Громкий шлепок и звон в ушах. Щека горит, а я нахожусь на полу от столь сильного удара. Тру ладонью щёку, уставившись в пол.
— Ты забыл, что должен отвечать на мои вопросы?! Что ты пялишься на меня? — он подходит к ножу и берёт его в руки, а затем набрасывается на меня и начинает бить ногами по рёбрам. Я зажмуриваю глаза, отползаю, кашляю и пытаюсь вскрикнуть, но выходит лишь звук, походящий на тот, что издают не смазанные маслом колёса. И тут я слышу за спиной стук металла об пол. Молчание. Он бросается ко мне, подбирает на руки, но я толкаю его, а по щекам текут слёзы обиды. — Пташка… — он трогает моё горло, я закрываю глаза. Сейчас ведь всё закончится? — Я забыл, что ты не можешь говорить… — Он приближается к моей шее, покрывает её поцелуями своих горячих губ, стянув маску, и ставит на пол, перед этим натянув повязку обратно, чтобы я не смог полностью увидеть его лицо.
И внезапно за дверью кто-то начинает истошно кричать.
— Помогите! Меня здесь держат! Прошу вас, спасите!!! — крик явно женский. Похититель медленно поворачивает голову в сторону двери, а затем на меня.
Меня быстро хватают на руки и несут куда-то в другую сторону, открывают дверь того же цвета, что и стена, кидают в очень тёмное помещение, я сразу чувствую лицом холодную бетонную стену и собственную кровь под носом. Дверь захлопывается. Два поворота ключа. Быстрые шаги, скрип, крик, а затем… А затем молчание.
Поднимаюсь на ноги, ощупываю стены, которые расположены близко друг к другу. Наверняка это какая-то кладовка. Рядом стоит высокий пустой стеллаж. Трогаю руками полки, пытаясь найти хоть что-то. И, выдохнув облегчённо, беру в руки что-то продолговатое. На ощупь предмет сделан из железа, расширяется постепенно. Чувствую пальцем небольшую выпуклость, на которую можно надавить, что я и делаю. И тут же зажмуриваю глаза от резкого и яркого света в лицо. Фонарь. Отвожу свет от лица и осматриваю эту каморку, в которой нет абсолютно ничего, кроме голых белых стен и пустого стеллажа с полками. Ради интереса заглядываю на самый верх полки, тянусь наверх, высоко подняв руку, вожу ею туда-сюда, а потом громко ойкаю от резкого удара по голове; падаю от неожиданности и испуганно дышу от страха того, что в комнате есть кто-то ещё. Как в страшных снах: заперли в тёмной-тёмной комнате, а ты там оказываешься вовсе не один. А потом — не поминайте лихом и любуйтесь на истерзанный труп. Медленно обвожу фонарём каморку и облегчённо выдыхаю, не обнаружив тут никого. За спиной что-то находится, я встаю на ноги и навожу свет на пол: там лежит потрёпанная огромная книга с вылезающими страницами, обложка бледно-коричнавая, сделана из кожи, которая начала постепенно слезать. Беру книгу в руки и сажусь на холодный пол, разглядывая небольшой замочек, который стискивает начало и конец книги, тем самым, не давая её раскрыть. А если попытаешься достать страницу — та порвётся.
Но я довольно ухмыляюсь, вспоминая, как ещё в далёком детстве мы с Воламом и его командой вскрывали такие замочки на больших шкафах на складе школьной столовой, чтобы достать оттуда вкусные эклеры. На замке было три колёсика с цифрами, которые надо подобрать.
Приступаю к действию, подношу замок к уху и кручу первое колёсико, вслушиваясь в каждый звук. Тишина. И тут я слышу едва уловимый тихий щелчок механизма. Пять. На лице улыбка до ушей — чувствую себя сейчас в детстве, в то время, когда впервые отгадал код замка на одном из шкафов со сладостями сам.
Вместо щелчка вдруг понимаю, что слышу пронзительные крики: прерывистые, но громкие. По телу начинают бегать мурашки — словно тысячи маленьких лапок. За дверью слышится следом чужой крик, и я отчего-то слишком легко понимаю, чей он. Но это скорее не крик, а лишь передразнивание: более тихое и придирчивое. Сглатываю.
