— Вы, наверное, Юлия?
— Да, — изумленно ответила она, быстро-быстро моргая глазами.
Тем временем ее спутник встал в оборонительную позу. Он зло зыркнул на Виталия, нарушившего их идиллию.
— Проблемы?
— Я ехал вслед за вами. Ваша подруга обратилась… Впрочем, вот, — протянул он белый смятый лист.
Юлька пробежалась глазами по бумаге, нахмурилась, узнавая почерк.
— Вот я — дура! Сонька там места себе не находит, а я и думать про нее забыла. Стыдно — то как! Правду говорят — счастливый человек слеп!
— Так позвони! — очнулся спортсмен-лыжник.
— Не получится. Я перед отъездом симку сменила. Не думала, что резко сорвусь с места. Ни одного контакта не сохранила. Порой, я такая рассеянная.
— Тогда твоим телефоном тоже можно орехи колоть, — рассмеялся Юлькин жених.
Их радостное веселье показалось Виталию странным. Вообще эти двое как никогда подходили друг другу. Это определялось даже на первый взгляд. То, с каким обожанием они смотрели друг на друга, выдавало их душевную привязанность.
— Не знаю, как сказать, — продолжила Юлька смеяться, — я симки каждый месяц меняю. Запуталась совсем. За этот год третья или четвертая.
— Зачем? — пробасил ее спутник с искренним интересом.
— На игру подписалась. Один номер всегда постоянно держу для реальной жизни, а другие…
— Интрига! — восторженно оживился Егоров.
— Вот именно! — поддержала его Юлька. — Представь, что существуешь в двух реальностях: одна для знакомых, близких, а другая — тайная лишь для себя.
— Что за игра? Надеюсь, приличная?
— Ругаться не будешь? — озорно взглянула Юлька на своего кавалера.
— Ну, что разве самую малость.
Брутальный красавец наклонился и чмокнул Юльку в кончик носа.
— Как такую ругать?
— Международное брачное агентство — игра «Шуры-Муры».
Спортсмен-лыжник расхохотался еще сильнее.
— Ну, рассмешила, от души! Подробности потом расскажешь?
— Ага! — смущенно выговорила Юлька, покрываясь румянцем, — я же говорила, что стыдно.
— Не стыдно, а забавно!
Эти двое будто не замечали постороннего человека рядом.
— В двух словах, — продолжала Юлия, — организатор игры предоставляет телефонную базу из ста претендентов на руку и сердце. Таких же игроков, как я. Для мужчин одна база, для невест — своя.
— Ага! Уже интересно! — потер руки Егоров, — никогда не слыхал о такой.
— Вот и я купилась: может от скуки, может от безнадеги. В день нужно сделать десять звонков и ответить на вопросы. Если интересы совпадали, проходила реальная встреча.
— Есть повод ревновать?
— Ни одного. Три сотни отработала. Всех женишков отшила. Желания встретиться ни с одним не возникло. Сейчас понимаю насколько это глупо.
— Чего так?
— Чужие голоса. Чужие, нелепые фразы. Такого количества несчастных, неуверенных в себе людей никогда не встречала. Услышала много горя, неустроенности. Каждый звонок, как звук печали.
— Грустно! — поддержал ее Егоров.
— Да. К тому же, по ту сторону живой человек, отчаявшийся от одиночества, можно сказать, собрат по несчастью. А когда встречаются два несчастных — чуда не будет. Нельзя из пустого места создать что-то прекрасное, живое. Не то, что у нас!
— Какие чудесные слова! — восхитился спортсмен, взирая на Юльку с обожанием.
— Простите! — опомнилась Юлька, обращаясь к Виталию, — так, что вы там говорили?
— Ваша подруга — Софья Леднева объявила вас в розыск.
Тут Юлька вздохнула, понимая, что некрасиво поступила с подругой.
— Надо ее успокоить. Представляю, как она сердится.
— Ничего страшного, — успокоил ее Виталий, — я специально прилетел, чтобы выяснить ваше местоположение.
— Она у меня такая мнительная, беда просто. А я — плохая подруга. Только о себе и думала: ослепла, оглохла. Скажите ей, что у меня все хорошо!
— Обязательно. Если можно в письменном виде, чтобы достовернее было.
