ЗНАЧИТ, ТЫ ТАК ЖЕ СЛЕП, КАК И ТВОЙ ГОСПОДИН, ИБО НЕ ВСЕ ЗНАНИЯ БЛАГОТВОРНЫ. РАСКРЫВ ПРЕДАТЕЛЬСТВО, ТЫ ИСПЫТЫВАЕШЬ БОЛЬ. ИЗОБРЕТАЯ БОЛЕЕ ЭФФЕКТИВНЫЕ СПОСОБЫ ПЫТОК, ТЫ СЛУЖИШЬ ЗЛУ. СОЗДАВАЯ НОВОЕ ОРУЖИЕ, ТЫ ПОМОГАЕШЬ УБИВАТЬ. КТО ЖЕ СОЧТЕТ ПОДОБНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ БЛАГОМ?
— Знание суть орудие и сила, — сказал воин. — Сила, способная причинять вред или исцелять. Зло таится лишь в том, кто применяет ее в эгоистичных целях.
ТЫ ВЕДЕШЬ СЕБЯ КАК ЗАНОСЧИВОЕ ДИТЯ, АЗЕК АРИМАН. СУЩЕСТВУЮТ СКВЕРНЫЕ ЗНАНИЯ, И ОНИ НЕ ЗАБЫВАЮТСЯ, ЕСЛИ ПОЗНАТЬ ИХ ОДНАЖДЫ. ВСПОМНИ ЭТО, КОГДА ОТКРОЮТСЯ ХРАНИМЫЕ МНОЮ ТАЙНЫ.
— Все твои секреты скоро достанутся Магнусу. Он опустошит тебя и затем, познав все, что возможно, вышвырнет твою суть обратно в варп.
ТОЧНО ТАК ЖЕ ОН ИЗБАВИТСЯ ОТ СВОИХ СЫНОВ, КОГДА НАДОБНОСТЬ В ВАС ИСЧЕЗНЕТ.
Азек рассмеялся.
— Примешивай к своей лжи хоть щепотку правды, демон. Магнус едва не погиб, спасая легион от кровожадных отродий Волчьего Короля, а ты утверждаешь, что он бросит нас?
ЕДВА НЕ ПОГИБ?.. ТЫ ВЕСЬМА ВЫСОКО СТАВИШЬ СВОЙ ИНТЕЛЛЕКТ, НО НА САМОМ ДЕЛЕ ПОСТИГАЕШЬ ОЧЕНЬ МАЛО.
— Я знаю моего отца.
НИ ОДИН СЫН НЕ ЗНАЕТ СВОЕГО ОТЦА ПО-НАСТОЯЩЕМУ. ХОРУС ТЕБЕ ПОДТВЕРДИТ.
— Мне надоели твои речи, — заявил Ариман. — Сущности вроде тебя — воплощения фальши и злобы, что с наслаждением плетут обольстительные вымыслы ради лжи и интриг. Если избавить от вас Галактику, всем будет лучше.
ГАЛАКТИКУ НИКОГДА НЕ ИЗБАВЯТ ОТ МЕНЯ.
Легионер вновь усмехнулся.
— Ну и кто здесь «заносчивый»?
МЫ СВЯЗАНЫ С ТОБОЙ. ТЫ ОБЕЩАЛ МНЕ ДУШУ, И ДУШУ Я ПОЛУЧУ.
Отвечать Азеку не пришлось: из шишковатого выроста на боку цитадели выдвинулись блоки черного базальта, образовавшие кривую лестницу. Заложив вираж, воин подвел десантный корабль к башне и выключил тяговые двигатели; машина зависла над последней ступенью.
— Мы на месте, — произнес Ариман. — Теперь всё, что составляет тебя, принадлежит Алому Королю.
Глава 4: Зал Амун-Ре. Один-один. Возмущения
Постоянным в Обсидиановой Башне было только непостоянство. Азек много раз посещал чертоги отца, и обстановка в них никогда не повторялась. Сейчас, шагнув в треугольный разлом на внешней стене из вулканического стекла, воин почувствовал, как меняется геомантическая структура мира.
Ариман мгновенно перенесся в другое место.
Планета Чернокнижников исчезла.
Азек стоял в развалинах огромного притвора из оранжевого камня. Крыша и стены, поверженные временем и войнами, по большей части обрушились. По обеим сторонам от легионера высились расколотые обелиски и гигантские известняковые колонны, основания которых утопали в наметенном ветрами песке. Между ними виднелась тянущаяся до горизонта пустыня; ее барханы озаряло экваториальное солнце, безжалостно сияющее с голубого неба.
