— Здесь две камеры. Их, как вы знаете, легко спрятать в одежде. В кассетах сверхчувствительная пленка. Вы должны любой ценой пробраться в отряд Морского и лично встретиться с ним. Что следует делать — объясню…
Агент задание воспринял спокойно. Только наполненная рюмка осталась нетронутой.
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Осенние ночи в горах всегда прохладны, но в землянке было душно, к потолку поднимались клубы табачного дыма. Морской вышел подышать свежим воздухом. Ночь постепенно отступала. И хотя запоздалые звезды все еще мерцали в небе, горизонт на востоке уже краснел — так, будто где-то далеко бушевал огромный пожар.
«А может, это лесопильный завод горит в Косуцком Новом Городе? Туда ведь пошли ребята Кисловского», — подумал командир отряда. Он вдруг вспомнил, как в такое же вот предутреннее время в лесной чаще за несколько десятков километров от Киева пылало село Кодра. Его, как базу народных мстителей, дотла сожгли фашистские каратели.
Морской волновался за бойцов, ушедших на задание, и с нетерпением ожидал их возвращения. Вокруг тишина. Где-то заскрипела дверь, напоминая, что там, за разлапистыми елями, в землянках, живут люди.
— Стой, кто идет? — прозвучал в лесной тиши голос часового, стоявшего у командирской землянки. — Пароль?
— Волна.
— Что случилось? — спросил Морской, увидев радиста Горецкого.
— Срочная радиограмма, — ответил тот и протянул лист бумаги.
Командир вернулся в землянку и при свете коптилки прочитал: «Немедленно выясните и радируйте, какие вражеские части (количество, вооружение) перебрасываются через район ваших действий в направлении Дуклинского перевала».
В тот же на удивление теплый и солнечный день, около полудня. Морской вместе с начальником штаба Константином Бобровым выехал к горному селу Сучаны, где располагалась одна из разведывательных групп спецотряда. Надо было на месте оговорить план действий в связи с новым заданием Центра. Выезжая, надели форму гардистских офицеров, шофер — солдатский мундир. Водитель, веселый синеглазый словак Ян Купчак, напевая песенку, лихо крутил баранку. Небольшой автомобиль легко преодолевал подъемы, а выбравшись на ровную дорогу, помчался стрелой.
— Не увлекайся, Ян, — тронул его за плечо Морской.
Купчак неохотно сбавил газ. Миновали старую полуразрушенную часовню. Впереди показались черепичные крыши села Прикола. И вдруг все напряглись: навстречу двигалась колонна гитлеровцев в серо-зеленых эсэсовских мундирах. Морской повернулся к Боброву, вопросительно посмотрел на него. Их взгляды встретились, потом одновременно метнулись на сиденье, где лежало десятка полтора немецких гранат и два автомата.
— Действовать по моей команде. Поехали! — спокойно и решительно приказал Морской.
— Куда? — прошептал встревоженный водитель.
— Вперед. Не забывай: ты везешь начальство словацкой армии.
Морской снял китель и остался в одной рубашке с галстуком. То же самое сделал Бобров. Теперь нельзя было определить воинское звание офицеров. Так в жаркие дни любили разъезжать в автомобилях полковники и генералы тиссовской армии.
Можно было свернуть на обочину и дать дорогу эсэсовцам, но тогда не избежать проверки, и Морской решил:
— Не сворачивать!
Колонна приближалась. Рядом с ней на откормленных верховых лошадях ехали офицеры. Бобров приготовил гранаты и автомат. Расстояние сокращалось, машина замедлила ход, осталось метров десять, когда Морской небрежно махнул рукой, показывая солдатам, чтобы расступились. Одновременно бросил водителю:
— Газ!
Риск оправдал себя. Кто-то из офицеров-эсэсовцев подал команду:
— Внимание! Впереди машина! Принять вправо!
Автомобиль медленно двигался рядом, против направления движения колонны. Морской и Бобров сидели, приняв высокомерный вид, с подчеркнутым равнодушием поглядывая на солдат.
Пока проезжали колонну, успели определить ее численность и вооружение. Это были подразделения 17-й дивизии СС, которая, как стало известно позже, прибыла в этот район для проведения карательных операций против партизан.
