Чудовище Карнохельма - Марина Суржевская 20 стр.


Зато сейчас… Он ощущал силу, что текла по его рукам и крови. Ощущал мощь, несравнимую не с чем. Он был стужей, снежным вихрем, вечным льдом. Прозрачным, прочным, несокрушимым. Он кружил в схватке, по-новому принимая свое тело. И свои возможности. Рагнвальд видел каждое движение Кимлета до того, как тот его начинал. И он был быстрее. Кто-то за кругом факелов присвистнул, кто-то охнул. А Рагнвальд просто вывернулся, крутанулся, отбил руку а-тэма, выбивая нож. И легко провел по его боку своим. Едва-едва, но никто не усомнился в том, что эта рана могла бы отправить водного к предкам.

— Ты изменился, — чуть слышно произнес побратим его брата, внимательно глядя на Рагнвальда.

И тот кивнул. Да. Изменился.

— Встаю под руку твою, риар, — выступил вперед Кьярваль. И, несмотря на возраст, легко опустился на колено.

— Встаю под руку твою… — эхом откликнулись остальные.

Рагнвальд перевел взгляд с окровавленного ножа на коленопреклонный совет. Не этого он ожидал. И как относиться к этому — не знал. А потом кивнул, принимая.

Последним на колено опустился побратим Бенгта, а когда поднялся, Рагнвальд шагнул ближе:

— Кимлет, ты ведь собирался в Варисфольд? — и, получив кивок, приказал: — Отмени. Твой хёггкар останется в Карнохельме, Кимлет. На все выходы из города поставь стражу, ни одна дева не должна покинуть Карнохельм. И еще. Не приближайся к чужачке, которую я привел. Даже не смотри в ее сторону.

Водный вскинулся, с интересом глядя на нового риара.

— Вот как? Боишься, что сбежит дева? Она что-то значит?

Рагнвальд посмотрел на длинные тени от факелов. В глубине синих глаз снова разлилась стужа, от которой водному было не по себе.

— Эта дева поможет нам избавиться от стаи снежных хёггов, Кимлет. Навсегда.

Водный хёгг прищурился, глядя на воспитанника.

— Ты ведь понимаешь, что собираешься совершить, Рагнвальд? Понимаешь, чем обернется для тебя эта ловушка на ледяных?

— Я все понимаю, — сказал новый риар.

ГЛАВА 19

Закусив овсяной лепешкой с сыром и выпив бодрящий травяной чай, я вышла за стены башни, чтобы по указанию Тофу собрать мелкие голубые цветочки, росшие под соснами. Задание было мне по душе, мне нравилось копаться во влажной земле и вдыхать еле уловимый аромат первой зелени. Природа вокруг Карнохельма медленно пробуждалась, каждый новый день приносил дары — хрупкие травинки, нежные листочки и цветы.

На дереве, как обычно, сидела сова и наблюдала за мной круглыми глазами.

— Эй, тебе не сказали, что ты ночная птица? — пробормотала я. Пернатая не пошевелилась, продолжая изображать памятник самой себе. Хотя, может, эти птицы просто спят с открытыми глазами? Я не разбираюсь в орнитологии.

Солнце медленно катилось над скалами, и я засмотрелась на великолепное зрелище.

И подпрыгнула, когда передо мной возник силуэт. Трин-вёльд. Я отшатнулась, удивляясь, как девушка смогла подойти ко мне настолько бесшумно. Похоже, в этом городе все двигаются как кошки!

— Испугалась? — протянула дева. — Я такая страшная, что ты шарахаешься?

— Вообще-то ты очень красивая, — честно сказала я, и глаза Трин удивленно расширились.

— Да? Альд говорил, что ты… необычная.

Ну да, необычная. Хотела бы я знать, какое на самом деле слово употребил ильх. Хотя нет, не хотела бы.

— Он рассказал тебе, как мы познакомились?

— У Альда нет от меня секретов, — с чувством превосходства пояснила дева. Сверкнула темными глазами, глядя на которые, так и тянуло сказать — очи. — Мы давние друзья.

Я нервно сглотнула. Трин же положила ладонь на рукоять кинжала, сжала пальцы. Ой-ой, она что, собирается меня убить? Устранить нежеланную гостью?

Я отчаянно оглянулась, но рядом, как назло, не было ни души!

— Слушай, не знаю, что тебе рассказал Рагнвальд, но я собираюсь уехать с первым же хёггкаром!

Трин внимательно смотрела в мое лицо.

— Значит, ты желаешь покинуть Карнохельм?

— Конечно! — вскричала я. Внутри укололо сомнение, но я тут же задушила его.

