«Льдинка + Виталик» и сердечко со стрелочкой.
Их любовь, их тайна, их мечта.
Софья открыла для себя, что ни дня не сможет без него прожить. Та самая искорка: мурашки от столкновения запястий, состояние неземного блаженства от звука голоса.
Касание осторожных пальцев, поцелуи для обоих были первыми. Виталик боялся испугать, оттолкнуть от себя Льдинку, порывами своей страсти.
Все же они были вместе. Один раз. В ночь, когда Виталик получил повестку.
Он нервничал. Всем своим видом показывая, что не может больше ждать. Время томных слов прошло.
Ее волосы пахли раем. Едва уловимым запахом яблок, свежести и полевых цветов. По привычке, зарываясь лицом в ее рыжие пряди, не мог надышаться. Убрав непослушную кудряшку за ухо, Софья жмурилась от смущения.
Так мила и невинна.
Вздрогнула, когда он начал расстегивать пуговицы на кофточке. Софье казалось, что он делал это целую вечность. Если бы знала заранее надела платье или майку, вовсе без пуговиц.
Оставшись без одежды, закрыла руками грудь. Никто и никогда не касался ее тела.
Он, чувствуя каждый ее вздох, зная каждое ее движение наизусть, определил, что ей страшно.
— Льдинка! — прошептал он, — Моя сладкая Льдинка!
Она ответила ему поцелуем. Нежным, трогательным. Сегодня день их прощания на целый год.
— Ты плачешь? — удивился он.
— Нет. Ресничка в глаз попала, — соврала она.
— Иди ко мне!
Он крепко прижал ее к себе, целуя за ухом. Его жадные нетерпеливые губы ласкали шею, потом опустились ниже на грудь. Руки исследовали все изгибы прекрасного девичьего тела.
Софья чуть не захлебнулась от нахлынувшего возбуждения. Она отвечала на его ласки вначале несмело, словно стесняясь, но потом ее закружил водоворот сладостных ощущений, она полностью отдалась во власть его рук, губ.
В плену блаженной дрожи она твердила его имя. А он — ее. Две половинки единого целого.
Он не желал отпускать ее. Ни на минуту, даже на миг. Постоянно сплетал пальцы рук в замок.
— Не уходи!
— Не уйду!
— Навсегда вместе!
— Навсегда!
— Обещаешь?
— Обещаю!
На следующий день, зареванная Софья махала вслед автобусу, увозящему ее Виталика на целый год.
Ее губы болели от поцелуев. Теперь у них есть еще одна тайна. Одна на двоих.
Их взаимное чувство требовало проверки разлукой.
Большой настенный календарь отмечал красным фломастером дни их разлуки. С мая прошло девяносто два дня, как он стал защитником Отечества. Служил он в далекой Туле.
Софья отмечала дни утром. Ей казалось, что так день пролетит быстрее. Первым делом, открыв от сна глаза, бежать к календарю, вычеркнуть день, и подсчитать, сколько еще осталось.
Интернетом Виталик не пользовался. Не то, что он был древним динозавром, или непродвинутом в этом вопросе. Он был романтиком. У него была идея — сохранить память на бумаге, чтобы потом, показывать своим детям, как сделали это в свое время его родители. Армейские письма хранились в домашнем архиве, как драгоценность.
Весточки оттуда она получала регулярно. Конверт разрывала прямо в подъезде и жадно вчитывалась в строчки, представляя руку, выводящую для нее строчки.
Чувствовала тепло от сложенных вдвое тетрадных листов. Гладила, пыталась уловить любимый запах.
Каждое письмо прочитывалось не раз. Некоторые, особенные строчки, оставались в памяти, и Софья проговаривала их перед сном, как молитву.
Все письма начинались одинаково: Привет, Льдинка! И заканчивались тоже — Люблю, целую, жди!
Она ждала. Верно. Преданно, отсчитывая дни, часы, минуты. Мысленно обращалась к нему, разговаривала, думая, что он слышит ее на расстоянии.
Писала в ответ. Мельтешила своими фразами, давая ему знать, что сильно скучает. Она всегда выверяла каждое слово, переписывала неудачные абзацы, и на написание небольшого послания, порой тратила целый день. Все равно, когда письмо уходило, сомневалась, стоило ли писать о такой ерунде. Ведь события ее жизни можно было считать обычными, заурядными по сравнению с тем, что происходило в его армейской жизни.
