Набитый тяжёлым угловатым железом вещмешок всё сильней давил на лопатки и периодически больно бил в позвоночник. Эх, разумно было бы хабар чем-нибудь мягким переложить! Лишней тряпки у меня не оказалось, не куртку же снимать, в её многочисленных карманах лежит много оперативно необходимого. Не подумал. Нужно было выпросить на мобильном призывном пункте какой-нибудь брезентовый чехол или сумку, наверняка у них что-то подобное оставалось после раздачи оружия.
Рядом со стеной добрые люди из администрации поставили под козырьком удобную скамейку с выгнутой спинкой — обильно покрытое лаком дерево и чугун. Следующий по улице дом немного выступал, образовывая неглубокий тенистый карман. Можно сесть и попытаться переложить груз...
Напротив эстетическим особняком, во всех смыслах, стоял по-настоящему красивый двухэтажный дом из кирпича с двумя декоративными башенками по бокам и фигурными белыми наличниками на окнах. Красив! У этого дома крыльцо выглядело просто шикарно. Полностью кованное — старое изделие от мастера, где сложные узоры витых прутьев образовывали по бокам какой-то вензель. Разглядывая крыльцо и само строение, я с завистью подумал, что люди здесь устроились просто идеально.
На втором этаже — семейное жильё, по количеству и расположению окон можно было предположить, что там комнат пять. На первом этаже расположился маленький книжный магазин без собственного названия, так и написано — «Книги». Традиционно и информативно. Рядом — двери пристроенного сбоку гаража. Наверху живёшь, внизу место работы, дорога к которой занимает от силы сорок секунд. Пробки, непогода, сезон... Не имеет значения, на таком маршруте можно круглый год не надевать тёплую куртку.
Дом мечты…
Залюбовавшись замечательным строением, я недопустимо расслабился, и из опасного забвения меня вывел короткий резкий свист.
Вопреки известному правилу не оборачиваться на такие гопнические призывы — свистом только шавок подзывают, — я рывком развернулся и тут же с силой влепился вещмешком в фонарный столб из толстостенного металла. Что-то угловатое больно ударило под левое ребро.
— Ну, с-сука...
— Слышь, солдатик, подь сюды! — прозвучал сбоку грубый мужской голос.
Одно из окошек бара «Синильга» распахнулось правой створкой, и оттуда с трудом высунулась страшноватая бородатая морда с гофрированным кожаным носом и маленькими, глубоко утопленными глазами. Если владелец уродской бороды решил спрятать свой второй подбородок под чем-то похожим на мочалку, то он ошибся. Это была плохая идея. Мочалистый второй подбородок выглядит ничуть не лучше, чем тщательно выбритый. Телеса Морды как-то согревал тощенький свитерок с широченным вырезом, не мешающим бороде вольготно разрастаться до сосков.
Посмотрев на тучи и оглядевшись по сторонам, Морда жутковато застыла, встретившись с моим насупленным взором, после чего так же медленно втянулась назад. И высунулась уже в чёрной кепке.
— Чё те надо, морда? — бросил я недовольно, устраиваясь на скамейке боком так, чтобы до распахнутого окна оставалось метра три. Бес его знает, монстра этого, может, у него личная прозекторская в подвале. На маньяка похож. Неужели он работает в кафе или даже является хозяином заведения? И к нему ходят?
Вытянул уставшие ноги. Эх, как хорошо!
Руки уже развязали узел вещмешка.
— Слышь, ты подь, подь, — повторил характерный голос, от звука которого я уже начал злиться.
— Да иди ты.
— Слышь, солдатик, продай ружжо, а?
Развернув горловину вещмешка, я замер, оторопев от такой наглости.
— Это не «ружжо», а автоматические оружие, ППШ.
— Знаю, что ППШ, чай не с деревни.
Очень самонадеянное утверждение.
— Нет, — терпение моё быстро иссякало. Ещё и дождик пошёл, мелкий, холодный.
— Слышь, солдатик, а ты продай. Нешто в человеков стрелять собрался? А если они стрельнут в тебя? Убьют, не приведи господь, и будет твой ППШ в грязи валяться...
— Не каркай.
— Продай! У тебя ведь даже диска к нему нет. А я добуду. Я что хошь добыть могу, — похвастался мужик, почесывая складки на багровом носище.
