заклятие скрывающее нас, вернее её, от нежелательных взоров. Массивные двери едва не слетели с петель. В покои ворвался толстяк Коршиков (вернее сказать — яростно вкатился), почти одновременно с ним, я увидел худощавого старика, следом вбежали три дюжих парня, а в дверях я различил изящную фигурку Софьи.
— Брысь отсюда! — рявкнул Коршиков — Софья тотчас же исчезла. — Ох, не успели мы, Андрей Владимирович! — продолжил он, глядя на спящих.
Худое лицо старика болезненно перекосилось, тонкие пальцы вцепились в длинные, но довольно жидковатые седые волосы.
— Лизонька, дочка! — простонал он и заковылял к постели. — Как же так? Зачем? Что же теперь?
Разбуженный шумом, а возможно отпущенный Амандой князь открыл глаза, приподнялся, ошалело глянул на стариков, слуг, потом на спящую девушку и с завидной резвостью рванул к выходу. Слуги сомкнули плечи, отрезая ему путь к спасению.
— Опозорил! — старик неожиданно быстро оказался рядом с юношей. — Ославил на весь мир! Щенок! Пакостник! Недоросль! — каждое оскорбление сопровождалось звонкой оплеухой. — Сатисфакция! Немедленная сатисфакция! — силы Райского иссякли и он, закрыв лицо руками опустился на пол. Тело его сотрясали рыдания.
— Ну, ты что, кобель блудливый, наделал? — Коршиков стянул парик и теперь его голова напоминала огромную грушу с ёжиком жёстких волос на макушке. — Мало тебе, что о девке на каждом углу, как о бесприданнице болтают, так ты её ещё и распутницей решил выставить. Креста на тебе нет, каналья ты паршивая.
— Что здесь вообще происходит! — Рунский пришёл в себя и, несмотря на красноречивость ситуации, решил перейти в наступление. — Да я здесь случайно!
— Ага, и в исподнем ты случайно, выкормыш крысиный.
— Да по какому праву вы меня оскорбляете, граф?! И эти пощёчины! Несмотря на ваш возраст я могу потребовать удовлетворения!
— Сатисфакция, — простонал с пола Райский. — Немедленно.
— Погоди ты, Андрей Владимирович, — поморщился Коршиков. — Зачем такая честь паскуднику. Нашкодил — так и ответит, как козлище шкодливый. Вот что, ребята, — он повернулся к слугам, — возьмёте сейчас эту поганку, да через чёрный ход из дворца выведете, чтобы ни одна душа не приметила. Отвезёте его ко мне, да на конюшню, да плёточкой. От души, чтобы ни клочка живого, чтобы до кости. Опосля рассолом польёте, тем что поядрёнее. Да, чтобы не орал — рот соломой набейте. Как в себя придёт — рвите ему язык, на лоб клеймо, да тащите к дознавателям. Скажете, мол, словили беглого, хотел графа Коршикова спалить, когда тот в императорский дворец на приём уехал. Ясно? Да, а ты, щенок, не вздумай крик поднять. Мои ребята тебе как курёнку шею свернут.
— Сделаем, чай не впервой, — хмыкнул один из парней, хищным взглядом прощупывая князя.
— Вы не посмеете, — Рунский пятился, пока не упёрся в кровать, ноги его подкосились, и князь сел рядом со спящей Лизой. — Я дворянин.
— А хоть архиепископ, — пожал плечами граф. — Напакостил — ответь. Что по мне, так ты, вообще, недоразумение господне — больше ничего.
Князь, вернее дрожащее и всхлипывающее существо недавно прозывавшееся князем, смотрел на своих палачей круглыми переполненными страхом глазами. Парни, видя, что жертва парализована ужасом и вряд ли сделает что-либо для собственного спасения, даже если такой шанс выпадет, совершенно не торопились. Медленно с ухмылкой (не каждый день выпадает удовольствие поглумиться над барином. Да ещё над каким барином!) они подходили к постели.
Моя прежняя неприязнь улетучилась. Я искренне жалел мальчишку-пустозвона. В принципе, ничего страшного он и не совершил, просто обезьянничал, подражая старшим товарищам, подгонял себя под рамки принятые в высшем свете. А уж в истории с Лизой он, вообще не при чём. Розыгрыш Аманды из сомнительно забавного, перерос в жестокую месть. Должно быть у неё веские причины на подобную ненависть.
— Князёк тебя чем-то оскорбил или обидел? — поинтересовался я.
