— Нет, и это скверно, но мы не в ответе за нее.
Космические Волки собрались у погребального костра из горящих тел. Густой дым немного прикрывал уродства мутантов, но смотреть на них все равно не хотелось. Стая обернулась к подошедшим бойцам; судя по враждебности в запавших желтых глазах воинов, они с трудом сдерживали агрессию.
Не успел Бъярки заговорить, как к нему обратился Свафнир Раквульф:
— Позволь мне убить пленника. Надо, чтобы он ушел вместе с тенью Харра Балегюра. Каждый воин должен знать, почему вюрд перерезал его нить.
Взглянув за спину Свафниру, Нагасена увидел, что Ольгир Виддоусин держит на цепи какого-то нордафрикейца, болезненного, худого и со множественными переломами ног. У мужчины осталась только одна рука, которой он прижимал к груди обколотую керамическую урну. Нижнюю часть его лица скрывала маска позора — кляп из кожаных лент с узлами. На Волков он смотрел широко раскрытым от ужаса глазом, и Йасу отлично понимал почему.
— Лемюэль Гамон, — произнес агент, и мужчина уставился на него с безмолвной, почти безнадежной мольбой. Нагасена долго изучал труды этого летописца и знал его лицо не хуже собственного, однако за пять лет в Камити-Соне узник состарился на целых пятнадцать и лишился всего жира на когда-то округлом теле.
Подойдя к нему, Йасу опустился на одно колено и протянул руку к застежке маски.
— Неразумно, — предупредил его Бёдвар. — Ты говорил, что он — ученик Аримана. Наверняка в нем малефикарум.
— Как ему отвечать на вопросы с кляпом во рту?
Бъярки ухмыльнулся.
— Я вырву из него правду так, что нам не придется слушать порченые слова, — пообещал рунный жрец.
Пленник захныкал от страха и попытался отползти, невзирая на жуткую боль в раздробленных ногах.
— Не надо, Бёдвар, — твердо сказал Нагасена.
Пожав плечами, Бъярки забрал у Виддоусина цепь-поводок и дернул за нее, заставив Гамона поднять голову.
— Мы снимем узду, летописец, — сказал воин, — но учти: ты сдохнешь, если хотя бы набздишь колдовством.
Как только Лемюэль кивнул, Волк выпустил натянутую цепь. Узник дернулся, обломки костей в ногах заскрежетали друг о друга, и он приглушенно застонал сквозь маску.
Агент посмотрел Гамону прямо в лицо.
— Меня зовут Йасу Нагасена, — начал он. — Я хочу вынуть кляп, чтобы допросить тебя. Отвечай честно, и мы исцелим твои раны, однако имей в виду, что лгать мне чрезвычайно опасно. Кивни, если понял меня.
Лемюэль опустил подбородок. Осторожно расстегнув крепления кожаной маски, агент вытащил кляп, и летописец судорожно втянул воздух. Зрачки у него расширились от боли, на коже от испуга выступил холодный пот.
— Они забрали Камиллу, — быстро проговорил Гамон. — Прошу вас, верните ее. И еще Чайя — она в одной из камер наверху. Та штука, вроде сервитора, ударила ее. Может, убила, я не знаю… Пожалуйста, посмотрите, что с Чайей. Помогите ей…
Вскинув ладонь, Нагасена остановил лепет узника.
— Легионеры Пятнадцатого схватили госпожу Шивани?
— Да.
— А что с Махавасту Каллимаком? Его тоже увели?
Летописец исподволь взглянул на Бёдвара, и Йасу осознал: пленник боится, что ответ будет стоить ему жизни.
— Нет.
— Каллимака не забрали?
— Его здесь никогда не было.
Йасу покачался на корточках, обдумывая новую информацию. Он поднял глаза на Бъярки, затем снова повернулся к Лемюэлю.
— Насколько я понимаю, факты таковы. Ты, госпожа Шивани и Махавасту Каллимак находились на борту грузового транспорта «Киприа Селена». В системной точке Мандевилля его перехватил «Храфнкель». Мои сведения верны?
Гамон кивнул.
— Да. Нет. То есть не совсем. Чайя тоже была с нами.
— Кто такая Чайя?
— Уроженка Просперо, — объяснил летописец, и Космические Волки сплюнули, услышав название родины врага. — Они с Камиллой любили друг друга, поэтому Парвати улетела с нами. Сейчас она наверху, в галерее. Помогите ей, пожалуйста.
