Телефон.
Снейп обыскал в этой комнате все. Он даже нашел странный, вроде бы знакомый предмет, названия которого никак не мог вспомнить: гладкую с одной стороны черную коробочку размером с ладонь, с двумя щелкающими кнопками и оборванным проводом. С другой стороны коробочки зияла дыра. Снейп мог бы потыкать туда пальцем, если бы ладони не были перебинтованы.
Он отпихнул локтем коробочку и задумался, припоминая. Нет, ничего похожего на телефон ему не попадалось, определенно нет. Но оно должно было быть в этом доме.
Снейп повернулся, краем сознания отметив, что его перестала беспокоить любая боль. Все его существо было сосредоточено только на поиске спасительной связи с миром. Он помнил номер, только вот не мог с уверенностью сказать — девять, один, один или девять, девять, один. Но никто не мешал ему, по крайней мере, пока, попытаться два раза.
Он стоял и смотрел на дверь прямо перед ним. Потом легко толкнул ее плечом, дверь поддалась.
Это была та самая кухня с заляпанной клеенкой, только вот сейчас все следы были убраны, и контраст чистоты с другими комнатами был очевиден. Снейп задумался, что это может ему дать, и решил: ему — ничего, но, возможно, поможет полиции. Потом он заметил в стене неприметную дверцу, пнул ее ногой. Открыть не получилось, и кое-как Снейп подцепил крючок рукой, потянул дверцу на себя и заглянул внутрь. Та самая комнатка, откуда он слышал голоса, сомнений не было, пусть сейчас ни клеенки, ни пятен крови не сохранилось, зато Снейп вспомнил, что Энни пролезала сюда и стояла над ним на коленях…
Что это значит? Она поспешно спрятала его, потому что кто-то внезапно приехал? Так внезапно, что она была вынуждена сорвать со стола клеенку и запихнуть ее вместе с жертвой? И не пустить этого человека Энни тоже не могла, значит…
Это какая-то служба, решил Снейп. Газ, или, быть может, электричество, но Энни не могла вот так взять и захлопнуть дверь перед неожиданным визитером. И она сунула Снейпу в рот кляп, а его самого запихнула в эту каморку, которая служила, скорее всего, каким-то погребком или чуланчиком.
В чуланчике было темно, и рассмотреть остатки улик Снейп не мог.
Но телефона не было, тут его просто не могло быть, и искать его даже не стоило, как и в кухне. Снейп развернулся и вышел.
Он подумал, знала ли Энни о визите, и пришел к выводу, что вряд ли. Она слишком сильно рисковала, хотя, может быть, просто не предусмотрела собственного срыва и того, что возиться со Снейпом придется дольше, чем она планировала. А возможно, просто посетитель явился не вовремя, раньше, чем обещал.
Он всматривался в небольшой коридорчик. Где-то там должна была быть комната Энни, если она не жила наверху, а она не жила наверху, иначе он слышал бы, как она поднимается к себе.
Энни и сама говорила, что та, вторая, комната не ее, и что в ней жила какая-то тень. Этому Снейп верил не слишком — у Энни была воспаленная фантазия нездорового человека. Но собственному слуху он пока еще доверял.
Ему показалось, что именно об этот порожек он ударился головой, когда Энни тащила его варить зелье. Подумав, он толкнул дверь, та не поддалась, и тратить время Снейп не стал. Вместо этого он повернулся к двери напротив.
Она была заперта, но что-то показалось Снейпу странным, и он, изучив дверь, несильно нажал на нее плечом. Ничего не вышло. Тогда Снейп, изловчившись, кое-как ухватил обеими руками ручку, нажал на нее, потом поднял, одновременно толкнув дверь. Снова ничего, но Снейпа уже охватил азарт. Он пробовал снова и снова, и в тот момент, когда он уже отчаялся и хотел было вернуться на кухню и поискать что-нибудь в качестве оружия, дверь щелкнула и открылась.
Сначала Снейп подумал что-то очень неуместное — зачем Энни такой огромный дом. Потом он замер, шокированный увиденным.
Прямо на него смотрел мужчина, висевший на стене.
Нет, не так: на стене висел портрет мужчины во весь рост, и этот мужчина смотрел на Снейпа суровым тяжелым взглядом. Руки мужчины были сложены на груди, одет он был в темный балахон, и на портрете было написано: Северус Снейп.