Дева-воин кивнула. Но руки с рукояти ножа так и не убрала. Скользнула вбок, и я резко повернулась, не желая выпускать ее из поля зрения. Опасность я ощущала нутром, и мне это совсем не нравилось.

— Ты не похожа на наших дев, — задумчиво произнесла Трин.

Черные перья ее удивительного плаща всколыхнулись под лаской ветра.

— Совсем иная, — продолжила дева. — У тебя странные глаза и волосы. Ты иначе говоришь и ведешь себя. Даже смотришь — иначе. У тебя живое лицо, но я не понимаю, что творится в твоей голове. И мне это совсем не нравится.

Трин снова скользко шагнула влево, я повернулась следом.

— Альд сказал, что ты из дальних земель. Что тебя принес Бенгт. Значит, чужачка. Карнохельм не жалует чужих.

Я не стала возражать. Лишь снова сделала шаг и быстро оглянулась, ища укрытие. Интересно, если я брошусь бежать, это поможет?

Трин прищурилась и вдруг, откинув голову, расхохоталась.

— Боишься? Видела бы ты свое лицо! Словно испуганная мышка! Не трясись так, — девушка заговорщически мне подмигнула. — Может, мы подружимся!

Я вот совсем так не думала, но спорить не стала. Перемена настроения и улыбка этой девы не нравились мне так же, как ее скрытые угрозы.

— Ну, не дуйся, тебе не идет, — весело хмыкнула Трин. — Хочешь, расскажу о крылатых? Ты ведь не знаешь о нас, верно? С таким удивлением смотришь на мой плащ, словно никогда не видела вёльд.

Я осторожно кивнула.

— Нас называют крылатыми не только за плащи и свободу.

Трин подняла голову, всматриваясь в скользящих в облаках птиц. И издала тихий протяжный свист. Одна из пернатых упала вниз, покружила над башней и послушно опустилась на согнутую руку Трин. Я удивленно ахнула, глядя на ястреба.

— Вёльдам дана власть над птицами, — пояснила дева. — Особенно ярко дар пробуждается в женщинах. Мы можем говорить с ними, повелевать ими. Иногда даже смотреть их глазами… Тебе нравится мой питомец, чужачка?

Трин подняла локоть, и ястреб раскрыл крылья. Черные бусинки его глаз рассматривали меня внимательно и остро.

— Он… красивый, — сглотнув сухим горлом, произнесла я.

— Он сделает все, что я захочу. Смотри!

Снова легкое движение рукой — и ястреб сорвался с локтя девушки. И бросился на меня. Я отшатнулась, инстинктивно закрывая ладонями лицо. Перед глазами бились крылья.

— Хватит! — закричала я. — Прекрати!

— Думаешь, сможешь явиться непонятно откуда и отобрать у меня Альда? — Трин склонилась, ее голос стал похож на шипение.

Ястреб нападал снова и снова, пытаясь добраться до моих век. Я закрывалась ладонями, совершенно потерявшись в этой агрессии. Боги, да мне же сейчас выклюют глаза! Острые когти и клюв раздирали кожу, по рукам потекла теплая кровь…

— Я никому его не отдам, Альд — мой!

— Не надо…

Я ударила, не глядя, отбиваясь от птицы. И на миг увидела саму себя. С разлетающимися от ветра волосами, с бледным лицом и испуганными глазами. С окровавленными руками. Словно я посмотрела на себя… глазами ястреба! Отшатнулась, не понимая, заморгала отчаянно. Что это было? С пальцев капала кровь… С клекотом ястреб рванул в небо, а вёльда отшатнулась.

— Трин! — гневный оклик Рагнвальда заставил нас обеих обернуться.

Ильх торопливо приближался. Белые волосы припорошены пылью, на щеках — серая щетина, на сапогах — грязь. Наши глаза встретились, и мое сердце подпрыгнуло, забилось часто. Надо же, я успела по ильху соскучиться. Рагнвальд глянул на мои руки, и его зрачки сузились до точек, а на скулах проявился морозный узор. Еще миг — и варвар потеряет контроль!

— Убирайся, Трин! — рявкнул он. Словно мороз лизнул…

— Ты прогоняешь меня из-за чужанской девы? Меня? — не поверила вёльда.

— С тобой я поговорю позже. Я запретил приближаться к башне!

— Ты мне не указ! — топнула ногой дева. Глянула на меня искоса. В красивых глазах билась злость. Развернулась так, что взлетели черные косы, и пошла к городу.

Рагнвальд сжал зубы и указал на скамью за деревьями.

— Сядь.