— Без проблем!
Юлька на обратной стороне все того же многострадального листа накарябала краткое сообщение.
— Не потеряйте!
— Ни в коем случае! Подождите, допишите адрес.
— Чей?
— Софьи.
— Странный вы — право! Меня ищете, а ее потеряли.
Юлия хитро сузила глазки, чувствуя подвох.
— Можно и так сказать, — удивился Виталий проницательности девушки.
Он свернул лист и бережно убрал его во внутренний карман поближе к сердцу. На душе стало тепло даже в такой холодный зимний день.
— Передайте, что я люблю ее и прошу прощения. Она добрая — поймет! Вот мой новый номер, буду ждать звонка.
— Передам!
Глава 23
— Розы или лилии? — спросила симпатичная продавщица в цветочном, указывая на роскошные по любым меркам букеты.
Виталий Алексеевич Иванов беспокоился, как школьник перед экзаменом. Он к превеликому сожалению не знал, какие цветы будут уместны в этом случае, к тому же даже не помнил ее любимые. Он никогда не дарил Льдинке цветы.
Хотя, нет, вспомнил! Однажды, озираясь в сумеречном парке, вытоптал большую клумбу, чтобы надрать первый в ее жизни букет. Она была счастлива и радовалась мятому неопрятному «венику». Восхитилась не только романтическому поступку, но тому, что ради нее пошел на преступление. После пожурила, чтобы больше так не делал. Все- таки она была слишком примерной, правильной и осуждала плохие поступки.
Здесь, среди всего этого изобилия, он не видел ничего подобного. Те цветы, названия которых он не знал, ушли из памяти окончательно. Кажется, там были астры.
Он бросал взгляд с одного букета на другой и сокрушался, что ни один из них не достоин ее.
Впервые в жизни он выбирал не кошельком, а сердцем.
— Определились?
— Совсем запутался.
— Пойдем другим путем. Назовите имя.
— Виталий.
— Не ваше. Ее.
— Софья.
— Тогда только лилии. Белые.
— Это еще почему? — спросил Виталий, не улавливая логики.
— Мужчины! Заморочек не знаете.
— Где уж!
— Каждому имени свой цветок. Гороскоп такой. Кстати, вам несказанно повезло.
— Спасибо, конечно! Но я, правда, не понимаю.
— Здесь, все просто. Имя прекрасное, редкое.
— С этим соглашусь.
— Эх, мужчины! Вам достался алмаз, драгоценный дар.
— И это — правда!
— Помните: Софья — это непорочность, чистота и невинность. Если такая девушка рядом — вокруг покой и любовь. Она не предаст и не изменит.
— Вы экстрасенс?
— Почти. Повидала много на своем веку. За цветами, знаете ли, не только от любви приходят. Много таких, кто от вины. Вот вы…
- Что я?
— Ваша вина вперед бежит. По рукам ногам связала. Глаза пустые, тусклые.
— Вы вновь правы.
— Берите лилии!
— Убедили! — согласился Виталий, вдыхая аромат нежных цветов.
***
Каждый шаг отдавался в голове громким туканьем. И как тогда в бесшабашной юности, Виталий делал отсчет: «раз, два, три, четыре», чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Вернее, чтобы голова не была занята напрасными переживаниями.
— Раз, два, три, четыре… и снова…
Ладони вспотели, несмотря на то, что на улице было минус двадцать восемь.
Он не любил зиму с ее суровым нравом. Старался мечтать о том, что это временно, всегда грезил о теплом лете.
Но сегодня он благодарил стужу за то, что она не позволяла ему расслабляться, держала в тонусе.
Эта зима должна вернуть ему Льдинку с ее холодными синими глазами, такими морозными и чистыми.
Стоило отпустить сознание, и начиналась чехарда бессвязных идей, нелепых слов. Он никак не мог выстроить самую простую фразу для начала разговора. Представлял, что откроется дверь, выйдет ОНА, а у него пропадет дар речи.
Ничего в жизни он не желал так сильно.
Если бы Софья прогнала его, он бы умер на месте. Потом воскрес, чтобы снова пытаться вернуть ее.
Он готовил речь. Проникновенную, длинную, наполненную не только словами, но и искренними чувствами. Знал, что придется непросто.
