Бремар подал ей огромную ладонь, в которой ладошка Селиссы казалась тоненькой веточкой, и галантно, словно кавалер на балу, помог мэйре перейти на борт черного корабля под одобрительный свист своей команды. Убедившись, что девушка не видит, он повернулся к застывшему солханскому капитану и матросам за его спиной. Лицо Бремара на мгновение стало угрюмым и мрачным. Кто-то из первых рядов даже инстинктивно подался назад. Бремар смачно сплюнул под ноги солханцам и ловко перепрыгнул на свой корабль вслед за Селиссой.
— Отчаливаем, парни! Курс на Диссу! — гаркнул он своим матросам, и добавил, обращаясь к девушке:
— Прошу в мою каюту, там мы сможем подробнее обсудить наше дело.
Они ушли под руку с палубы. Команда уже перерезала последние канаты, удерживающие корабли друг с другом. Черный корабль быстро развернулся, поймал попутный ветер и стремительно стал набирать скорость под взгляды капитана и команды «Пряного Ветра», полные ненависти и затаенной зависти.
— Капитан Киро, вы угадали все мои желания! — Селисса повернулась к замершему в дверях Бремару, который, ничуть не смущаясь, рассматривал ее декольте с высоты своего роста. Она с кокетливым смущением прикрыла вырез ладонью, заставив капитана отвлечься.
— Можно просто Бремар, — усмехнулся громила, спина которого полностью перегораживала выход из каюты. — Что может быть проще, чем угадать ваши желания? Чего еще может хотеть мэйра вашего положения, столько прождавшая на холоде на том жалком суденышке? — он медленно шагнул к мэйре, продолжая улыбаться. Селисса читала его жесты, словно открытую книгу, и это нравилось ей. Возбуждение от произошедшего на палубе «Пряного Ветра» еще не успело пройти и искало выход. И все же она бы предпочла сейчас побыть в одиночестве. Капитан, к ее тайному удовольствию, был другого мнения.
— Госпожа Фирисс, несомненно, желает вкусно отобедать! — Бремар указал в сторону внушительного стола, сервированного на двоих и заваленного разной снедью. Посередине стола высилось несколько бутылок черного цвета, под стать парусам корабля. Такой цвет был только у лучших самальских вин — сладких и терпких.
— Расслабиться в горячей воде после холода Алого моря! — Бремар кивнул за спину женщины, туда, где стояла огромная кадка с водой, исходящей паром.
А он не брезгует магией, поняла Селисса, кадка кипятка в открытом холодном море — слишком сложно без толики магии. Может, от мужчины стоило ожидать не только таких приятных сюрпризов?
— Ну и немного вздремнуть в чистой и мягкой кровати! — улыбка Бремара стала еще шире. Селиссе показалось, что еще одно маленькое усилие, и она превратится в оскал.
«Пожрать, помыться и потрахаться, — подумала про себя Селисса, — сказал бы, как есть». Мэйра знала, что с полезными и властными людьми в таких делах нужно уступать, а не показывать характер и волю, но сейчас она хотела этого и сама.
— Надеюсь, вы не откажетесь, если я предложу вам составить компанию? — голос Бремара дрогнул, выдавая его возбуждение. Не дожидаясь ответа, он приблизился к мэйре и заключил в объятия. Селисса с трудом разорвала крепкий поцелуй и резко оттолкнула его от себя, вложив толику силы. От сильного толчка Бремар не отшатнулся и не упал, а ловко отскочил к стене, словно дикий кот, и уже оттуда, словно из засады, как хищник за добычей, с жадностью смотрел на мэйру, скидывающую плащ. Выверенным движением Селисса, повернувшись к Бремару спиной, вытащила шпильки, скрепляющие ее прическу, и позволила ему насладиться зрелищем огненного водопада. Шумный выдох ясно дал понять, что ее старания оценили.
«Не помять бы платья», — напомнила себе мэйра и выпорхнула из тонкой ткани, которую тут же подхватила невидимая рука и плавно опустила на спинку стула. Бремар издал стон, полный восхищения и желания, и протянул руки к огню.