— Магазина, деревня, — буркнул я, продолжая массировать ноющий левый бок, — И почему это нет? Есть. Вот он, родной, с завода.
Вытащив полный магазин из вещмешка, и неожиданно легко, без лишних усилий и движений присоединил его к автомату. Щёлк! Встал!
Произошло чудо! Наверное, я невольно его отрихтовал, когда с разворота шарахнул мешком по фонарному столбу. Удачно попал. Передёрнул затвор — кувырком вылетел первый патрон, который я загнал в ствол в начале поисковой операции. Не успев его ловко поймать в воздухе, я нагнулся за жёлтым цилиндриком, поднял, дунул и сунул в карман.
— Слышь...
— Надоел ты мне со своим «слышь», дядя, — объявил я, вставая со скамейки и разминая плечи. Только сейчас он увидел мой немалый рост и наглядную комплекцию, до этого момента я сидел, склонившись над вещмешком.
Из открытого окна кафешки пахнуло чем-то чертовски вкусным. Жареным и печёным одновременно. Под ложечкой противно заныло.
Встав напротив окна, я наконец-то надёжно поймал его крысячьи глазки.
— Слышь, морда, а ты в курсе, что на ловца и зверь бежит? Теперь уж извини, сам нарвался. Кафе работает?
— Ага, как же! — борода пошевелилась в районе ротового отверстия. — Война у нас, паря, нельзя работать. Вот навоюются, и открою.
— Так ты у нас инсургент? — прищурился я, медленно приподнимая ствол. — Слабое звено! Ни работать не хочешь, ни воевать.
— Зачем сразу матом крыть? — возмутился Морда.
— Может, ты ещё и коллаборационист, приятель, а то и вовсе злостный перфекционист, уж очень похож, — продолжал я задумчиво.
Ароматы с кухни заведения летели просто одуревающие.
— Под статью хочешь подвести, начальничек, на кичман честнока закатать норовишь? — скривился он.
— Зачем под статью, нет на это времени, когда в городе введено военное положение. Перфекционистов мы в роте сразу к стенке ставим... О господине Кухареве, ты, надеюсь, наслышан? Я от него. Главный боевой командир, герой Енисейска, его только что в урядники произвели, — легко врал я.
Жрать хотелось неимоверно.
— Сур-ров наш Кухарев... Так что я имею все полномочия для экспроприаций и жестоких репрессий.
Бородач испуганно икнул и перекрестился двумя перстами. Здесь ещё и старообрядцы странноватые попадаются.
— Короче, колбаса есть?
Он торопливо кивнул.
— Краковская в подвале висит, свежая! — от страха его маленькие глаза существенно увеличились в размерах. И рожа у него сразу оказалась не пугающей, а противной — обычное мурло.
— Краковская — моя любимая, быстро неси, две коляски! — рявкнул я. — И чтобы без всяких фокусов, не то я тебе все окна высажу одной очередью. Из «ружжа».
Я не стал упаковывать два круга аппетитной краковской колбасы в вещмешок, где она непременно провоняла бы специфическим запахом оружейной смазки. Накинув оба больших колбасных круга на горловину, снова затянул узел. Отлично, можно даже кусать с краю! Однако подкрепляться я не торопился.
— Последнее. Пикап «Патруль» тёмно-вишнёвого цвета видел?
— Видел, господин уполномоченный! — радостно сообщил Морда, которая только и ждала, когда проклятый «солдатик» наконец-то исчезнет из глаз.
— Где?! — нетерпеливо выдохнул я.
— По этой стороне улицы ковыляй, солдатик, домов, значится, через семь будет проулок с тупиком, напротив увидишь губернскую аптеку. Назад он не проезжал, а вперёд не совался, если не совсем дурак, — едко пояснил Морда. — Выходит, там и стоит.
— Молодец! — снова гаркнул я. — Благодарю за службу!
— Засунь ты себе эту благодарность, что с неё проку-то? — опять заканючил хозяин «Синильги». — Так как насчёт ружжа?
Вот упёртый! Я уже без всякой злости сплюнул на мокрую от дождя землю. Что делать, люди такие.
— Если добуду трофей, занесу. Готовь бабки.
— Точно? С учётом колбасы? — поинтересовался ушлый бородач.
