— Ты себе льстишь.
Цзюнь стукнул палкой о плиты, так что Цзян подпрыгнул от неожиданности.
— Вон!
С преувеличенными страданиями Цзян поднялся на ноги и вышел из сада, виляя бедрами, как танцовщица в борделе.
— Ты не будь такой ледышкой, оближу тебя как пышку…
— Ты права, — прошептал Катай Рин. — Он явно под кайфом.
— Внимание! — гаркнул Цзюнь глазеющим вслед Цзяну студентам.
В его волосах застрял листок мимозы и трепетал на ветру.
Все поспешно выстроились перед наставником в два ряда, с палками наготове.
— Как только я подам сигнал, вы повторите эту последовательность. — И он показал упражнение с палкой. — Вперед. Назад. Отбить слева сверху. Обратно. Отбить справа сверху. Обратно. Отбить слева снизу. Обратно. Отбить справа снизу. Обратно. Закрутить, провести за спиной и обратно. Поняли?
Все молча кивнули. Ни один не осмелился признать, что пропустил почти всю последовательность. Цзюнь всегда показывал очень быстро, но теперь двигался быстрее, чем кто-либо мог отследить.
— Ну и хорошо. — Цзюнь грохнул палкой об пол. — Начали.
Это было фиаско. Они двигались без ритма и цели. Нэчжа махал палкой вдвое быстрее всех остальных, но он оказался единственным, кто был способен повторить последовательность. Остальные либо пропустили половину движений, либо перепутали их порядок.
— Ой!
Катай, выставив палку в защите в то время, когда следовало повернуться, задел Рин по спине. Она дернулась и случайно попала Венке по голове.
— Хватит! — рявкнул Цзюнь.
Палки перестали мелькать в воздухе.
— Я расскажу вам про великого стратега Сунь-цзы. — Цзюнь с пыхтением расхаживал вдоль рядов. — Когда Сунь-цзы закончил писать свой великий трактат «Искусство войны», он отправил книгу Красному императору. Император решил испытать мудрость Сунь-цзы, попросив его натренировать тех, кто не имел никакого боевого опыта — своих наложниц. Сунь-цзы согласился и собрал женщин за дворцовыми воротами. Он сказал им: «Как только я скажу «Смотреть вперед», смотрите прямо перед собой. Когда скажу «Налево», повернитесь влево. Когда скажу «Направо», повернитесь направо. Когда скажу «Разворот», повернитесь на сто восемьдесят градусов. Все ясно?» Женщины кивнули. Сунь-цзы скомандовал: «Направо», но женщины лишь засмеялись.
Цзюнь остановился перед Нян, чье лицо встревоженно напряглось.
— Сунь-цзы сказал императору: «Если слова команды неясны, если приказы непонятны, винить следует только генерала». После чего он повернулся к наложницам и повторил команду: «Направо». И снова женщины засмеялись.
Цзюнь медленно повернул голову, встретившись взглядом с каждым учеником.
— Сунь-цзы снова сказал императору: «Если слова приказа неясны, виноват генерал. Но если слова приказа ясны, а приказ не исполнен, виноваты командующие войсками». После чего он отобрал старших наложниц и велел их обезглавить.
Нян вытаращилась так, словно ее глаза вот-вот вылезут из орбит.
Цзюнь вернулся на позицию перед студентами и поднял палку. Все в ужасе ждали, что будет дальше. Цзюнь повторил последовательность, теперь медленней, по ходу называя движения.
— Теперь понятно?
Они кивнули.
Он стукнул палкой по полу.
— Тогда начали.
И они начали тренировку. И были безупречны.
Боевые искусства выматывали душу и подрывали дух, но в вечерних тренировках было и кое-что занятное. Иногда за тренировками присматривали два кадета Цзюня, Куриль и Цзиха. Они работали с ленцой и настаивали на том, что воображаемому оппоненту нужно причинить как можно больше боли. И тогда тренировки превращались в кошмар, Цзиха и Куриль суетились вокруг, выкрикивая советы дерущимся студентам.
— Если у вас нет оружия, не цельтесь в лицо. — Цзиха опустил руку Венки с занесенным ножом так, чтобы удар пришелся в горло Нэчжи, а не в нос. — За исключением носа, почти все лицо состоит из кости. Вы только пораните собственную руку. Лучше целиться в шею. Если сила будет достаточной, вы перебьете трахею. И как минимум создадите сопернику проблемы с дыханием.
