— Так, я пошла спать, — зевнула я, лелея в душе надежду, что эта махина не уляжется рядом. Высморкавшись как следует, я ужаснулась тому, что у меня теперь вместо двери висит одеяло, которое нужно отгибать, перед тем как войти в мой новый чум. Но я настолько устала, что молча улеглась на кровать, укрылась простынкой и… Проснулась я от громкого «тумс-тумс!» и «дыдышь-дыдышь!». Сначала я не поняла, что происходит. Такое чувство, что где-то рядом прыгал конь. А потом послышалось жуткое завывание.
— У-у-у-я-я-я! — выл страшный мужской голос, нарушая очарование тихой и спокойной ночи. Это был первый трек из альбома «Жаль, нет ружья».
Ни «уя» себе! Пол дрожал, что-то металлическое стучало обо что-то металлическое. Концерт орка с оркестром в три часа ночи — это была именно та культурная программа, которая вызывала некультурные возгласы. К выступлению присоединились соседи снизу, отчаянно аккомпанируя по батарее. Ударники работали не покладая какой-то железяки. В качестве бэк-вокала — вой соседского пекинеса, который орал так жалобно, поддерживая своего зеленого собрата.
— Ты что творишь! — прошипела я, глядя, как вокруг меня развернулась целая шоу-программа.
— У-я-я-я-у-уй! У-я-я-я-у-уй! Сгинь ужасный Соплежуй! У-я-я-я-у-уй! У-я-я-я-у-уй! — мычал и завывал орк, прыгая, как стадо танцоров, которым уже давно ничего не мешает.
Судя по крикам соседей, насморк пройдет у меня очень скоро. Мою заложенность носа быстро пробьют, а мне вместо «спокойной ночи» будут желать «покойной ночи».
— Сгинь! Сгинь! Сгинь! — выл орк, выплясывая так, что кордебалет стыдливо отвернулся. Еще немного, и кузнечик продемонстрирует огуречик. — Сгинь! Сгинь! Сгинь!
Почему в этот момент мимо не проезжает бродячий цирк? У меня есть гвоздь программы с готовым номером! Отдам бесплатно в хорошие руки!
— Ай-ю-ю-ю-ай! Мозги не выедай! — вопил целитель нетрадиционной медицинской ориентации, конвульсивно подергиваясь и молотя в тазик.
Я не знаю, как Соплежуй, которого так усиленно изгоняли танцами с бубном, но крики соседей свидетельствовали о том, что кто-то сейчас получит в бубен. И по бубенцам, если догонят.
В дверь уже ломились разъяренные фанаты ночных плясок с единственным желанием — оставить несколько автографов на самооценке и теле артиста. Но зелененький не унимался, воинственно размахивая моим тазиком и ложкой, делая такие телодвижения, что с него в полутьме слетела повязка и шлепнулась на пол.
— И-и-и-я-я-я! И-и-и-я-я-я! — выл народный целитель, имея все шансы изгнать не только Соплежуя, но и меня, и соседей, и два соседних квартала с насиженных мест. Даже страдальцы-ипотечники готовы были вернуться на съемные квартиры. Ложка гремела о тазик, неугомонный доктор Ауженеболит скакал кузнечиком, ловко откидывая коленца. Грохот стоял такой, словно у моей кровати собрался целый консилиум врачей. Я принюхалась. Пахло какой-то жженой дрянью. Со стола поднимался серый дымок.
Внезапно тазики и ложка подпрыгнули ко мне, начиная отдаваться у меня в голове колокольным звоном. Зеленая Квазиморда была покрыта неаккуратной боевой раскраской, тонко намекая на то, что звезда эстрады раньше явно подрабатывала звездой автострады. «Он хочет петь!» — явно перешептывались боги, откладывая таланты для юного зеленого гения. «Не выйдет! Умение попадать в ноты кончилось!» — всхлипнули добрые боги, разводя руками. «Зато остался громкий голос и завышенная самооценка! — потерли ладошки злые боги. — Нет, ну а что? Половине местной эстрады хватило, так что пой, светик, не стыдись!»
Мою входную дверь выносили, пиная ее со страшной силой! Я бросилась к двери, запутавшись не только в одеяле-шкуре, но и в жизни. Танцы с бубном прекратились. Кто тут хотел набегать на соседей? Поздравляю! Нас опередили! Соседи решили принять превентивные меры, опередить, так сказать, подлейший удар с нашей стороны, собраться в кучку и набежать на нас. И вынести они собираются не остатки былой роскоши, а мозги.