Прямо сейчас на моих ушах происходит убийство. Что делает похититель? Режет? Бьёт? Пытает изощрёнными способами? Становится тошно, и я, стараясь не обращать на это внимание, возвращаюсь к коду. Вращаю медленно колёсико и вновь улавливаю щелчок. Восемь. Осталась последняя цифра. Ещё одна цифра — и я прочту эти записи. Ещё одна цифра — и, возможно, мне откроется чужая тайна. Щёлк. Пять, восемь, четыре.
Убираю замок, раскрываю аккуратно книгу и беру в зубы включенный фонарь. За дверью по-прежнему слышатся редие крики, всхлипы, какие-то стуки об металл, непонятные скрипы и скрежеты, истеричный смех. Но я стараюсь не обращать внимания на это. Книга со «скрипом» раскрывается, на форзаце выцветшими чёрными чернилами выведено: «Личная собственность. 05.08.2018» Почерк слегка странноватый, чересчур угловатый и строгий, ни одна буква не переходит линию строки, расстояние между словами соблюдается одинаковое.
Трогаю рукой первую страницу. На ней написано явно детским почерком много предложений, а из некоторых страниц выглядывают фотографии, вся тетрадь очень толстая, с большим количеством вкладышей.
И я погружаюсь в этот неизведанный мне ранее мир, в его тайны, жадно вчитываясь в каждое слово, будто эти предложения являются глотками воздуха.
«Это первая запись здесь. Сегодня пятое августа, двухтысячный год. Я собираюсь вести что-то вроде дневника, но не хочу, чтобы кто-то узнал о нём. Нельзя оставлять никаких следов. Сейчас мне семь лет, но моя мать говорит, что я развит не по годам. Не люблю свою мать. Она меня бесит. Меня вообще многие люди бесят. Особенно мама. Она постоянно пытается угодить мне, как и всем вокруг. Ненавижу таких людей! Я никогда не пытался никому угождать, потому что это низко по отношению к себе. Отца я почти не вижу. Он постоянно на работе, но это и хорошо. Я пока не знаю, что буду здесь писать, но у меня очень много мыслей в голове. Иногда мне кажется, что я могу взорваться.
06.08. Никто никогда не узнает о существовании этого дневника. И никто не узнает, кто его владелец.
08.08. Сегодня был плохой день в школе. Одноклассники высмеяли меня за то, что я писал на уроках розовой ручкой. Но у меня не было другой. Какая разница, какого цвета ручка? Я их ненавижу.
10.08. Привет. Один раз мой друг рассказал мне, что был на одном заброшенном месте за нашим городом. Там много таких мест. Но именно в том очень много классных комнат, а ещё он рассказал мне, что там много таких же хороших людей, как он. Моему другу семнадцать, но он говорит, что наша разница в возрасте не мешает нашему общению. Я верю ему. В этом дневнике я назову его М.Р. Я хочу посетить то место вместе с ним.
11.08. М.Р. показал мне сегодня большого паука, которого поймал в банку. У него пушистые лапы. Кажется, он ядовитый. Мне нравятся пауки. Он лазает по банке. Мы с М.Р. сделали там отверстия, чтобы он мог дышать. Я кинул ему туда муху. М.Р. похвалил меня и обнял.
12.08. Мы убили паука, оторвав ему лапки. М.Р. говорит, что я делал всё правильно. Завтра он пообещал сводить меня на то заброшенное место. Мама против того, чтобы я гулял с ним. Она меня бесит. М.Р. в сто раз лучше неё.
14.08. Весь день вчера мы с М.Р. провели в том месте. Было здорово. Я видел труп кошки. На день рождения мне подарили полароид, потому что я обожаю фотографировать! Спасибо отцу. Но не маме.»
Я перелистнул очередную страницу, а после быстро захлопнул тетрадь, выкинув фонарь изо рта. На страницу была приклеена фотография мёртвой кошки с вывернутым животом. Внутрь неё забрались какие-то черви, глаз у неё не было… Меня начало тошнить. Это ведь дневник похитителя? Да что с ним, чёрт возьми, не так? Хотя, в моей голове начала вырисовываться картина уже по этим записям. Маленький напуганный мальчик, над которым издевались в школе… Один-единственный друг, который старше на десять лет. Сомнительно. Что это за М.Р. такой? Открываю тетрадь уже ближе к середине.
«Привет. Сегодня мне исполнилось шестнадцать. М.Р. подарил мне складной нож. Его лезвие отливает радугой. Я очень рад.
СПИСОК САМЫХ НЕНАВИСТНЫХ ЛЮДЕЙ:
1. Мать.