Снейп вздрогнул. Его посетила удивительная мысль: он не знал, как выглядит сам, если не считать, конечно, перевязанных рук и того, что он голый. И от этой мысли он вдруг истерически засмеялся, все громче и громче, до тех пор, пока уже не смог удержаться на ногах и сполз на пол, корчась в судорогах и стуча ногами. Ему уже стало нехорошо, не хватало воздуха и заболел живот, а истерика все не проходила.
Наконец он всхлипнул и замер, потом поднялся, поглядывая на своего сурового тезку.
Снейп-живой все еще пытался отдышаться, а Снейп-нарисованный смотрел на него с превосходством, словно бы знал что-то, что остальным было неведомо. Снейп во плоти погрозил ему кулаком.
В этой комнате были задернуты шторы, а сумерки уже опускались, но все равно света было достаточно, чтобы рассмотреть в деталях все, что заботливо собрала Энни.
Котлы, очень много котлов, все разные, из разных металлов. Был даже стеклянный, стоял на отдельной, особо почетной подставке, и в нем плавало что-то странное и, кажется, уже неживое. Рядом со стеклянным котлом сидела белая сова размером дюймов двадцать пять, и выглядела она весьма нетрезвой, словно из этого котла что-то вдоволь употребила. Косенькие совиные глаза были пьяно прикрыты, мягкий клюв свернут набок.
На стойке рядом громоздилась целая куча одежды, вся, насколько Снейп мог рассмотреть, одинакового цвета: зеленая с серым. Он удивился такому странному выбору и отметил, что на Энни никогда ничего из этой одежды не видел. Он подошел, пошевелил тряпки рукой — шарфы, перчатки, галстуки, рубашки… балахоны, как те, что были на Энни. На пол шлепнулся какой-то значок, Снейп не стал его поднимать, только пнул ногой с глаз долой.
«Она этим торгует?» — удивленно подумал он.
Чашки, ручки, карандаши… значки, все разные. Шарик с крылышками — похоже, что золотой. Красивый золотистый кулон с маленькими песочными часами. Серебристый кубок. Красный камень под стеклянным колпаком. Снейп вгляделся: «Волшебный камень» — и хмыкнул.
Но самым главным было не это — палочки. Они не были нагромождены без разбора так, как в его комнате, они аккуратно лежали в красивых коробках, каждая отдельно, и, когда Снейп подошел, на ближней коробочке с замирающим сердцем прочитал: «Палочка Северуса Снейпа».
Он поверил. И сделал то, на что считал себя неспособным: с первого раза, довольно ловко, открыл коробку забинтованными руками, невзирая на саднящий отрезанный палец — он его все еще чувствовал! Вынул палочку и сунул ее в рот, подумав, взял коробку из нижнего ряда, вытащил палочку оттуда, положил ее в коробку из-под палочки «Снейпа», снова расставил все коробки, как было… и только тогда осмелился перевести дух и вспомнить, что нужен ему был телефон.
Снейп в последний раз бросил взгляд на своего тезку и с палочкой в зубах бросился к выходу, потянул дверь на себя, покрываясь холодным потом в страхе, что она не закроется, но ему повезло в очередной раз.
Снейп подумал еще, снова открыл дверь, вытащил, стараясь оставить как можно меньше следов, один из балахонов, закрыл комнату и бросился с балахоном на кухню. Там он открыл дверцу каморки, в которой прятала его Энни, и сунул туда балахон и палочку.
Теперь, даже если он не найдет телефон, он был готов к побегу.
Снейп посмотрел в окно: вечер неумолимо наступал, Энни не было.
Ему слишком везло, и поэтому ему стало страшно. Лучшим выходом было бы вернуться в комнату, дождаться темноты, и тогда, если Энни не явится, убежать туда, где в темном небе будет отражаться свет. Если ему не станет хуже, если не придется сопротивляться Энни, если, если, если…
Если он не найдет телефон. Если он не струсит.
И в этот момент словно что-то щелкнуло в его голове.
«Трус! Трус!»
Он едва увернулся от брошенной в него книги.
«Трус! Скотина, дрянь!»
В него полетело еще что-то тяжелое и больно ударило по плечу.
«Трус! Как я могла полюбить такое ничтожество!»