— На нас набег! — заорал орк, бросившись к железной двери. Он выносил ее с нашей стороны, соседи с противоположной, а я перебирала в уме всех богов стройки, молясь, чтобы ее поставили на совесть. Косорук развел руками, Рукожоп просто вздохнул и попытался закрыть рукой лицо, но в силу анатомических особенностей не дотянулся, Итаксойдет просто спрятал глаза, а вот бог Намнезаплатили коварно улыбнулся, потирая загребущие ручонки.
— Что они орут? — спросил орк, свирепо раздувая приплюснутые ноздри. Я едва доставала орку до середины плеча.
— Они не нападают, — занервничала я, понимая, что потерю входной двери мой бюджет не переживет! — Они просто пришли поздороваться. У меня очень миролюбивые соседи…
Имхо посмотрел на меня с недоверием, но дверь выламывать прекратил.
— Слышишь, они тебя «зайкой» называют, — нервно улыбнулась я. — И напоминают о том, что у них проходит бал. Нас приглашали, но мы не пошли! Они так и кричат: «Зая, бал!» Зовут, но мы не пойдем! Они это уже понимают, поэтому просто зовут нас погулять! Слышишь? «Гулять! Открой дверь! А ну быстро открыла! Гулять!» А еще они приглашают на Уй. Так у нас называется самое красивое место! Туда всех приглашают! Это место для неожиданных встреч! Очень славное. Вот такие они у меня замечательные!
— Горите в аду! — верещала Матвевна, перечисляя все болезни, с которыми оказалась несовместима любая моя попытка построить личную жизнь. Глядя на орка, я понимала, что это не я личную жизнь, а она меня строит!
— Им показалось, что у нас пожар! И вот они ищут воду, чтобы потушить! Так и кричат: «Горите! Ваду!» — сглотнула я, понимая, что смотреть в глаза соседям мне совсем не хочется. Ни в глазок, ни в глаза. — Это мое племя! Мы на них не набегаем!
Лицо орка резко изменилось. Где-то вздрогнули во сне жители ближайших пятиэтажек. Кто-то наверняка даже встал, чтобы проверить замки.
— Твое племя? Почему ты меня с ними не познакомила? Я же новый член! Ты должна была собрать всех, позвать вождя и шаманку и представить им меня! — обиделся Имхо, злобно сопя. Мне еще не хватало знакомить новых членов с моим племенем.
«Уважаемые жильцы! — представила я собрание нашего дома на детской площадке. — Да, да! У меня в кой-то веки появилась личная жизнь! Вот он! Новый член…» Все такие радостные перебивают меня: «Ура! Ну наконец-то! Как долго мы ждали этого момента! Какое счастье! Мы за тебя рады!» И тут выполз огромный зеленый потный шкаф. «Новый председатель правления!» — с надеждой смотрят на такое мощное подкрепление жильцы. И в качестве знака власти вручают ему ключи от подвала и чердака.
Хозяину квартиры, к моему облегчению, не дозвонились. Судя по обсуждениям, он где-то в роуминге. А поскольку у нас здесь не дачный поселок олигархов, жертвовать лишние пятьсот рублей на жалобы соседи отказались. Имхо обиделся на меня, отодвинул шкуру и упал на кровать. Устал, набегался. Я потушила какую-то траву и листья, которыми окуривали помещение, и побрела на кухню. Поставив несколько стульев в ряд, поворочавшись на них, я уснула.
Утром я проснулась от рыка: «Кто мордополы не делал?»
— А ну быстро мордополы, положопы и огнежопы! — скомандовал тренер по фитнесу, пока я понимала, что, как ни странно, насморк у меня прошел.
Два часа я отжималась от пола, прыгала резвой ланью, садилась на пол и тут же вскакивала. В следующий раз, когда захочу записаться на фитнес, я задам очень важный вопрос: «Умеет ли тренер считать?» Поверьте моему опыту, это очень важно…
Потная, растрепанная и уже уставшая, я побрела к холодильнику, которым побрезговала даже мышь с суицидальными наклонностями, чтобы свести счеты со своей мышиной жизнью.
— Кушать нечего, — вздохнула я, глядя на пустой тазик и пустые полки.
— Значит, я пойду в набег! — заорал воинственный орк, демонстрируя свои руки, которые были толщиной с мою талию. — Неси топор! Моя семья не должна голодать! Это сказал Имхо из племени тотеб!
