– Эй, ты в порядке? – Эван подошел ко мне и понизил голос. – Вряд ли запястье сломано, но оно точно растянуто. Мне нужно вернуть его, так что ты в ответе за остальных, – Эван ткнул меня. – Лучше без ран и разбитых велосипедов. Ты сможешь?
Он ждал моего ответа, но я не могла его дать. Как я могла доставить в лагерь целыми четырнадцать человек после такого?
– В десятой доле мили от низа холма есть тропа, что сворачивает направо. Туда и веди их. Ни за что не продолжайте путь вперед. Там обрыв еще сильнее, – Эван показал его рукой. – А если свернешь, то в лагерь вернетесь за полчаса.
Я не могла представить тропу хуже этой. Внизу холма. Десятая мили. Направо. Я повторяла указания в голове, чтобы они прочно закрепились.
– Я не уверена, что смогу, – мой голос звучал жалко, и я сама себя так ощущала.
– Тебе и не нужно верить. Просто сделай это, – Эван расстегнул шлем и повесил его на ручку. Он оставил свой велосипед и поломанный велосипед Гарри под деревьями в стороне от тропы, а потом пошел за Гарри, который уже шагал меж деревьев. – Увидимся в лагере.
Гарри ушел. Он не попрощался. Он даже не посмотрел на меня. Я не могла его винить. Он доверял мне, а я подвела его. Мне нужно быть осторожнее. Нужно было поступить иначе, но я знала, как исправить ошибку.
Я должна была взять себя в руки и сделать это.
Мне нужно быть сильной. А я никогда еще не ощущала себя такой слабой.
Я нашла парня у тропы.
– Ты сможешь взять велосипед и спуститься по тропе пешком?
– Да, думаю, да, – он не звучал уверенно, как и не выглядел так.
– Или просто пойдешь? Я спущу твой велосипед, – я добралась до велосипеда парня у края тропы. – После тебя, – сказала я.
– Я знал, что он упадет. Видел… – парень покачал головой и большими глазами. – Это худшее ощущение. Я видел, как упал ребенок, но не смог ему помочь.
Я заставила себя отвести взгляд от места, где упал Гарри.
– Проверим остальных. Они, наверное, переживают, – я пошла по холму с его велосипедом, и он зашевелился. Тропа была наклонной, и мы шагали медленно.
– Ты в порядке? – спросил он у меня.
Я думала о Гарри. О родителях. О своей жизни.
– Нет, – ответила я честно впервые за месяцы.
ДВАДЦАТЬ
Группа из четырнадцати приехала в лагерь пятьдесят две минуты спустя. Пятнадцать уехало. Четырнадцать из пятнадцати было неплохим результатом в некоторых ситуациях, как в опросе, но было неприемлемо, когда дело доходило до людских жизней в простой поездке на велосипедах.
В лагере было довольно тихо, когда мы вернулись, и это соответствовало настроению поездки. Все знали, что случилось с Гарри, и переживали, хоть я и пыталась сделать вид, что он будет в порядке, что он в хороших руках. Но внутри я была в ужасе. Я не дала себе бросить велосипед на землю, как только мы попали в лагерь, и поехать на первой машине в Флагстаф.
Мне не пришлось долго ждать, старый грузовик проехал к амбару велосипедов, когда я пристегивала последний. В этом грузовик мы возили рафты к реке, и на миг мое сердце замерло. Я не знала, что скажу Кэлламу. Я не знала, как все объясню, если вообще получу шанс.
И тут я заметила, кто был за рулем.
– Я собирался в больницу к Гарри. Хочешь со мной? – Бен уже склонялся и открывал дверь.
Я закончила запирать амбар и прыгнула в грузовик, надеясь, что Бен будет ехать быстро.
– Спасибо, – выдохнула я.
– Не за что. Твоя мама уехала с Гарри, и я ждал тебя, решив, что и ты захочешь его проверить, – Бен посмотрел в зеркало заднего вида и боковые и поехал. Вперед. Он не был быстрым водителем. Повезет, если мы будем ехать хотя бы уверенно.
– Папа с ними? – спросила я, пока грузовик полз по лагерю.
– Твой папа уехал до этого сегодня, так что его тут не было. Наверное, вернулся в Калифорнию по делам, – Бен пожал плечами.
– Я не знала, что он вернулся домой.
– Наверное, было срочно, – предположил Бен.
