— Бросайте ворота! — крикнул капитан, но парни и без его указаний уже отпустили ручки, лихо увернувшись от вооруженной острым крюком плетки.
Громыхнувшие друг о друга деревянные створки захлопнулись, а не нашедший жертвы крюк процарапал на дверном полотне длинную глубокую борозду и застрял в щели между полотном и коробкой. К щупальцу тут же подскочил Пантелеев и, коротко размахнувшись, засадил иглу в подрагивающую конечность.
— Так его, Максимка! — капитан от избытка чувств хлопнул себя ладонями по ляжкам. — Ай, молодца! Да и ваш парнишка из УгРо, товарищ старший майор, тоже малый не промах! Шустрый, как веник!
— Ты же знаешь, Гордей, я таких шустрых сразу… — Кузнецов прервался — освободившееся щупальце разнесло в щепки второй брус, поддерживающий козырек над крыльцом. — Назад! Все назад!
Козырек с треском накренился еще сильнее — оперативники, как тараканы, брызнули в разные стороны — и вовремя: через секунду вмонтированные в стену балки сломались, и тяжелая конструкция обрушилась на крыльцо. Щупальца мотнулись из стороны в сторону и с неприятным шорохом втянулись в стену.
— Владимир Николаевич, — тяжело дыша, к Кузнецову подбежал лейтенант Пантелеев, — небольшая заминка — двери завалило.
— Это, Максим, мелочь, — произнес Владимир Николаевич. — Завал очистить не проблема. А вот «прививка» наша, видать, не подействовала…
— Может, «доза» маловата, товарищ старший майор?
— Знать бы это точно, Гордей… — опечалено ответил Кузнецов.
— Может, повторим попытку? — предложил подошедший Петраков, потирая ушибленный бок.
— Пожалуй, — согласился Кузнецов, — других вариантов пока нет.
— Бойцы, слушай мою команду, — гаркнул капитан, — завал разобрать! И пошустрее!
Рядовые оперативники, с опаской косясь на потрескавшуюся стену особняка, принялись освобождать заваленные хламом ворота.
— Итак, четыре «дозы», смутные надежды и никакого плана «Б», — подвел неутешительный итог Владимир Николаевич.
— Хорошо сектанты на этот раз подготовились, — признал Гордей. — Если мы не попадем в дом хотя бы часов до одиннадцати, шансы на успех равны нулю…
— А если через чердак? — предложил Сергей.
— Бесполезно, — качнул головой Кузнецов, — судя по размеру щупалец, «Привратник» пророс не только на жилые этажи, но и на чердак и в подвал…
— Не пустит он нас, лейтенант, — пояснил Петракову Гордей, — для того и выращена эта «собачка». Так сказать, не лает, но…
— Но когтями рвет неслабо, — вздохнул Пантелеев. — Товарищ старший майор, а если все-таки из пулемета…
Внезапно стены особняка мелко-мелко завибрировали. Жестяной водосточный желоб, сорвавшийся с креплений, громыхнул о землю, подняв кучу пыли. Следом за ним с кровли глиняным градом посыпалась черепица, при ударе о землю разлетающаяся на куски.
— Что опять? — подобрался капитан. — Все назад! Отойти от стен на безопасное расстояние! — мгновенно распорядился он.
* * *
Алик остановился, чтобы перевести дыхание.
— Ну, че встал? — нетерпеливо заерзал на лавке Андрюха. — Что там дальше?
— Пацаны, поздно уже, — потянувшись, произнес Крепыш. — А завтра всем на работу… Кроме Леньчика, конечно. Может на боковую.
— Предлагаешь по домам разойтись? — спросил Поташников.
— Пацаны, а я чего-то очкую в одного оставаться, — признался Карпов. — А ну эта тварь решить сегодня у меня тело отобрать? А мы ведь так и не разобрались, как его замочить.
— У меня оставайтесь, — согласился с доводами Кучерявого Алик. — Места всем хватит. Ну и дежурить по очереди будем. С кольцом.
— Согласен, — кивнул Леньчик, — так спокойнее. Присмотрим друг за дружкой. Вот что, пацаны, вы ложитесь, поспите, — предложил он, — а я подежурю. Днем завтра отосплюсь.
— Заметано! — буркнул Алик, отодвигая тетрадь. — Завтра дочитаем.
