Горбун резко одернул ладонь от пушистого брюха кота и спрятал её за спину.
— Развлекаешься, старая? — в сердцах брякнул он.
— Развлекаюсь, — миролюбиво произнесла старушка. — Одна я живу. Скучно. Соседи, почитай и не осталось… Иногда и словом перекинуться не с кем…
— Ага, а тут, на твое счастье, как раз мы с Михалычем подвернулись, — буркнул Квазимодо, устраиваясь на лавке за грубоватым столом, сбитым из широких дубовых плах.
Профессор уселся напротив горбуна. Ведьма, бросив на стол заморский амулет, достала из потемневшего от времени деревянного буфета две большие глиняные кружки. Поставив перед гостями посуду, она доверху наполнила кружки молоком из большой расписанной цветами крынки, стоявшей на столе.
— Не скажу, что счастлива вас лицезреть, — произнесла Аграфена Тарасовна, — но кое-какой интерес все же имеется. Может, поведаете, чем это вы так Возгарю насолили, чтобы от него защиту искать?
Квазимодо осторожно пригубил молока из кружки.
— Словно недавно подоили… — произнес он, облизав языком с верхней губы «молочные усы». — Вот только ни одной коровы я в округе не видел. Не изойду кровавым поносом? — шутливо поинтересовался он.
— Чтобы иметь в доме свежее молоко, не обязательно держать корову, — поддержала шутливый тон горбуна баба Феня. — А насчет поноса… если мне нужно будет, без всякого молока управиться смогу!
— Ну, это я уже понял! — Квазимодо в несколько больших глотков опустошил кружку. — А Возгаря мы не злили, — отерев рукой губы, продолжил он, — помогли даже… И он нам помог — пахана моего от хвори смертельной избавил… Баш на баш!
— И с чего тогда весь этот сыр-бор с защитой? — поинтересовалась старуха. — Жили бы себе, да поживали… Полюбовно.
— Знаем мы такую любовь, — набычился горбун. — Мы живы до тех пор, пока ему нужны. А как только надобность в наших услугах отвалиться — раздавит как клопов! И не поморщиться!
— Соображаешь! — похвалила старуха уголовника. — Именно так и будет! Мне ли не знать!
— Вот только пахан мой этого никак не просечет! — пожаловался Квазимодо. Я, конечно, его понимаю — еще вчера ласты склеить сбирался, а тут еще пожить подфартило…
— И какую же услугу вы ему оказали? — полюбопытствовала Аграфена Тарасовна.
— Книгу мы его разыскали, — брякнул Квазимодо. — И теперь храним до той поры, пока он новым телом не обзаведется… — запнулся горбун, увидев, как «позеленела» травница.
— Неужели та самая… — прошептала колдунья. — Ты её видел? — резко спросила бабка исказившимся до неузнаваемости голосом — низким и грудным.
Квазимодо отпрянул от старухи, больно стукнувшись затылком о бревенчатую стену — ему на секунду показалось, что крепкие клыки во рту старухи стали острее и удлинились. Кот, разбуженный громким возгласом колдуньи, сел и принялся демонстративно вылизывать лапы, выставляя на всеобщее обозрение солидные когти.
— К-книгу-то? — переспросил Квазимодо, потирая ушибленную макушку. — Так и заикой остаться недолго, — попенял уголовник травнице. — Горбун-заика, — усмехнулся он, усилием воли возвращая присутствие духа, — та еще перспективка!
— Ты видел книгу? — повторила свой вопрос старуха уже обычным голосом.
— Видел, — ответил Квазимодо. — Даже показать могу! — Он залез в карман и достал фотографии фолианта, которые днем раньше демонстрировал профессора. — На, смотри! — Горбун положил снимки на стол перед колдуньей.
— Это он! — с придыханием воскликнула старуха, прикоснувшись кончиками пальцев к глянцевой поверхности. — Значит, фолиант так и не достался этой суке Хвостовской! Надо признать — Возгарька оказался хитрее, чем я думала! Провел вокруг пальца не только меня, но и слишком много возомнившую о себе купчиху!
— Постойте, милейшая Аграфена Тарасовна! — вмешался в разговор профессор. — С ваших слов выходит, что вы были лично знакомы с нашим призраком еще до его, так сказать, кончины?
— А то как же! — скривилась, словно от зубной боли травница. — Да через этого прохвоста вся моя жизнь под откос ухнула! Дьявольски был хорош собой — даром, что лапотник! А я — дурочка молодая… — погрузилась в воспоминания баба Феня.