Я скрипнула зубами, старалась медленно дышать. Мне не стоило удивляться, что папа бросил нас, сославшись на «нечто срочное», и, может, я и не была удивлена. Но я злилась. Его идеей было приехать сюда, и он был все время в стороне, убежал без предупреждения в день, когда его сыну нужна была поддержка папы.
Вот так.
– Гарри… – начала я, проглотила ком в горле от его имени. – Он… в порядке?
– Выглядел неплохо. Гарри крепкий мальчик, – Бен улыбнулся, глядя на дорогу, по которой мы ползли. – Эван повез его в больницу, твоя мама была в состоянии паники.
Я опустила окно, прислонилась головой к дверце, чтобы вдохнуть свежий воздух.
– Вы меня уволите? – я заерзала. – Хорошо, если да. Я пойму. Я не уберегла группу.
– Нет, – Бен нажал на тормоза, когда бурундук побежал по дороге в сотне футов впереди нас. – Ты – человек, можешь ошибаться. Это нормально.
Я нахмурилась. Я не знала, зачем он так говорил, но я, похоже, не буду уволена. Пока что.
– Но… – начала я, не зная, сколько он услышал от Эвана и Гарри.
– Кэллам тоже много ошибался. Как и Эван. И мое имя можешь добавить в список, – Бен помахал рукой. – Так мы становимся лучше. Лучше как вожатая или старшая сестра. Или как человек. Ошибки на пути неминуемы. Это больно, но это часть процесса роста.
Я не знала, сколько можно было совершить ошибок, пока не уволят.
– Расскажете Кэлламу? Потому что он меня отчитает, как только увидит, – я прикусила губу. – Хотя я заслужила…
– Кэллам уже знает, но он видит в тебе что–то особенное. Потому для тебя у него планка выше.
Я повернула голову к Бену.
– Что–то особенное?
– То, как ты поднимаешься, отряхиваешься и идешь. Как ты заботишься о Гарри. Он больше от тебя ожидает, потому что ты способна на большее.
Я сжалась на сидении.
– Не уверена.
Бен остановился у знака стоп, три раза посмотрел по сторонам, а потом повернул к Флагстафу.
– Так обычно и бывает. Мы убеждаем сначала всех остальных, но сами последними понимаем, на что мы способны. Человеческая природа.
После этого я ничего не говорила, и мы почти прибыли в Флагстаф, так что я нервничала. Я уже хотела увидеть Гарри… Но при этом боялась увидеть его.
– Эй, знаешь, кто еще может ошибаться? – сказал Бен, когда мы остановились на красный свет.
Я ерзала на сидении, впереди уже было видно больницу.
– Разве не все?
– Папы. И мамы, – он не заметил, как я закатила глаза, раз продолжал. – Они ошибаются так же, как ты и я, потому что думают, что поступают правильно.
Я прикусила язык. Наши с Беном мнения не совпадали.
Он подъехал к больнице, я выпалила «спасибо» и бросилась к двери.
– Встретимся внутри, – крикнул он мне вслед, но я уже спешила.
– Гарри Эйнсворс? – сказала я, остановившись у стола приемной. Женщина указала пальцем, и я побежала в ту сторону.
Я слышала знакомый голос в нескольких дверях от себя. Гарри смеялся, и я была готова расплакаться от облегчения. Если он смеялся, то ему не было больно. Он будет в порядке. Смех это хорошо, верно?
А потом я услышала другой голос оттуда, узнала и его.
Я, не думая, ворвалась в комнату. Два лица удивленно смотрели на меня. Одно улыбалось, другое – нет.
Я застыла на месте.
– Я оставлю тебя с сестрой, Гарри, – Кэллам встал со стула и поднес ладонь к здоровой руке Гарри.
Гарри дал ему пять с такой силой, что звук шлепка заполнил комнату.
Кэллам покачал головой, будто она болела.
– Тише, Халк. Хватит и одного растяжения.
– Увидимся, Кэллам! – крикнул Гарри ему вслед, пока тот шел к двери. Хотя это больше напоминало марш.
– Больше никакой акробатики на велосипеде, ладно? – Кэллам не посмотрел на меня, проходя мимо. Я словно стала невидимой для него.
Гарри снова рассмеялся и помахал на прощание.
Кэллам помахал и покинул комнату, закрыв за собой дверь. Он даже мельком на меня не взглянул.
Кэллам ушел, и стало тихо. Я сглотнула и посмотрела на Гарри. Он сидел на краю стола для обследований, запястье было перевязано, и он смотрел на пол, раскачивая ногами и выжидая.
