Она замолчала, отчаянно понимая, что главное так и не прозвучало. Не ложь, но молчание, которое обязательно еще аукается, потому что судьба не прощает трусости ни в словах, ни в делах, ни в помыслах. Но как, ради Малкависа, сказать Лилайну, что свобода уже обещана ей Алестаром? Что король иреназе заплатит выкуп, который для подводного королевства не так уж тяжел. Уж точно легче, чем для отчаянного алахасца, который вытряхнет все сбережения за много лет, а потом еще отправится добывать остальное. И добудет, если не сложит голову!
Но что тогда делать ей, Джиад? Разве сможет она после этого уйти от Лилайна, если их дороги разойдутся? Такой долг будет висеть над ней всю жизнь и отравит все, что между ними сейчас. Даже если упрек никогда не прозвучит, все равно останется хотя бы тень обязательства. Если бы Джиад любила Лилайна и собиралась прожить с ним всю жизнь, даже тогда она бы сто раз подумала, принимать ли такую жертву, смогут ли они с Каррасом не удушить свою любовь цепями долга и благодеяния. Но она его не любит… И если Алестар заплатит за свою вину, то Лилайну искупать нечего.
А сказать об этом нельзя. Гордый алахасец оскорбится смертельно, и Джиад его понимает! Но ничего сделать не может, потому что вскоре все и так выяснится. Алестар ведь собирается отправить их на землю вдвоем, и ему нет нужды скрывать свое обещание заплатить храму выкуп.
— Верь мне, — попросила она, глядя в лицо, которое столько раз целовала. — Прошу, Лил. Что бы ни случилось. Что бы тебе ни сказали. Просто верь…
— Верю, мой страж, — хрипло сказал Лилайн и потянулся на то маленькое расстояние, что еще их разделяло.
Губы Джиад встретились с его губами, и она впервые в жизни почувствовала, какова на вкус вина. Что ни выбери, Лилайну все равно будет больно. И она не может ни оттолкнуть его, ни прикрыть собой, потому что эта боль у каждого своя.
Они целовались взахлеб, исступленно, как в первый и последний раз, будто перед казнью или расставаясь навсегда. Рука Лилайна легла на ее спину, а Джиад обняла Карраса за плечи, прижимаясь к нему и опомнившись лишь, когда наемник чуть слышно зашипел сквозь зубы.
— Прости! — опомнилась она, отстраняясь. — Какая же я дура!
— Мог бы… еще раз убил бы эту погань… — выдохнул Лилайн с искаженным от боли лицом. — Теперь из-за него не поцеловаться.
Он улыбнулся и нежно коснулся лица Джиад, провел пальцами по ее губам. Сказал со старательно изображаемой беззаботностью:
— Ничего, еще наласкаемся вдоволь. И все остальное тоже. Как же я по тебе скучал…
Возмущенный свист из клетки Жи прервал его на полуслове, а потом салру забился так, что по комнате прошла волна, и Джиад недоуменно глянула туда. Рыбеныш — хотя какой он уже рыбеныш, еще чуть — и под седло! — хлестал хвостом и извивался, уткнувшись мордой в самый дальний угол клетки, заваленный его старыми игрушками.
— Что это он? — растерянно спросила Джиад. — Погоди, я гляну.
Высвободившись из объятий неохотно отпустившего ее Лилайна, Джиад торопливо подплыла к клетке, где-то в глубине души даже радуясь перерыву в сложном разговоре. Открыла клетку, подняв и закрепив переднюю стенку на петлях. Жи, против ожидания, не кинулся в комнату, как обычно, а когда Джиад подплыла ближе, стало ясно, что салру умудрился застрять. Его морда попала точно в какую-то дыру в стене, и Жи возмущенно жалобно повизгивал, пытаясь освободиться.
— Вот ведь…
Джиад осмотрела стену и нахмурилась. Сначала ей показалось, что просто пара плиток облицовки отвалилась, но тут Жи дернулся, и она увидела, что раньше это место закрывала заслонка, которую салру сдвинул мордой. Проем за ней уходил куда-то глубоко, оттуда явственно тянуло холодной водой, причем проточной. Часть системы труб? Похоже на то!
Салру наконец высвободился и обиженно кинулся ей в руки. Джиад погладила слегка поцарапанную морду, посмотрела на кучу игрушек, увенчанную достославным копытом — и ее осенило!
— Так вот откуда ты все это таскал, паршивец!