Уцелевшие остатки стен представляли собой исполинские каменные блоки палевого цвета. Вырезанные на них полустертые иероглифы повествовали о деяниях государей. Рядом на нефритовых и мраморных пьедесталах стояли эбеновые статуи божков с шакальими головами и андрогинных царей-небожителей в замысловатых дешретах [44].
— Аль-Уксур, — проговорил Ариман, узнав великий гипостильный зал в районе Амун-Ре [45].
Меж изваяний шептали жаркие ветра, ведающие о секретах заброшенного в глубине пустыни города колонн. Маленькие песчаные вихри царапали броню Азека.
Оглянувшись, он убедился, что позолоченные Сервиторы никуда не исчезли. Киборги держали на плечах недвижную громаду Железного Окулюса, будто готовились нести павшего воина к месту упокоения. Эфир, что струился из сварных швов саркофага, льнул к металлу тускло светящейся дымкой.
Ариман повернулся и зашагал ко входу в зал. Пылевые смерчи следовали за легионером, бормоча о хранимых ими грандиозных тайнах. Азек игнорировал их бредни — это «знание» было чушью, золотом дураков.
Сервиторы не отставали от хозяина, и в беспощадном сиянии солнца их кожа таинственно поблескивала. Сняв шлем, Ариман вдохнул горячий воздух. Здесь пахло специями, экзотическими мясными блюдами, подгоревшим хлебом и заиленной водой из плодородной дельты.
Продолжая идти, Азек миновал множество дверей как из сбитых воедино досок, так и из стали-серебрянки, неуместной в ту эпоху. Двери распахивались, стоило воину подойти к ним, а изнутри доносились расчетливые призывы, проникающие Ариману в самое сердце.
Его звал Магнус Красный.
Поначалу воплощения примарха льстиво упрашивали его войти, но ласковые уговоры быстро сменились властными требованиями. Другие ипостаси молили Азе-ка не проходить мимо, обещая показать ему нечестивые чудеса или алхимические формулы, но, как и в случае с песчаными вихрями, эти посулы ничего не стоили. Третьи бранили Аримана за неповиновение, требуя исполнять приказы господина.
Некоторые просто плакали.
Легионер понимал, что настоящего Магнуса среди них нет. К нему обращались или отголоски необъятной сущности Циклопа, заполнявшей башню, или обычные эфирные призраки с опытом мимикрии. Впрочем, даже не внимая их мольбам, Азек невольно заглядывал в каждую дверь.
За одной из них бурлил завывающий круговорот обреченных звезд, и Ариман разом ощутил ужас всех созданий, что населяли бесконечно далекую гибнущую Галактику. Вторая вела в рушащуюся библиотеку, которую завоеватели с факелами спалили дотла. С расколотых полок валились сожженные тома, переплеты из выделанной кожи и сусального золота обращались в пепел на глазах у Азека.
Следующая дверь открылась в безлюдное книгохранилище, где бушевала метель из пустых страниц. Над ними вился дым улетучивающихся чернил, и слова выкрикивали сами себя. За предпоследним порогом обнаружились покои Магнуса в пирамиде Фотепа — окровавленный пол покрывали осколки стекла, в каждом из которых отражался немигающий глаз.
Последние двери перед началом гипостильного зала, выкованные из темного адамантия, были стянуты цепями, скреплены замками из заклятой стали и ограждены символами, вырезанными из живой копии «Arbatel de Magia Veterum» [46].
В их створки бились создания чудовищные и безумные, но Ариман не представлял, что именно заперто внутри.
Он в кои-то веки обрадовался тому, что тайна останется нераскрытой.
С боков от входа в зал Амун-Ре возвышались две одинаковые статуи, черные, как смоль, изображавшие бога с крокодильей головой. По бронзовым доспехам изваяний ползли пятна ярь-медянки, из трещин в резном камне сыпалась темная пыль. Как только Азек осознал, насколько уместны здесь эти скульптуры, по спине у него пробежали мурашки.
Ощутив всплеск накапливаемой энергии, Ариман вскинул хеку. Из теней между идолами-близнецами выступил легионер.
— Брат Азек, — произнес он.
— Амон, — отозвался Ариман, узнав другого корвида по сиянию в ауре, отвращающему беду. Облаченный в багряную броню советник примарха стоял неподвижно как истукан, выставив перед собой серебряный посох, увенчанный солнцем с извивающимися лучами. Казалось, он перекрывает Азеку проход.
Амон выделялся патрицианскими чертами лица, не исказившимися даже во время тяжкого перерождения в Астартес, а также ястребиным носом, темными, как нефть, глазами и коротко стрижеными волосами серо-стального цвета. Настоящий царственный претор или консул.