Куриль опустилась на колени рядом с Катаем и Ханом, которые схватились и перекатывались по земле.
— Во время тесного захвата укус — отличная техника.
Через секунду Хан завопил от боли.
Кучка первокурсников столпилась у деревянного манекена, на котором Цзиха демонстрировал удары ножом. Он указал на точку под животом манекена и яростно ткнул в нее ножом.
— Никанские монахи считали это место главным центром ци.
Рин заглотила наживку и поспешила спросить:
— А это так?
— Ха! Никаких центров ци не существует. Но в зоне под грудной клеткой много важных и незащищенных органов. А еще там диафрагма. Ха! — Цзиха впечатал кулак в манекен. — Это на несколько секунд обездвижит соперника. И даст время выцарапать ему глаза.
— Как вульгарно, — заметила Рин.
Цзиха пожал плечами.
— Нам и не нужно быть утонченными. Мы же убиваем.
— Покажу вам последний удар, — объявила Куриль, когда тренировка подошла к концу. — На самом деле только он вам и понадобится. С его помощью вы свалите самых сильных бойцов.
Цзиха смущенно прищурился и повернулся к ней — спросить, о чем она говорит. А Куриль подняла колено и пнула Цзиху в пах.
Обязательная тренировка длилась всего два часа, но первокурсники надолго задерживались в зале для практики. Единственная проблема заключалась в том, что более опытные студенты пользовались возможностью покрасоваться. Нэчжа исполнил в центре зала серию прыжков с вращением, с каждым разом удары в полете получались все более зрелищными. Вокруг собралась группа зрителей.
— Любуешься нашим принцем? — спросил Катай, когда пересек зал и встал рядом с Рин.
— Не вижу, как это может пригодиться в сражении, — ответила она.
Теперь Нэчжа перед ударом разворачивался в воздухе на пятьсот сорок градусов. Выглядело красиво, но совершенно бессмысленно.
— Да никак. Искусство часто бывает таким — приятно смотреть, но на практике бесполезно. Многие кланы больше годились для оперы, чем для сражения, но затем им пришлось снова вспоминать боевое искусство. Именно так получила свое название «Опера красной джонки». Ее основатели владели боевыми искусствами, но изображали из себя уличных артистов, чтобы подобраться поближе к жертвам. Как-нибудь почитай историю древнего искусства, это увлекательно.
— Есть что-нибудь, о чем ты не читал? — спросила Рин.
Катай, похоже, обладал энциклопедическими знаниями почти по каждому предмету. В тот день за обедом он прочитал Рин лекцию о том, как в разных провинциях отличаются методы разделки рыбы.
— Я испытываю слабость к боевым искусствам, — сказал Катай. — Да и вообще, ужасно раздражает, когда люди не знают разницу между самообороной и выступлениями на публику.
Нэчжа приземлился после особенно высокого прыжка и присел. Удивительно, но несколько одноклассников зааплодировали.
Нэчжа выпрямился, не обращая внимания на аплодисменты, и перехватил взгляд Рин.
— Вот что значат семейные традиции, — сказал он, стирая пот со лба.
— Не сомневаюсь, что ты будешь грозой школы, — сказала Рин. — Станешь танцевать за деньги. Я бы бросила тебе монетку.
Нэчжа скривился в ухмылке.
— Ты просто завидуешь, что не унаследовала таких традиций.
— И я этому рада, если все они выглядят так нелепо.
— Род Инь придумал самую мощную технику ударов в империи, — огрызнулся Нэчжа. — Посмотрим, как ты сумеешь на них ответить.
— Думаю, что прекрасно сумею, — ответила Рин. — Хотя это и не будет выглядеть как потрясающее представление.
— По крайней мере, я не какой-нибудь безродный крестьянин, — сплюнул Нэчжа. — Ты никогда в жизни не занималась боевыми искусствами. Знаешь только один удар.
— А ты постоянно твердишь, что я крестьянка. Похоже, ты знаешь только одно оскорбление.
— Так сразись со мной, — предложил Нэчжа. — Драка до первой крови или кто выстоит десять секунд. Здесь и сейчас.
— Давай, — сказала Рин, но Катай закрыл ей рот рукой.
— Нет-нет. — Катай дернул ее назад. — Ты же слышала Цзюня, нельзя…
Но Рин вырвалась.
— Но ведь его здесь нет.