— Меня? — изумилась Аманда. — Да пусть только бы попробовал!
— К чему же тогда всё это. Граф-то не шутит.
— Конечно не шутит. Он старика Райского за первейшего друга почитает — отомстит, как за себя.
— Не понимаю. Зачем ты хочешь сгубить мальчишку?
— Гуло! Ты в театре при каждом действии выбегаешь на сцену и задаёшь вопросы режиссёру? Подожди! Ещё главная героиня не проснулась.
— Это не театр, а жизнь, — напомнил я.
— Тем более интересно. Не мешай, — отстранив меня таким образом, она снова шепнула какое-то заклятие.
Граф, тем временем, безуспешно пытался поднять на ноги своего приятеля. Парни вплотную подошли к князю.
— Ну, чё, барин, сам пойдёшь или помощь требуется?
— Куда ему самому идти, Фролка. Небось, все порты намочил с перепугу, если не похуже.
— Ну, тогда, хлопцы, возьмём-ка барина под белы ручки.
Суетящиеся старики, перепуганный юноша, ухмыляющиеся парни, никто не заметил, как проснулась Лиза. Ещё не отойдя ото сна (а так же от укуса вампирши и последующих забав) она приподнялась на локте и выглянула из-за плеча вцепившегося в постель князя. Парни невольно расступились. Она осматривала комнату, словно очутилась здесь первый раз (по сути дела, так и было — Аманда же обещала ей полное забвение их отношений), заметив полулежащего на коврах отца, помогающего ему графа, девушка вскочила на ноги.
— Папенька?! Что с тобой?! Как мы здесь…, — Лиза заметила наглые взгляды парней и свой приспущенный корсет. С визгом девушка нырнула под покрывало.
Её слова, свершили то, что уже несколько минут пытался сделать граф — Райский вскочил на ноги. С резвостью, поразительной для столь почтенного возраста он рванулся к постели, по ходу растолкав парней, и, скинув на пол невменяемого князя.
— Лизонька! — Андрей Владимирович застыл в шаге от обесчещенной, по его мнению, дочери. — Как же это?! Зачем?! Он принудил тебя?! Опоил чем-то?!
— Кто он? — девушка натянула покрывало до самого подбородка.
— Мерзавец Рунский!
— Князь? При чём тут князь?
— Лиза! Не лги! Заклинаю памятью матери — не лги! — в тоне старика появились суровые нотки.
Девушка тихо заплакала.
— Я ли не любил тебя?! Не лелеял?! Не тратил последние деньги на обучение и наряды?! И что в благодарность?! Позор на старости лет!
— Постой-ка, брат Андрей Владимирович, — Коршиков положил руку на плечо старика, — не кипятись. Бабу учи не учи, а коли в одном месте засвербит, что у холопки что у дворянки — мигом и учёность, и наряды слетят. Извини уж, брат, за прямоту. Баба, что твоя собачонка — поманит кто, приласкает — она и на спину опрокинется. Перезрела девка и ни её тут вина. Так уж Господом Богом положено. Я же тебе сколько раз говорил — подыскивай жениха — с приданным помогу. Разве же мы не приятели? Разве же твой батюшка в лихие времена моему не помог? Ты же заупрямился — не возьму чужих денег, не возьму чужих денег — вот теперь не девку вини, а гордыню свою.
— Да ни в деньгах дело, Данила Фёдорович, — со стоном вздохнул старик, — не по душе моей голубке женихи были. Я, говорит, папенька, не могу без любви, противно, а в сердце моём уже есть один человек. Либо его дождусь, либо в девках останусь. Я же, покойнице Дарье Филипповне, обещал дочку любить и ни в чём не неволить… Вот и дождался…
— Ну ты, брат, и выдал! Чтобы моя Сонька ещё и женихов себе выбирала! Ха! Она бы себе такого обормота выискала… Упаси, Господи! Постой-ка! А уж не по сему ли прохвосту твоя дочка сохла?
Все взоры обратились к притихшему у стены князю. Рунский оказался не таким уж глупцом, за которого я его посчитал при первом знакомстве. Ему выпал шанс, и он им воспользовался. Подобно заправскому регбисту, князь обошёл заслон парней и рухнул на колени у постели.
— Елизавета Андреевна, звезда моя, — затараторил он — лишь суровость родителей и их недовольство заставляли меня медлить. Но теперь, я не в силах больше молчать. И жизнь моя, и счастье, — в этом он, кстати, не кривил душой, — целиком в руках ваших. Сердце сгорает от страсти к вам. Умоляю о руке вашей и сердце. Будьте моей женой — княгиней Рунской!