Он был — и оставался — помощником Магнуса, хотя Ариман, раньше занимавший пост главного библиария, формально превосходил его в чине. Пока что воины не пытались серьезно проверить, остался ли у прежних званий какой-либо вес.
— Я принес трофей для примарха, — сказал Азек, видя, что Амон не собирается пропускать его в зал Амун-Ре.
— Да, вижу, — кивнул другой корвид. Пройдя мимо Аримана, он осмотрел саркофаг оракула, затем слегка стукнул посохом по металлу. Раздалось чересчур громкое эхо, которое не утихало слишком долго.
— И что там? Еще один раздутый от эфира труп? Очередные книги?
— Провидец, — ответил Азек. — Разве ты не знал?
Обернувшись, советник вперил в него взгляд глубоководного хищника.
— Твои глаза… — промолвил Ариман.
— Мои глаза? Что с ними?
— Они всегда были такими темными? Не могу вспомнить.
— Такие же, как обычно.
— Нет. — Азек подошел вплотную к нему. — Когда-то твои глаза видели дальше, чем позволяло зрение любого другого адепта Корвидов. Их взор пронизывал завесы судеб и случайностей, непреодолимые даже для меня. Как же сильно, должно быть, тебя уязвляет то, что Пирриды возвысились, а твое предвидение сейчас не лучше, чем у незрячего смертного, чьи глаза залеплены грязью.
— Ты такой же слепец! — огрызнулся Амон.
Улыбнувшись, Ариман отступил.
— Вовсе нет, брат. Я вижу очень многое. Например, то, как ты цепляешься за фалды Магнуса, будто вернувшийся блудный сын, и боишься покинуть его.
— Страх тут ни при чем, — возразил советник. — Примарх нуждается во мне.
— Тогда ответь мне, братец, почему с тех пор, как мы оказались здесь, ты ни разу не странствовал по Великому Океану в тонком теле? Опасаешься того, что тебе откроется?
Пришел черед Амону улыбаться.
— Ты весьма высоко ставишь свой интеллект, Азек, но на самом деле постигаешь очень мало. Ослепленный гордыней, ты не замечаешь того, что у тебя под носом.
Вспомнив, что оракул говорил ему буквально то же самое, Ариман вздрогнул. Амон меж тем отошел в сторону.
— Входи, — пригласил он. — Примарх ждет тебя.
Лишенный крыши громадный зал Амун-Ре, в прошлом игравший роль читальни, больше напоминал открытую плазу. Его пол из красного мрамора поблек до розового, выжженный непрерывно блистающим светилом. На сотнях широких столов, в случайном порядке расставленных в чертоге, лежали стопки пергаментов. Сидевшие за конторками писцы в капюшонах лихорадочно скрипели перьями, выводя строчку за строчкой.
Когда Азек с Амоном вошли в зал, никто из служителей не поднял головы.
В центре лектория пребывало величественное существо, окруженное сферой из тысячи парящих томов. Текст на их пустых страницах появлялся с быстротой, недостижимой для обычных переписчиков.
Но Магнус Красный и не был смертным мастером слова.
Алый Король, облаченный в развевающиеся одеяния бледно-голубого цвета с золотым шитьем, не только купался в лучах солнца, но и испускал собственное сияние.
Пышные волосы Циклопа охватывал бронзовый венец. Раскинув руки, примарх жестикулировал, словно дирижер в разгаре грандиозного концерта. Как только Магнус заполнял очередную книгу, та исчезала, и на ее месте возникала новая заготовка.
— Мой господин, — обратился к нему Ариман.
Циклоп поднял глаз, и в зале мгновенно наступила тишина. Летающие книги, рванувшись во все стороны, пропали в яркой магниевой вспышке. При виде этого легионер на мгновение ощутил боль утраты.
Амон занял место сбоку от господина.
— Азек, сын мой, — сказал примарх. — Ты вернулся к нам с победой.
Кивнув, Ариман понял, что утратил дар речи. Он довольно долго пробыл в материальном измерении, и теперь его пьянило само присутствие Магнуса.
— Это так, — наконец выговорил Азек, жестом приказывая сервиторам пройти вперед. Опустив несимметричный саркофаг на каменные плиты, киборги поставили вместилище оракула вертикально. По металлической оболочке потекли ручейки черной влаги, но создание внутри молчало, усмиренное феноменальной мощью Алого Короля.
Примарх подошел к трофею, захваченному у тартарухов.
— Это и есть Железный Окулюс? — спросил он, обходя домовину по кругу и осматривая ее, будто ланиста [47], изучающий мышцы гладиатора. — О нем упоминается в «Аркане Скёйена» [48]?