Он стоял и не понимал, в чем проблема. Да, он, наверное, виноват перед этой худой и растрепанной, заплаканной женщиной. Но если разобраться, его вина ничуть не больше, чем ее. Прелюбодеяние и предохранение от нежелательной беременности — забота и женщины, и мужчины. Сейчас он должен был повторить, что — нет, он не будет разводиться с женой, пусть он не жил с ней уже больше года. Он любит ее и надеется, что все-таки сможет спасти свою семью. А секс — а что секс? Это просто удовольствие для обоих, не так ли?
«Я не трус», — возразил он и тут же получил очередной удар. Эта женщина, его любовница, кидалась довольно метко.
Он плохо помнил, что было потом. Помнил, что выскочил из этого дома под непрекращающийся крик, что какая-то пожилая леди проводила его неодобрительным взглядом, качая головой, что он долго брел — куда? К себе домой? Что потом оказался в каком-то лесу, пережидая дождь, и там уже, весь промокший, долго смотрел на старую бесхозную телегу, давно поросшую травой, на бревно, почему-то лежавшее в этой телеге, и на веревку…
Веревка.
Он уже в самый последний момент осознал какую-то неправильность своих действий, в тот самый момент, когда вытолкнул опору из-под ног, и его затянула сначала петля, а потом — падение в неизвестность и темнота.
А потом была Энни. А еще потом — он очнулся в этом проклятом доме.
Это было все, что он вспомнил, но этого было достаточно. Значит, он, Северус Снейп, или кто-то еще, что не так уж и важно, был действительно трусом… Настолько, что сам привел себя в западню.
Он и был ни на что не способным ничтожеством. Слабым, лепечущим оправдания, годным только на то, чтобы из гнилой веревки сделать подобие петли, и разве мог он тогда предполагать, что его жизнь, которую он, наверное, тогда считал сущим кошмаром, покажет ему, что такое подлинный кошмар?
А быть может, это и есть тот самый ад, который обещан всем самоубийцам? И он уже умер и обречен на вечные муки?..
Он мог проверить это только одним способом: позвонить. И Снейп, отбросив все сомнения и страхи, насколько мог и насколько хватало сил, бросился искать телефон.
Он больше не хотел быть ничтожеством: слишком дорого ему это обошлось.
Он заглядывал всюду, куда мог проникнуть. Открывал все двери, которые мог открыть. Он был голый, напуганный, обозленный, рука его, из которой он выдернул капельницу, давно покрылась запекшейся кровью, но он продолжал искать телефон. И каждый раз, когда он видел окно, он бросал туда жадные взгляды. Не телефон, так хотя бы темнота и неясный свет где-то там, где свет должен быть. Пусть бесконечно далеко, но Снейп туда доберется.
Телефона он не нашел.
Оставались две комнаты, которые он так и не смог открыть. Та, в которой его истязала Энни, и еще одна. Он был изможден, хотел пить. Зато он нашел туалет и с удовольствием справил там нужду — почти с животным удовольствием: он сидел на унитазе и тужился. Когда он дернул за веревку и спустил воду, почувствовал себя почти счастливым.
Вода шумела, заполняя бачок, а Снейпу стало по-животному страшно: за этим шумом он мог не услышать машину Энни. Он выбежал из туалета, бросился к окну.
Почти стемнело. Энни не было.
Это могло значить, что город далеко, очень далеко. Так далеко, что даже на машине требуется много времени, возможно, несколько часов. Но Снейпа это не пугало. Он мотнул головой и направился на кухню, туда, где спрятал балахон и палочку. Там же он рассчитывал найти и что-то вроде оружия.
Снейп оделся. С палочкой было сложнее — держать ее в руке оказалось невозможным, и он засунул ее под мышку. Подумав, по этой же причине Снейп отказался от поисков ножа: он все равно не сможет пользоваться им. Потом, вспомнив, поднялся в свою комнату и надел разношенные ботинки, еще раз взглянул на улицу — ночь уже наступила — и решительно вышел.
Он спустился, прошел через большую комнату, на пороге коридорчика вновь прислушался. Тишина. И Снейп направился к выходу.
За его спиной щелкнула дверь, и Снейп замер, прекрасно осознавая, что он делает и что он делает это неправильно, но не мог сопротивляться, опять не мог.
