— Иди сюда, — вкрадчиво говорит он, и я мигом приближаюсь к нему, сажусь на чужие колени и поворачиваюсь к похитителю лицом, — И где обещанный приз? — его руки гуляют по моей спине, заставляя изредка вздрагивать.
Вдыхаю и наслаждаюсь его запахом, успевшим стать для меня смертельным персональным наркотиком. Закрываю глаза, тянусь к его лицу, приближаюсь, уже предвкушая сладостный поцелуй; впиваюсь губами в него, улыбаясь при этом, и чувствую, как он слегка покусывает мою нижнюю губу, а затем проходится языком по ней. Сладко. Горячо. Мокро. Отпрянув от него, чувствую непонятную пустоту на своих губах.
Он жадно улыбается, прижимая меня к себе, а затем отпускает и заставляет встать.
— Убери со стола, — просит он, — я буду ждать тебя в ванной. — и уходит.
Беру чашку с напитком в руки, допиваю одним глотком, кладу в раковину и принимаюсь мыть. Из крана ритмично капают капли: одна в три секунды. Кап. Тру губкой кружку, слыша мутный скрип. Кап. Чувствую, как дёргается глаз, а губка ходит по кружке в два раза быстрее. Кап. Роняю из руки столовый предмет, но, благо, в раковину. По спине проходится неприятный холодок, оставляющий горькое послевкусие в душе.
Убираю карты и кладу их на полку над зеркалом. Мельком заглядываю в него и тут же отхожу, дёрнув головой. Узкие и длинные коридоры, металлический пол и бетонные стены. Открываю стеклянную дверь и захожу внутрь ванной комнаты, обнаруживая, что освещение исходит лишь от двух свечей, стоящих на полке возле ванны.
— Раздевайся, — бархатно приказывают. Я подчиняюсь, закрываю дверь и снимаю с себя чёрную футболку, аккуратно складываю её на стиральной машинке. Стягиваю штаны и носки, проделав с ними то же, что и с футболкой. — почему ты стоишь спиной ко мне?
Я поворачиваюсь и чувствую его взгляд. Подхожу к ванне. Он берёт меня за руку и затаскивает к себе, что я оказываюсь на нём. Горячая вода обволакивает тело, смягчая кожу.
— Душно. — произношу тихо, чувствуя, как его руки складываются замочком на моём животе под водой. — Скажи… Почему ты не говоришь мне своё имя?
— А какая разница?
— Я не знаю, как мне тебя называть. — темнота стала более привычной, теперь глаза привыкли и можно рассмотреть всю обстановку.
— Хм. Зови меня Нэйт. — он поднимает руки выше, на рёбра. Пересчитывает их пальцами, уткнувшись в моё плечо головой. — Ты похудел. Включи, пожалуйста, душ.
Киваю и присаживаюсь на колени в ванне, трогаю ручку с красной пометкой и поворачиваю влево. Вода начинает течь по волосам, спине и смешивается с той, что была налита ранее. Задумываюсь. Его правда зовут Нэйт? Или просто придумал? Нэйт… Имя холодное. Но, почему-то, мне оно внушало какое-то… ощущение защиты, что ли. Или я путаю это с чем-то другим?
— Чёрт, вода кипяток! — слышу чей-то голос и пялюсь на ручку, покрывшуюся испариной. Голове, спине и лицу очень-очень жарко, но я будто чувствую это отдалённо, смотря на себя со стороны. В воздухе повис пар.
— Выключи! — и снова голос. Такой знакомый… Пронзительный, чуткий, с нотками какого-то… Ударяюсь носом об кран и чувствую холодную дорожку под ним. Она явно холоднее, чем моё тело сейчас, которое просто горит огнём. — Ты с ума сошёл?
Внезапно приходит самоощущение, и я начинаю кричать от боли во всём теле, которое будто покрылось язвами. Смотрю на живот и вижу, что он весь сильно красный, как, наверное, всё моё тело. Почему я не чувствовал эту боль?! Сгибаюсь пополам, держусь за живот и шиплю от боли. В прозрачную воду вдруг капают красные капли. Трогаю пальцем нос и понимаю, что течёт оттуда. Закрываю его рукой и поворачиваюсь к Нэйту, который со злостью смотрит на меня, стиснув зубы.
— Прости… — говорю через нос, так как плотно сжимаю его пальцами. — Задумался.
— Милый, — и от этого обращения мне вдруг становится страшно, потому что оно звучит с какой-то ноткой угрозы в голосе, — ещё раз и.… — он смотрит на мой нос и выдыхает, не закончив фразу. — Иди в спальню.