Я молча взяла кошелек, проверила карточку и двинулась в сторону магазина. Заморозки не было, зато была охлажденка. Накупив макарон и мяса, я выстояла мучительную очередь в кассу, негласно подписала договор с одним очень мутным банком, расплатившись кредиткой.
Дома меня ждал ремонт. Сразу видно, что в доме завелся мужик. Жаль, что не тараканы. Причем завелся мужик не на шутку. Вместо дверей висели мои одеяла, а мне оставалось только повеситься рядом, ибо маленькое одеяльце для ног, прикрывающее вход в санузел, не доставало до пола. Оно прикрывало лицо сидящего, но не сам увлекательный процесс, ради которого умные люди придумали дверь и щеколду. Так и хотелось, проходя мимо, спросить: «И кто у нас тут спрятался? Кто у нас тут партизанит?» Понимаю, что изобретение очень удобное, но я бы хотела знать домочадцев в лицо. Я представляю, как ко мне подкрадываются с кокетливой просьбой: «Гюльчатай, открой личико!»
Я потянула носом, чуя запах горелого. Я пробилась в комнату и увидела, что на полу валяются разбитые фанерные двери и мирно потрескивает дровишками из мебели костер. Я так понимаю, что кроме барда — комариной столовой, которого тянет к костру и приключениям, в доме завелся художник, который сосредоточенно рисовал на светлых обоях какие-то первобытные каракули. Один рисунок поверг мою врожденную интеллигентность в животный ужас. Огромное мужское достоинство удостоилось чести украсить половину стены. Прорисованное тщательно, словно за натурой далеко ходить не пришлось, оно радостно приветствовало всех с порога. Донести до гения мысль о том, что портить чужие обои — не самая лучшая идея, совпадала с мыслью, как донести содержимое мочевого пузыря до туалета, ибо взгляд творческой личности убедительно свидетельствовал, что он еще та тварь.
— Ты что творишь! — икнула я, глядя на эту постыдную наскальную живопись и обугленную головешку в руках гения.
— Это символ плодородия! — рявкнул Имхо, почесав натурщика. — Я защитил твое жилище и пожелал тебе плодородия…
— А это что? — сглотнула я, видя рядом с символом плодородия причину для символической радости, весом под двести кило и напоминающую очень отъевшуюся Венеру Милосскую.
— Это символ материнства! — огрызнулся орк, напряженно сопя от тяжелого творческого процесса. — Ты же хочешь двадцать детей?
Сорок шесть! И новую квартиру, пожалуйста! Не успела убежать? Не отвертишься рожать! Пока я медленно оседала на пол, кашляя дымом и глядя на то, чему обрадуется тематическая программа «Ремонты», чтобы показать «было» и «стало», художник продолжал рисовать. У меня как-то в горле пересохло выразить свой восторг этой арт-галереей. Это был тот самый случай, когда спорить с двухметровым гением было чревато для критика сменой мировоззрения в результате черепно-мозговой травмы.
Теперь я понимаю, что на местных заборах красовалось не «Фу! Какая гадость!» а пожелание «хорошего урожая» владельцам заборов. И безвестный художник просто желал людям добра посредством великой силы искусства, а статью за хулиганство получил лишь потому, что хозяева были не в курсе, насколько важен этот символ в жизни каждого.
Я поплелась ставить чайник, отмахиваясь от стеганой «шкуры», которая украсила вход на кухню. Имхо шел следом, доказывая мне, что с такой защитой мне можно вообще не закрывать входную дверь! Ни один злой дух не посмеет проникнуть на нашу выставку без билета. Что уж говорить про обычных впечатлительных и высокоморальных людей!
Вся стена на кухне как бы намекала на то, что дом мой будет весьма плодородным! Вон тот, большой символ, который смотрел в сторону холодильника, игриво приподнимаясь, точно знал, что в холодильнике царит диетическое изобилие. А вот этот, поменьше, намекал на то, что в шкафчиках не все так пусто. Нет, что вы! Мой дом вовсе не стал напоминать подъезд! Подъезду до моей квартиры очень далеко! Мы не просто обогнали, мы четко дали понять подъезду в самом неблагополучном районе, что он нам не конкурент!
Я посмотрела на художника, понимая, что с удовольствием наставила бы ему рога изобилия!
Пока я раскладывала мясо, мне на хрупкое плечо тяжело обрушилась огромная зеленая лапища. Где-то погрустнел районный травматолог и поинтересовался, когда меня лучше записать на прием?