Казалось, опасность позади, недалеко лес, горы. Они скроют следы разведчиков. Но впереди показалась новая небольшая группа эсэсовцев: они стояли под дубом, около самой дороги.
«Контрольно-пропускной пункт, — догадался Морской. — Видно, только что установили…» Командир повернулся к водителю:
— Будь внимателен, Ян, следи за дорогой и на полной скорости жми к лесу. Ты, Костя, обеспечишь левый фланг, я правый. Если попробуют остановить — открываем огонь.
Солдаты на КП не ожидали, что машина, которую будто выплеснула из себя колонна эсэсовцев, могла представлять какую-то опасность. Но все же один из них вышел на дорогу и, взмахнув флажком, подал знак остановиться.
— Давай! — крикнул Морской, бросая в сторону эсэсовцев одну за другой две гранаты. Взрывы на мгновение заглушили очередь автомата Боброва, эхом отозвались в горах.
Пока солдаты, оставшиеся в живых, опомнились, а там, в колонне эсэсовцев, поняли, что к чему, разведчики уже приближались к железнодорожному переезду. И в эту минуту шлагбаум начал опускаться. Назревала катастрофа. Вдруг железнодорожник схватился за грудь и упал, так и не перекрыв переезд.
— Стреляют! — крикнул Бобров. — Целили в нас, попали в него.
Купчак, который сбавил было скорость, снова дал газ. Автомобиль будто поднырнул под косо нависший над переездом шлагбаум и помчался к лесу.
Когда на контрольно-пропускном пункте началась стрельба, колонна эсэсовцев остановилась. Через несколько минут она отозвалась пулеметными очередями, а затем гитлеровцы пустили в ход минометы. Над машиной засвистели пули, впереди взметнул землю взрыв. На опушке леса мина свалила дерево. Машина неслась уже сквозь кустарник. И вдруг — удар. «Татра» вильнула в сторону и, потеряв скорость, свалилась на бок, уткнувшись радиатором в густые заросли.
— Оторвало заднее колесо! — крикнул водитель.
Захватив оружие и одежду, Морской, Бобров и Купчак бросились в лес.
Вскоре путь им преградил глубокий овраг, где притаилась группа вооруженных людей, одетых в самую разнообразную одежду. Морского и его спутников обезоружили и повели в горы. Это были партизаны.
— Братцы, подождите. Мы же свои, — начал было Морской.
— Рассказывай сказки кому-нибудь другому, — прервал его пожилой партизан. — В лесу все шпионы выдают себя за своих.
— Тогда ведите к командиру.
— Отведем, — многозначительно пообещал партизан.
— Товарищ майор, захватили двух офицеров и рядового, — докладывал командиру старший группы. — Гардисты. Выдают себя за наших. Разговаривают по-русски.
— Давайте их сюда.
Задержанных привели в землянку.
— Михаил! Ты?! Каким ветром?.. — обнимая Морского, удивлялся майор Величко, который когда-то в словацких горах принимал его десантную группу.
Эта неожиданная и очень своевременная встреча надолго запомнилась партизанским командирам.
НЕЗРИМЫЙ ФРОНТ
Связные антифашистского подполья не раз приносили в штаб подполковника Морского сообщения, под которыми стояла подпись «Добровольный». Он информировал:
«Срочно передайте в район Мартинских гор командиру отряда Жингарову и другим формированиям: в Прибовку (южнее Святого Мартина) прибывает 600 карателей со специальным вооружением для борьбы с партизанами…)»
«…Обратите внимание на Гедерскую, Блатницкую, Нецпальскую и Ракшинскую долины — нет ли там наших? Их следует немедленно предупредить».
«…Аэродром „Три дуба“ заминирован гитлеровцами. Можно использовать аэродром „Великая Лука“. Доведите до сведения командования фронтом».
Через некоторое время Морской встретился с загадочным «Добровольным». Это был псевдоним руководителя группы разведчиков словацких антифашистов, которые ранее самостоятельно вели борьбу с гитлеровцами в районе городов Зволен — Банска-Бистрица — Жилина. Командиры договорились в дальнейшем действовать сообща.