— Только если ты сообщишь все, что мне нужно знать, — сказал агент. — Где сейчас Каллимак? Он поднимался с вами на «Киприа Селену»?
— Да, Махавасту отправился с нами, — задыхаясь, произнес Лемюэль. Его черты словно бы застыли от постоянно усиливающейся боли. — Но мне неизвестно, что с ним произошло, клянусь вам. Нас разделили. Захватчики допрашивали нас, пока мы лежали лицом в грязи, с красной глиной во рту и на глазах. Там были воины вроде него, в кожаных масках, с желтыми очами и ледяными ножами.
Узник неудержимо расплакался.
— Они разрезали нас на куски, вскрыли наши разумы и вытащили оттуда все тайные мысли! Заставили кричать и молить о пощаде, а потом, когда закончили, бросили нас во тьме. Троном клянусь, я не знаю, что случилось с Махавасту! В тюрьме он мне не попадался.
Нагасена заглянул в полный муки глаз Лемюэля Гамона, ища там признаки обмана, но ничего не отыскал. Вздохнув, Йасу принял решение.
— Если Чайя жива, я приведу ее к тебе.
— Спасибо, — прошептал летописец, сотрясаясь от рыданий.
— В обмен на спасение ваших жизней ты поможешь мне найти Азека Аримана, — добавил агент.
— Что?! — выкрикнул Лемюэль, и надежда в его взгляде угасла. — Нет, прошу вас! С меня довольно, я не желаю приближаться к этим чудовищам! Молю вас, лучше убейте меня, но не вынуждайте снова встречаться с Ариманом!
Заворчав от нетерпения, Бъярки присел на одно колено возле Гамона, оскалил зубы в свирепой усмешке и выгнул бровь. При виде громадного Волка пленник съежился от ужаса.
— Я — Бёдвар Бъярки, рунный жрец ярла Огвая Огвая Хельмшрота из Тра и кровный брат Улвурула Хеорота, прозванного Длинным Клыком, — промолвил фенрисиец. — Скажи, смертный, кого ты сейчас боишься сильнее — меня или Азека Аримана?
— Тебя.
— А кого из нас ты ненавидишь сильнее?
— Его, — мгновенно ответил Лемюэль.
— И хочешь его смерти, йа?
— Да.
Космический Волк ухмыльнулся.
— Ну, вот и договорились. Ты поведаешь нам все, что тебе известно о багряных колдунах и о том, где их найти. Потом скажешь мне, почему враги пошли на такой риск, чтобы освободить тебя.
— Но я ничего не знаю.
— Увидим, — отозвался Бёдвар.
Выпрямившись, рунный жрец снова сплюнул, как будто запятнал себя этим обменом фразами, и повернулся к Ольгиру Виддоусйну.
— Ты разбираешься в телах смертных, — произнес Бъярки. — Проследи, чтобы он выжил, и доставь его на борт «Дорамаара».
— Будет сделано.
Ольгир нагнулся, поднял Лемюэля и буквально закинул себе на плечо. Пока космодесантник уносил летописца, тот непрерывно кричал от боли.
— Гамон говорил правду? — спросил Йасу.
— Да. Или, по крайней мере, думал так.
— Ты думаешь, кто-то повлиял на его сознание?
— Они уже не раз такое проделывали. — Бёдвар постучал пальцем по окровавленному лбу. — Чернокнижники весьма коварны. Возможно, мы не вправе доверять никому из тех, кто общался с сынами Магнуса.
— Искренне надеюсь, что ты ошибаешься, — заявил Нагасена. — У нас нет лучшего способа отыскать Тысячу Сынов.
— Может, и есть, — сказал кто-то позади них усталым голосом.
Бъярки зарычал, учуяв знакомый запах. Крутнувшись на месте, он схватился за оружие и резко выбросил свободную руку вперед. Его латную перчатку окружил ореол бледного света.
Последовав примеру рунного жреца, Йасу потянулся к Сёдзики, но нашарил только пустые ножны. Волкитный пистолет тоже пропал, однако агент уже понял, что стрелять ему не в кого.
Дион Пром подошел к ним, волоча за собой бессознательного воина в багряном доспехе, с кровавым месивом на месте лица.
— Его зовут Менкаура.