— Ничего себе! — восхитился Имхо, разглядывая пакеты и их содержимое. — Вот это добыча! Молодец! Поохотилась! И даже освежевать успела!
Ага, за курочками-бройлерами в упаковке. Прямо вижу, как выслеживаю ее на полке, а потом бегаю за ней с топором по всему супермаркету! А это от меня убегала и пряталась какая-то хрюшка. Не вся, конечно. Но одна нога точно не хотела на холодец! Да ладно, я еще иногда и рыбак, и земледелец, и скотовод. Корова не хотела доиться на литр пастеризованного молока, но пришлось! Куда она денется!
— Завтра пойдешь в то же место! — поучал орк. — Хорошая дичь… Да, пусть ты мелкая, зато проворная! Достойна быть женой орка из племени тотеб!
— А ты что? Мужчины на охоту не ходят? — поинтересовалась я, глядя на явную «неохоту», промелькнувшую в глазах любителя дичи.
— Это не мужское занятие! Мужское занятие — воевать с соседями! — гордо ответил представитель зеленого от зависти к соседским благам народа.
Я поставила таз, сварила макароны и мясо, выставляя перед «женихом», который посмотрел на меня с таким ужасом и отвращением, с которым умеют смотреть только детсадовцы на серый комок манной каши.
— Червивое мясо! Да как ты смеешь, женщина! — заорал Имхо, ударяя кулаком по столу так, что тазик подпрыгнул и упал на пол. — Воину! Мясо! С червями!
— Это — макароны! — заорала я в ответ, радуя соседей тем, чем не радовала никогда, — семейным скандалом. — Они из теста! Это не черви! Как хлеб!
— Дичь испортилась! Значит, в твоем шатре обитает злой дух Болижоп! Его надо срочно изгнать! — воинственно заявил зеленый экзорцист, осматривая свои художества в поисках свободного места. — Где здесь жертвенный алтарь?
Скорость, с которой этот Халк собирается тащить меня под венец, порадовала бы любую старую деву. Я назвала адрес местного загса.
— Нам нужно принести жертву! — сурово заметил орк, поглядывая в углы кухни.
— А жертва сама дойти не может? — поинтересовалась я, отчаянно зевая.
— По законам племени тотеб, придется принести в жертву первого, кто переступит этот порог, кроме хозяина и его семьи! — постановил Имхо, а я понимала, что злые духи могут спать спокойно, ибо я всегда славилась своим гостеприимством.
Зазвонил телефон, срочно требуя меня. Я подняла трубку, видя, что это генеральный директор. Судя по тону, он тоже был настроен на жертвоприношения богам начальства Якомусказал и Быстроибезвопросов.
— Я не могу приехать прямо сейчас, — негромко начала я, чувствуя, что где-то неподалеку мною заинтересовался злой дух Пендель. И символы «плодородия» на обоях как бы намекали на урожай, которого не переживет моя зарплатная карточка. — А что их не устраивает? Но ведь полмесяца назад все устраивало! Да при чем здесь… С кем? Заключить договор?.. На сколько?.. Нет, мы с ними не работали! А вам не кажется, что цены… Поняла… Еду…
Я прилетела на работу разбираться с текущими проблемами под неусыпным начальственным взором. На меня смотрели с подозрением, изредка замечая, что не сильно я похожа на загоревшую и отдохнувшую отпускницу. По закону подлости, когда тебе говорят: «Работы на полчасика», выясняется, что нелишним было бы захватить с собой палатку и развести костер.
При слове «костер» мне стало как-то прохладненько. В полвосьмого меня, измотанную и уставшую, наконец-то милостиво отпустили. Я вызвала такси, рванув домой. Теперь понимаю, почему половина нашей женской бюрократической машины спешит к детям, рисуя себе страсти-мордасти о газовой плите, розетках и открытых окнах. И пока переднеприводные выслуживаются перед руководством в меру своих талантов, мы, заднеприводные, отгребаем и разгребаем.
Из моего окна валил дымок. Весь подъезд провонял так, словно филиал мусоросжигательного завода решил переехать в мою скромную однушку. Дрожащими руками, роняя ключи по нескольку раз, я открыла дверь, закашлявшись и чувствуя, как слезятся глаза от дыма и копоти.
— Ты где была? — грозно прорычал орк, отодвигая шкуру, ведущую из стойла в шалаш, именуемый спальней. — Ты где шлялась?