Нэчжа злобно улыбнулся.
— Венка! Иди сюда!
Венка прервала разговор с Нян в другом конце зала и тут же подбежала.
— Будешь судьей, — сказал Нэчжа, не отводя взгляда от Рин.
Венка сложила руки за спиной, прямо как наставник Цзюнь, и вскинула подбородок.
— Начали.
Остальной класс выстроился вокруг Нэчжи и Рин. Рин была слишком сердита, чтобы обращать внимание на их взгляды. Она смотрела только на Нэчжу. Он стал кружить перед ней, то бросаясь вперед, то отскакивая быстрыми, элегантными движениями.
«Катай прав, — думала Рин, — Нэчжа и впрямь выглядит как оперный танцор. Он не кажется смертоносным, только глупым».
Она прищурилась и присела, следя за движениями Нэчжи.
Вот. Он открылся. Рин подняла ногу и ударила со всей силы.
Нога с приятным шлепком врезалась в Нэчжу, когда он подпрыгнул.
Нэчжа неестественно взвизгнул, схватился за пах и заныл.
Весь класс притих и повернул к ним головы.
Нэчжа с багровым лицом поднялся на ноги.
— Ты… да как ты смеешь…
— Как ты и сказал. — Рин опустила голову в шутовском поклоне. — Я знаю лишь один удар.
Приятно было унизить Нэчжу, но политические последствия были серьезными. В классе быстро сложились альянсы. Смертельно оскорбленный Нэчжа ясно дал понять, что все, кто водится с Рин, станут изгоями. Он подчеркнуто отказывался с ней разговаривать или признавать ее существование, разве что отпускал презрительные комментарии по поводу ее акцента. Один за другим однокурсники, испугавшись, что с ними обойдутся так же, последовали его примеру.
Катай остался единственным исключением. Нэчжа и без того его невзлюбил, как объяснил Рин Катай, так что теперь ему было плевать.
— К тому же это выражение его лица… — добавил Катай. — Бесценно.
Рин была благодарна преданности Катая, но ее потрясло, какими жестокими могут быть остальные. Они без устали находили причины потешаться над Рин. Ее темная кожа, отсутствие статуса, сельский акцент. Это раздражало, но Рин не замечала насмешек, пока они не стали появляться в каждом разговоре.
— Неужели мой акцент так выделяется? — спросила она Катая.
— Становится лучше, — ответил он. — Просто постарайся больше подчеркивать окончания слов. Укороти гласные. И добавь «р» туда, где его нет. Это удобное правило.
— Р-р-р, — зарычала Рин. — И почему речь синегардцев звучит так, будто они что-то жуют?
— У кого власть, тот и диктует правила, — сказал Катай. — Если бы столицу построили в Тикани, наверняка все сходили бы с ума по темной коже.
В последующие дни Нэчжа не перемолвился с ней ни словом, да у него и не было в этом необходимости. Его обожатели не теряли ни одной возможности, чтобы поиздеваться над Рин. Нэчжа умело ими манипулировал — как только он сделал главной мишенью Рин, ему оставалось лишь спокойно наблюдать.
Маниакально привязанная к Нэчже Венка оскорбляла Рин при каждой возможности. Нян вела себя лучше — на людях она не подходила к Рин, но разговаривала с ней в спальне.
— Попробуй извиниться, — шепнула Нян как-то ночью, когда Венка уже спала.
Извиняться Рин уж точно не собиралась. Она не склонится, чтобы потрафить самолюбию Нэчжи.
— Это он предложил драться, — огрызнулась она. — Не моя вина, если он получил то, на что напрашивался.
— Это неважно, — сказала Нян. — Попроси прощения, и он о тебе забудет. Нэчжа любит, когда его уважают.
— За что? — спросила Рин. — Он не сделал ничего, чтобы заслужить мое уважение. Ведет себя высокомерно, как будто раз он из Синегарда, то какой-то особенный.
— Извинения не помогут, — вмешалась Венка, которая, как оказалось, не спала. — И то, что мы из Синегарда, и правда делает нас особенными. Мы с Нэчжой, — Венка всегда подчеркивала это «мы», — готовились к поступлению в академию с тех пор, как научились ходить. Это наша судьба. А ты кто такая? Никто. Просто бродяжка с юга. Тебе здесь не место.
Рин приподнялась на кровати, вспыхнув от гнева.
— Я сдала тот же экзамен, что и ты, Венка. И имею право здесь находиться.
