Колечко в красивой бархатной коробочке осталось в кармане куртки. «Момент неподходящий — подумал Виталий, — принесла нелегкая, эту странную Дину».
***
— Эй, ты! — донеслось из трубки.
Виталий посмотрел на часы на телефоне: полтретьего ночи.
— Лена?
— Забери меня отсюда!
— Откуда?
— Из караоке. Откуда еще? — пьяным и наглым голосом выводила Лена.
Едва стоящая на ногах его прелестная девочка несла околесицу. Она — то плакала, то смеялась. Виталию ничего другого не оставалась, как погрузить ее на плечо и вытащить прочь из бара.
А начиналось все до безобразия прилично:
— Таля, мы с Диной идем в кафе.
— Хорошо, дорогая. Я буду поздно, не скучай.
— Не буду!
Виталий убедился — они не скучали. Свидетелем того стала кругленькая сумма списанная с кредитки.
«Она, что там, коня покупает?» — усмехнулся он.
Позже ему стало не до смеха.
Дина прочно влезла в их жизнь, задержалась надолго, а главное, стала плохо влиять на его примерную Леночку.
Неправильно. Она полностью изменила ее.
В очередной раз, забирая подвыпившую Лену с клуба, где она навеселилась от души, Виталий давал зарок, раз и навсегда пресечь эти ночные вылазки.
— Прости, Таль! — виновато моргала она длинными пушистыми ресницами, — Больше такое не повторится.
Замирала на пару недель, а после все повторялось сначала.
Виталий вдруг осознал, что совсем не знает эту девушку, спящую в его постели.
Кто она? Монстр или ангел? Разбег от дикого существа до милой кошечки — секунда.
Невольно он стал сравнивать ее с той самой «Единственной», исчезнувшей в далеком прошлом, и которую хотел обрести снова.
Она была лишь жалкой копией Льдинки, причем, такой тусклой и бесцветной, что начинала доставать своим присутствием. Лена являла собой лишь красивую куклу, пустую внутри. Купился на смазливое личико.
Ее маленькая головка не озадачивалась возвышенными материями, скромных воспитанных барышень. Попросту ее интересы был узконаправленными, хотя и имели конкретный характер.
Он был слеп, околдован. Иного объяснения не было, иначе, как он мог попасться на такой крючок. Сейчас он смотрел на обожаемое существо и желал лишь, чтобы она закрыла свой рот и перестала говорить очередную глупость.
Лена раздражала его. Все движения и ужимки, любимые прежде, стали лишь искусной фальшивой игрой.
Странная суматоха происходила в его, когда то уютной холостяцкой берлоге в его отсутствие.
И каждый раз одна и та же картина — Дина и Лена, неразлучно вместе. Он чувствовал себя третьим лишним. То, с каким подобострастием смотрела девушка-кадет на его Леночку, навевало на неприятные мысли. Пару раз Виталий даже испытал чувство ревности.
Он ни разу не заставал их за полезным занятием: чтением книг, просмотром фильма. Пироги хоть бы пекли, как положено по девичьему уставу. Нет. Подружки лишь весело общались друг с другом. Немногословная Дина светилась от счастья. В компании Лены, она обретала талант выступающего оратора. Лена же, слушала ее, раскрывши рот, ловя каждое выпущенное слово.
Тайное всегда становится явным. Если бы он знал, что его ждет…
В дневное время он никогда не возвращался домой. Или делал это строго по предупреждению, как того просила Леночка.
Вернувшись домой за важными документами, Виталий стал свидетелем скверной сцены, которая была как гром среди ясного неба. Даже в самом страшном сне он не видел такого, хотя его было сложно удивить.
Их ложе жило, дышало в исступленной жажде двух любовниц, застигнутых врасплох.
Смятые простыни, валявшиеся на полу, говорили о накале страстей. Две фигуры змеями слитые воедино. Две женские плоти в едином поцелуе грешных губ. Виталий смотрел, как его девочка покусывает тело любовницы, содрогающейся в сладких конвульсиях. Грубые короткие пальцы Дины, копошащиеся в рыжих кудрях Леночки, задыхающейся от счастья. Картина живописная, вместе с тем завораживающая.
Сюрприз удался на славу.