Амон втянул ртом воздух, жаркий, как в топке, и эфирная энергия обожгла ему легкие. Резко открыв глаза, советник увидел перед собой темное сердце колоссального варп-шторма, ярящегося над Обсидиановой Башней. Око бури кипело мощью имматериума.
Вокруг легионера сверкнули разветвленные молнии, и несколько разбитых шпилей рухнули с боков твердыни, рассыпаясь каскадами остекленевшего камня.
Приступ мучительной боли едва не ослепил Амона. Воин закричал, вспомнив, как его тонкое тело исступленно рвали кошмарными клыками и жуткими когтями свирепые твари эмпиреев.
Целые стаи чудовищ собрались для пира, и советник не мог биться с ними. Он едва успел сбежать в свое материальное воплощение.
Легионер хотел встать, но не сумел даже пошевелиться.
Его парализованное физическое тело находилось внутри золотого трона жизнеобеспечения. После недавней безграничной свободы полная неподвижность вновь, словно впервые, ужаснула Амона.
— Отец! — крикнул воин, но вихрь лишь захохотал в ответ.
Космодесантник закрутил головой, озираясь по сторонам, однако примарх исчез бесследно.
Он неуловимо слабо ощущал конечности и пытался пошевелить ими, напрягаясь так, что на шее вздувались жилы. Как долго длилось странствие по Великому Океану? Насколько исцелилось тело Амона в отсутствие духа?
«Недостаточно».
Буря меж тем усиливалась. Раскаты грома отразились от исполинского горного хребта, которого еще не существовало, когда советник в прошлый раз смотрел вдаль с вершины цитадели. Ураганные ветра сотрясали Обсидиановую Башню, и с ее стен падали обломки камня — громадные, будто айсберги, отколовшиеся от ледника.
Амон заставил себя перейти в нижние Исчисления, изгнать неупорядоченность спокойствием. Тело воина, пусть изломанное, по-прежнему подчинялось его командам — если не биологическим, то псионическим.
В завывающих шквалах бесновалась мощь варпа. Легионер вобрал ее в свою плоть и вновь закричал, чувствуя, как измученный организм начинает распадаться изнутри. Втолкнув кин-силу в скелет, Амон приказал себе встать на ноги. Твердыня продолжала содрогаться, разваливаясь на куски.
Медленно, очень медленно, сражаясь за каждый миллиметр, воин поднялся с трона.
— Магнус Красный! — рявкнул он в пасть шторма. — Покажись!
Шаги давались Амону ценой жутких страданий: казалось, его кости состоят из постепенно трескающегося стекла. Подавив муки, легионер прошел к центру вершины и усилием воли встал на колени. Он приложил ладонь к площадке с резными символами, надеясь отыскать какие-нибудь следы генетического прародителя.
Ничего.
Примарх покинул Обсидиановую Башню.
Выпрямившись, Амон глухо простонал от боли и осознал, что теперь даже искусство Павонидов не исправит вреда, который он сам причинил своему телу. Направив в бурю ментальный призыв, советник заковылял к осыпающемуся краю цитадели.
По всей линии горизонта алели огненные смерчи — Планета Чернокнижников пылала, охваченная хаотическими изменениями. Легионер чувствовал, как внутреннее неистовство мира окончательно выходит из-под контроля. Мощь творения сбрасывала оковы, надетые на нее разумом.
— Куда же ты ушел? — спросил Амон.
Ответа не прозвучало, но воин по-прежнему ощущал присутствие отца — далекое, слабое и безнадежно потерянное.
— Разум, лишенный цели, обречен блуждать во тьме, — произнес советник.
В ту же секунду оглушительный хруст кладки утонул в грохочущем реве турбин.
Легионер поднял глаза к небу, где его «Грозовая птица» стремительно вырвалась из силков бури, словно феникс в полете к своему последнему костру. Сделав круг над вершиной, транспортник завис перед Амоном и опустил десантную аппарель.
Стоило воину подняться на борт, как Обсидиановая Башня рухнула внутрь себя лавинами косного камня и бездушного стекла. На ее месте возникла пирамидальная груда мерцающих черных осколков — темная насмешка над всеми утратами Тысячи Сынов.
Когда «Грозовая птица» отвернула от руин цитадели Алого Короля, легионер окинул взором пейзаж безумной планеты, стараясь отыскать своего примарха.
— Я верну тебя домой, отец, — пообещал Амон.