Особенно дорожила она письмом, в котором Виталик написал, что гордится такой девушкой. Просил выслать фотографию, чтобы похвастаться перед сослуживцами.
В очередной раз обрадовалась, заметив белый уголок, торчащий из почтового ящика. Всегда долго рассматривала его почерк на конверте. Пробегала глазами по адресу.
По привычке, рванула бумажный край, разорвала. Тут же вскрикнула от страха. На ее ладони высыпалась горсть черного пепла. Местами в этом ворохе виднелись недогоревшие остатки ее писем. Ее красивый почерк, разорванный пламенем, сохранил краткие фразы, будто специально вырванные и оставленные в упрек: «Жду», «Люблю», «Скучаю». Разорванная в клочья и почерневшая от огня фотография: отдельно глаза, отдельно губы.
Выпачканными, черными от пепла пальцами она смахивала слезы.
Что за глупая шутка!
После поняла — добрые люди подсуетились.
«Все кончено», — твердил голос разума.
Надежда умирает последней. Ее последнее письмо было все в подтеках слез. В этот раз фразы складывались сами по себе, потому что были написаны в состоянии отчаяния.
Она умоляла о прощении. Клялась в своей невиновности, вместе с тем, надеялась на чудо.
Он не может! Он поймет…
Ведь она так любит его.
Напрасно. Ответа не было. Тишина.
Дашка вновь победила…
Глава 16
Виталий Алексеевич Иванов разложил на столе большую кипу бумаг. Судя по сводке, его фирма в рейтинге поднялась на два пункта. Хорошая новость!
Он работал на этом рынке давно. Его, поначалу скромная компания, строилась кирпичик за кирпичиком и окончательно заняла прочное место среди надежных партнеров и конкурентов — инновационная и инженерная деятельность в сфере строительства и ремонта. Бизнес набирал обороты.
Внедрение нового проекта, сулившее баснословные доходы, требовала больших вложений. Виталий работал круглые сутки. Мозг лихорадочно выстраивал новые стратегии, отбирал более выгодные варианты, стараясь не упустить ни одной детали, даже самой незначительной. Он был рисковым человеком, в свое время именно эта черта дала ему шанс вырваться вперед.
У него был большой штат сотрудников, но он привык проверять все сам. Он занимал свое время работой, не оставляя места на личную жизнь.
Стоя у истоков бизнеса, он самолично мотался от стройки к стройке, орал на нерадивых работяг, доставал стройматериалы. Сплошной нерв. Зато его боялись и уважали
— Аллочка, — громко закричал он, — Еще кофе!
Аллочка тихой походкой кошечки бесшумно ставила горячий ароматный напиток на стол и так же незаметно исчезала.
Он любил крепкий, обжигающий без сахара и сливок.
В этот раз вместе с кофе она принесла лист бумаги и положила на самый край, поверх остальных документов.
Виталий Алексеевич даже не поднял на нее глаз.
Первое время он с нескрываемым интересом разглядывал складную секретаршу, считая ее очень даже привлекательной.
Аллочка распространяла вокруг себя флюиды настоящей женственности и сексуальности. Такая: «девочка-девочка» в рюшечках, бусиках, сережках. Яркий макияж, с четкими стрелочками на глазках делал ее взгляд кошачьим и хитрым, будто она готовилась к охоте. Стоило ей прищуриться и лукавые искорки плясали в ее зрачках. Пухлые губки, четко вырисованные глянцевой красной помадой, притягивали внимание.
Взмахивая гривой блондинистых кудряшек, она благоухала чувственным ароматом свежести и фруктов. Ее сладкие духи мигом завоевывали территорию, оставляя после себя приятное послевкусие.
Аллочка всем своим поведением будоражила разыгравшееся воображение. Она входила в кабинет легкой плавной походкой, качая бедрами в узкой короткой юбке. Длинные ноги в туфлях на высоком каблуке делали ее фигурку еще стройнее и изящнее.
Ох, уж, эти женские штучки! Виталий облизывался как кот, всматриваясь в вырез блузки. Казалось вот-вот и маленькие пуговки полетят прочь.