По размерам дыра вполне подходила для рыбеныша, каким он был несколько недель назад! Получается, Жи нашел выход в трубу, прикрытый заслонкой, и научился сдвигать ее мордой — времени у него хватало, пока Джиад не было в комнате. Но откуда в дворцовых водяных трубах могло взяться копыто?!
Да оттуда же, откуда крабьи панцири и деревяшки. Где-то внизу свалка, куда течением приносит всякий мусор. Сокровищница для малька салру! Странно, что Жи ни разу не попался во время побега, но Джиад часто оставляла его одного, а если малька не было в клетке, то думала, что он на прогулке с кем-то из слуг.
— Ну вот, одной тайной меньше, — пробормотала она, почесывая нос успокоившегося салту и вдруг осеклась.
Тайна коровьего копыта — это забавно, конечно, Алестар наверняка оценит. Но последней добычей Жи стал парик Карриши! И вот это уже серьезно… Если мерзавка прячется где-то в дворцовой системе труб, это опасно, как гадюка в постели. Трубы пронизывают весь дворец, по ним легко подобраться куда угодно!
— Лилайн, мне срочно нужно поговорить с королем! — выпалила Джиад, чувствуя, как азарт появившегося, наконец, следа, смывает дурное настроение последних дней. — Это важно! Очень!
— Само собой, — бесцветно согласился алахасец, и Джиад закусила губу.
— Пожалуйста, Лил! — взмолилась она, чувствуя себя премерзко, но не в силах забыть, что скоро Алестар встретится с Герласом, а уж кому, как не жрецу глубинных, разбираться в тайнах дворцовых труб. — Останься здесь! Я позову целителей, а потом вернусь. Тебе ведь не обязательно возвращаться в ту комнату! Здесь нам обоим хватит места, а я…
— Хватит меня уговаривать, — усмехнулся Лилайн почти прежней насмешливой веселой улыбкой. — Если ты собралась оторвать кому-то хвост, я уж точно не против. Подремлю пока…
— Спасибо! — выдохнула Джиад, пронзительно ясно понимая, что вот этим он ей и дорог: верностью, доверием и спокойным мужеством, которое не нуждается в доказательствах своего превосходства.
И все-таки, когда Джиад торопливо плыла к кабинету Алестара, ее не покидала тоскливая мысль. Если на одну чашу весов бросить все достоинства Лилайна, перевесит ли она другую, ту, на которой лежит лукавое глупое сердце, которое первый раз в жизни сбросило оковы вечного долга стража и теперь само не знает, чего хочет.
Глава 7. Цена чести
Ажурная золотая рыбка мягко поблескивала на полированной мраморной доске отцовского стола, который Алестар до сих пор даже в мыслях не мог назвать своим. Он тронул серьгу пальцем, и бриллиантовый глаз рыбки словно загорелся ярче. Красивая вещица. И страшная. Не сама по себе, конечно, а то послание, что она несет.
Он оглядел кабинет, собираясь с мыслями, настраиваясь на разговор, как на сложную гонку. Ну что ж, все в сборе? Герувейн с Ираталем заняли два кресла напротив королевского стола, а Эргиан — то, что стояло поодаль, словно нарочно отдалил себя от акалантцев. Два ближайших, проверенных временем и долгой службой советника и кариандский принц. Странный выбор, но для этой беседы — единственно возможный.
— Вы все слышали предложение Суаланы, — еще немного помолчав, сказал Алестар. — Предложение, больше похожее на угрозу. Высокомерное. Наглое. И, возможно, удивляетесь, почему я не отверг его сразу?
— Ваше величество мудро решили сначала обдумать случившееся и лишь затем давать ответ, — отозвался Герувейн, а Ираталь склонил голову, соглашаясь.
— Мое величество пока не знает, что ответить. Точнее, я знаю, что ответить должен, однако не могу этого сделать. Каи-на Ираталь, каи-на Герувейн, тир-на Эргиан, — назвал он всех троих по именам с холодной торжественностью. — Прежде, чем мы продолжим, я требую клятвы, что ни одно сказанное здесь слово не просочится наружу.
— Клянусь Сердцем Моря!
Герувейн склонил голову и прижал ладонь к груди.
— Клянусь Сердцем Моря, — повторил за ним Ираталь. — Пусть оно покарает нас, если ослушаемся вашей воли.