2. Соседский кот. (постоянно прибегает и скребётся в дверь)
3. Одноклассник-задира.
09.09.18. Мы с М.Р. опять были на заброшенном заводе за городом. Он сказал мне, что сегодня особенный день. Мы поцеловались. М.Р. трогал моё тело и говорил, что ему это нравится. Я разрешил, потому что доверяю ему. М.Р. двадцать шесть, но это никак мне не мешает. Он говорит, что любит меня. Что такое любовь? Я не знаю, пока что не могу дать этому объяснение. Но, скорее всего, это когда ты испытываешь к человеку влечение во всех смыслах. Люблю ли я М.Р.? Ск»
На этом самом «Ск» обрывалась запись, конец страницы был оторван. По телу прошёлся холодок от неведения. Эта оторванная страница должна быть тут. Она наверняка здесь! Я точно знаю… Я стал листать страницы, но видел лишь фотографии трупов животных, ножей и топоров. Встречались и просто красивые кадры: осенний лес и одинокий лист, летящий по ветру; летний дождь, последние капли, стекающие по чьему-то лбу; сзади много зелени, а на основном плане чьё-то лицо, видное лишь наполовину. Пунцовые губы, сумасшедшая улыбка и кровь на белых зубах, которая вытекала ручейком изо рта.
Я остановил руку на одной странице, которая была окрашена в красный цвет… Скорее, даже, в тёмно-алый. А почерк на ней меня изрядно удивил: сумбурный, неровный, переезжающий с линии на линию.
«16.12.18. Я сделал это! М.Р. больше нет! Как же я мечтал об этом. Наконец-то я свершил месть! Моё первое полноценное убийство… Я продумал всё до мелочей. После того, как он изнасиловал меня в заброшенном здании, я стал продумывать план его убийства. Надо было лучше думать, перед тем как делать это. Мне было противно. Не подавал виду. Тринадцатого декабря я сообщил ему, что хочу снова пойти в наше место. Он согласился. В 17:10, четырнадцатого числа, мы встретились. Я завёл его в бывшую ванную комнату, в которую заранее притащил новую ванну. В 18:48 мы лежали с ним в этой ванне вместе: уговорить его на это было несложно, ведь мы с ним часто лежали у меня в ванне дома и целовались. Противно. Я совершил ошибку, позволяя ему делать это. 19:00. Я резко поворачиваюсь и пристёгиваю его руки наручниками к батарее, что находилась сзади. 19:15. Он кричит о помощи, пока я вырезаю его подаренным мне ножом звёздочку на его языке. Когда я увидел стекающую по белой ванне кровь, мне в голову пришла идея. Я прокусил ему руку в районе вены. Кровь хлыстнула и начала заливать ванну. Как же он кричал… Странно, но это доставляет намного большее удовольствие, чем убийство животных. Я будто взлетел выше всего человечества. Его жизнь была полностью в моих руках… Когда он погиб в собственной крови, я на всякий случай перерезал ему горло. А затем искупал эту страницу в его кровищи. Пропитал её полностью… Тело я надёжно спрятал и скрыл все улики. И я хочу ещё раз испытать это. И у меня есть новая жертва. Но я оставлю её на потом. Пока что только наблюдения…»
Голова кружилась, к горлу подступала желчь. На следующих страницах были приклеенные фотографии окровавленной ванны и ножа.
Неужели он правда сделал это? Хладнокровно взял и… Но он написал, что его изнасиловали. Я сжал кулаки от злости, в челюсти заскрипело, ведь я стиснул фонарь, но потом выбросил его. Непонятная ярость подступала к сердцу, глаза наливались кровью, я подошёл к двери и стал стучать в неё, что есть сил — и я даже не знал, зачем. Я просто кричал и стучался, стирая руки в кровь, бил по железу коленями, набив синяки. Было холодно, злостно и плохо: всё вокруг кружилось в танце, а перед глазами стояли прочтённые ранее строчки. Что он за человек?!
Я безнадёжно скатился по стене и схватил в руки тетрадь, трогая рукой волосы, беззвучно и бесслёзно плача. И спроси меня сейчас любой человек, почему я злился и был на грани срыва — ответа бы от меня не дождались.
Беру в руки тетрадь и открываю первую попавшуюся страницу ближе к концу, предварительно взяв фонарь.
«09.10.19. Меня переполняют эмоции. Сегодня я узнал ужасную вещь: над А.Х. издевались в детстве.