Она возможно изменилась. Но непременно в лучшую сторону. Какая она? Вспоминая ее лицо, руки, улыбку, он ловил себя на мысли, что отдельные детали испарились из памяти.
Но и он перестал быть тем милым мальчиком с иллюзиями. Его жизнь не была радужной, местами била наотмашь. Их характера давно исчезли замашки сентиментальности, зато появилась тяга к успеху, зарабатыванию денег.
Примет ли она его?
Решил начать с простого: «Привет, а вот и я!», а дальше — будь, что будет.
Но и этому не суждено было сбыться.
Закрытая дверь отвечала молчанием.
— Ее нет дома! — обозначила пожилая соседка по лестничной клетке, оглядывая Виталия с ног до головы, — напрасно ждете.
— Почему?
— Во-первых, с незнакомцами не разговариваю, — важно задрав нос, проговорила она, а во-вторых — вы не вызываете доверия.
— Зря вы так, — пристыдил ее Виталий, — нельзя по внешности судить человека.
— Больно надо! Идите своей дорогой!
— Пойду. Но прежде Софью дождусь.
— Настырный!
— Не то слово!
— Любишь ее?
— Больше жизни.
Женщина внезапно изменилась в лице, надев маску сердобольной страдалицы.
— Бедняжка, — запричитала она, — еще вчера…
У Виталия вновь ожила болячка в сердце, напоминая о себе резкой болью. Он ухватился рукой за грудь.
— Что случилось? — тяжело выдохнул он.
— Сонечка — звездочка наша ясная, такая милая, скромная девушка.
— Не томите!
— Беда-то, какая! — плаксивым голосом продолжала соседка, — в больнице она. Машина сбила. Прямо на пешеходном переходе. Гоняют олухи, как ошалелые, креста на них нет. Им что кошку, что человека — все одно. А главное — безнаказанно все! Вот раньше такого не было, люди все уважали друг друга, законов боялись, а теперь — бандит на бандите!
Виталия пробила испарина. Он не мог больше слушать философские изречения.
— Жива?
— Жива, — кивнула женщина, — в реанимации пока. Я подробностей не знаю, слышала, что лихач с места скрылся, а Скорую очевидцы вызвали.
— Возьмите! — отдал он лилии, понимая, что теперь не до цветов.
Глава 24
Софья неохотно открыла тяжелые слипшиеся веки. Остатки боли, ноющей, изводящей, и такой неотступной, до сих пор мучили своим присутствием. Она пострадала по своей нелепой оплошности. В последнее время слишком много думала, пребывала в состоянии глубокой прострации, полностью поглощенная душевным волнением. Окружающая действительность плыла рядом в образе туманного шлейфа.
Та проклятая машина, отмеченная злым роком, будто специально выждала ее на перекрестке.
Софья не заметила ее, двигаясь по обычному, каждодневному пути. Пока она размышляла, витала в облаках, жестокая реальность приближалась с неимоверной скоростью.
Удар. А дальше — тишина. Черная и пустая. Там на грани жизни и смерти оказалось холодно, жутко и как всегда одиноко.
Но на том свете ей не было места. Высшая сила определила, что ей не суждено блуждать впотьмах, остались еще дела на грешной земле. Время еще не подошло. Сильный порыв света ворвался, зацепил и понес в обратном направлении.
— В рубашке родилась! — констатировала медсестричка.
— Пить! — попросила Софья, облизывая пересохшие губы.
— Жить будешь! Хороший знак. Но пить пока нельзя, потерпи чуток.
Софья Ледникова поступила в травматологию без сознания с множественными ушибами, синяками, царапинами, черепно-мозговой травмой.
— Переломов нет! — сообщили ей, когда она пришла в себя.
Софья думала иначе. Ей казалось, что она сломала все что можно и нельзя, по крайней мере, тело стонало, пульсировало в болезненной пытке.
Осторожно шевелясь, она пыталась прислушаться к ощущениям побитого тела.
К счастью, воспоминания о страшном происшествии напрочь стерлись из памяти.
— Не поймали, — продолжила разговор медсестра.
— Кого?
— Того, кто сбил. И вряд ли найдут.
— Почему?