— Мои правила! — жарко прошептала Селисса ему на ухо, крепко обхватив ногами. Одна рука вцепилась в длинные волосы, собранные в тугой хвост на пиратский манер у затылка. Вторая скользнула по шее, по шраму, и остановилась на правом ухе, на мочке которого тихо позвякивали друг об друга два кольца из золота. Ее губы впились в мочку уха страстным поцелуем. Зубы сомкнулись на одном из колец. Она резко дернула в сторону и почувствовала горячую и соленую кровь на своих губах. Здоровяк только охнул, продолжая ласкать ее тело огромными, но удивительно нежными руками.
— В воду! — простонала Селисса окровавленным ртом, чувствуя жар его дыхания. — Всемогущие Темные Боги! И не вздумай отстегивать меч!
Глава 15
Утренний промозглый туман растаял без следа ближе к полудню, уступив место солнечной и теплой погоде. Все жители и гости Диссы заполнили улицы торговой столицы, словно желая успеть насладиться последними ясными деньками перед подбирающейся зимой. Дни становились все короче. Ночи, напротив, становились длиннее и холоднее.
Еще декада, и Давор, начиная с северных границ, накроет непогода с дождями и слякотью, которая еще через неделю быстро перейдет в заморозки и снег. Зима спустится ниже, поглотив Вамут и Кразор, словно ненасытный белый захватчик, атакующий снежными вихрями и порывистым ветром. Немного растратив силы и напор, белое войско войдет в Шеридан и упрется в непроходимую стену Великих гор, дальше которых зиме нет дороги.
Древние легенды, настолько древние, что казались сказками, рассказывали, что однажды зима прошла царство погорцев и накрыла все южные страны материка, вплоть до Вольных Баронств. Великая Стужа, как назвали ее предки, продержалась четыре долгих года, погубив целые народы, обреченные на холод и голод, и навсегда изменила облик мира. Плодородные земли оскудели, а то и вовсе превратились в безжизненные пустоши, многие реки ушли под землю и больше не появились. Льды, покрывающие раньше лишь верхушки самых высоких гор, спустились ниже, хороня под своей толщей целые долины.
Те же легенды утверждали, что выжившие маги смогли объединить усилия и проложили путь спасительному солнцу сквозь свинцовые тучи, настолько плотные, что день не отличался от ночи. И только благодаря им Великая Стужа отступила на север, за Пояс Великанов и чудом уцелевший Радэн, оставляя после себя пустынные леса и мерзлоту. С той поры прошла не одна сотня лет. Жизнь постепенно вернулась в северные земли и расцвела простыми и красивыми цветами. На месте исчезнувших стран появились новые. Легенды позабылись и стерлись из памяти людей, чей век был слишком коротким, чтобы тратить время на прошлое. Лишь нелюдимые погорцы и еще более скрытные радэнцы помнили эти и многие другие легенды, но никогда не делились знаниями с остальным миром.
Лекарь Короны Анабэль Слайдор, а именно так звучал ее новый титул при дворе в официальной обстановке, получила прекрасное образование. Вернее, все еще получала его, числясь на третьем курсе Семистолпового Университета. Лекции по истории мира, которые больше напоминали небылицы, рассказываемые нудным тихим голосом старого преподавателя, погорца маэстро Бартоломью, приходились на первый год обучения и произвели на Анабэль неизгладимое впечатление. Первые лекции, больше похожие на страшные, но красивые и чарующие сказки, вызвали у нее неподдельный интерес, который, впрочем, заметно поутих, стоило только одному из сообразительных студиозов-выскочек задать мэтру Бартоломью после лекции несколько простых и логичных вопросов.
— Чем можно объяснить природу вашей Великой Стужи, мэтр? Как могла зима держаться четыре года?
— А если снег и правда накрыл весь мир, как люди смогли выжить? — тут же подхватил второй выскочка, неизменно соревнующийся с первым в колкостях и остротах. — Или вы знаете о заклинании, способном сперва согнать тучи в плотную занавесь, а после разогнать, вернув свет?
Престарелый мэтр хмурился, слушая каверзные вопросы очередного умника с очередного курса, счет которых давно потерял, недовольно бурчал что-то под нос, а потом выпалил:
— Это стоит принять, как факт!
И такой ответ она слышала на лекциях погорца постоянно. На любой вопрос, в котором содержалось сомнение в достоверности лекций Бартоломью, звучал только этот ответ. Позже Анабэль, коснувшись внутренней кухни Университета Семи Столпов при гильдии Эффи, узнала, что старого погорца мало кто воспринимал всерьез с его легендами. Но его держали в штате за какие-то былые заслуги, отдавая на откуп его лекциям зеленых первокурсников. Хотя, стоило отдать должное, вокруг мэтра Бартоломью хватало и сторонников, разделяющих его точку зрения. И лишь с несколькими из этого окружения погорец беседовал лично, в своем особняке на закрытых ужинах и приемах, где, по слухам, не ограничивался своим традиционным ответом на вопросы.