10.10.19. Я убил их. Убил их всех. Я убил их! Они не должны были трогать МОЕГО А.Х.! Ненавижу их всех!
11.10.19. Сегодня я решил, что не дам больше жить ему в этом злобном мире.»
Я перелистнул страницу и порезал палец, тихо ойкнул и облизнул кровь. Знакомый металлический вкус во рту заставил неприятно поморщиться, расплываясь на языке. На следующей странице были фотографии, перевёрнутые белой стороной ко мне. Я взял одну из них и начал задыхаться от ужаса: на фотографии моя квартира, а на диване сплю я. Возле меня удобно примостился Джо. Страх полностью парализовал меня, иглы забрались под рёбра, я отбросил тетрадь, из которой выпало множество фотографий: на них везде был я! На одной я сидел в университете, подперев голову рукой, на другой я шёл в переулке с работы спиной к нему, на других я спал в своём доме, на многих был изображён Джо, шипящий и вздыбленный на камеру.
Я поднялся, взялся за голову и закрыл глаза, сильно сжал зубы, а потом почувствовал поток крови во рту и понял, что сильно прокусил себе язык. Всё это время он следил за мной, чёрт возьми, а я не замечал! Непонятные чувства злости, смятения и безнадёжности закрадывались в горло по самое не хочу, выковыривали из души всё, что заставляло меня раньше вздрогнуть от кошмара. Все эти страхи вдруг предстали передо мной одновременно, по углам комнат начали ползать пауки: огромные, мохнатые, клыкастые. Они выползали медленно из тьмы, а пол кишел трупными червями, которые заползали на меня: они были повсюду, теперь я полностью состоял из этих червей и жуков, забравшихся во все уголки моего тела. А огромные пауки, выползшие из углов каморки, начали плести вокруг меня свою склизкую паутину, обволакивая меня в большой кокон.
Я вдруг отчаянно закричал, что есть сил: от страха, от боли, от обиды. Черви залезали в рот, паутина полностью обволокла меня, я упал навзничь и стал кричать ещё сильнее, утопая в этом болоте насекомых, шипящих и выпускающих яд.
Я зажмурил глаза до боли, а потом, открыв их, понял, что лежу на полу и душу самого себя, дёргаясь. Сглатываю. Кажется, я сошёл с ума. Слышу шаги рядом.
Нет времени думать, его совсем нет! Два поворота ключа.
Хватаю фонарь и, увидев перед собой фигуру, зажмуриваю глаза и бью железной рукояткой что есть сил: по первым попавшимся мягким местам, повсюду.
Я кричу от страха, с закрытыми глазами выбегаю и просто бегу сквозь попадавшиеся двери. Бегу немереное количество времени, но понимаю, что поступил правильно. Наверное… Сомнения тут же оказались рядом, но мне было всё равно: пути назад нет. Я радостно и облегчённо выдыхаю, потому что ощущаю лёгкими, что свобода близко. Совсем близко.
Чувствую ветки под ногами, открываю глаза, улыбаясь. А потом уголки губ сами опускаются, глаза вылетают из орбит, а я застываю от увиденного ужаса.
Глава 6
На кухне было тепло. Стоявший на столе кофе источал приятный аромат и внушал доверительную атмосферу. Висевшая на потолке небольшая люстра слегка покачивалась от звонкого смеха, разразившегося в комнате.
Напротив, меня сидел похититель, улыбаясь мне искренне и по-доброму; теперь его лицо не было скрыто маской и сложилось в единый образ. И этот образ стал для меня единственно верным миром. Я расплывался в нём, утопал в этих двух озёрах непомерной глубины и вновь оживал, касаясь горячих пунцовых губ. Руки, уже не скрытые перчатками, были невероятно красивыми: гладкая кожа, аккуратные длинные пальцы, что так нежно гладят по волосам.
Я выкладываю на стол белую карту с изображением короля, жадно улыбаясь.
— Я победил. — произношу гордо и беру в руки чашку, отпивая кофе.
Но его взгляд почему-то не опечален, а наоборот: в глазах горит азарт, а на лице ухмылка. Его руки вылезают из-под стола и выкладывают на стол туз. Я гляжу на карту и вспоминаю, что ошибся в расчётах, и, действительно, одного туза не хватало.
— Я выиграл, — улыбается он, — с тебя поцелуй.
Недовольно скрещиваю руки.
— Ну и пожалуйста. — отворачиваю голову. Не люблю проигрывать.