Тогда же Морской узнал от «Добровольного», что его помощник Волен имеет возможность получить доступ в так называемое военное министерство Словакии, используя дружеское расположение к нему давнего знакомого, ныне офицера второго отдела генерального штаба армии Тиссо.
На следующий вечер после встречи с Морским, как только в горах наступила темнота, «Добровольный» поспешил к своим товарищам, чтобы поделиться с ними новостями и дать новые задания.
— Теперь действовать будем вместе с представителем советской разведки, — с радостью сообщил он Волену и рассказал о состоявшейся встрече.
Вскоре «Добровольный» сообщил Морскому: «Волен выехал в Братиславу для налаживания связи с влиятельными в офицерских кругах людьми».
Волен хорошо знал Братиславу. Он жил там несколько лет: будучи студентом и позже, когда служил в армии. Отсюда погнали его вместе с другими словаками в Банска-Бистрицу для борьбы с повстанцами. Но, отлично понимая, что руководство армии изменяет словацкому народу, торгует его интересами, Волен со своим подразделением перешел на сторону восставших. Теперь он ехал в Братиславу как уполномоченный банска-бистрицкой организации Красного Креста, о чем и свидетельствовали его документы.
В помещении комитета Красного Креста было людно. Представителя Банска-Бистрицы принял руководитель этого учреждения майор медицины Шимон.
— Вашу организацию, — заявил он Волену, — будем считать вновь созданной, поскольку она пережила все перипетии восстания.
— Возможно, и так, однако каша организация действует постоянно и, чем может, помогает народу, — заметил Волен. — Вы, наверно, лучше меня знаете, сколько людей нуждается в помощи в это тяжелое военное время.
Майор заметно посуровел и с горечью проговорил:
— Война, война… И когда уже настанет конец людскому горю? Кто и когда принесет нам мир?..
Волен почувствовал в его словах укор: мол, человек молодой, здоровый, а вместо того чтобы бороться против оккупантов, занимается делами, на которые сейчас почти никто не обращает внимания.
Разговор представителей Красного Креста становился все более откровенным, хотя и настораживал обоих. Возрастом, жизненным опытом, служебным положением они отличались, однако, как вскоре каждый из них понял, их объединяли любовь к Родине и ненависть к фашистским оккупантам.
Когда Волен вышел из помещения Красного Креста, на город уже опустился вечер. Подпольщик был удовлетворен первыми шагами своей легализации, надеясь, что в случае проверки майор подтвердит цель его прибытия в Братиславу.
Приближался комендантский час, и город пустел. Болен торопился, чтобы вовремя добраться к дому Божены. Когда-то, еще в студенческие годы, девушка была в него влюблена. Поэтому именно с помощью Вожены решил он связаться с ее братом Юлием, нужным ему офицером военного министерства.
На квартире Вожены никого не было. Волен вспомнил, что в этом же доме жила ее подруга. Марийка, и направился в соседний подъезд. Открылась дверь, и перед ним появилась сама Вожена. От неожиданности Волен даже растерялся. Она была в белом платье, стройная, черноглазая. Какое-то мгновение удивленно смотрела на гостя, потом бросилась к нему, поцеловала.
— Что ж ты стоишь? Заходи, рассказывай. И как это ты вспомнил обо мне? — с легким укором сказала Вожена. — Я же тебя целую вечность не видела, не знала, где ты, что с тобой, живой ли. Теперь, когда вокруг такое творится, чего только не подумаешь. Марийка? — позвала она подругу. — Посмотри, кто пришел!
Марийка вышла из кухни, держа в одной руке большой нож, в другой — кусок сырого мяса.
— Здравствуй, грозная Марийка! Чем же я провинился, что ты меня с ножом встречаешь? — шутя спросил Волен.
— Мамочка! Что ж это я! — вскрикнула девушка и исчезла на кухне.
Вожена провела гостя в комнату.
— У вас что, праздник? — спросил Волен, заметив накрытый стол. — Я, наверно, не вовремя…
— Ну что ты! Как раз вовремя. Сегодня день рождения Юлика.
— Вы перебрались сюда жить?
— Нет, сюда переехал только Юлик. Они же с Марийкой поженились. Мы теперь с ней не только подруги, но и родственники.