И оба советника вслед за Алестаром посмотрели на Эргиана, свернувшегося в кресле так, что хвостового плавника почти не было видно. Руки глубинный принц сплел на груди перед собой и выглядел настолько плохо, что Алестар всерьез испугался, не придется ли звать лекарей. Бледное лицо, круги под глазами, сжавшиеся в узкую линию губы…
— Клянусь Бездной, — тихо и совершенно бесцветно ответил Эргиан.
Ираталь нахмурился, собираясь что-то сказать. Наверное, удивился, почему принц Карианда не клянется Сердцем моря, но Алестар кивнул и уронил:
— Этого достаточно.
Пожалуй, он один понял то, что глубинник не мог сказать, но постарался намекнуть на это своей клятвой. Здесь и сейчас в малом Совете будет участвовать не принц чужой страны, чье слово подтверждается Сердцем моря, а лично Эргиан, брат Маритэль.
— Я не объявил этого при всех, — сказал он, глубоко вздохнув. — Потому что сегодня мне нужна помощь тех немногих каи-на, кому я доверяю полностью. И тир-на Эргиана, поскольку это дело касается его так же близко.
Он поднял сережку, показав ее, и сказал:
— Принцесса Маритэль находится в Суалане. Вот ее вещь, присланная в письме с Золотой печатью. Тир-на Эргиан, вы подтверждаете это?
— Подтверждаю, — так же бесцветно отозвался кариандец. — Я сам дарил сестре эти серьги. Но чтобы исключить подмену… Посмотрите с другой стороны, ваше величество. Там должна быть буква Э.
Алестар перевернул сережку и на гладком участке хвостика увидел указанный знак.
— Она есть, — уронил он в полной тишине. — Думаю, понять эту часть послания Лорасса нетрудно. Если мы не согласимся, они убьют Маритэль.
— Немыслимо… — выдохнул Герувейн, подаваясь вперед. — Даже для Суаланы! Не могут же они не понимать, что тогда их врагом станет и Карианд!
— Вот и мне очень любопытно, с чего это драгоценные соседи так обнаглели? — дернул уголком рта в невеселой усмешке Алестар. — Но я думаю, они все просчитали. Даже если нам удастся доказать участие Суаланы, то… Тир-на Эргиан, кого ваш почтенный отец обвинит в случившемся?
— Зависит от того, будет ли расторгнут договор, — с каменным лицом ответил глубинник. — Если Акаланте заключит новый брачный союз с Суаланой, мы воспримем это как предательство и преступный сговор. Но если вы официально обвините Суалану в похищении моей сестры и откажете им… тогда…
Он смолк, но Алестар беспощадно уточнил:
— Что сделает Карианд в таком случае?
— Объявит траур по Маритэль, я полагаю, — безжизненным голосом, лишенным всякого выражения, сказал Эргиан. — И предложит вам заключить брак с другой принцессой. У моего отца много дочерей. Смерть одной — совершенно не повод менять планы. И, разумеется, мы обидимся на Суалану. Очень обидимся. Но в данный момент у Карианда другие заботы и нет возможности вести войну.
— Вот так вот, — подытожил Алестар, с жалостью отводя взгляд от окончательно посеревшего лица глубинника. — Либо я нарушаю слово, данное Карианду, возвращаю Маритэль, но женюсь на суаланке, либо… новая война. В которой Карианд нам не поможет, потому что сейчас он сам сражается с Бездной.
— Лорасс обезумел, — хрипло проговорил Ираталь. — Они снова проиграют. Цена победы будет велика, но нет никаких сомнений, что мы сможем ее заплатить, а они — нет.
— Я в этом не уверен, — поморщился Алестар. — Мне очень интересно, как суаланцы смогли похитить целый караван, в котором наверняка были опытные воины. Если они способны на подобное… Но сейчас речь не об этом. Я нуждаюсь в совете, как можно спасти принцессу Маритэль. Каи-на Ираталь?
Начальник охраны виновато пожал плечами.
— Вы же знаете, ваше величество, — откровенно отозвался он, — в этом я не силен. Если решите начать войну, я вам в любое время дня и ночи отвечу, сколько у нас солдат, как они вооружены, какие нужны припасы и как накрутить суаланским муренам хвост. А брачные дела…
— Понимаю, — кивнул Алестар. — И спрошу иначе. Стоит ли мир с Суаланой цены, которую они запросили? Ираталь, когда-то ваши мудрые слова дали мне, умирающему, надежду. Не на спасение, но хотя бы на то, что мой поступок был честным и правильным. Сейчас я прошу вас не о чуде, а о совете. Впустить ли Суалану в Акаланте? Цена отказа — жизнь многих. Цена согласия — моя честь и слово, данное Карианду. Каи-на Герувейн? — глянул он на второго советника, статуей застывшего в кресле. — Карианд уже сказал свое слово устами тир-на Эргиана. Чем ответит Акаланте?