Я не стала сопротивляться, молча выполнила. Из башни выглянула Тофу и ахнула, увидев мои руки. Убежала и выскочила уже с кусками ткани и плошкой воды.

— Ох, не усмотрела я!

Рагнвальд молча забрал бинты, махнул рукой.

— Я сам. Иди, Тофу.

Прислужница удалилась, качая головой и бормоча себе под нос. А ильх взял мои ладони, повернул, осматривая раны от когтей и клюва птицы. Осторожно промокнул смоченной тканью, и я поморщилась. Молча наблюдала, как варвар промывает раны, а потом перевязывает. Говорить не хотелось, да и что тут скажешь?

— Больше это не повториться, — хмуро произнес Рагнвальд.

Я снова промолчала. Не повторится? Как же! Я видела лицо Трин и слышала ее угрозы.

— Раны глубокие, побереги руки несколько дней, — как-то заморожено произнес ильх. Под его ногами трава побелела изморозью. Злится, значит… на меня? За то, что разъярила его Трин?

— Я сказала ей, что уеду с первым же хёггкаром, но Трин не поверила.

Рагнвальд вскинул голову и посмотрел мне в глаза.

— Я разберусь, — с нажимом произнес он. — И твои руки заживут.

Он так и не отпустил мои ладони, продолжал держать. И медленно поглаживать большим пальцем. От понимания этого я слегка смутилась. Молчание повисло дурманом.

— Ты странно на меня смотришь, — чуть сипло произнесла я.

— Может, соскучился? — сказал Рагнвальд.

Слова прозвучали так мрачно, словно он признался в жутком преступлении! Я глянуло удивленно.

— Сомневаюсь. Слушай, я пыталась узнать, когда отплывает хёггкар, но мне не сказали!

В глазах ильха появилось какое-то чувство, но разобраться в нем я не смогла.

— Тебе не нравится Карнохельм? Тофу сказала, ты выглядела веселой.

— Какая разница, меня ждут в Варисфольде!

Новую эмоцию я уже распознала — гнев. Но Рагнвальд слишком быстро ее погасил.

— Вряд ли. Все знают, что случается с девами, которых уносит хёгг. И что девам это нравится.

Я моргнула, осмысливая. А потом вспыхнула и покраснела.

— Но это ведь неправда! Не было ничего такого!

Рагнвальд пожал плечами и улыбнулся. Ну почти — уголки его губ приподнялись. И что это он сегодня такой добрый? Подозрительно!

— Мне кажется, я был не слишком ласков с тобой.

— Ты был груб, как неотесанный варвар. Так точнее.

— Верно, — синие глаза посветлели. Он слегка наклонился, словно собираясь открыть мне страшную тайну. — Я и есть неотесанный варвар, чужачка.

Я открыла рот. Рагнвальд что же, шутит? Да быть этого не может!

— Ты с утра что-то выпил? — пробормотала я. — Какой-то местный настой вежливости? Или тебя в горах кто-то покусал?

— А ты беспокоилась? — он наблюдал за мной, жадно ловя изменения на моем лице.

— С чего мне это делать?

— И не скучала?

Нет, сегодня с ильхом определенно что-то не так! Я мотнула головой в ответ на его вопрос, и варвар усмехнулся.

— Тофу говорила, что ты спрашивала обо мне.

Предательница!

— Просто поддерживала разговор, — буркнула я. — Так когда я смогу уехать?

Искры смеха пропали из глаз Рагнвальда, и на миг мелькнула стужа.

— Придется задержаться в Карнохельме, дева. Хёггкар отплывет лишь через месяц.

— Что? — опешила я. — Месяц? Целый месяц? Но я думала, что уже сегодня-завтра сяду на корабль!

— Не терпится вернуться в Варисфольд? К этому недоумку, что упустил тебя?

— Не говори так о Гудрете! — я вырвала свои руки из мужских ладоней. — Ты ничего о нем не знаешь!

— Он позволил хёггу тебя забрать. Не смог удержать, не смог защитить. Я знаю достаточно.

Я вскочила, желая уйти, но ильх преградил мне дорогу. Я инстинктивно отступила, и он уперся ладонями в камень за моей спиной. Я тяжело втянула воздух. В синих глазах варвара мелькнули разноцветные искры.

— Никогда не беги от… хёгга, Энни, — тихо произнес он. И я застыла, заворожено глядя в его лицо — побледневшее, осунувшееся, уставшее. Но его губы были по-прежнему решительно сжаты, а глаза… нет, в эту бездну лучше вообще не заглядывать.

— Совсем недавно ты утверждал, что не хёгг.

Он усмехнулся, соглашаясь.

— Хочешь, я покажу тебе Карнохельм?

— С чего такая галантность?