— Во как! — выдохнул Коршиков.
Лиза натянула покрывало почти до самых глаз и только хлопала ресницами. Бедная девушка: оказаться полуголой в незнакомой комнате, на чужой постели, в обществе шести мужчин, один из которых её отец, а другой ни с того, ни с сего признаётся в чувствах и зовёт замуж… Да! К тому же и не помнить с чего вся эта пикантная ситуация произошла… Её молчание легко было понять.
Князь же не теряя времени, не вставая с колен уже направлялся к Райскому:
— Владимир Андреевич, Христом Богом заклинаю, не сгубите два любящих сердца отказом. Не откажите! Благословите союз наш!
Ошалевший старик тёр пальцами виски.
— Но приданное…, — выдавил он наконец.
— Цыц, старый перечник! — вмешался Коршиков. — Приданное у моей крёстной дочери будет не хуже чем у других! А чувства, вон все из-под корсета наружу видны. Так что помалкивай! Согласен он. Соня, — неожиданно позвал он — ну-ка иди сюда. Знаю же что подслушивала.
Девушка застыла в дверях, не решаясь войти в покои, где только что на зависть переводным романам, разыгралась такая сцена страсти.
— Вот что, душа моя, пройди-ка по залам и шепни двум-трём дамочкам о помолвке князя Рунского и Лизы Райской. Мы же подойдём позже и объявим сие официально.
— Родители мои…, — начал было князь, когда Софья бегом понесла в свет пикантную новость.
— Не боись, вьюнош, — улыбнулся граф так, что Рунский предпочёл умолкнуть, — с родителями твоими я дело улажу. Закладные-то на ваши именьица ещё батюшкой моим приобретены. Так что не чужие люди чай, сочтёмся. Лиза, вылазь из-под одеяла и приведи себя в порядок — мы тебя снаружи подождём. Да, хлопцы, помогите жениху барахлишко собрать и последите, чтобы куда не запропал часом.
— У нас не запропадёт, Данила Фёдорович!
— Вот и ладно, а я вам завтра велю по чарке водки поднести да и грошиков на кабак подкину. За службу.
* * *
— Ну, как тебе, Гуло? — спросила Аманда, как только мы остались одни. — Забавная история вышла?
— В фантазии тебе не окажешь.
— Брось, лёгкая разминка. Было бы времени побольше — я бы такую интригу закрутила… Потом, смертные веками разбирались бы — что к чему и отчего. К тому же, я всегда щедра со слугами, даже которых отпустила. Лиза получила именно того, о ком грезила. Так что мы с ней в расчёте.
— А князь?
— Что князь?
— Лиза-то его любит, а вот он её вряд ли. Представь, как он будет отыгрываться на несчастной девушке за насильную женитьбу. Да и родня его вряд ли обрадуется невестке-бесприданнице. Так что, как бы хуже не вышло.
— Не больно-то и отыграется. У Коршикова влияние при дворе почище, чем у любого канцлера, а он свою крестницу в обиду не даст. Так что Лиза будет счастлива.
— Хотелось бы верить.
— Умеешь ты настроение испортить! Ладно, домой пора — тебе со смертным приятелем и девчонками — Кранца и двух других выслеживать, мне — отдохнуть перед приёмом. Там и увидимся.
Как и прошлый раз, сознание моё помутилось и я погрузился во мрак.
* * *
— Напарник! Эй, Напарник! Гуло! — голос звучал словно из-под воды.
— Может у него этот самый, как его… Посттравматический шок? — второй голос казался знакомым, но вот связать его с каким-то конкретным лицом я не мог. Но, то, что слышал это точно. — Я фотоматериалы с прошлого места происшествия видел. Там и опытного работника сморить может, а этот, как я слышал, в первый раз.
— Не мели чепухи, капитан. Он оборотень, и нервы у него покрепче, чем у нас с тобой. Это у меня твой грёбаный шок мог случиться, но ни как ни у моего напарника. Нет, здесь что-то посерьёзнее… И Кристина куда-то запропастилась. Может она знает.
— Так вы девушке и тому пареньку велели прямо к месту подходить…
— Точно! Совсем забыл. Слушай, капитан, веди-ка сюда девушку, только без особой суеты, чтобы панику не поднимать.
— Слушаюсь.