— Подождите! — взволнованно воскликнул Крылов, не давая старухе отвлечься. — Возгарь был похоронен в конце прошлого века… И если вы прижизненно были с ним знакомы, выходит… — Дмитрий Михайлович провел в уме несложные расчеты.
— Это ты, соколик, возраст мой высчитать хочешь? — догадалась травница. — Старая бабушка, старая! Зажилася на белом свете… Да не напрягайся ты так — семьдесят третьим годом я в метрике записана. Пять лет, как за сотню перевалила!
— Хорошо ты сохранилась, баб Фень! — бухнул Квазимодо. — Не поделишься секретом?
— Тебе, касатик, не понравиться! — сварливо ответила старуха.
— Ну, тогда и не говори! — произнес горбун.
— Аграфена Тарасовна, а этот Возгарь кем был по жизни? Ну, кроме того, что чернокнижием баловался? — Профессор вернул разговор «в старую колею», стараясь выдавить из старухи всю возможную информацию о призраке.
— Да считай, что никем — денщиком при отце Хвостовской, а по его смерти перешел в полное владение Апраксии…
— Я уже во второй раз слышу от вас эту фамилию — Хвостовская, — заметил Дмитрий Михайлович. — Где-то я уже её раньше слышал… — задумался Крылов. — Можно поподробнее, — попросил он.
— Так с Апраксии Хвостовской все, собственно, и началось, — произнесла баба Феня. — Отец её — Акакий Хвостовский очень зажиточным купцом в свое время был. Миллионщиком! И году этак в пятидесятом прикупил от щедрот деревеньку малую — Колываново, душ в двести холопов…
— Точно! Вот откуда я эту фамилию слышал! — обрадовано воскликнул профессор. — Как же, знаю! Акакий Хвостовский — известный купец, промышленник и фабрикант… Прошу, продолжайте, Аграфена Тарасовна!
— Колываново — родная деревня Возгаря, — сообщила старуха. — Родители его — простые крепостные, померли от тифа, когда он еще младенцем был. Бабка-знахарка его вырастила. От нее-то и нахватался он вершков… Ничего серьезного, так мелкие фокусы, на большее бабка не способна была. Чем приглянулся безродный сиротка Акакию, мне не ведомо… Но думается, сообразил Возгарька с бабкиной помощью какой-никакой приворот… Пацаном на побегушках у Акакия стал: сапоги почистить, чаю принести… Со временем из денщиков до доверенного лица вырос! А когда Акакий Дормидонтович единственную дочурку, любимую — Апраксию, в Англицкий пансионат благородных девиц пристроил, Возгарька при ней для пригляда и услужения поставлен был. Тут-то он и развернулся в полной мере: войдя сначала в качестве подопытного кролика, а затем и полноправного члена в «Общество психических исследований». Знакомо тебе такое название, Умник? — поинтересовалась старуха.
— Еще бы! — произнес профессор. — Очень уважаемое в Англии общество, существующее до сих пор! Я, кстати, шапочно знаком с его президентом — Джозефом Райном…
— Сейчас это обычное сборище клоунов, — брезгливо произнесла бабка. — Как, впрочем, и тогда. Однако на Возгарьку обратили внимание действительно знающие люди… Настоящие адепты магии и колдовства! Но самое смешное: Апраксия, к тому моменту уже втянутая Возгарем «во все тяжкие», оказалась намного способнее, чем бывший лапотник, воспитанный деревенской знахаркой. Уже через пару-тройку лет она заняла видное место в иерархии Ордена, а через пять — возглавила его!
— Простите, Аграфена Тарасовна, — вежливо прервал бабу Феню профессор, — а сами вы как с ними познакомились?
— Мой батюшка, покойный, тоже немалыми состояниями ворочал, — сказала травница, — и знакомство с Акакием Дормидонтовичем водил. С Апраксией мы с детства были знакомы… Потом её в Англию свезли, а через несколько лет, я помоложе была, и меня по её следам в тот же самый пансион и определили. Тут-то Апраксия меня под свое крылышко и взяла. Сначала, вроде как, игры детские, безобидные: картишки на грядущее раскинуть, святочные гадания, тарелочка там же… Какой же ребенок перед таким соблазном устоит? Втянулась, а вскоре и посвящение прошла… Не на последних ролях в Ордене! Вместе с Возгарькой ближайшими сподвижниками стали… — Старуха замолчала, сжав по-старчески морщинистые губы в жемок.