— Пацаны, пацаны, а как с книгой быть? — неожиданно опомнился Леньчик. — Нужно же, чтобы она в руки колдуна не попала.
— Что с ней станется, — пожал плечами Кучерявый, — она же у нас в отделе, под замком. Пацаны в дежурке со стволами…
— Может её как-то того — выкрасть? — не успокаивался Поташников.
— Пусть лучше под замком пока побудет, — принял сторону Кучерявого Алик. — Какая-никакая, а охрана. Да и колдун, пока бесплотный, её взять не сможет. Завтра обмозгуем, что с этим дальше делать. А теперь спать давайте!
Глава 9
Пгт. Нахаловка 1980 г.
На улице возле подъезда подельников ожидали две машины: «отжеванная» «копейка» непонятного желто-зеленого цвета с замятыми порогами и проржавевшими колесными арками, и старенький черный ГАЗ-21 в идеальном состоянии, бликующий полированным капотом в лучах уличного освещения.
— Твоя тачка, пахан? — остановившись возле «Волги», поинтересовался Славка.
— Моя, — утвердительно кивнул Хобот, распахивая пассажирскую переднюю дверь.
— А чё старая? — полюбопытствовал Первухин. — Взял бы двадцать четверку — бабосики же имеются, форсил бы не хуже партийных боссов…
— А на кой мне лишнее внимание? — Хобот наградил подельника презрительным взглядом. — Да и не по понятиям это: честный вор не должен отсвечивать, словно фраер беспонтовый! Ты, Пельмеха, вроде и сиделец со стажем, и Закон знаешь, а все балбес балбесом… Давай, не стой столбом: прыгай в шабарабан! Нечего старухам у подъезда моргалы мозолить! — распорядился Хобот, залезая в автомобиль.
— Ну да, точно, нам лишнее палево ни к чему, — послушно закивал Первухин, протискивая тощий зад в приоткрытую дверь. — Привет честной компании! — произнес он, устраиваясь на заднем сиденье «Волги».
— Ты, что ль, Пельмень? — просипела горбатая коренастая фигура, развалившаяся на мягком автомобильном кресле. — Слушок был, что ты ласты завернул от водяры лет пять назад…
— Ба! Кого я вижу? Квазимодо, ты? — «обрадовался» Первухин, с опаской разглядывая постаревшего горбуна — правую руку и бессменного телохранителя Хобота. — Сколько лет, сколько зим? По совести признаться, боялся Славка нелюдимого горбуна до дрожи в коленках. Хобота так не боялся, как его горбатого «помощника». Насмотрелся в лагере… — А насчет того, что меня карачун посетил, — затараторил он скороговоркой, — было дело! Филок на водяру не было — василек с корешами газолинили [29], ну и завернуло. Толян Обрубок откинулся. А меня и Сапрыку едва-едва на больничке откачали, а слушок пошел, что я тоже того, прижмурился…
— Живучий же ты, Пельмень! — покачал лобастой головой Квазимодо. — На зоне и БФ-кой травился, и синькой… — горбун ухмыльнулся и ткнул Славку в бок крепким кулаком. — Видать не от этой хрени в ящик сыграть тебе боженька на роду прописал!
— Тьфу-тьфу-тьфу, коли оно так! — поплевал через левое плечо Славка. — Не собираюсь я туда — еще небо хочу покоптить!
— Ну-да, ты ж себе, наверное, три срока отмерял, да, Пельмень? — прищурился Квазимодо.
— Три не три, — уклончиво ответил Славка, — а пожить еще хочется. Так кто ж того не хочет? Вот выгорит наше дело, так я с бабосиками погуляю…
— Не каркай! — шикнул с переднего сиденья Хобот. — Вот как обтяпаем, тогда будешь…
— Все, заткнулся! — поспешно ответил Первухин и замолчал.
Машина Хобота тем временем выехала со двора, ей вслед пристроилась потрепанная «копейка». Машины неспешно продефилировали по центральной улице поселка. Проезжая отделение милиции водитель Хобота немного сбросил скорость, чтобы паханы смогли «заценить расклад». Возле освещенного крыльца стоял желто-синий «Луноход» [30], на переднем сиденье которого кемарил молодой водила. На крыльце курили двое патрульных, заступивших в ночную. Оставив позади ментовскую третью хату, водила тормознул у обочины. Следом припарковалась и «копейка» быков. Один из налетчиков вышел из «Жигулей» и, подойдя к машине Хобота, заглянул в открытое окно:
— Чё, пахан, прем на шальную [31], или какой-никакой фидуцил [32] созрел?