И повернулся.
На пороге той самой комнаты, которую он принял за свою камеру пыток и в которую дважды пытался попасть, стоял высокий мужчина с длинными белыми волосами и тростью в руках и с улыбкой смотрел на него.
7. Любовники
Снейп смотрел на неожиданного гостя, а тот абсолютно невозмутимо разглядывал Снейпа и, казалось, был его присутствием совершенно не удивлен.
Мужчина был в таком же балахоне, как и сам Снейп, вид у него был надменный и какой-то пафосно-надутый, но Снейпу на это было наплевать. Ему даже было почти безразлично, слышал ли этот напыщенный тип его беготню по дому или нет. Мужчина не пытался его остановить, но и доверия не внушал, поэтому Снейп решил его просто проигнорировать, развернулся и пошел к двери.
Мужчина не возражал. Снейп взялся обеими руками за ручку и с усилием повернул ее, но дверь не открылась. Снейп чуть наклонился в поисках щеколды или замочной скважины.
— Вы нас уже покидаете?
Голос был неприятный, гнусавый, мужчина растягивал слова и говорил нехотя, с превосходством. Если бы Снейп был в другой ситуации, обязательно сказал бы ему что-нибудь язвительное, но сейчас ему не было никакого дела до этого бледного зануды. Куда больше его беспокоил ключ.
— Ну же, мистер Снейп, где ваше воспитание. Стоять спиной к собеседнику невежливо.
Снейп обернулся.
— Да пошел ты в задницу, — окрысился он, озираясь по сторонам в поисках ключа и не находя его. Скорее всего, ключа здесь вообще не было.
— Что вы ищете? — светски осведомился мужчина, высоко, как взнузданная лошадь, задрав голову. Снейп смотрел на него с брезгливостью.
— Не твое дело. — Снейп вернулся к двери, еще раз, с трудом ухватив, дернул ручку. Мужчина, как он мог предполагать, следил за его действиями с искренней насмешкой — Снейп спиной чувствовал его взгляд.
Он нервничал. Злило присутствие этого белобрысого, пугало отсутствие Энни, ключа и выхода. Все снова пошло совершенно не так.
Мужчина за спиной Снейпа сделал несколько шагов — Снейп услышал, как застучала трость, и резко развернулся, ударившись спиной о дверь, а тощим задом — о ручку, и зашипел от боли, с ненавистью глядя на мужчину.
Выйти не удалось, и Снейпа затерзало множество вопросов: кто это? Как долго он здесь? Где Энни, и знает ли она о присутствии в доме этого хлыща? Не прикончил ли он, случайно или намеренно, Энни, и что он хочет от самого Снейпа? Насколько он опасен, насколько он ему враг, в конце концов?
— Кто вы и что вы здесь делаете? — резко спросил Снейп.
— Вы чувствуете себя здесь как дома, — заметил мужчина. — Что же, вы пробыли здесь достаточно времени. Что касается меня, то ближе всего к истине будет сказать, что я здесь живу.
Он так и не представился, но Снейп судорожно начал соображать, как давно он здесь появился. Может быть, только приехал?
— Вы знаете, кто я, — выдавил Снейп. — Вы, очевидно, хозяин дома?
— Можно сказать и так, — с достоинством кивнул мужчина. — Дом принадлежит мне. Стало быть, вы мой гость, могу ли я потребовать от вас проявлять уважение к хозяевам? — Он усмехнулся, чуть развернулся, опираясь на трость, и указал свободной рукой в направлении большой комнаты. — Например, составить мне компанию, скрасить мой одинокий вечер.
«Потребовать», — обозлился Снейп.
— Прошу прощения, — в тон хлыщу отозвался Снейп, — у меня на этот вечер, да и на последующие, несколько иные планы. Как мне кажется, я у вас загостился.
Хлыщ усмехнулся.
— Вы не причиняете мне неудобств.
— Зато мне, — объявил Снейп, с трудом сдерживая раздражение, — причинили их достаточно. Чтобы вы были в курсе, меня держали под какими-то сильнодействующими лекарствами. Надели на шею корсет, который меня травмировал. Запирали в чулане, обварили руки, потом отрезали палец. — Снейп продемонстрировал хлыщу искалеченную руку. — Надеюсь, все это происходило не с вашего ведома.