Ему изменили с женщиной. Считать ли это изменой в истинном понимании этого слова или считать это лишь маленькой шалостью разыгравшихся проказниц?
В его случае — это удар ниже пояса.
— Лена! — закричал Виталий, скрежеща зубами.
Любовницы испуганно разбежались в разные стороны, пытаясь прикрыться первым, что попадет под руку.
— Вон!
— Таля! — заплакала Леночка, — Прости!
— Вон! И я не Таля. Достала! Шлюха!
— Я не такая! — умоляла изменщица, заламывая руки.
Он был непреклонен…
Довольная Дина мысленно потирала руки. Она получила свое. Леночка принадлежала только ей. От мысли, что грязные похотливые руки самца, пусть щедрого и богатого тискали ее любимую девочку, она не спала по ночам, мучилась в страшных кошмарах. Все получилось как нельзя лучше.
Для Виталия все оказалось куда плачевнее — он тему с женщинами решил поставить на уровень не долгосрочных отношений, без условий и обязательств. Поматросил и бросил. Встречался, развлекался — потом исчезал в неизвестном направлении. «Девочки — бабочки» порхали своими крылышками мимо его разбитого дважды сердца.
Маленькое колечко с ясным, словно слеза, камнем стало символом расставания. Ему уготована учесть безвременного узника коробочки, спрятанной в самый дальний угол.
Глава 18
— Аллочка! На сегодня все. Можешь идти домой.
Строгий босс всегда давал разрешение на уход домой. Это было одно из условий работы, задерживаться если того требовала производственная необходимость.
— Хорошо, Виталий Алексеевич, — звонким довольным голоском ответила секретарь, — спасибо!
В ее планы сегодня было намечено свидание с одним приятным молодым человеком, который осаждал ее своим вниманием вторую неделю и был немного симпатичен ей.
Огибая угол стола, Виталий смахнул на пол престранную бумагу. Тонкий белый листок взмахнул белыми крыльями и плавно опустился на пол.
— Упс! — подхватил он невесомую бумажку.
О, чудо!
«Что за каракули?» — подумал он, вглядываясь в писанину. Обычно перед его глазами были лишь напечатанные на компьютере тексты длинных договоров, смет, изобилующие таблицами, цифрами.
Осекся. Сотнями внезапных распознаний всплыли крючки и закорючки, знакомые до мельчайших подробностей.
Нелепый текст послания: «Пропала Волкова Юлия, двадцать шесть лет…»
Что за мистика такая? И причем тут неизвестная ему девушка по имени Юлия?
А главное — почерк, тот самый, родной, который он узнал бы из миллиона подобных.
Виталий сжал руку в кулак и поморщился от внутренней боли. Под кожей щек заходили желваки.
— Аллочка! — вскрикнул он, злясь непонятно на что.
— Да, что случилось?
Уже в верхней одежде, застегнутой на верхнюю пуговицу, секретарша возникла в дверях кабинета.
— Что за фокусы?
Девушка замерла. Шеф в гневе был страшен. Сейчас его покрасневшее лицо говорило лишь об одном: будут разборки.
— Не знаю… — заблеяла она.
— Это что? Черт возьми?
Виталий Алексеевич махал перед ее носом странным документом.
— Так, это…
— Испытываешь мое терпение?
Аллочка встряхнула золотыми кудрями, скрещивая руки на груди. Она по психологии читала, что так легче отгородится от нападок. Рекомендации выполняла строго, иногда было действительно легче.
Только ее внезапный босс плевал на все законы и научные знания. Всегда был строг
— Евгений Михайлович заходил.
— Почему я узнаю об этом только сейчас?
— Я пыталась сказать, только вы…
— Выгнал прочь, — договорил он за нее.
— Точно!
— Скажи, мне, Аллочка, я плохой начальник?
— Очень хороший!
— Так почему ты меня не слушаешься. Есть люди, для которых я никогда не занят. Евгений Михайлович может входить без предупреждения в любое время, когда ему заблагорассудится. Уяснила?
— Уяснила.
Аллочка в уме уже попрощалась с ужином в ресторане.
Босс внезапно сменил гнев на милость:
— Извини. Просто день сегодня непростой. А тут еще это.
— Ничего страшного, — ответила воспитанная девушка, понимая, что завтра будет не лучше.
— Откуда письмо?