— Верно.
Магнус ухмыльнулся.
— В описании Скёйена он выглядел более внушительно, не гак ли?
— Да, — согласился Ариман. — Но его сила велика. Циклоп заинтересованно взглянул на легионера.
— И как ты это узнал?
— Обитатели «Торкветума» не захотели отдавать своего провидца без боя. Они сражались, применяя силы эфира, и перебили бы нас, если бы Собек не призвал войдов Дрех’йе.
— Сложное заклинание для обычного практика, — заметил Амон.
— На той станции очень крепка связь с Великим Океаном, — ответил Ариман, обращаясь к примарху. — Собек… поддался искушению.
— Но какое отношение его чары имеют к твоим словам о могуществе Железного Окулюса? — уточнил Магнус.
— Собек потерял контроль над заклятием, мой господин, и войды обратились против него. Демон внутри саркофага отправил духов обратно в варп, усилив сотворенный мною Сигил Аматэрасу, — объяснил Азек.
— Демон помог тебе? — вмешался Амон. — Почему?
— Не знаю, — без запинки солгал Ариман. Он говорил кратко, опасаясь невзначай проболтаться о сделке, заключенной в пещере оракула.
— Любопытно. — Наклонившись, Циклоп прижался к саркофагу щекой. — И неожиданно.
Примарх закрыл глаз и начал водить руками по кованому металлу, медленно расплываясь в улыбке. Азек почувствовал, как тварь внутри сжимается, будто побитая шавка, ощутившая на себе длань нового всевластного хозяина.
— Афоргомон? — прошептал Магнус, иронично усмехнувшись. — Что ж, на первых порах это имя тебе подойдет.
Отступив от Железного Окулюса, он снова повернулся к Ариману.
— Войды — безжалостные изверги, — сказал Алый Король. — Собек уцелел?
— Он выжил, мой господин, но, как и Менкаура, тяжко пострадал в бою.
— Где они сейчас?
Азек помедлил с ответом.
— Хатхор Маат сейчас везет обоих в мою башню.
Циклоп наклонил голову, и Ариман почувствовал, что его господин охватывает неводом своего разума весь мир. Освобожденное сознание прокатилось по континентам Планеты Чернокнижников.
— Перерождение плоти настигло Собека, — произнес Магнус. Кожа примарха потемнела, одеяния ученого мужа превратились в багряный доспех, отделанный по краям слоновой костью и серебром. Туловище великана охватила украшенная рогами кираса с гравировкой в виде извивающихся змей, которые окружали неколебимое пламя; к броне крепился килт из полос вываренной кожи. На поясе ручной работы повисли золотой хопеш и скованный цепью гримуар древних заклинаний.
— Да, мой господин, — признал воин, с трудом оторвав взгляд от «Книги Магнуса».
— И что ты задумал для несчастного практика?
Соврать Ариман просто не мог, поэтому сказал правду:
— Я попробую спасти его.
Алый Король разочарованно вздохнул.
— Ты не забыл, что я повелел тебе, Азек? Помнишь, как на вершине этой самой цитадели я предупредил, что твое неповиновение вызовет у меня великое неудовольствие?
Легионер ощутил, как пси-мощь его генетического прародителя возрастает, нависая над Ариманом, как подошва над насекомым. Он проявил детскую наивность, решив, что сумеет утаить случившееся с Собеком.
— Помню, мой господин.
— Видно, не слишком хорошо, — бросил советник.
По-отечески взяв Азека за плечо, Циклоп повел его к рядам столов, занятых безмолвными писцами. Амон следовал за примархом на расстоянии пяти шагов.
— Сын мой, — начал Магнус, — ты нарушаешь мой эдикт, считая его ошибочным и думая, что тебе по силам исцелить Собека. Тебе кажется, что ты способен излечить всех падших, но это не так. Ты обречешь их на удел более жуткий, чем нынешнее проклятие.
— Я не могу просто махнуть рукой на моих братьев, — возразил Ариман.
— Поверь мне, Азек, выстрел в голову будет милостью для твоего практика. Когда-то давно я едва не разрушил себя, стараясь исправить заложенный в нас изъян, но любое лекарство оказывалось хуже болезни. Даже то, что я счел избавлением, в действительности было погибелью, целую вечность ждавшей своего часа.
— Но ведь здесь мы, несомненно, отыщем способ снять проклятие. — Азек обернулся к Железному Окулюсу. — Разве не ради этого вы прочесываете Галактику, отправляете нас за артефактами, безумцами и прорицателями? Разве не ради этого мы собираем сведения?