Может быть, суаланцы и не причинят девушке вреда! Королевская кровь слишком ценна, чтобы лить ее попусту, скорее всего, Маритэль выдадут за кого-то из придворных Лорасса. Она пройдет запечатление и будет по-своему счастлива. Какая ей разница? Она ведь и Алестара в глаза не видела, а король Суаланы наверняка не захочет портить отношения с Кариандом еще сильнее, так что жениха девушке подберут неплохого. Ведь так?
Вода в кабинете вдруг показалась затхлой, а ведь этого быть не могло. Она здесь проточная… Алестар взял со стола золотую рыбку, стиснул в ладони так сильно, что острый краешек хвоста врезался в ладонь. Боль отрезвила, и он перевел дыхание, только сейчас заметив, что задержал его, как на крутом повороте. Наверное, никогда он не перестанет все в своей жизни мерить Ареной. Только теперь приз в гонках не Золотой Жемчуг, а множество жизней, зависящих от него, и соперники уже сделали по паре-тройке кругов, пока он еще седлает салту.
Алестар сглотнул тугой ком в горле. Заставил себя снова вдохнуть и дышать мерно и ровно, отгоняя бессильную слепящую ярость, — ему сейчас нужен ясный разум, никакого дурмана. И почему-то остро пожалел, что не видит фреску с Ираэлью, оказавшуюся у него за спиной. Вечно взлетающая в волнах юная принцесса, преданная и погубленная, но наверняка боровшаяся до конца. Иначе и быть не могло, она ведь из Акаланте!
«Меня прижали к скалам, — подумал Алестар с веселой холодной злостью. — И теснят, оставив два пути: броситься на камни или уйти вниз, на дно, отказавшись от гонки. Что надо делать, если пути всего два? Проломить себе третий!»
— Каи-на Герувейн, — сказал он, понимая, что отрежет себе все возможности к спасению — если только окажется неправ. — Составьте письмо к его величеству Лорассу. Напишите, что я глубочайше ценю его предложение. Что я согласен на брак с его дочерью. Но только при условии, что принцессу Маритэль тоже привезут в Акаланте.
— Ваше величество! — пораженно выдохнул Герувейн. — Вы… вы хорошо подумали?
Алестар бросил на него взгляд, под которым советник мгновенно смолк, и продолжил тем же ровным размеренным тоном:
— Подчеркните в письме, что я желаю получить Маритэль невредимой и не запечатленной ни с кем. А чтобы это не казалось странным, намекните, что принцесса Карианда станет моей наложницей. Может у меня быть такая вот личная придурь?
Он оглядел онемевших советников и с той же шальной веселой злостью подытожил:
— Еще как может. После того, что я творил, Суалана поверит в любую глупость с моей стороны, если та касается постельных дел. Вопрос о кариандских беженцах упомяните, но ничего не обещайте…
Что-то настойчиво билось в сознании, и Алестар подумал о Джиад. Наверное, жрица-страж одобрила бы то безумство, которое он собирается устроить. Она знает, что такое долг… И стоило вспомнить Джиад, Алестар понял, что он упустил. Что они все упустили, думая только о принцессе.
— Да, и напишите, — добавил он, — что я желаю получить вместе с Маритэль всю ее свиту.
— А-а-а… да, конечно, — растерянно отозвался Герувейн. — Свита! Разумеется! И приданое?
— А вы думаете, нам его отдадут? — усмехнулся Алестар. — Сомневаюсь. Дражайшие соседи обглоданные рыбьи кости из рук не выпустят, не то что такой куш. Впрочем, поторгуйтесь, Герувейн. Требуйте приданое, но намекните, что я могу и уступить, если получу принцессу Карианда и ее сопровождающих. Спорим, часть приданого Маритэль вдруг окажется в приданом суаланки?
— И даже спорить не буду, ваше величество, — ошеломленно отозвался Герувейн, а Алестар, подчеркнуто не глядящий в сторону глубинника, услышал шумный резкий выдох. — Но как же…
— Я не договорил, — сказал он. — Герувейн, я слышал ваш совет. Вы правы. Щупальца Суаланы следует обрубить, как только они потянутся к Акаланте. Но я не поплыву туда, куда меня старательно загоняют, словно рыбу — в сеть. Суалана рассчитывает, что запечатление с их принцессой откроет ворота в Акаланте. Этого не будет, потому что я больше не верю в запечатление.
Каждое слово давалось ему с болью, но странным образом с каждым словом становилось и легче, словно эта боль вытекала из Алестара в наполненную напряженным ожиданием комнату. И, наверное, поэтому он сказал то, чего говорить не собирался, но сейчас оно показалось необходимым.