— Ежедневно в травматологию по десятку привозят, иногда больше. История одна и та же.
— Статистика, — внезапно выдала Софья.
— Она самая! Будто речь не о людях, а о цифрах. Мир перевернулся с ног на голову. Человеческая жизнь почти ничего не стоит.
— Не хочется верить.
— Вам повезло. Радуйтесь. Можно сказать — второй шанс. Заново родились.
Софья вспомнила, что уже слышала эти слова. Точно: ангел — хранитель в образе усатого таксиста.
Усмехнулась сквозь боль.
Все обрело иной смысл. Она заслужила право вернуться, пока не зная для чего. Но уже знала наперед, что изменит свою жизнь кардинально. Каждый новый день наполнит новыми красками, событиями, навсегда забыв об унынии и рутине.
— Родственникам нужно сообщить, — предложила медичка.
— Не стоит. А, впрочем, некому.
Ни в коем случае не огорчит маму. Ей и так досталось с лихвой.
***
Виталий Иванов метался в узком больничном коридоре, ожидая вердикта. К покалеченной Льдинке его не пустили. Он не мог представиться родственником, мужем, документов не было. Строгий врач устало взглянул на него сквозь очки и велел дожидаться.
Томительные минуты длились целую вечность. Виталий начал про себя молиться, хотя никогда до сего времени не делал подобного. Слова его обращения были просты и не следовали установленным канонам, но он вкладывал в них всю свою боль, надежду и надеялся на чудо. Он не мог потерять ее еще раз. Только не сейчас, когда жизнь начала обретать смутные очертания смысла, той самой ценности, ради которой стоит жить. Сейчас бы он все отдал, чтобы вернуть вспять потерянные годы. Льдинка обязательно должна об этом знать.
Он так боялся, что не сможет сказать ей те самые слова. Объяснить, что дороже ее нет на белом свете.
Неужели он опоздал? Так долго шел, встречая преграды на пути. Обманывал сам себя, пытался безрезультатно строить жизнь без нее.
Зачем? Ради чего? Все суета!
В череде дней он знал, чувствовал, что где его любимая девочка живет своей жизнью, любит, мечтает. Но никогда не предполагал, что в один миг ее может не стать.
Мужчины не плачут — мужчины огорчаются. Но в этом больничном коридоре сильный телом и духом Виталий плакал без стеснения. Его горькие слезинки выкатывались сами по себе, не спрашивая разрешения.
— Вы к кому? — отвлекла его от грустных мыслей девушка в белом халате.
Виталий вздрогнул, увидев напротив синие глаза. Почти такие же.
— Софья Леднева.
— Жених?
— Да.
— Что ж вы, жених, плохо за своей ненаглядной смотрите?
— Так я…
— Расслабьтесь. До свадьбы заживет.
— Как она? — с надеждой промолвил он.
— Молодцом. Впрочем, сами завтра спросите.
— Почему завтра?
— В палату переведут. А пока ей нужно отдохнуть. И вам тоже!
Виталий не спал всю ночь.
Даже не покидал стен больничного коридора. Едва отделение оживилось, наполняясь персоналом, больными, посетителями, он оказался в нужной палате.
— Льдинка!
Софья тряхнула головой, отгоняя видение. Подобным именем ее давно не называли. Снова пришел тот сон, который преследовал без конца.
— Это я! — прозвучал забытый голос.
Потерла глаза. Наверное, лекарства действуют.
Сон изменился. Ее любимый человек не хмурился, не пытался отвернуться и уйти. Наоборот, его уставшее, грустное лицо излучало сожаление.
Софья закрыла рукой лицо. Обычно к этому времени Виталий растворялся вдалеке сознания, оставляя после себя разочарование и обиду.
Как обычно он не повернулся к ней спиной, не превратился в далекую недоступную точку.
Что-то пошло не так. Он не исчезал, а по-прежнему оставался на месте. Причем выглядел настолько реалистично, что становилось страшно.
И голос звучал без осуждения.
— Сонь!
Да, что такое! Видимо больная голова дала сбой.
— Ты мне снишься, — утвердительно сказала она.
— Ничуть, — донеслось ей в ответ.
Виталий подхватил ее руку и прижал к губам.
Софья вздрогнула, напряглась, чувствуя прикосновение.