Он моргнул.

— Я не знаю, что значит это слово.

— Обычно это желание что-то скрыть, — нахмурившись, сказала я. — Или желание что-то получить. Что нужно тебе, Рагнвальд-хёгг?

Он помолчал, глядя с удивлением.

— Я пытаюсь не быть варваром.

— Вот это больше всего и пугает, — буркнула я.

Его рука обхватила мой затылок.

— И я действительно скучал, чужачка. Это… правда.

— Не надо…

— Хочу твой затуманный поцелуй, — он сжал мои волосы в кулак. — Подаришь?

— Нет.

— В прошлый раз тебе понравилось, — он улыбался, но в глазах смеха не было. Было что-то иное — тревожное, обжигающее стужей, беспощадное. Даже страшное… и в то же время — отчаянное… словно на меня смотрел зверь. Из капкана.

Я нахмурилась, пытаясь понять, в чем подвох. Нет, спорить глупо — любезный варвар гораздо приятней грубияна, которым он был до этого. Но с чего такая перемена?

— Дело в моих волосах, да? — озарило меня. — Вы здесь как-то странно реагируете на их цвет!

Ильх накрутил на палец выбившуюся прядь. Как тогда, на кухне…

— Мне нравится этот цвет. Но я хотел бы ощутить твои губы, даже будь пряди зелеными, как еловые ветки.

— Почему? — растерянно спросила я, и Рагнвальд поднял вопросительно брови. И усмехнулся.

— В мертвых землях не знают, почему мужчина хочет прикасаться к деве? Мертвые земли мертвы настолько? Наверное, поэтому вы придумали поцелуи?

— Мне говорили, что к деве нельзя прикасаться без ее разрешения, — занервничала я. — А к лирин — тем более…

— Нельзя, — покорно согласился варвар. — Только если удержаться невозможно.

Он провел кончиками пальцев по моему лицу. Уголок глаза, скула, краешек губы. Дрожь нетерпения. Короткий сдавленный вдох.

В льдистой синеве его глаз дрожала растерянная Энни. А в моих глазах отражался Рагнвальд. Белые волосы и метельные ресницы, темная стужа в глазах…

Два отражения встретились.

Рагнвальд моргнул. И резко отступил. Сжал кулаки, тряхнул головой и скривился, когда белые пряди упали на лоб.

* * *

От вида крови на ее руках шумит в голове. Или это от усталости? Он слишком давно толком не спал и не ел…

До места силы отряд двигался почти без отдыха, обратно Рагнвальд возвращался один, дав остальным ильхам возможность передохнуть в охотничьих сторожках. Но себе он этого позволить не мог.

Он шел через горный склон, с изумлением отмечая новое. Снег был не белым. Он имел десятки десятков цветов и оттенков. Лёд имел не только форму, но еще вкус, запах и голос. Он шептал, шелестел, звенел и пел. Лёд знал все и мог все рассказать. Вода изменчива и непостоянна, но замерзая, она хранит память. О ручьях, подземных источниках, росе в траве далеких южных долин, паре над котлом в Варисфольде или даже облаках на небе. Лёд помнил и шептал, пытаясь что-то поведать, но Рагнвальд заглушал этот голос, не желая слушать.

Небо… там тоже был холод. И Рагнвальд все еще помнит восторг, который ощутил словно эхо, когда хёгг расправил крылья.

А еще были ветра.

Раньше Рагнвальд знал лишь то, что ветер с юга несет тепло, а с севера — холода. Вот и все его знание. А теперь… Великие перворожденные — как же иначе все было теперь!

Ветров было много, и каждый был живым. Они рождались и умирали, как и все на земле. У каждого ветра был свой срок и свой нрав. Пока Рагнвальд шел, он ощущал разные ветра. Одни мелкие и пугливые, словно хорьки. Они прятались в трещинах, камнях и ямках, пахли южным песком и ягодами, трогали щеки осторожными, быстрыми лапами, юркали в щели скал, стоило оглянуться. А потом снова вспархивали, крутились под ногами — бестолковые, но ласковые.

Другие были сильнее и злее. Рагнвальд видел белесые глаза этих ветров, ощущал их жесткие прикосновения. Ветра-хищники налетали внезапно, могли ударить наотмашь, испытывая и пробуя его силу. Они несли запах далеких городов, голоса незнакомых людей, рычание зверей и клекот птиц. Они пили воды ледников и жар Горлохума, а потом обрушивали и то, и другое на землю. Эти ветра были непокорны и свободны, но Рагнвальд знал, что стоит захотеть — подчинятся и они. И тянуло узнать себя, обуздать такой ветер…

Назад Дальше