Я не знала, что сказать, так что заговорила о том, что первым пришло в голову.
– Прости, – я поспешила к нему, рыдая. – Мне так жаль, Гарри. Мне нельзя было поворачивать на тропу, которую я не знала. Стоило придерживаться плана и не глупить, – я рухнула на место рядом с ним и обвила его руками, прижалась головой к его плечу. Я все еще плакала. Вряд ли Гарри видел меня раньше в слезах. – Прости за то, что ты упал и поранился, за то, что оказался в больнице, и за то, что я такая безответственная кошмарная сестра, – я шмыгнула носом и перевела дыхание. – И прости, что испачкала слезами и соплями твою любимую футболку.
Гарри обвил меня рукой и похлопал. Нежно. Словно утешал.
– Все хорошо, Финикс. Все хорошо, – сказал он. – И ты не кошмарная сестра. Ты – лучшая сестра.
И мои тихие слезы стали всхлипами. Гарри хлопал меня по спине сильнее.
– Почему ты плачешь? Все хорошо. Даже лучше, потому что теперь у меня есть крутая повязка, – Гарри показал мне перевязанное запястье, от этого я зарыдала сильнее. – Теперь я могу рассказывать о приключениях.
– Я должна была уберечь тебя, а не посылать тебя на тропу, где тебя вообще не должно было быть.
– Ты не знала, что случится, – Гарри пожал плечами.
– Но ты доверился мне, а я тебя подвела, – я вытерла лицо рукой.
– Нет.
– Да, – возразила я.
– А вот и нет.
Я закрыла глаза и крепко обняла его. Я знала, что нам повезло сегодня. Все могло закончиться куда хуже растяжения. Велосипед принял на себя удар. В следующий раз Гарри могло так не повезти.
– Да. Ты больше не будешь мне доверять. И я не виню тебя за это.
Гарри перестал похлопывать меня по спине, но оставил руку там.
– О чем ты? Ты – моя сестра. Конечно, я все еще доверяю тебе.
– Правда?
– Конечно. Ты – моя старшая сестра. Это тебя оправдывает.
Я услышала, как к двери подошли плоские каблуки, но не отодвинулась от Гарри. Я была не готова слушать лекцию мамы об ответственности. Я ждала, что она отругает меня, но она лишь вздохнула. Утомленно, но и с облегчением.
– Можно я к вам? – она обвила руками нас с Гарри и крепко обняла. – Я вас люблю, – ее шепот был сломленным, но она крепче обняла нас.
Я пришла в себя от шока от этих слов, услышанных от мамы, и добавила:
– Я тоже тебя люблю, Гарри, – я попыталась вытереть глаза рукавом, чтобы она не увидела, что я плакала.
– Я и тебя в это включала, Финикс, – мама гладила ладонью хвост моих волос. Она так не делала годами. – Я и тебя люблю.
Гарри улыбался, словно это было забавное воссоединение семьи в парке развлечений. Он не заметил или не понял, что мы с мамой плакали.
– И я вас люблю, – пропел он. – Обеих, даже не сомневайтесь, – он стал раскачивать ногами. Он уже хотел уйти отсюда.
– Я тебя люблю, – прошептала я, посмотрела на маму и словно увидела настоящего человека, которого мне не хватало. Или она была там все время, просто пряталась. – И тебя, – добавила я.
Она улыбнулась, а я повела себя не в стиле дочери–подростка. Я улыбнулась в ответ.
ДВАДЦАТЬ ОДИН
Я выждала, пока Гарри уснет, и выбралась из комнаты. Я заметила горящую на кухне лампочку, когда уже сжимала ручку входной двери.
– Куда ты собралась в это время? – мама развернулась на стуле и опустила очки для чтения на носу. Она быстро собрала бумаги на столе и убрала их в папку, чтобы я не успела подойти и увидеть, над чем она работала.
– Учиться, – я развернулась, чтобы она увидела мой рюкзак. Он был полон книг и всего... хоть я не планировала особо учиться ночью. У меня были дела важнее. Например, разговор с Кэлламом.
– Для этого нужно покидать домик в... – мама повернула запястье, чтобы посмотреть на тонкие наручные часы, – пол одиннадцатого ночи?
– я занимаюсь кое с кем. Типа кружка учебы, – я надеялась, что лицо было невинным, как голос.
– И кто там будет?
Я облизнула губы, замешкавшись.