Жаль, но о столь старых событиях не сохранилось никаких документов, лишь устные рассказы, причудливо меняющие форму в зависимости от рассказчика. Сама Анабэль верила, что Великая Стужа была, но сильно сомневалась в эпичности масштаба этого катаклизма. В глубине авантюрной и беспокойной души девушка хотела, чтобы легенда ожила и повторилась, и одновременно боялась этого.
— Душа жаждет бедствий и долгих скитаний, ждет странствий лихих, боевых испытаний, долой же из жизни рутину и скуку, скорей протяни приключениям руку! — с усмешкой напевала она по утрам, приводя себя в порядок у зеркала, полностью уверенная в том, что ничего не произойдет. Однако последние месяцы жизни подбросили ей испытаний, хоть и не совсем таких, о которых юная девушка втайне мечтала.
Спасение короля вмиг вознесло ее на вершину славы и внимания. Конечно, она прекрасно осознавала, как сильно ей повезло — одно неправильное решение, и жизнь короля могла оборваться, а с ней и карьера выскочки эффи, да и жизнь. Недаром все лекари и знахари тактично уходили от такой ответственности, как лечение Виамара Трэйдора при сильно ограниченном времени и неизвестности смертельного недуга. Да и слухи о порывах ярости лорда и курсоруса, мгновенно разлетевшиеся по Университету, намекали, что в это дело не стоило соваться.
Лечение помогло. И тут Анабэль с удивлением поняла, что могла позволить себе воспользоваться такими выгодно сложившимися обстоятельствами. Будучи с детства скромным и послушным ребенком, росшим в небогатой набожной семье мелкого чиновника — отпрыска давно разорившегося благородного рода, она бы так и прожила свою жизнь тихой серой мышкой. Вышла бы замуж за толстого купца, потеющего на супружеском ложе, и рожала бы детей, покуда могла, повторяя судьбу соседских подружек. Случайно обнаруженный магический дар изменил все. Девочку забрали сперва в школу храма Единения, для изучения общих начальных наук, а затем зачислили в Университет, где ее и застали те разительные перемены, что сопутствовали превращению девочки в женщину.
— Лови момент, Анни! Молодость летит слишком быстро! — всегда наставляла ее соседка по маленькой комнатке при Университете, беззаботно крутя романы с десятком парней и взрослых мужчин одновременно. И однажды глухой ночью Анабэль, которая не могла уснуть из-за сладостных стонов соседки, доносящихся из-за тонкой стенки, поняла, что хочет изменить свою жизнь. Конечно, не настолько сильно, как Типпи, веселившаяся в тот момент в компании двух статных красавцев с последнего курса университета. Но ей тоже хотелось внимания и ухаживаний, восхищения и комплиментов, хотелось красиво одеваться и вкусно есть. Она, неожиданно для себя, открыла в себе все то, что на самом деле лежало на поверхности. Все то, что ее соседка метко называла «тяга к жизни».
Стоило только отвлечься от учебы, потратить время на себя, свой внешний вид и одежду, которым она до этого не сильно придавала значения, всерьез погруженная в изучение наук, и внимательнее оглядеться вокруг, как жизнь стала меняться, наполняться новыми красками, появились новые интересы и даже первые поклонники. С ними, правда, она вела себя гораздо сдержаннее, чем Типпи. Внимание и подарки доставляли радость, давали понять бывшей скромной тихоне, что мир, когда ты обладала магическим даром и женственностью, полон улыбок и веселья, стоило только протянуть руку.
Но подпускать достаточно близко постороннего человека Анабэль пока что боялась. Да и ответного интереса ее ухажеры не вызывали, в отличие от магии, с которой она чувствовала странное единение. Поэтому яркая вспышка стала постепенно затихать, грозясь вот-вот полностью сойти на нет. Поклонники, не дождавшись большего, чем простой благосклонности, отступили к более доступным объектам ухаживания.