— Ты просто заполняешь квоту, — отозвалась Венка. — Похоже, кэцзюй не для всех одинаков.
Как бы ни раздражала ее Венка, у Рин просто не было времени обращать на нее внимание. Через несколько дней они прекратили переругиваться, но лишь потому, что были слишком утомлены даже для разговоров. Когда закончилась неделя тренировок, они едва таскали ноги, так болели все мышцы. Без единого слова они стянули одежду и рухнули на койки.
И почти тут же проснулись от стука в дверь.
— Вставайте, — сказал Рабан, когда Рин открыла дверь.
— Что за…
Рабан посмотрел ей через плечо на Венку и Нян, которые что-то невнятно бормотали с кроватей.
— И вы тоже. Шевелитесь.
— В чем дело? — сердито пробормотала Рин, потирая глаза. — Через шесть часов нам уже надо подметать полы.
— Просто идемте.
Не переставая ворчать, девочки натянули рубахи и вышли наружу, где уже собрались мальчики.
— Если это очередное издевательство над первогодками, могу я уже вернуться в постель? — спросил Катай. — Считайте, что меня уже унизили, и дайте поспать.
— Заткнись. Пошли за мной.
Без дальнейших объяснений Рабан направился к лесу.
Чтобы успеть за ним, пришлось бежать вприпрыжку. Поначалу Рин решила, что он ведет их вглубь леса на склоне горы, но он просто срезал дорогу, и через минуту они оказались перед главным тренировочным залом. Внутри горел свет и слышались голоса.
— Еще один урок? — спросил Катай. — Великая черепаха! Объявляю забастовку.
— Это не урок. — Почему-то в голосе Рабана звучало воодушевление. — Входите.
Несмотря на шум голосов, в зале оказалось пусто. Студенты столпились в недоумении, пока Рабан не позвал их за собой по лестнице в подвал. В центре сгрудились кадеты. Их внимание явно привлекло что-то чрезвычайно интересное. Рин вытянула шею, чтобы выглянуть поверх голов кадетов, но не увидела ничего, кроме спин.
— Пропустите первокурсников! — выкрикнул Рабан и повел их сквозь плотную толпу.
Энергично работая локтями, Рабан проторил им путь среди кадетов.
В центре были вырыты две глубокие ямы, каждая три метра диаметром и два глубиной. Ямы находились вплотную друг к другу и были ограждены металлическим забором высотой по пояс, чтобы зрители не свалились. Одна яма была пуста. В центре второй стоял наставник Соннен, сложив руки на широкой груди.
— Судит всегда Соннен, — сказал Рабан. — Он вытаскивает короткую соломинку, потому что самый молодой.
— Что судит? — спросил Катай.
Рабан широко улыбнулся.
Дверь в подвал открылась. Вошли новые кадеты, переполнив и без того забитую комнату до краев. Из-за напирающей толпы первокурсники оказались в опасной близости к краю ям. Рин вцепилась в заборчик, чтобы не упасть.
— Что происходит? — спросил Катай у кадетов, стоящих ближе к рингам.
В комнате было столько людей, что кадеты в задних рядах забрались на стулья.
— Сегодня выходит Алтан, — объяснил Рабан. — Никто не хочет пропустить Алтана.
Рин, наверное, уже в двадцатый раз за неделю услышала это имя. Похоже, вся академия сходила по нему с ума. Студент пятого курса Алтан Тренсин побил все рекорды школы и был любимым учеником каждого наставника, исключением из каждого правила. А у их курса стал темой для расхожих шуток.
Можешь помочиться через стену в город? Алтан может.
Высокий и гибкий человек спрыгнул на ринг наставника Соннена, не потрудившись воспользоваться веревочной лестницей. Пока вниз спускался его оппонент, Алтан вытянул руки за спиной и задрал голову к потолку. В глазах отразился свет ламп.
Глаза были алыми.
— Великая черепаха! — сказал Катай. — Да он же со Спира.
Рин посмотрела пристальнее. Катай был прав, Алтан не был похож на никанца. Его кожа была темнее, чем у остальных, даже чем у Рин. Но если из-за загорелой кожи Рин выглядела грубой и неэлегантной, то Алтану смуглость придавала королевский облик. Его волосы были цвета жидких чернил, скорее фиолетовые, чем черные. Узкое лицо без выражения и потрясающе красивое. И глаза — алые, пылающе красные.