— Это для меня новость. А ты еще не вышла замуж?
— Что ты! Жду тебя. Хотя ты вон как долго пропадал. Думала, уже больше не увидимся. — Девушка на какое-то мгновение умолкла, глубоко вздохнула и почти шепотом продолжала: — Павлик, пока никого нет, я хочу тебя предупредить: сюда скоро может прийти один… товарищ Юлика. Он за мной ухаживает, но я терпеть не могу этого заносчивого судетского нациста, хотя он в последнее время иногда и проявляет к нашим людям снисходительность. Теперь, когда ты вернулся, мы будем неразлучны. Конечно, если ты еще не разлюбил меня…
В комнату вошла Марийка.
— Нашелся-таки! Где же это ты так долго разгуливал, что даже не мог о себе дать знать?
Волену хотелось избежать расспросов, и он, как это предусматривалось легендой, рассказал, что ему посчастливилось устроиться на гражданскую должность в банска-бистрицкой организации Красного Креста. А сюда он приехал не столько по служебным делам, сколько для того, чтобы повидать Божену.
Волена беспокоило, как поведет себя Юлий. Согласится ли стать на сторону подпольщиков-антифашистов? Он рассчитывал только на него и на Божену. Но ситуация осложнялась: Марийка, да еще вот-вот должен прийти какой-то нацист, ухаживающий за Боженой. Что же делать?
— А вот и виновник торжества! — радостно воскликнула Марийка.
Из передней было слышно, как брат Божены кого-то приглашает зайти. Марийка быстро поставила на стол шампанское и поспешила навстречу мужу. Следом за ней пошел и Волен.
Юлий удивленно, но тепло поздоровался, крепко обнял Волена и, повернувшись к капитану в форме летчика, отрекомендовал:
— Знакомься, дорогой, — это мой добрый и давний друг Павел Волен, или Паук Домашний, как мы его прозвали в студенческие годы. Вечерами он почти не выходил из дома. Боялся темноты. Между прочим, — добавил он лукаво, — любимчик этих красавиц, — и показал на Марийку и Божену.
Офицер, подав руку, представился:
— Гауптман Кмет.
Позже, за столом, он, напыжившись, рассказывал, что происходит из потомственной военной семьи судетских немцев. Учился в Берлине. Прибыл в Братиславу в марте 1939 года и с тех пор служит советником в штабе армии — союзницы Гитлера.
Поздравить именинника пришло еще с десяток знакомых, преимущественно военных, сами и с женами. За столом была довольно непринужденная обстановка. Только Божена вела себя как-то необычно, и это беспокоило Волена. Каждый раз, когда их взгляды встречались, он убеждался: девушка, как и раньше, любит его. Но за весь вечер она так и не подошла к Болену. Наверное, из-за этого неуклюжего гауптмана, который все вертится возле нее.
Но вот несколько женщин, увлекая за собой мужей, заспешили домой. Вскоре из гостей остались только Кмет и Волен.
«Как быть? — размышлял Павел. — Я даже не успел как следует поговорить с Юлием и Боженой, а надо уже уходить». Решение созрело быстро. Он поднялся из-за стола и стал прощаться:
— Спасибо, друзья, за гостеприимство…
Хозяева принялись уговаривать его остаться до утра. Божена настойчиво предлагала свою квартиру.
— Сама переночую у Марийки, — с грустью говорила она, поглядывая на Болена и Кмета.
Гость благодарил, но решительно отказывался, уверял, что, не стесняя их, может провести ночь и в гостинице.
— В такое позднее время ты не доберешься до гостиницы — задержит патруль. Кроме того, едва ли там найдется свободное место, — заволновалась Божена.
Ее поддержала Марийка.
— В Братиславе я не пропаду. Если же задержит патруль — еще лучше: будет где пересидеть до утра, — отшучивался гость.
Вмешался Кмет.
— Я могу помочь достать пропуск комендатуры и гарантийное решение на временное проживание в гостинице, — направляясь к телефону, сказал он и набрал номер: — Алло, фрау Ева? Извините, тревожу в поздний час, но… Да-да, я хочу поговорить с Гельмутом.