— А дальше? — сгорая от нетерпения услышать окончание истории, спросил Дмитрий Михайлович. — Дальше-то что было?
— Дальше? — спросила Аграфена Тарасовна, словно опомнившись. — Дальше все покатилось, как снежный ком: силы Апраксии росли, как на дрожжах! Ей завладела Идея…
— Что за идея? — не удержался и перебил травницу Квазимодо.
— Не идея, а Идея! — сварливо поправила горбуна старуха. — Отворить врата адовы и впустить на землю обетованную семя диаволово, устанавливая на земле царствие его.
— Нехилый размах! — усмехнулся горбун.
— Да, не разменивалась Апраксия по мелочам, — согласилась баба Феня. — Используя огромное состоянии батюшки, он к тому времени и слова поперек доченьки не мог сказать, она развернула бешенную деятельность: её гонцы сновали по всему миру, шерстили антикварные лавки, трясли коллекционеров и археологов, и в конце концов нашли…
— Его, — Дмитрий Михайлович прикоснулся к фотографии фолианта, — «Гримуар Гримуаров»?
— Да, — кивнула старуха. — Она нашла «Истинную книгу Тьмы». «Девственно чистую», не замутненную банальным колдовством…
— Это как? — не понял горбун.
— По преданию, низринутый с небес и заключенный в преисподней Люцифер, спрятал на земле шесть «Ключей» от своей темницы — шесть «Гримуаров», надеясь, что когда-нибудь, кто-нибудь из его адептов сумеет вскрыть запоры и выпустить его из заключения. Но не тут-то было! Заполучив «Гримуар», владельцы сего фолианта не спешили выпускать Сатану в мир, они использовали силу заклятий колдовской книги в собственных целях! «Оскверненный» таким образом Ключ утрачивал основное предназначение — он больше не мог служить отмычкой к Адским вратам. На тот момент, насколько нам было известно, утрачено было два Ключа, послужившими прообразами всех известных «Гримуаров». Апраксия нашла третий! И, не размениваясь попусту, начала готовиться к обряду…
— Вы тоже… участвовали? — осторожно поинтересовался Дмитрий Михайлович.
— Это не обсуждалось! — ответила баба Феня. — В Ордене существовала жесткая иерархия. Апраксии, не без нашей с Возгарем помощи, удалось обуздать верхушку Ордена, а некоторых попросту уничтожить! Иначе нас «съели» бы наши собратья…
— Но у вас, по каким-то причинам, ничего не получилось? — подвел итог профессор.
— Не будь нас с Возгарем, у нее бы все получилось! — покусывая губы, произнесла Аграфена Тарасовна. — Но на её беду, самые близкие и доверенные соратники решили поступить по-своему…
Москва. 1896 г.
Погруженная во мрак комната освещалась лишь рдеющими в большом камине углями. Время от времени темноту разгоняли редкие языки пламени, блики которых отражались от двух сплетенных между собой тел мужчины и женщины, блестящих от пота. Любовники содрогнулись от одновременно настигшего их экстаза, издав полный наслаждения вопль. Неожиданно с ревом взметнулось затухающее в камине пламя, выплеснувшись из портала в комнату. Клубок тел распался надвое: вскочивший на ноги мужчина протянул к каминному порталу руку, загоняя разбушевавшуюся стихию обратно в топку. Поток огня съежился и, недовольно подрагивая, уполз, словно побитая собака в конуру. Мужчина довольно прищелкнул пальцами, вновь падая на смятые влажные простыни, рядом с молодой привлекательной девушкой.
— Это было божественно! — произнесла с хрипотцой, не успевшая перевести дух девушка. Она приткнулась головой к крепкому горячему плечу мужчины, забросив ногу ему на живот.
— Фенюшка, золотце, — произнес мужчина, сжимая девушку в объятьях, — это еще не предел! Только ты опять ослабила контроль, — мягко, словно неразумному ребенку, попенял он любовнице, — не нужно привлекать лишнего внимания к нашим отношениям… Да и к нашим возможностям, тоже…
— Ты опасаешься, что Апраксия узнает, на что мы действительно способны? — игриво спросила Аграфена. — Да она сейчас сама не своя — ничего вокруг не замечает! Подготовка к последней мессе съедает у нее все силы!