Трагедия, почти поставившая крест на короле Виамаре Трэйдоре, изменила судьбу юной эффи раз и навсегда. Бессилие перед недугом и страх перед значимостью больного, а, следовательно, запредельной ценой возможной ошибки так и витали в тот день в дворце Трэйдоров. Стоило только кому-то обронить предположение о яде в присутствии мрачного курсоруса, не отходившего от кровати короля, и уже через полчаса весь курс Университета, специализировавшийся на ядах и противоядиях, погнали во дворец вместе со всеми преподавателями. Увидев их, глава гильдии эффи и верховный магиструс Университета Зендор Блой, бледный, словно известь, лишь обреченно махнул рукой. Ну в самом деле, что могли сделать недоученные студенты курса токсикологии, который впервые набрали и обучали в Семистолповом, если сильнейшие магистры-эффи оказывались бессильны.
Но идти против воли взбешенных курсоруса и канцлера, наблюдавших, как постепенно жизнь покидала Виамара, было смертельной ошибкой. Один из магистров-эффи, помощник Зендора, попытался донести до курсоруса и канцлера мысль, что, возможно, стоило бы смириться с потерей правителя, а в оставшееся время сконцентрировать силы лекарей и постараться привести Виамара в сознание, чтобы он мог подписать указ о престолонаследии. Канцлер промолчал, переглянулся красноречивым взглядом с Долимаром и вышел. Он не мог долго быть в покоях. Кто-то должен был разгребать кучу дел, прорвавшихся, как вода из порушенной плотины, стоило только придворным узнать о случившемся. А курсорус, дождавшись ухода Оквуса, тут же подскочил к пожилому эффи и влепил кулаком между глаз. Мгновенно оказавшиеся рядом стражники скрутили беднягу и сдали на руки подоспевшим курсорам, которые уволокли того в свою Башню Правосудия.
— Пробуйте еще, мать вашу! — рявкнул Долимар опешившему от происходящего Зендору и жавшемуся в углу покоев очередному десятку студентов, в числе которых была и Анабэль, ставшему свидетелями гнева курсоруса. — Иначе, клянусь Всеединым, вы все сгниете в моих камерах!
Сам того не ведая, действуя от отчаяния, Долимар неожиданно попал в цель, заставив явиться молодых токсикологов. Живой и сообразительный ум Анабэль подсказал ей возможный ответ и то, что она должна была сделать. Риск был огромен, но что-то внутри подтолкнуло ее вперед.
Анабэль, даже спустя время, не могла вспомнить, как ей вообще пришла в голову эта сумасшедшая идея — подойти к курсорусу и предложить свои услуги. Она смутно помнила, что когда увидела раны короля и ощутила весь тот страх и отчаяние, пропитавшие покои, в ее голове словно что-то щелкнуло. В тот момент она почувствовала, что сможет помочь, хотя и не знала, как именно.
Она долго собиралась с духом, чтобы подойти к страшному курсорусу и предложить свою помощь в лечении. Все студенты лишь проходили мимо лежащего короля, в которого без конца вливали магическую силу десяток эффи, и отрицательно мотали головами. Они прекрасно понимали свою роль и спешили покинуть дворец как можно скорее, чтобы, не дай Всеединый, не навлечь на свою голову гнев великих.
Но Анабэль решилась — будь что будет. И подошла к мрачному курсорусу. От страха дрожали ноги, и спина покрылась холодным липким потом, но она все же заговорила с Долимаром. А потом все сложилось так, как она и не мечтала. Правда, перед этим было три дня кошмарных поисков, проб и ошибок, отчаяния и долгожданной удачи. Она сумела выделить токсин, а после найти лекарство. Король постепенно пошел на поправку.
Конечно, оставался еще Тихий Сон, но, по сравнению с пройденным, это уже казалось сущей мелочью. Ее поселили во дворце и окружили вниманием и заботой. Придворные наперебой кланялись и выказывали восторг ее талантам. Один пожилой герцог, рассыпаясь в благодарностях за спасение короля, клялся обручить ее со своим внуком. Ее сиятельство, герцогиня Анабэль. А сам король был красив и величественен, даже лежа без сознания, пораженный болезнью. Как он поступит с юной эффи, спасшей ему жизнь? Радужные перспективы настолько окрылили юную деву, что весь здравый смысл покинул ее без следа. Возвращение с небес на землю было жестким и болезненным. И если бы не телохранитель-курсор, приставленный к ней сразу мудрым Долимаром, от которого девушка отбивалась и отнекивалась, как могла, все могло окончиться трагично.