— Девушка оставила. Она с Евгением Михайловичем пришла.
— Выглядела как?
— Я не всматривалась. Нервная, всклокоченная. У нее подруга пропала.
— Имя?
— Чье? — не поняла Аллочка.
— Девушки этой.
— Я не спрашивала.
— Ну, и сотрудники у меня! Ничего не знают, не понимают или не хотят.
Аллочка выглядела так, что вот-вот расплачется.
— Иди домой, — смилостивился он.
Секретарша не заставила себя ждать, легко вспорхнула и умчала с приличной скоростью, оставляя своего начальника в расстроенных чувствах.
Глава 19
— Михалыч, как жизнь?
— Твоими молитвами.
— Давай без предисловий, я до тебя по делу. Может, свидимся?
— Это можно. Сейчас клиента доставлю и доскочу. Я как раз неподалеку.
Мучительно долго тянулись минуты ожидания. Виталий Алексеевич в пятый или десятый раз нарезал круги по просторному кабинету. Наконец, он встал у окна, пытаясь вглядеться в сумеречный город, сверкающий сотнями разноцветных огней. Где-то там, за этими чужими моргающими окнами скрывается та, без которой опустела его жизнь.
Он совершил ошибку. Юношеский минимализм в сочетании с ненавистью совершили свое черное дело. Ослепнув от гнева, подпитанного письмом доносчицы, он пошел на поводу у эмоций. Ох, уж, эта Дашка — нашла все — таки способ насолить, расстаралась, даже адрес где-то раздобыла! читай на книгoeд.net
Одному Всевышнему известно, сколько отвратительных слов и мыслей послал он по ветру до порога Льдинки… и то письмо с частичками писем и пеплом их сожженной любви.
Если бы можно было повернуть все вспять. Но он не мог тогда взять и сорваться с места.
Он даже не стал читать ее последнее письмо. Просто взял и порвал, без угрызений совести и бросил в мусор. Эти жалкие объяснения, сдобренные доброй порцией лжи, как тогда он определил для себя, не стоили даже мимолетного взгляда.
«Все женщины — б….» — решил он для себя. С этой идеологией пошел по жизни, обращая внимание лишь на тех, которые хотя бы чуть-чуть напоминали ту, которая надругалась над его чувствами. Он даже пытался мстить, выпроваживая очередную из своей жизни, но огромную пустоту внутри себя он не мог заполнить ничем.
Год армейской службы тянулся бесконечно, но долгими ночами, Виталий репетировал сцену возвращения. Вот он бравый и осанистый ступает на родной с детства двор, любовно касается качелей, стоящих на прежнем месте и все так же противно скрипящих. Открывает тяжелую дверь, делает шаг на первую ступеньку, а там… навстречу ему с раскрытыми объятиями выходит Льдинка. Он отворачивает голову и проходит мимо, а она остается громко реветь и размазывать слезы по щекам.
Вот и пришел тот долгожданный день, и он взаправду дома. Сразу же все пошло не так: качель убрали, на ее месте стоял автомобиль нового соседа. Виталий по привычке почесал макушку, так он всегда делал, когда удивлялся или огорчался.
— С приездом! — приветствовали завсегдатаи местной подъездной лавочки, — обмываем сегодня?
— Конечно! — обнадежил их Виталий, — но прежде — домой.
— Постой! — заставили его вернуться, — ты, поди, новостей не знаешь?
— Откуда?
— Новоселы у нас, вместо Ледневых, вон и тачка их под окнами, — поделился сосед по лестничной клетке.
— А, Ледневы где?
— А, кто их знает. После скандала исчезли. Еще бы такое горе. Жаль девку!
Все наперебой стали сокрушаться о бедняжке.
— Молодцы, что съехали! — подвел итог дребезжанию спитых голосов сосед.
— Почему?
— А, то не знаешь? У вас ведь шашни были.
Виталий заткнул уши. И убежал прочь. Дрожь в коленках, как в детстве, выдавала его раздражение. Сейчас бы порвать кого нибудь, не так чтобы сильно, а с чувством и расстановкой. Сломать, разбить, разметать вокруг.
Виталий умел контролировать свой гнев. Остывал он также быстро, как и вскипал. Главное остановиться вовремя и не наломать дров.