***
В спальне немного прохладно. Я надел трусы и домашние шорты, лёг на кровати набок, но всё равно ощущал боль будто от ожогов.
Вошёл похититель, присел рядом, держа в руках какой-то тюбик.
— Ляг на живот, — шепчет он, переворачивая меня и морщась, видя, как мне больно. — тише.
Пытаюсь замолкнуть, кусаю
собственный кулак, но терплю. По моей спине проходится что-то холодное, я вздрагиваю и мычу, зажмурив глаза. Нэйт гладит меня по волосам и продолжает размазывать по спине что-то. И вскоре я замечаю, что боль постепенно отходит. Выдыхаю облегчённо, чувствуя, что спина больше жжёт не так сильно.
— Сядь на край кровати.
Он опускается на колени передо мной, тянет руку к груди и начинает размазывать мазь. Приоткрываю рот, медленно и глубоко дыша, глядя в его глаза, обращённые на моё тело. Его волосы такие белые и такие мягкие… Тяну к ним руку и опускаю на его голову, вздрогнув, боясь его реакции. Но он лишь поднимает на меня глаза, улыбается и вновь принимается за дело. Сглатываю от нахлынувших ощущений: я будто глажу соседскую кошку. Она была такой пушистой, ласковой, податливой. Впервые я с ней встретился лет в 13. Сначала мы не взлюбили друг друга, она царапала меня постоянно, шипела, как только видела. Но однажды… она просто стала ласковой. Она подошла ко мне, потёрлась о ногу, мурлыкнула и встала на задние лапки. Я взял её на руки, погладил. И с тех пор мы сдружились с ней. И её мягкая шерсть напоминает мне его волосы.
Я вожу по ним рукой, слегка сжимаю, а на лице улыбку уже невозможно скрыть. И мне становится вдруг интересно, кем он меня считает? Просто игрушкой в своих руках? Убираю руку и прикусываю губу: до боли, до крови, слизывая её. Ощущение, будто этот металлический вкус я чувствую слишком часто.
— Пора спать. — он встаёт, убирает мазь и смотрит на меня с прищуром. — Ложись набок.
Ложусь, как он и сказал, жду его и уже совсем скоро чувствую, что кровать немного прогибается рядом. Он укутывает меня одеялом и смотрит в мои глаза.
Нэйт тянется ко мне и прикасается губами к шее, слегка прикусывает её, будто собирается отпить крови.
— Кто я для тебя? — выпаливаю на одном дыхании.
Он молчит.
— Просто игрушка?
Молчание.
— Почему ты молчишь? — сердце начинает сжиматься, глаз дёргается.
— Ложись спать. — он целует меня в лоб и поворачивается на другой бок.
А потом я чувствовал, как по моим щекам ещё долго текли слёзы. И я сам не знал, почему.
Всю ночь снились беспокойные сны, всплывающие картинки: то я стою в окружении трупов на улице, крича что-то, закрыв уши; то бегу по лесу, зажмурив глаза, натыкаюсь на множество веток и не могу найти выход; а потом вижу Нэйта, стоящего напротив меня. Возле него валяется труп, а в руке его нож. Он медленно подходит и шепчет зверски:
— Хочешь оказаться среди этих тел? Поверь, если да, — я сделаю с тобой нечто ужасное. Выпотрошу твои кишки, сдеру с тебя кожу, выколю глаза, повешу тебя на самую высокую ветку. И там ты будешь сгнивать, пока от тебя не останется один порох. — от его слов я кричу и быстро мотаю головой, но он затыкает мне рот и вновь шепчет. — Тогда будь моим. Полностью. Сыграй со мной в игру под названием «счастливая семья».
А потом он уводит меня в дом, обступая трупы, сажает за стол и достаёт карты.
— Сыграем? Победителю достаётся поцелуй.
Мы просыпались каждый день в одиннадцать утра. Вставали, делали вместе зарядку до одиннадцати пятнадцати, шли в ванную. В двенадцать утра у нас завтрак. После он уходит в неизвестное место, оставляя меня дома. За это время я должен прибрать весь дом. Как только он возвращается, на часах 15:45. В это время я должен запереться в ванной, закрыть уши и выйти через час. А потом…
Звон будильника режет уши, я быстро вскакиваю.
— Доброе утро. — встаёт похититель напротив меня. Нэйт начинает делать различные упражнения, а я повторяю за ним, слегка улыбаясь, смотря на то, как он серьёзен. Его губы плотно сжаты, брови слегка нахмурены, движения отточены.
— Нэйт, — я приседаю, — прости меня… — встаю, — за вчерашнее. В ванной.