Оставалось лишь протянуть руку. Взять и съесть тот лакомый «кусочек торта», который так заманчиво лежал на тарелочке с голубой каемочкой. Взять Аллочку прямо здесь, в кабинете, на этом, заваленном документами столе.
Он уже слышал ее глухие стоны, заглушаемые его поцелуями. Страстные ласки, маленьких ее маленьких ручек, с красными длинными ногтями, царапающими его спину. Ее округлая, пышная грудь, сжимаемая его пальцами…
Аллочка — проказница, любительница строить глазки, всем видом показывала, что она не прочь. Она загадочно вздыхала, облизывала маленьким розовым язычком пересохшие губки. Причем делала это настолько демонстративно, что Виталий не выдержал. Не железный, же — право!
— Аллочка! Не могли бы вы одеваться скромнее!
Он не мог себе позволить отношения неформального характера на работе. Точка! Вот, такой вот выдержанный и волевой характер.
Она — секретарь. Исполнительный сотрудник, выполняющий обязанности.
Виталий навсегда разграничил их отношения. Он — босс, она — подчиненная.
Аллочка вначале обиделась. Она видела, какими жадными глазами босс пожирал ее. Спиной чувствовала. Ни для кого, ни секрет, что Виталий Алексеевич считался завидным женихом и давно ходил в холостяках. Завоевать его сердце мечтали все сотрудницы фирмы.
В его мире существовали женщины. Много. Красивые и не очень. Иногда он заполнял свое одиночество очередной красивой куколкой.
Однажды, выйдя из автомобиля, он оглянулся и увидел ЕЕ. Был как раз час-пик — толпа прохожих полностью заняла пешеходную зону. Она сияла в лучах полуденного солнца, отражалась в витринах сотней огней ее пламенных волос.
Рыжая жмурилась от теплого дуновения ветерка. Видение настолько сбило его с толку, что он побежал вслед. Впился глазами в медленно удаляющуюся прочь спину, укутанную облаком каштанового шелка. Догнал и остановил.
— Привет! — единственное, что пришло ему на ум.
И разочаровался. Глаза прекрасной незнакомки золотистого цвета никоим образом не походили на те, что оставили след в его сердце.
— Привет! — ответила красавица и улыбнулась, обнажая ряд белых ровных зубов.
Ее веснушчатый нос смешно сморщился. Мило и дерзко.
Первый раз он подобным образом пристал на улице с целью знакомства, поэтому не представлял, что нужно делать.
— Лена! — донеслось до его слуха.
— Виталик, — на автомате ответил он.
Они долго гуляли, говорили.
Эти внезапные, не вписывающиеся в его плотный жизненный график отношения, вознесли его до небес. Эйфория первого впечатления, тяги к исследованию, разбудили спящие доселе чувства.
Лена не была простушкой. Она знала, что делает. Постепенно, день за днем она все больше привязывала его к себе, приручала. Он задыхался без нее. Зависимость от ее тела, сродни отсутствию воздуха, душила, загоняла в угол. Рыжие локоны волос, разметанные на его подушке, приводили его в исступление. Ради этого он мчался, позабыв про дела.
Его девочка. Такая желанная и вкусная. Он плавился в плену ее медовых глаз, упивался сладостью губ. Нежная фарфоровая кожа ее роскошной фигуры отзывалась легкой дрожью под его ладонями. Он млел от счастья.
Среди белых простыней его огромной кровати они провели не одну жаркую ночь в объятиях друг друга. Но Виталий так до конца не утолил жажду, не насытился допьяна.
Лена являла собой идеальную девушку, без изъянов. Она была роковой красавицей, каких мало, поэтому знала себе цену.
Но Виталий не видел подводных камней этой красоты. Помимо сногсшибательной внешности у Леночки было много других достоинств, одно из которых — сообразительность и расчет. Ее умозаключениям можно было позавидовать, она умела наперед планировать жизнь. С Виталиком воплотить мечты стало реальностью.
Стоило миленькому личику капризно сморщить носик, он терялся в догадках, чего бы такого сделать, чтобы сделать ее счастливой.