Льдинка исчезла. Даже в ее наглые холодные глаза заглянуть не получится. Глубокое разочарование, пришедшее не вовремя, раздирало изнутри до боли. Мигом исчезла радость от возвращения домой. Виталий знал, что без нее этот город для него не значит ничего. Он никогда не простит ее, но и разлюбить тоже не сможет. Вот такое вот сумасшедшее противоречие.
«Ты разбиваешь мое сердце, мы никогда не будем вместе…»
Он уже не знал, чего хочет на самом деле: ее унижения, любви, или чего-то еще. Но одно было известно точно — его любовь еще жива. Ее маленькое пламя крохотным язычком пылало, оставляя черный коптящий дым. То ли от этого дыма, то ли от чего, то еще плакала его душа, скорбела об утраченном счастье. Все что они вдвоем, когда то намечтали, нафантазировали среди этого двора, бесследно растаяло. Кажется, это было только вчера: милый шепот ласковых губ, рыжие локоны, развевающиеся на ветру и слова, навеки отпечатавшиеся в памяти.
На пустыре возле стены со знаковой для них надписью, Виталий тщетно пытался вернуть самообладание.
Рука сама потянулась к синей краске.
— Привет, Виталик! — незаметно подкралась бывшая подружка Ленка. Та самая, которая присутствовала на вечеринке. Виталий это знал, поэтому особой симпатии к ней не испытывал, более того видеть не хотел.
— Лен! — встрепенулся он, — какими судьбами?
— Тебя искала.
— Приятно, конечно, — улыбнулся он натянутой улыбкой, — но не думал, что сейчас подходящий момент. Я хочу побыть один.
— Понимаю! — согласилась Ленка, виноватым голосом. — Прости меня!
— Неожиданно. Если ты о Льдинке, не утруждайся, все вы одним миром мазаны.
— Может и так. Но выслушать должен!
— Опа! Уже и задолжать успел.
— Остынь и слушай! — Ленка начала сердится.
— Валяй! — разрешил он, — гляди, я уже и уши для лапши развесил.
Лена спрятала глаза, нервно кусая губы.
— Сонька не виновата, — как на духу выпалила она, — Дашка план придумала, обещала, что весело будет, приколемся! Напились все до чертиков. Вырубилась
Сонька, первый раз дозу не рассчитала. Мы ее раздели, она даже не трепыхнулась, ну, а дальше… таскали будто картонную. Поизмывались, помада красная, кстати, у кого-то нашлась, размалевали. Каждый руку приложил. Да еще эти хмыри, появившиеся неизвестно откуда. Дашка лично фотки делала, при этом, не забывая отдавать команды по передвижению бессознательного тела.
— Хватит! — закричал Виталий, представляя сцену надругательства.
— Прости!
— За что? — нахмуриваясь, ответил он.
— Мучаюсь. Не могу места себе найти из-за этой подлости и того, что участвовала в этом безобразии. Тогда казалось, что это шутка, шалость, ни более. Я ведь не думала, что Дашка решится фотки в сеть выставить.
— Тебе что до этого?
— Другая я, понимаешь? Не могу с таким грузом ходить. Считай, сколько людей пострадало без вины: Сонька с матерью, ты. Целый прицеп получился.
— От меня что надо?
— Соньку хочу найти.
— Тут я тебе не помощник.
— Знаю, но, вдруг, встретишь ее, скажи, что я сожалею. У меня после той вечеринки все вверх дном, как у проклятой. Кара видимо настигла. Да и совесть измучила совсем.
— Грехи свои не передо мной исповедуй! Я не священник, зря стараешься.
— Я надеялась на твое понимание.
— А, что подружка твоя закадычная, до сих пор победу празднует?
— Никакая она мне не подруга. Когда глаза открылись, послала я ее. Только и у нее не радужно все. Залетела от женатика, а он в кусты.
— Я рад, — съязвил Виталий, — может успокоится, дите, все таки.
— Прости! — со слезами на глазах произнесла Ленка.
— Бог простит!
В просторном кабинете стало слишком душно. Виталий расслабил галстук, вытирая пот со лба. В районе сердца кольнуло острой иглой.
Он искал Льдинку. Словно чувствовал, что она, где то рядом, в двух шагах. И не ошибся. Появилась тонкая ниточка надежды.