– Кэллам, да? – добавила мама через секунду.
Я отвела взгляд и пожала плечами.
– Да. И?
Мама развернулась на стуле, стала почти лицом ко мне.
– Может... лучше ему позаниматься учебой тут.
Мою кожу покалывало.
– Мы встретимся с ним у домиков персонала. За столиком снаружи. Даже не в домике... и мы не будем делать то, о чем ты подумала.
– Если бы я беспокоилась об этом, я бы заперла тебя в комнате, а не беседовала, думая отпустить.
Я застонала под нос.
– Мам...
– Я заметила, какая ты рядом с ним, Финикс, – она все еще управляла голосом. – И какой он рядом с тобой.
Я замерла.
– О чем ты? Какой он рядом со мной? – я уточняла, но мне просто хотелось знать, что не одна я заметила, как Кэллам иначе вел себя со мной.
Мама моргнула, словно не могла поверить, что я просила объяснений.
– Вы можете быть в разных концах столовой, но знать, где именно другой. Или то, как он смотрит на тебя, когда ты говоришь с другим парнем, а ты – на него, когда к нему подходит другая девушка.
Я была потрясена изменившейся мамой. Как могла та, что прошлой весной не заметила, что я покрасила волосы в синий после того, как наша команда о бегу победила в региональных состязаниях, теперь улавливать, как мы с Кэлламом смотрели друг на друга?
Я не считала, что мы открыто выражали чувства. Вряд ли она могла разгадать нас.
– Слушай, мам... – начала я, не зная, что сказать дальше.
– Я не ищу объяснений, подтверждений или отрицаний, – она покачала головой. – Я просто хочу, чтобы ты знала, что я заметила нечто между вами, и что я надеюсь, что ты подумаешь над этим прежде, чем зайдешь дальше. В конце лета вы расстанетесь. Помни это, когда будешь ощущать тех бабочек.
Я хотела упомянуть, что мы дошли только до невинных толчков локтями и прикосновений к рукам. Я отвела взгляд и прижала ладонь к двери.
– Хорошо, – только и сказала я, но думала куда больше. Я думала о ее правоте, и что, пока мы с Кэлламом не сделали следующий шаг, стоило ударить по тормозам и остаться друзьями. Наши жизни отличались. Нас ждало разное будущее... У одного из нас были планы, а у другого – одни вопросы.
– Я могу уйти? Мне нужно учиться, – она собиралась ответить, и я добавила. – И я подумаю над тем, что дальше, хорошо?
Мама начала улыбаться.
– Ты умная девочка... Я знаю, что ты все обдумаешь, но я не выполнила бы свою работу, если бы не упомянула это. О, и, Финикс? Я бы хотела поговорить с тобой о другом.
О другом. Многим детям эти слова показались бы поцелуем смерти. Особенно изо рта родителей. Но я почему–то расслабилась.
– И с Гарри? – спросила я.
– Пока только с тобой.
– Гарри – часть семьи. Он заслуживает знать, что происходит.
Мама обдумала это и вздохнула.
– И Гарри тоже.
– Завтра я работаю допоздна, может, ночью послезавтра? Моя смена заканчивается в пять. Может, после ужина? – было странно говорить так с мамой, будто мы сверяли календари и пытались подстроиться.
– Хорошо, – она помахала мне и вернулась на стул. – Не задерживайся.
Я поспешила по лагерю, рюкзак стучал по моей спине. Чем быстрее я туда попаду, тем меньше у меня будет времени передумать. Как и ожидалось, Кэллам сидел за тем же столиком, перед ним лежали учебники. Или он был занят, или притворялся, что Финикс не существует. Я была готова ставить на последнее.
– Это твой план? Игнорировать меня до конца лета? – начала я, подойдя на пару шагов.
Я ждала, что он что–то скажет, но он молчал. Он застыл. Плечи чуть напряглись, только и всего.
– Как учеба? – я посмотрела на то, над чем он работал, но он закрыл книгу. – Это реакция? На мои слова?
В ответ он стал собирать книги в стопку. Он собирался встать и уйти. Я не знала, чего ожидал, но не этого. Не того, что он уйдет, не дав мне и шанса объясниться и извиниться.
– Слушай, Кэллам, мне жаль, – я бросила рюкзак на стол, потому что он вдруг стал ужасно тяжелым. – Знаю, я налажала, подвела тебя и заслужила такое отношение, но я просто хотела, чтобы ты знал, что мне жаль.