— Я любил Кассию, — сказал он, отстраненно заметив, что впервые это имя не режет по сердцу невыносимостью утраты. — Никакое запечатление ничего не прибавило бы к моим чувствам, а после ее смерти оно не смогло смягчить утрату. Я ненавидел Джиад, когда мы оказались запечатлены, а потом полюбил ее. И запечатление, и его разрыв только добавили нам бед. — Он перевел дыхание и продолжил в полной тишине: — Может быть, это я такое равнодушное чудовище, но если принцесса Суаланы окажется верной и достойной супругой, я стану ей таким же мужем. Если же нет… Ну, тогда и решим, что с этим делать.
Он снова задумчиво посмотрел на золотую рыбку. А вот теперь время сказать главное. Третий путь, который вряд ли кто-то смог бы предугадать. Если не знаешь, что делать, делай то, что от тебя не ожидают! Соперник хотя бы растеряется…
— Когда принцесса Маритэль прибудет к моему двору, я предложу ей избрать супруга среди моих подданных. Любого, кто окажется по сердцу. В Акаланте много достойных, из кого можно выбрать… — Герувейн смотрел на него так, словно не верил своим ушам, Ираталь вообще застыл воплощенным изумлением. И только Эргиан, на которого Алестар все-таки глянул, был бесстрастен, лишь его серые глаза ярко сверкали серебром на бледном спокойном лице. — А когда она пройдет запечатление, приняв тем самым подданство Акаланте, — добавил Алестар почти безмятежно, — я объявлю ее высочество Маритэль своей сестрой и приму в семью и ее, и избранного ею мужа. Ее дети станут моими наследниками, если вдруг брак с суаланкой окажется бесплоден. А Карианд, подаривший мне любимую сестру, получит гарантии мира и поддержки.
Еще пару мгновений в комнате было совершенно тихо…
— Невозможно! — вскрикнул Герувейн, привстав в кресле и плеснув хвостом. — Этого нет ни в законах, ни в традициях!
— Нет, значит будет, — хладнокровно сказал Алестар, откидываясь на высокую спинку королевского кресла. — В Акаланте закон — я. И традиция тоже.
Он с мстительным удовлетворением увидел, как невозмутимость на лице Эргиана сменяется изумлением, а затем чем-то, подозрительно похожим на восторг. Ага, глубинника проняло! Наверняка он уже сообразил, что задумал Алестар и, судя по выражению лица, совершенно не против! Ну да, если дети Маритэль, родившись в Акаланте, получат статус принцев или принцесс, пусть и младших, Карианд все равно окажется здесь не менее влиятелен, чем Суалана. Разве что самую малость! А еще Карианд будет очень заинтересован, чтобы другая сторона не получила ни малейшего перевеса. Ну и заодно, чтобы с Алестаром ничего не случилось, потому что тогда на троне останется его супруга, урожденная суаланка.
«На месте Карианда, — с тем же удовлетворением подумал Алестар, — я бы ежедневно молился Троим о здоровье короля Акаланте. И на месте Суаланы, пожалуй, тоже, потому что прибрать Акаланте к рукам так легко уже не удастся. Прикрыться одним соперником от других — что может быть проще? Лишь бы они не сговорились, но нельзя предусмотреть все…»
— При всем… восхищении изобретательностью вашего величества, — осторожно проговорил Эргиан, — зачем такие сложности? Почему бы вам и в самом деле не сделать мою сестру наложницей? Если вы подарите ей ребенка королевской крови, это будет еще надежнее!
Алестар поморщился. Вот теперь разговор подходил вплотную к вещам неприятным, но и тянуть дальше было нельзя.
— Если я не верю в запечатление лично для себя, — сказал он как мог откровенно, зная, что глубинник почувствует малейшую фальшь, — это не значит, что я собираюсь лишить кого-то другого надежды на счастливый брак. Сегодня утром я узнал, что у нас с ней не может случиться запечатления. Тот признак… по которому тир-на Маритэль была избрана мне в супруги, обернулся против нас. Я могу запечатлеться с кем угодно, но не с нею. Если бы не это обстоятельство, я бы искал любой другой выход, чтобы не нарушить данное Карианду слово. Тир-на Маритэль — моя невеста перед богами и иреназе, и я всеми силами буду защищать и оберегать ее. Но жениться на ней я не могу, а судьба наложницы… Разве это то, чего она достойна? Я клянусь, что, став моей сестрой, она ничего не потеряет в моей заботе и уважении.