— Вот именно! — воскликнул мужчина. — Поверь мне, дитя, я прожил вдвое больше твоего, и знаю, о чем говорю! Растратив свои силы, она непременно вытянет все жилы и из нас с тобою, сокровище!
— Но её священная миссия…
— Священная миссия? — с негодованием воскликнул Возгарь. — Для кого она священна? Для тебя? Для меня? Что даст нам с тобой приход в мир Самого…
— Ну, я точно не знаю… — замялась Аграфена. — Мы станем подле Него и будем править Его именем…
— Слова, слова, слова! — скорчив унылую физиономию, произнес колдун. — Никто точно не знает, чего ожидать от существа, тысячелетиями сидевшего в Преисподней! Никто! С чего ты взяла, что он позволит нам встать подле него…
— Но Он должен быть благодарен…
— Он ничего никому не должен! Тем более мелким и жалким людишкам! Мы и без него в состоянии неплохо устроиться! А представь, какие возможности откроются, если мы с тобой завладеем «Истиной книгой»? Безграничная власть, богатство, наслаждения, вечная жизнь… «Гримуар Гримуаров» откроет нам эти тайны! Так зачем нам с тобой нужен кто-нибудь еще?
— Она сотрет нас в порошок! — испугано произнесла девушка, усаживаясь на кровати. — Если узнает…
— Она сильна, — согласился Возгарь, — сейчас мы не сможем с ней совладать. Мы подождем — пусть тратит силы! К тому же нам неизвестно, где она скрывает «Гримуар». Мы ударим в самый ответственный момент — во время последней мессы…
Заброшенная деревенька. 1980 г.
— И мы ударили! — продолжала рассказывать Аграфена Тарасовна. — Ударили разом… в полную силу… в тот момент, когда должны были распахнуться Врата… Сопротивление Апраксии было жалким — она растратила все силы и ничего не могла противопоставить нам… в ком она была уверена… А мы били в спину… били жестко… били насмерть… Но оказалось, что убить так и не смогли… Потом она нашла его…
— Почему только его? — спросил горбун. — Разве вы не с нашим покойником…
— Он кинул меня, точно так же, как кинул Апраксию, — произнесла ведьма, — исчез, едва заполучив «Истинную книгу»… А я… Я скрывалась от гнева Апраксии всю свою жизнь… по заброшенным хуторам и деревенькам… постаралась забыть о настоящем искусстве… травничала, зубы заговаривала, амулеты и наузы плела… Вот какое величие уготовил мне Возгарька вместо безграничной власти, богатства, наслаждения и вечной жизни!
— Так ты ему отомстить хочешь? — спросил горбун.
— Хочу, — согласилась бабка. — Только сил у меня — пшик, да маленько! Иначе я с вами бы и разговаривать не стала!
— А как насчет Хвостовской? — уточнил профессор. — Она нам не помешает?
— Так нет её больше, — ответила баба Феня. — Сожгли её НКВДешники на костре еще в сороковые…
— Слышь, Михалыч, и тут НКВД при делах оказалось, — произнес горбун, — ну прям, как у тебя в Якутии. Жестко они разборки навели! — с уважением произнес Квазимодо. — А она, часом, не восстанет?
— После костра, милок, не восстают! — ухмыльнулась бабка. — Теперь в наш мир вернуться можно только через врата, что с помощью «Истиной книги» открыть можно.
— С помощью этой уже не открыть? — уточнил горбун.
— Нет, — отрезала старуха. — Все, что угодно, но врата с её помощью не открыть!
— Понятно, — кивнул горбун. — И на том спасибо, старая!
— Ну вот, что, робятки, — копируя говорок деревенской простушки, произнесла бабка, — я свою часть сделки исполнила: все, что о Возгарьке знала — поведала. Дело за вами! Ты, умник — не забудь мне котел привезти! А ты, каторжник, пока дров не нарубишь — за околицу не выпущу!
— Да какой базар, баб Фень! — согласился горбун. — Честная сделка — честная работа! Дров я тебе наколю, а ты не забудь с цацкой замутить… Какая-никакая, а защита будет!
— Не забыла я, не боись! — Старуха подняла со стола амулет и поднесла его к глазам. — Ты все еще здесь? — зыркнула она на Квазимодо сквозь ожерелье.
— Понял, не дурак! — произнес горбун, поднимаясь из-за стола. — Топор у тебя где?
— У поленницы найдешь, — сказала она, возвращаясь к изучению амулета айнов. — Поправим мы эту штучку, поправим…