Я с трудом приоткрыл глаза и тут же зажмурился. Солнце понимаете ли. Интересно, а говорить я не разучился?
— Не надо никого приводить, — сделал я проверку. — Со мной порядок.
Константин и милиционер глянули так, словно я вылез из ближайшего холмика с крестом, потом на лице экзорциста появилась улыбка.
— Очухался? Ну ты даёшь! Чего это ты вдруг отрубился?
— Наверное, съел чего-нибудь, — я едва заметно кивнул в сторону капитана.
Константин понял правильно.
— Слушай, друг, покури минут пять в сторонке. Нам тут пошептаться надо.
— Понял. Только там начальство и…
— Пять минут, капитан!
— Слушаюсь.
— Кстати, насчёт покурить, — я ужаснулся, представив, сколько времени я провёл без сигареты, увлечённый Амандой вглубь веков.
— Узнаю напарника, — Константин протянул пачку. — Так что же случилось?
Я сделал глубокую затяжку и помотал головой призывая к терпению. Есть же у меня, в конце концов, пару мгновений, что бы насладиться любимой отравой.
— Прогулялся на триста назад, — заявил я, выдыхая дым, и, чувствуя, что жизнь не такая уж и поганая штука, если в ней есть подобные мгновения. — В компании вампирши-сукуба. Она, знаешь ли, мне симпатизирует. Посмотрели на бал, соблазнили дворянскую дочку, потом сосватали её же за придурковатого князя. Как тебе?
— Увлекательно. И это всё за три минуты? — на лице Константина ясно читалось — сейчас он гадает: то ли я спятил на почве никотинового голодания, то ли затеял неуместный розыгрыш.
— Три минуты?!
— Ну четыре. Пусть даже пять. Не больше.
— Странно, мне показалось, что я был там несколько часов… Но ладно — самое главное, несравненная Аманда — моя спутница — показала мне нашего третьего посланника.
— Из Мидина?! — экзорциста сразу перестала волновать подлинность моих слов. — И кто он?!
— Некий Кранц. Повелитель зверей. И он, кстати, уже не первый раз в наших краях, и всё так же по поводу Стефана, — я вкратце пересказал напарнику хронику своего путешествия.
— Охренеть! — Константин не скрывал восторга. — Перемещение во времени! Замена сознания!
— И личность потенциального преступника, — напомнил я.
— Точно. Давай-ка быстренько к месту происшествия. Составим фоторобот. И подумаем, где затевается следующая акция.
— Мне кажется Кранц выберет местечко, где сможет подчинить себе как можно большее количество зверья.
— Зоопарк? Хлопотно, хотя и возможно. Слушай, помойки! Собаки, крысы…
— Бомжи…
— Что-то ты расшутился после прогулки по балам.
— Не знаю, нервы, наверное…
— Ладно, надеюсь, в этом случае мы не опоздаем.
* * *
Как я говорил раньше — спальные районы больших городов для меня близнецы братья. Потому, я не особо удивился, когда мы очутились всё среди тех же жилых коробок с окнами, как и в случае с борделем. Конечно же, оное заведение (по крайней мере на легальных правах) здесь отсутствовало, в остальном же — всё под копирку. Место преступления легко угадывалось всё по тем же признакам — «Скорая Помощь», милиция, оцепление. Правда, в оцеплении народу поменьше. Смертные поразительно быстро привыкают к насилию, смерти и крови (если, конечно это не касается их лично). Единичный случай вызовет страх и возмущение. Раздадутся требования о немедленном наведении порядка. Завяжутся дискуссии на телевидении и в прессе. Даже глава государства может снизойти до суровых комментариев случившегося. В общем, предпримут всё, кроме необходимого — оперативного розыска виновных и профилактики подобного в будущем. Второй случай вызовет шум, но гораздо меньший. А далее всё отойдёт на задний план (или, вообще, забудется), уступив место обсуждению цвета нижнего белья какой-нибудь косноязычной теледивы или сломанной ноге поп-идола, коему ни с того, ни с сего принародно захотелось поскакать на коньках. В общем — всё течёт, всё изменяется.
Далее, правда ожидал приятный сюрприз — нас никто не остановил, не заставил падать на землю и мы спокойно прошли к месту бойни. Улучшилось даже моё, не самое лестное мнение о смертных — оказалось, что оцепление не урезано, а просто часть бойцов прочёсывает район, в той стороне, куда по словам уцелевшей свидетельницы направились убийцы.