— Да что ж ты такой жадный?! — возмутился я. — Распахни душу, будь щедрей! Своим хозяйством займись, подкрась да поправь. Гляди, вывеска перекосилась, краска облезла. Даже таблички с номером дома нет. Вон, посмотри, какая красивая у соседа... — я показал рукой в сторону дома напротив.
Показал и примолк, как громом поражённый.
«Если не совсем дурак», ведь так он сказал? Похоже, я совсем дурак.
Адрес!
На противоположной стороне улицы стоял мой дом.
Родовой. Именно тут жили мои предки, бабка с дедом, а затем и мама с папой. Два этажа. Две башенки. И книжный магазин внизу.
Выбор был предельно прост — тратить сейчас драгоценное время на изучение родового дома и выяснение перспектив его выкупа в дальнейшем, что изначально и являлось главным планом в этом вопросе, либо же заняться прямыми должностными обязанностями — поимкой Ложкина.
— Чёрт бы вас всех побрал с этими извлечениями, — страдальчески молвил я, доставая из кармана сотовый телефон.
Стараясь унять дрожь в руках, быстро сделал плохонькой камерой несколько снимков и решительно пошёл по улице дальше. Быстро шагая, но часто оглядываясь.
Трепещите, колчаковцы, я ещё приду за своим кровным. Этот дом будет возвращён роду в обеих реальностях, какая бы власть ни правила городом. Эх, продырявить бы именно здесь пространство и время, ходил бы на работу прямо с дивана... Нет, будет проходной двор. Да и зачем мне по соседству соглядатаи «Экстры»?
Покинув негостеприимную «Синильгу» с её наглым хозяином, который так и не пригласил меня внутрь питейного заведения, я немного выждал, осматриваясь, после чего присел за крыльцом детского клуба и вызвал по рации наших.
Первым доложил Кромвель, рассказавший, что на берегу всё уныло и безрадостно. Забравший вынужденных пассажиров «Талнах» отправился в долгий путь верх по Енисею, новых боевых групп для усиления обороны города не прибыло. Продолжается бегство последних моторных лодок, набитых наиболее ценным скарбом. Затишье перед бурей.
Вторым сделал доклад Ваня Потапов. И у него ничего обнадёживающего. Иван успел проверить почти весь сектор, но нервничающий всё больше и больше таксист спёкся на заключительном этапе и бесцеремонно высадил Ваню возле какого-то памятника, после чего удрал в сторону Лесосибирска.
Зато я, надеюсь, порадовал коллег своими успехами, сообщив о резком сужении круга поиска автомашины Ложкина. Иван тут же вызвался броситься на помощь, чему я решительно воспротивился, сказав:
— Не факт, что Ложкин остался возле пикапа. Я вообще не вижу причин, по которым он должен находиться чуть ли не в зоне боевых действий. Как-то неразумно получается. Если Геннадий ещё в Енисейске, то может искать своего китайца пешком для обеспечения скрытности или прятаться где угодно... Фантомасу лучше бы ждать развития событий в районе взвоза, то есть, равноудалённо от окраин. Да и не проникнуть сюда без экстрима, зона перекрыта вояками, нарушителя могут и подстрелить.
— Завербуюсь, как ты, — сходу предложил Потапов.
— Это вряд ли, я был крайним в очереди волонтёров. Больше дураков не нашлось. При возникновении новых обстоятельств сам попрошу помощи, если понадобится. Может, его уже в Красноярске искать придётся.
Взвесив всё, группер быстро принял решение, одобрив предложенный план.
— Красноярск? Типун тебе на язык, только не это! Ищи тёмно-вишнёвый пикап, а там видно будет, — откликнулся Кромвель. — Он может оставить в машине записку, с фантазией мужчина... Или неожиданно проявиться по сотовой связи.
— Похоже, они её отключили, только что проверял, — возразил Иван.
— Да и чёрт с ней, будьте на рациях, — закончил сеанс группер.
По мере моего продвижения к северу перестрелка становилась всё интенсивней, в этом районе царила атмосфера войны. Где-то впереди граждане одной страны старательно убивали друг друга.