Похититель останавливается, смотрит на меня исподлобья, а потом, выдохнув, подходит ближе и кладёт руки на мои плечи.
— Ничего страшного. — он трёт переносицу, — А ты прости за то, что ударил тебя об кран.
Он отходит, уже выглядя совсем не так, как две минуты назад: на лице едва заметная улыбка, а движения более свободные. Он действительно извинился? Кажется, это было искренне. И всю зарядку я улыбался, как дурак.
Сколько времени я здесь? Сколько мы живём по расписанию? Я будто нахожусь в картинной галерее, хожу по длинным коридорам, блуждаю, глядя на изображения, но не могу найти то, что заставило бы меня остановиться, задуматься о том, что здесь изображено; сосредоточиться, быть внимательнее, понять, что я чувствую…
На завтрак — приготовленная мной каша и апельсиновый сок. Смотрю на оранжевую жидкость в прозрачном стакане, беру его в руки, отпиваю. Холодный.
— Я сегодня задержусь. — Нэйт смотрит в упор: чувствую, как в моём лбу медленно начинает прожигаться дыра. Поднимаю глаза и медленно киваю.
День проходит будто на автомате. Весь дом я отдраил от и до, не заходя лишь в одну комнату, в которую мне заходить запрещено. Эта чёрная стальная дверь, всегда запертая несколькими замками, очень часто манила меня к себе, но я знал, что, если поддамся искушению, отыщу ключи — мне не жить. И очень часто казалось, что те сны, снившиеся мне каждую ночь, были лишь воспоминаниями. А то, что существовало в моей голове, как сны — похищение, Лиса, кровь, удушье, избиения… Казалось, будто это и есть правда. Всё настолько перепуталось, что голова кружилась в вальсе.
Третий раз тру тряпкой во всех немногочисленных шкафчиках. Открываю тот, что с книгами, тру там. И решаю внезапно передвинуть книги. Стопка небольшая, так что двигается легко. За книгами находится что-то блестящее, будто чей-то глаз в кромешной тьме. Достаю до туда рукой, беру и понимаю, что это ключ. Большой, стальной ключ. Сглатываю. Слышу неподалёку какой-то скрежет, стук, быстро прячу ключ в карман штанов и передвигаю книги обратно. Это он? Дверь открывается.
Бегу в направлении к ванной, мельком гляжу на часы, — 19:58.
Закрываю дверь и сажусь у стены, плотно закрыв уши. А зачем я их закрываю? Что я не должен слышать? Навязчивая идея заседает в голове. Я, подождав минут пять, медленно опускаю руки. Кажется, все барьеры вдруг рушатся. Слышу пронзительные крики, какой-то звон, а потом резкий звук, похожий на тот, что возникает, когда включают генератор.
И я вдруг понимаю, что слышал крики каждый вечер. Закрывал уши и внушал себе, что ничего не слышу и не понимаю. Зачем я это делал? Я ведь понимаю, что он убивает людей. Каждый день — новый голос, проливающийся дождём.
Ноги дрожат, но встать я могу. Медленно приоткрываю дверь и облегчённо выдыхаю, понимая, что та не скрипит. Тихо шагаю, зная, где всё происходит. Да, в той самой комнате, куда мне вход воспрещён. Подхожу на цыпочках, даже не дыша.
В спальне настолько светло от включённых лампочек, что сразу режет глаза. Я останавливаюсь перед закрытой дверью, боюсь даже вдохнуть, слыша возгласы, смех и какой-то шум мотора. Надо лишь открыть дверь. Вставить ключ, повернуть ручку и увидеть асолютно всё. Подхватить ближайшее оружие, подбежать к нему и убить. Отшатываюсь назад, вытирая кулаком мокрые щёки. Я ведь должен поступить правильно? Я должен… Убить его? Чтобы он больше не делал людям больно. Никогда. Но в горле стоит ком, а руки дрожат, глаз начинает дёргаться лишь при одной мысли о том, что я собственными руками могу сделать с ним что-то. И тогда я больше не смогу услышать его голос, не смогу почувствовать его взгляд на себе, не смогу больше ощутить его заботу. И будто на перепутье я вновь оказываюсь, не могу решить, куда мне наступить. Да что со мной такое? Хочу ударить себя, выбить все мысли из головы, обновиться! Почему я выгораживаю его? Почему?