Битва за Камити-Сону окончилась, но в ее разваливающихся недрах еще тлели угольки жестоких схваток. Под гигантскими сводами орбитальной тюрьмы ухали и ворчали стаи зверолюдей. Мстительные Сестры Безмолвия охотились на них и истребляли в свирепых стычках.
Йасу Нагасена сдержал слово и отыскал в одной из камер на верхнем ярусе женщину, внешность которой подходила под описание Лемюэля. Она выжила, но страдала от перелома челюсти и тяжелого сотрясения мозга.
Большинство узников погибли, поэтому, взяв пленников под охрану, имперцы приняли решение оставить комплекс. Пром, Нагасена и Бъярки возглавили переход отряда по полосе разрушений, отмечавшей путь «Разбойника» изменников.
Они пробирались к зоне эвакуации через расколотые ворота и коридоры с осыпавшимися каменными стенами. В тенях таились бормочущие призраки, и Бёдвар порой изрекал слова-обереги от новосозданных вигхтов [82] Подвселенной.
Наконец Дион вывел группу к верхним посадочным отсекам. Там их ждала картина такой резни, что даже самые стойкие из имперских воинов побледнели. Повсюду среди обломков полностью разрушенной палубы лежали сотни разорванных тел: Сестры в доспехах с бронзовой отделкой, целые манипулы роботов и вражеские легионеры без гербов или иных знаков различия на латах.
Каждого из них, не разбирая врагов и друзей, убил предательский «Разбойник».
Сам титан стоял на коленях, безжизненно свесив голову на расплавленные остатки туловища. В черепе исполина мелькали всполохи жаркого голубого пламени, из разбитого корпуса лилась горящим дождем машинная кровь.
Под гигантом лежала имперская «Гончая» с раздавленными ногами; ее плазменная бласт-пушка еще светилась после финального убойного выстрела. Магос Виденс и прочие адепты Механикума сломя голову бросились через поле боя к павшей богомашине, хотя ее уже ничто бы не спасло.
Союзники последовали за ними с большей осторожностью, добивая раненых изменников и проверяя, нет ли в отсеке выживших Сестер. Вскоре имперцы установили два факта.
Среди убитых не было воинов Тысячи Сынов.
Вражеских десантных кораблей на палубе тоже не имелось.
— Антака Киваан уничтожил звездолет противника? — уточнил Пром.
— Он — Гвардеец Ворона, — сказал Йасу, и другого ответа не потребовалось.
Дион выругался.
— Значит, предатели удрали в пустоту и попытаются захватить другой транспорт! — Библиарий открыл вокс-канал к «Аретузе»: — Магос Икскюль, говорит Пром. К вам направляются десантные корабли неприятеля. Приготовьтесь к отражению абордажа.
— Абордажа? — повторил командир «Аретузы». — Пустота бурлит от ЭМИ-помех, но к нам определенно не приближаются никакие аппараты.
— Они улетели не на штурмкатерах, — раздался женский голос, наполненный болью.
Доспех сестры Цезарии от наплечников до поножей заливала кровь, нагрудник сверху донизу рассекала пробоина, а голова воительницы блестела красной влагой. Стояла Лавентура только потому, что опиралась на руку Свафнира Раквульфа.
— Ты видела, как они бежали? — спросил Нагасена.
— Враги захватили «Озирис-Пантею». — Цезария отхаркнула сгусток крови. — Прямо у нас из-под носа, вместе с грузом…
— «Озирис-Пантея»? — вмешался Дион. — Это еще что?
Лавентура хмыкнула с горькой иронией:
— Черный корабль.
Глава 13: «Озирис-Пантея». Нечто огромное и ужасное. Найди его!
Другие легионеры возненавидели Черный корабль, но Хатхор Маат нашел благословенное облегчение в отсеках-склепах под темным, как пустота, корпусом. Многослойные стены из железных пластин холодной штамповки и нуль-углепластика ослабили связь псайкера с Великим Океаном, и его восставшая плоть присмирела.
Пока Хатхору удавалось сдерживать бунт тела чарами Павонидов, однако рано или поздно все откроется… и что тогда?
Столь опрометчивая мысль побудила его пальцы зашевелиться. Маат хлопнул по металлической переборке с такой силой, что в ней появилась вмятина. Он уже сотню раз ломал себе кисти, но, даже залив латные перчатки кровью, ничего не добился. Ладони неизменно исцелялись и перерождались, предавая хозяина: их покрывали мутные глаза, кривые зубы или языки-присоски.