— Слово короля — честь моря, — сказал Герувейн, бледнея так стремительно, что стал похож на глубинника. — Если нарушить его хотя бы однажды, ни боги, ни Карианд, ни ваши подданные никогда этого не забудут. Мне… всем сердцем жаль юную Маритэль, но Суалану пускать в Акаланте нельзя. Вы клялись взять в жены принцессу Карианда. Клятву следует выполнить, как бы ни звали эту принцессу.
— Я вас услышал, — кивнул Алестар, старательно не глядя в ту сторону, откуда донесся еле слышный вздох глубинника. — Ираталь?
— Не знаю я, ваше величество! — взмолился тот. — Каи-на Герувейн дело говорит, но не ему вести в бой наших солдат и смотреть, как они погибают. Нет уж, теперь я скажу! — оборвал он вскинувшегося советника, у которого щеки мгновенно вспыхнули. — Я вас, Герувейн, всю жизнь знаю и в трусости уж точно не виню. И если придется, поведу войска против Суаланы за короля Алестара, как водил за короля Кариалла, покойся он с миром. А что потом? Война малой кровью не обойдется. И кто поручится, что враг не ударит в спину? Тех, кто покушался на тир-на Алестара и чуть не убил вашу дочь, так и не нашли. У нас тут в самом дворце мурены плавают, а еще Карианд…
Начальник охраны неприязненно покосился на Эргиана, сидящего с непроницаемым выражением лица, которому Алестар мог только позавидовать. Ему самому сейчас хотелось заорать, ударить по столу чем-нибудь тяжелым, бессильно выругаться… Как отец умудрялся всегда быть хладнокровным? И мудрым. И честным!
Алестар вспомнил договор, заключенный отцом с Джиад, и про себя признал, что у мудрости и честности отца тоже была цена, и немалая.
— Я вас услышал, — кивнул он снова, старательно сохраняя спокойствие. — Тир-на Эргиан?
— Ваши советники совершенно правы, — раздался из дальнего кресла бесстрастный голос. — Причем оба. В сущности, ваше величество, выбор очень прост. Кто вам нужнее в союзниках, Карианд или Суалана? Кого вы предпочтете подпустить к себе ближе? Полагаю, после запечатления принцесса Суаланы будет вам верной и любящей супругой. А ее родичи… Ну что ж, их просто придется держать в узде, как норовистого салту. И, разумеется, если вы предпочтете Карианд, мы не забудем вашей верности и великодушия. Как посол Карианда я обязан советовать вам именно это, вы же понимаете.
— Понимаю, — кивнул Алестар, напоминая себе игрушечного болванчика, который был у него в детстве.
Резная статуэтка изображала иреназе, стоящего на хвосте. Голова была хитроумно приделана к туловищу, и стоило качнуть ее пальцем, иреназе важно кивал. Совершенно бесполезная штука, Алестар через три дня разобрал ее, чтобы понять устройство, а потом выкинул. Вот и он сейчас так же… Слушает, кивает — и все это бессмысленно. Потому что все, что говорят советники, Алестар знает и сам! А решить за него они все равно не могут.
— Каи-на Ираталь, посол не просил о личной встрече? — поинтересовался он, чувствуя, что какая-то важная мысль ускользает. Что-то он думал об этом вчера… — Не говорил, что у него есть еще послание?
— Нет, ваше величество, — откликнулся Ираталь. — Он просто ждет ответа.
— Ответа, значит, — усмехнулся Алестар все той же скованной, словно чужой усмешкой и вдруг вспомнил яростно ненавидящий взгляд молодого суаланца. — Хорошо. Но прежде, чем мы напишем письмо дорогому брату Лорассу, я хочу поговорить с послом. Не нравится он мне…
Золотая рыбка тревожно блеснула со стола, словно намекая, что как ни тяни, а решение принимать нужно. Как и сказал Эргиан, выхода всего два, и ни один из них не позволяет спасти Маритэль. Можно успокоить свою совесть, верно? Убедить себя, что такова жизнь, что он должен думать об Акаланте, хватит уже сделанных глупостей…