— Какой-никакой созрел, — проскрипел авторитет. — В общем, расклад такой: ты, Хорек, бери Федула с Болтом, и на своем корыте рвите на окраину поселка. Там есть такая затрапезная лавчонка — то ли «Тополек», то ли «Елочка»…
— На кой нам тот кукляк [33]? — удивился Хорек, нечаянно перебив авторитета.
— Цыть, чувырла! — недовольно громыхнул Квазимодо, ставя зарвавшегося подручного «на место». — Дослушай расклад!
— Так вот, — хрипло продолжил Хобот, посвистывая нездоровыми легкими, — кукляк хоть и небольшой, но сигнализация там имеется. Минут через двадцать нужно будет там пошуметь: стекло там кокните, либо еще что. Как только сигнал придет на пульт — патруль на сработку дернет.
— А! — дошел до Хорька план Хобота. — Три копейки сдернет, пока туды-сюды, пока разберутся…
— Вот-вот, — кивнул пахан, — пока они туды-сюды, мы здесь немножко похулиганим. Высаживай Пеньтюха с Дробильщиком… Да, и пусть Дробильщик свою арматуру [34] не забудет прихватить, вдруг вещицу из сандаля вызволять придется. Стрелкуемся после у Пельменя.
— Все будет на мази, Хобот! — отвалившись от окна, произнес Хорек.
— Пельмень, — повернувшись к Славке, продолжил отдавать распоряжения Хобот, — ты с Пентюхом и Дробильщиком прешь к ментовской хате со стороны темняка. По дороге обрисуешь им ситуацию: где, что и как. Как только патруль свалит на сработку — за дело! Ты на стреме, ну а эти двое свою работу знают…
— Ага, — согласился Славка, — слыхал я за Дробильщика — знатный медвежатник…
— Да и Пентюх, несмотря на погоняло, работу знает, — произнес Хобот. — Ну, все, дай-то бог, срастется у нас…
* * *
Когда Пельмень в сопровождении Дробильщика и Пеньтюха растворились в темноте, а ржавая «Жига» отвалила в направлении «Елочки», подлежавшей хулиганскому нападению, Квазимодо слегка толкнул в плечо водителя «Волги»:
— Румпель, погуляй немного: нам с паханом перетереть с глазу на глаз надо.
Водила беспрекословно распахнул дверь и вылез и машины. Отойдя на несколько метров от автомобиля, он достал сигареты, щелкнул зажигалкой и выпустил из ноздрей две струи табачного дыма. Горбун некоторое время молча наблюдал за мерцающим в темноте огоньком, а затем глухо спросил:
— Ты как, пахан?
— Херово, Квазимодыч, — просипел Хобот. Если при подельниках он старался еще как-то держаться, то оставшись наедине с горбуном, «сдулся» как проколотый воздушный шарик. — Лепила… походу… — с придыхание продолжил авторитет, — проперся: больше… чем выдержу… отмерил. Чую, Квазимодыч, Костлявую… Чую… Рядом она… за плечом… Уже и струмент расчехлила…
— Не болтай зря, пахан! Лучше силы побереги! — заботливо произнес горбун.
— Откинусь я на днях, Квазимодыч… — надсадно харкая, прошептал Хобот, утирая платком выступившую в углах рта кровавую пену. — Гребаный лепила! — чертыхнулся он. — Просил же честно сказать… Забздел, доцент, хренов!
— А как же талмуд, Хобот? Ты ж говорил…
— Талмуд… Время поджимает, Квазимодыч, время! Чем меньше у меня времени, тем меньше веры!
— Да добудут наши босяки книжку…
— Согласен, добудут, — кивнул Хобот, — вот только слишком много неизвестного.
— Но Снулый говорил…
— Говорил, — согласился Хобот, немного пришедший в себя после очередного приступа. — Но даже если это тот самый талмуд, мы ничего о нем не знаем: что там написано, на каком языке… Если там вообще что-то написано… А если зашифровано? Пока туды-сюды, толмача найти, перевод… Так я уж и кони двину…
— О, гляди, красноперые зашевелились!