Для счастья, казалось, не так уж много нужно: новая сумочка, пара туфель, шубка. Мелочи по-сравнению с тем, что она давала взамен.
Лена осмелела. Ее запросы начали расти с каждым днем. Он не жалел, не скупился на подарки. Не жмот! Денег не считал, хватало. К тому же ему всегда хотелось тратиться на любимую женщину, иначе весь азарт зарабатывания был напрасным.
Глава 17
Виталий Алексеевич удивлялся: насколько они с Леной подходили друг другу. Она не читала ему нотаций, не упрекала в отсутствии внимания, когда он долго задерживался на работе. Казалось — вот оно: Счастье!
Уйдя с работы пораньше, он заглянул в ювелирный магазин, не просто, чтобы прикупить очередную безделушку и спустить кучу денег, для того, чтобы услышать: «Ах, какая прелесть! Именно такой браслетик я и хотела!»
Нет. Сегодня он с утра проснулся в настроении круто изменить свою жизнь.
У витрины с колечками он долго напрягал зрение, пытаясь угадать, какое из них подходит к случаю. Слишком большой выбор, по крайней мере, ему так показалось. Определиться сложно, к тому же когда до этого никогда не покупал колец для особой цели.
— Добрый вечер. Подсказать? — сквозь очки спросила его продавец.
Виталий вдруг засмущался:
— Хочу девушке предложение сделать.
— Поздравляю! По этому поводу есть единственное верное предложение: «бриллианты — это навсегда», лучше в белом золоте. Ваша девушка будет в восторге, поверьте мне на слово.
— Верю, — согласился Виталий, — давайте!
Колечко, по его мнению, получилось скромное. На первый взгляд даже слишком. Он вертел в его в руках и пытался понять, за что на этикетке выставлена такая баснословная цена: один единственный камушек, размером с крупицу соли, обрамленный мелкой россыпью едва заметных песчинок.
— Это точно оно? — засомневался он.
— Лучше не бывает. Посмотрите сами — классическая огранка, два грамма золота и по такой низкой стоимости.
Виталий еще раз взглянул на этикетку и присвистнул.
— Это не все! — задержала его продавец, протягивая покупку.
— Что еще? — не понял Виталий.
— Купите розы. Огромный букет алых роз.
***
На крыльях любви, с цветами под мышкой, он летел навстречу к своей возлюбленной, которая никоим образом не догадывалась о сюрпризе.
— Таля, это ты? — услышал он с порога.
С недавнего времени она называла его так. От гордого красивого имени осталось только окончание.
«Ми-ми-ми», «Пусечка», «Котик» и прочие ласковые прозвища не прижились. Они просто напросто не вязались с мужественной фигурой мужчины.
Таля — звучало нежно, шаловливо и не так резало слух. Виталий вначале противился, но как говориться, потом привык.
— Я, радость, моя! — выдвигая перед собой огромный «веник», обозначился он.
— У нас гости!
Впервые в его дом Леночка привела подругу.
— Дина, — представила ее Лена.
Подруга подошла тяжелой размашистой походкой и протянула руку для пожатия.
— Очень приятно, — пробасила она.
А Виталий тем временем стоял с раскрытым ртом.
Дина не понравилась с первого взгляда. Пускай он не был большим знатоком женской красоты, его вкус не отличался большим разнообразием, потому что он всегда выбирал девушек одного типа. Но внешность гостьи повергла его в шок. Кротко стриженная, почти под мальчика, девушка была, куда брутальнее любого представителя сильного пола.
Рукопожатие оказалось крепким и сильным.
— Ничего себе! — восхитился Виталий, разминая кисть, — Спортсменка?
— Типа того! — коротко и без продолжения ответила Дина. Судя по всему, она была немногословна.
— Не слушай ее, — щебетала Леночка, — никакая она не спортсменка. Дина — кадет.
— Угу! — пробасила Дина.
— Мы знакомы, целую вечность. Правда, Диночка?
— Угу! — был ответ.
— Это мне? — взвизгнула Лена, увидев розы.
— Тебе!
Леночка кинулась ему на шею с поцелуями.
— Видишь, обернулась она к подруге, — я же говорила тебе, какой он классный.
Дина скривилась, зло ухмыльнувшись. Уголки ее узких неприятных губ поползли вниз.