Я не собирался ни в кого стрелять, свято соблюдая неукоснительное правило «Экстры»: полевой агент не имеет права вставать на чью-либо из сторон в общественных конфликтах. И даже если этого правила и не было бы... Как можно определить, чья власть лучше для этого сонного городка? Почитателей адмирала Колчака и династии купцов Гадаловых, нынешних управленцев, загнавших общество в экономический и политический тупик? Или всевластие революционно настроенных и плохо управляемых партизан Щетинкина, набранных по деревням из числа недовольных режимом людей, способных устроить кровавую баню? Да они уже её устроили.
Это в Красноярске, губернской столице-миллионнике, где качество жизни неизмеримо выше, чем в удалённых районах, всё течёт более или менее спокойно и стабильно. Окраина тихо закипает. Кого тут только нет. Имперцы-сталинисты, анархисты и националисты, красные ленинцы и бойцы Щетинкина, более похожие на троцкистов, белые, зелёные, золотопогонные... А ещё есть прячущиеся до поры радетели за права коренных и малочисленных народов Севера, мечтающие скинуть «многовековое ярмо» и наконец-то избавиться от «проклятого русского ига»...
И над всем этим безобразием опасно нависли молчаливые китайцы, внимательно наблюдающие за развитием событий. Начнись в губернии всеобщий хаос, и не исключено прибытие из Поднебесной под маркой гуманитарной операции стотысячного экспедиционного корпуса. И тогда всё. После того, как огромная страна будет расклинена ровно посередине, о существовании единой России даже в существующих усечённых границах можно будет забыть навсегда. Вот такие перспективы.
Нет, я не собираюсь стрелять, защищая чьи-либо политические или шкурные интересы. Оружие я готов применять исключительно для обеспечения успеха миссии и рейда в целом, что в большинстве случаев связано с безопасностью группы «Сибирь».
Впрочем, есть одна категория действующих лиц, криминальная и конфликтующая со всеми партиями. Это бандиты. Они не востребованы, потому что есть таёжное население, оседлое и вахтовое, часть которого недалеко ушла в своих представлениях о жизни от бандитов. Их и используют. Поэтому бандитов я щадить не собираюсь. Это стервятники, которым на руку любые беспорядки и властная неопределённость.
Относительно спокойное дефиле по улочкам закончилось, здесь действительно было опасно для жизни. Вдалеке проезжую часть от павильона остановки быстрым шагом пересёк мужчина с рюкзаком на спине и ружьём в руке. Глядя на север, он присел, два раза выстрелил и исчез в кустах на моей стороне улицы. В ответ тоже пальнули, очередью из «калаша». Вдоль дороги в мою сторону полетели трассирующие пули. Парочка шальных попала в фонарный столб и красиво срикошетила в небеса. Я тут же рухнул в лопухи и прижался спиной к кирпичному столбику очередной изгороди.
Вот и ещё один человек с ружьём, пригнувшись к асфальту, быстро перебежал через улицу, сразу включившись в боевую работу. Что ж вы тут все такие бодрые! Дайте работу закончить, сволочи!
Пора маскироваться. Я переместился на десяток метров, укрывшись за торговым павильончиком, заколоченным длинными досками. Все дальнейшие контакты с людьми могут мгновенно перерасти в контакты огневые, больше мирных бесед не будет. Достав из кармана тонкую вязаную шапочку, я натянул её, выравнивая прорези для глаз и рта. Зелёную, а не чёрную. Чёрная маска даже в пасмурный день бросается в глаза ничуть не меньше, чем белое лицо ночью. Свидетели, способные позже опознать меня, как участника кровавого события, не нужны, в регионе ещё работать и работать.
Вот она, губернская аптека — пряничное одноэтажное здание цвета терракот, совсем недавно подкрашенное. У аптек в любом мире найдутся деньги на ремонт. Переулков напротив аптеки оказалось два, а не один. Первый, глухой и тесный, в который тяжёлому джипу пришлось бы протискиваться с большим трудом, быстро закончился тупиком.
Пройдя по второму переулку, не в пример более широкому и накатанному, я вскоре заметил прямоугольную общественную автостоянку с двумя вазовскими машинами сомнительной остаточной стоимости и за ней свернул направо к двухэтажному особняку, окруженному широким палисадником. Опять старинный красный кирпич. Вплотную к зданию был пристроен автомобильный гараж с автоматически поднимающимися воротами.