На маленьком освещенном пятачке перед зданием райотдела милиции действительно наблюдалась какая-то суета: из здания выскочил вооруженный наряд. Милиционеры загрузились в «Луноход», водитель дал по газам и УАЗик сорвался с места, покатив в том же направлении, в котором не далее как полчаса назад отправились торпеды Хобота.
— Хорек сработал как надо, — довольно заметил Квазимодо, поглядев на стрелки светящихся в темноте часов. — Теперь главное чтобы Пельмень ничего не накосячил, — поделился сомнениями горбун, — с него станется. А за Дробильщика с Пеньтюхом я спокоен — пацаны работу знают.
— Не должен был Пельмень обознаться, — немного воспрянул духом положенец, — да и вероятность, что в этой дыре найдется еще один подобный раритет… Нет, это наша вещь, Квазимодыч, наша! Вот только чего в ней накорябано? Успеть бы разобраться, пока «со святыми упокой» не спели.
— Разберемся, пахан, не сомневайся! Лучших умников наймем… — излишне оптимистически заявил горбун.
— Даже если все выгорит, не забывай — времени у меня нет! — проскрипел авторитет, надсадно кашляя в кулак.
Неожиданно задняя дверь автомобиля распахнулась, и в салон автомобиля просочилась худосочная фигура Пельменя. Топорщившееся на животе растянутая линялая майка скрывала какой-то предмет, похожий очертаниями на толстую книгу. Плюхнувшись на мягкое пассажирское сиденье рядом с горбуном, Славка с отдышкой, как после пробежки, довольно просипел:
— Все на мази, пахан! Талмуд при мне! — он хлопнул себя по оттопыренному животу. — Валим отседова, пока при памяти!
Квазимодо без промедления высунулся на улицу через открытое окно.
— Румпель, — негромко окликнул он водителя, — валим!
Водитель бросил на землю недокуренною сигарету, забрался в машину и вопросительно посмотрел на Хобота.
— К Пельменю! — коротко бросил тот.
Румпель завел автомобиль и выжал сцепление, и Волга плавно снялась с места, увозя уголовников с места преступления. Едва машина тронулась, Славка выудил из-под майки древний артефакт и передал его Хоботу.
— Так вот ты какой, северный олень, — нежно погладив кончиками пальцев грубую кожу обложки, произнес авторитет.
— Как прошло? — поинтересовался Квазимодо.
— Как по маслу! — возбужденно затараторил Славка. — Подошли с темняка к гестапо. Как только три копейки отвалили, Дробильщик с полпинка перекусил паутинку. Я на фасере остался, а пацаны в дыру пролезли… Дальше не видел, но они сказали, что сковырнуть серьгу [35] в исповедальне — что два пальца об асфальт. Кирпич там же лежал, где я его и видел: представляешь, этот урод его даже в сандаль запихнуть не удосужился! Так что все прошло без шума и пыли…
— Дробильщик с Пентюхом где? — спросил горбун.
— Сказали, что с Хорьком сострелкуются и в мой двор на своем тарантасе подъедут. Там и ждать будут.
— Лады, — утвердительно кивнул горбун, — фортануло нам — тихо провернули. До утра легаши точно не очухаются, а к тому моменту мы уже отвалим. Ты, Пельмень тоже затихарись, а лучше и вовсе жухани [36] куда-нибудь из своего гадючника.
— Да я с косарем на кармане… — от вожделения довольно потер руки Пельмень, не ожидавший, что обещанные Хоботом деньги дадутся ему так просто, — свалю отседова на раз! С вами, если с собой возьмете, и укачу! Мне собраться — только подпоясаться!
— Не мороси! — осадил неожиданно разбогатевшего и от этого чрезмерно возбужденного подельника Квазимодо.
Славка испуганно замолчал и затих, неожиданно вспомнив, с какими авторитетными людьми имеет дело.
— Не ссы, возьмем мы тебя с собой, чтоб не отсвечивал понапрасну, — переглянувшись с паханом, заверил Пельменя горбун.
Волга тем временем заехала во двор дома, в котором проживал Первухин. Войдя в квартиру подельника в сопровождении Квазимодо, Хобот при свете электрической лампочки вожделенно оглядел добытый подельниками раритет. Горбун с удовлетворением отметил перемены, произошедшие с паханом: землистое лицо авторитета слегка порозовело, а грудной надсадный кашель, беспрестанно терзавший Хобота на протяжении довольно длительного времени — отступил. Пусть временно, но отступил.