Достаю ключ. Я решил. Я просто войду и взгляну на всё. И дальнейший исход сам придёт. Ведь так? Вставляю ключ, начинаю поворачивать, представляя, как войду туда, скажу ему, что он — ужасный человек, к которому я ничего, совершенно ничего не чувствую… Совершенно ничего… Застываю на месте, слыша, что звуки в комнате прекратились. Смотрю на ключ. Не подходит. Вытаскиваю его, сжимаю в руках, не в силах отойти и на шаг. Дыхание спёрло, сердце сию секунду остановится. Шаг. По лбу катятся капли. Ещё шаг. Рёбра сдавливает. Поворот ключа.
И я, словно возвращаясь из тумана, гляжу на него… В окровавленных по плечи руках Нэйта бензопила, с которой стекает алая жидкость, всё его тело, обнажённое по пояс, в чужой крови. Его белые волосы слиплись, стали того же цвета, что и руки. А улыбка с лица медленно сходит. И комнату пронзает громкий грохот свалившейся из его рук бензопилы.
— Пташка? — его голос растерян, он отталкивает ногой пилу, подходит ближе, а я отхожу в страхе. — Ч-что ты здесь делаешь? Ты должен быть в ванной. — Он оттирает рукой лицо, но в силу того, что они окрашены в один и тот же цвет, ничего не происходит, он начинает улыбаться виновато, будто щенок, нашкодивший в неположенном месте, — А-Адам, я… — давно меня не называли по имени. Это обращение вдруг выводит меня из оцепенения. — давай поужинаем вместе? — Нэйт подходит, берёт меня за руки и глядит с надеждой, — А? А потом примем ванну вместе… Хочешь? — его голос становится на тон выше, — Почему ты молчишь? Не молчи, Адам! Не молчи! Не молчи, чёрт возьми!
От пронзившего страха я отталкиваю его, закрываю уши и начинаю орать во всё горло:
— Псих! Ты сошёл с ума! Ты просто чёртов псих! Ненавижу тебя!
— Пташка, я…
— Молчи! Ты и представить не можешь, что я хочу с тобой сделать! Я хотел убить тебя! — глаз дёргается. — Я убегу! Подам на тебя в полицию!
Ноги будто не чувствуют пола, бегут очень быстро. Я вставляю ключ в скважину и поворачиваю, слышу щелчок.
И все сны воплощаются в реальность. Бегу среди трупов, наступая на них, спотыкаюсь о чужие оторванные руки и ноги, но бегу, стараясь делать вид, будто мне кажется. Сон, это ведь просто сон. А я — вымышленный герой.
***
— Ох, Адам, милый, как давно я тебя не видела! Где же ты был? — лицо женщины за стойкой растягивается в улыбке.
— Решил внезапно бросить всё и уехать отдыхать. И да, хочу извиниться за отсутствие оплаты счетов… Странно, что свет мне не отключили.
— Адам, — женщина смотрит на меня со странной улыбкой. — о чём ты? Все счета оплачивались.
Увожу руку за голову и неловко улыбаюсь:
— Извините! — выпаливаю быстро и срываюсь с места.
В квартире пусто и тихо. Полки покрылись слоем пыли, на столе лежит нетронутое яблоко. Когда я только пришёл сюда, то обнаружил, что Джо нет. Скорее всего, он каким-то образом сумел сбежать.
В полицию я не обратился. При одной мысли об этом сердце сжималось очень сильно. После того, как я выбежал после двухчасового бега по лесу на дорогу, еле-еле словил попутку и понял, что нахожусь очень далеко от дома. Но я благополучно добрался. Устроился снова на работу, правда теперь на дневную смену, потому что из университета меня отчислили. На календаре дата висела почти на два месяца позже, чем была. Я так долго был там… Это время летело слишком незаметно, некоторые дни сливались воедино и собрать всю картину по полочкам было очень сложно.
Но меня радовало, что Джо не погиб. Я был счастлив, что не нашёл его трупа в квартире. И каждый день, просыпаясь в одиннадцать, я собирался идти в полицию.
«Это подождёт. Ещё есть время. У тебя куча дел» — говорил я себе.
«Тебя могут отправить в психушку» — убеждал я себя.
«Таких людей наказывает жизнь, а не тюрьма».
И каждый день вместо полиции я шёл на работу.
Под ногами хлюпала грязь, погода не внушала доверия от слова совсем. Фонари начинали работать, а узкие улицы теперь были опасным местом. Я старался идти домой как можно быстрее, боясь повторения событий. Уже почти подойдя к подъезду, меня вдруг передёрнуло. За спиной послышался щелчок, схожий с тем, который издаёт фотоаппарат при съёмке. Колени начинают дрожать, как и руки. Быстро достаю магнитный ключ и забегаю в подъезд, дыша от страха с огромной скоростью.