— Понимаю, — склонил голову Эргиан, одарив Алестара тяжелым задумчивым взглядом и, кажется, уверившись в его искренности. — И постараюсь убедить своего светлейшего отца и короля в вашей правоте. Хотя предчувствую некоторые… затруднения.
— Ну, если его величество предложит иной выход, который не повредит его дочери и устроит меня, я буду только рад, — утомленно огрызнулся Алестар. — Каи-на Герувейн? Каи-на Ираталь?
— Это… — Герувейн откашлялся и продолжил немного увереннее: — Это так необычно, ваше величество, что вполне может оказаться выходом. Хотя брачный союз между нами и Суаланой…
Он покачал головой, а Ираталь мрачно добавил:
— Такая свадьба если и лучше войны, то самую малость. Как бы нам, ваше величество, не оказаться между диким салту и голодным маару! Карианд оценит или нет, это еще неизвестно, а самим Суалану позвать…
Начальник охраны снова хмуро глянул на Эргиана, стремительно обретающего привычный вид: глаза кариандца насмешливо и жизнерадостно заблестели, на тонких губах мелькнула улыбка.
— Суалана, любезный каи-на Ираталь, — отозвался он, — слишком торопится справить наши похороны. А между тем, еще не вырос жемчуг для погребальных венков Карианду. Мой народ не забывает ударов в спину. И скольких бы из нас ни отпустила вечно голодная Бездна, Карианд будет жить — и помнить.
— Ираталь, — тихо сказал Алестар, заставляя себя сказать то, что начальнику охраны следовало узнать уже давно. — Мы не выдержим войну. Не сейчас. Я не зря требовал от вас клятвы молчания. В договоре с Суаланой ничего особо секретного нет. Ну, кроме моих планов на Маритэль. Тайна, которую вы должны беречь больше жизни, в том, что наше Сердце Моря пропало в день смерти моего отца.
Все! Слово было сказано, и отменить это уже не удастся. До боли в пальцах вцепившись в подлокотники кресла, Алестар видел, как проявляется ужас на лицах Герувейна и Ираталя, в это мгновение ставших на удивление похожими друг на друга. Потом Герувейн, еще не успев справиться с собой, повернулся к Эргиану, указывая на него взглядом и наверняка думая, что Алестар обезумел, если говорит такое при чужаке.
— Тир-на Эргиан давно об этом догадался, — уронил Алестар. — Не вижу смысла скрывать то, что принцу и так известно.
— Благодарю за исключительное доверие, — фыркнул Эргиан, окончательно становясь собой прежним. — Каи-на, умоляю, не надо смотреть так, словно вы уже прикидываете, где прятать мое тело. Да, я обязан осведомлять моего отца и повелителя о том, что происходит в Акаланте, и отвечать на его вопросы. Но на вопросы, которые не заданы, я могу ответы и придержать.
— Но вулканы… — растерянно протянул Ираталь. — Как же вы… И вчера, в Зале Совета? — вспомнил он о вихрях, которыми наглядно проявился гнев Алестара.
— С вулканами мне оба раза помог тир-на Эргиан, — честно признался Алестар, чувствуя невероятное облегчение. — Я дважды обязан ему жизнью и, что более важно, безопасностью Акаланте. А вчера — вот!
Он протянул руку, показывая кольцо Аусдрангов, и пояснил:
— Это осколок Сердца, утраченный во времена Ираэли и попавший на землю. Его вернула мне каи-на Джиад. Это, конечно, слабая тень того, на что способно Сердце, но достаточно, чтобы скрыть утрату. Пока скрыть. Если начнется война…
Он недоговорил, но Ираталь и так отлично представил, какой будет война с Суаланой без Сердца Моря, и содрогнулся.
— Если об этом узнают… — тихо и очень мрачно сказал он.
— Об этом уже знают, — жестко прервал его Алестар. — Суалана прозрачно намекнула, что им известно о пропаже Сердца. А еще им почему-то известно, что я получил возможность запечатления с суаланской принцессой, хотя я сам узнал об этом лишь сегодня и тоже лишь благодаря каи-на Джиад. Не многовато ли нитей ведет в Суалану? И это последняя причина, по которой я не могу отказать им напрямую! Сначала нужно понять, кто предатель!
— Если бы ваше Сердце моря оказалось у Суаланы, — задумчиво сказал Эргиан, — они бы не стали просить добром то, что могут взять силой. Без Сердца Акаланте не совсем беззащитно, однако воевать вам и вправду не стоит…
Стук в дверь кабинета прервал его на полуслове, а следом в приоткрытую дверь заглянул гвардеец, дежуривший в коридоре.
— Ваше величество! — доложил он, салютуя приложенной к сердцу ладонью. — Каи-на Джиад ожидает в вашей приемной и просит позволения увидеться, как только вам будет угодно. Дело, по ее словам, важное!
* * *
Джиад не ожидала, что в королевский кабинет ее позовут сразу, ведь Алестар наверняка собрал там советников для непростого и долгого разговора. Она рассчитывала, что ее просьбу просто передадут, а она сможет вернуться в спальню, поговорить с Лилайном и все-таки привести к нему целителей, как бы Каррас ни упирался в своем нежелании принимать помощь от иреназе.
Но незнакомый гвардеец вернулся и распахнул перед Джиад дверь, сообщив, что ее ждут.
Немного растерявшись, Джиад проплыла в тот самый кабинет, где всего однажды была при жизни Кариалла. После свадьбы Эрувейн, едва не обернувшейся горем, они с Алестаром рассказывали королю иреназе о случившемся. Сколько же изменилось за это время между ними! А кабинет остался прежним, словно и не сменил хозяина. Те же кипы кожаных и металлических табличек на столе, узкий шкаф, закрывающий нишу, где пряталась Санлия… И та же фреска на стене, разумеется! Взлетающая на гребне волны к ясному небу рыжекудрая принцесса иреназе…
За что она полюбила Эравальда Аусдранга? Был ли он похож на своего праправнука Торвальда чем-то еще, кроме умения предавать доверившихся ему? И случайно ли потомки Ираэль и Эравальда встретились через триста лет, чтобы в этот раз удача и расчет оказались на стороне Алестара? Божественная справедливость иногда запаздывает, но никогда не забывает.
— Прошу прощения, ваше величество, — опомнилась она, отведя взгляд от фрески и поклонившись сначала Алестару, потом — легким кивком — остальным присутствующим. К счастью, их было немного, и все ей знакомы. — Я никоим образом не хотела мешать! Если это возможно, я изложу свое дело позже.
— Вы не помешали, каи-на, — сказал Алестар чужим усталым голосом, так что Джиад на мгновение окатило холодом. И тут же исправился, глянув виновато и совсем по-прежнему: — Прости. Я… Что-то случилось?
— Ничего особенного, — ответила Джиад, упрямо отогнав ощущение, что она снова вмешивается не в свое дело. — Просто я, кажется, нашла след, ведущий к той суаланке, Карише.
Она едва успела прикусить себе язык, чтобы не назвать Каришу сестрой Санлии, вот уж точно ни к чему напоминать о вине бывшей наложницы, но Алестар понимающе кивнул. Его золотистые брови нахмурились, глаза сверкнули, а Ираталь едва не выскочил из кресла, жадно подавшись вперед.
— Кариша? — переспросил он. — Но… где? Как?
— Это все Жи, — вздохнула Джиад, запоздало раздумывая, стоит ли говорить о тайнах Акаланте при Эргиане.
Глубинник устроился в кресле поодаль от акалантцев и выглядел утомленным, даже осунувшимся. Наверное, вчера у вулканов ему тоже досталось?
— Можете рассказывать, — кивнул Алестар, поняв ее затруднение. — Подозреваю, господин посол и так знает об этом деле гораздо больше, чем ему положено.
Эргиан ответил ему невинной улыбкой, никак не вяжущейся с острым холодным взглядом светло-серых глаз, а Джиад вдруг вспомнила, что должна глубиннику любой вопрос. И как это ее угораздило играть с кариандцем в игры, более опасные, чем риши?
— Если помните, — сказала она, старательно подбирая слова, — мой салру часто таскал в спальню всякую гадость. Раковины, деревяшки, кости…
— Копыто, — подсказал Алестар, и синева его глаз потеплела, словно иреназе сдержал улыбку, но она все-таки осветила его взгляд изнутри.
— И копыто тоже, — кивнула Джиад, несмотря на серьезность происходящего тоже едва не улыбнувшись. — Я никак не могла понять, где он их берет, а сегодня оказалось, что в углу его клетки — дыра куда-то в стену. Простите, каи-на, — уточнила она для Ираталя и напряженно глядящего на нее отца Эруви. — Я понимаю, что это звучит глупо, но может оказаться важным. Пока Жи был маленьким, он легко проскальзывал в этот лаз и где-то там, в дворцовых трубах, находил свои игрушки. А однажды он принес оттуда светлый парик, под которым скрывала волосы Кариша.