Я посмотрела вниз.
На углу моего кухонного островка стоял белый, керамический подиум с подставками для торта со стеклянным колпаком.
Широкие линии. Простой и элегантный. Он стоил целое состояние, но мне было все равно. Я пекла торты. Мне нужны были сказочные подставки для тортов. На этот момент моей жизни у меня их было семь (в моем доме, в пекарне у меня было на тонну больше). Все они были фантастическими, большинство из них дорогие. Они занимали главное место на острове в зависимости от моего настроения.
На одной сейчас лежало шесть кексов с огромными завитками глазури, сверкающей съедобной волшебной присыпкой и синим конфетти. Два в мятно-зеленой глазури, два в бледно-розовой, два в голубой.
Это означало, что Брок съел кекс, пока я прощалась с Мартой, прежде чем я добралась до кухни, он ел уже второй.
Я почувствовала, как мое лицо смягчилось, вспомнив, как скучала на этому. У него было великолепное тело, своего рода такое тело, которому можно позавидовать в любом возрасте, особенно в сорок пять, над которым он усердно трудился. Он не был выборочным в еде, любил пиво или бурбон. Он проживал свою жизнь, явно не лишая себя удовольствий. Но он все равно заботился о себе. Я звонила ему не один раз, когда он отвечал из спортзала или говорил, что только вернулся с пробежки, я знала, что это правда.
Но у него была слабость к моим кексам. Моим пирожным и тортам. И моим печенькам. На самом деле, ко всему, что выходило из моей духовки, он напрямую заявлял, что они ему по вкусу, он пристрастился к ним больше всего на свете, и я заметила, что они ему нравятся, хотя он не осыпал меня витиеватыми комплиментами. Он просто поглощал все с радостью.
И в тот момент я поняла, что мне нравится.
При этой мысли я услышала, как Брок огрызнулся у двери:
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной, — отчего я вздернула голову вверх.
— Кто ты такой?
От звука знакомого голоса, задавшего вопрос, мои руки сами собой скользнули по прилавку, крепко взявшись в край, грудь сжалась так сильно, будто меня раздавили.
Дэмиан.
— Не имеет значения, кто я такой. Важно то, что тебя здесь не должно быть. Тебя здесь не должно быть никогда. Ты никогда не должен подходить к этому, мать твою, дому, мать твою, пекарне Тесс или самой Тесс. Если я увижу или услышу, что ты не делаешь этого, клянусь, х*й с тобой, Богом, я разберусь с тобой, и ты не захочешь, чтобы я это сделал.
Брок все еще рычал, злобно огрызался, я чувствовала его настроение через всю гостиную, во всей кухне. Его раздражение наполняло дом, помимо его искр злости, было грубым и шершавым, забивая мне кожу.
— Прошу прощения, пожалуйста. — Произнес Дэмиан.
О нет. Боже. О нет.
Дэмиан был, по крайней мере, на три дюйма ниже Брока. Дэмиан был на двадцать фунтов легче, если не больше. Дэмиан был худой, в смысле тощий и не мускулистый, не объемный. Он был в форме, но в нем не было той силы, как у Брока. В физической драке Брок легко бы его уложил.
Но Дэмиану на все было наплевать. Дэмиан большую часть времени мочился в углу. Дэмиан не любил, когда ему угрожали, поэтому хорошо угрозу не воспримет.
Ни за что.
Я начала передвигаться по островку, пытаясь их как-то остановить, глядя на спину Брока, он загораживал собой дверь, стоя между ней и дверным косяком, за его широкой спиной Дэмиан не мог меня увидеть.
Тем не менее, он поднял руку позади себя, как будто у него были глаза на затылке, как только я начала двигаться к ним, и гаркнул:
— Тесс, не двигайся.
Я остановилась в конце острова.
— Если Тесс там, я хотел бы поговорить с ней, — попросил Дэмиан, негромко.
— Ты не слышал меня десять, мать твою, секунд назад? — Спросил Брок.
— Кто ты такой? – потребовал Дэмиан.
— Ты не слышал меня десять, мать твою, секунд назад, — делая вывод, произнес Брок.
— Хорошо, я вежливо попрошу. Пожалуйста, отойдите, чтобы я мог поговорить с Тесс, — попросил Дэмиан.
На это Брок заявил:
— Через пять секунд я закрываю дверь. Если через шестьдесят секунд ты не залезаешь в свой «Эскалайдер» и не уберёшься отсюда, я звоню копам. Без шуток, без задержек. Понятно? — Затем, как он и обещал, Брок сделал шаг от двери, закрыл ее перед Дэмианом и запер на ключ.
Я стояла все там же, в конце кухонного островка.
Брок подошел к окну и сильно дернул за шнур жалюзи, открыв.
Затем он встал перед окном, скрестив руки на груди и расставив ноги на ширину плеч.
Я облизала губы.
Брок и пальцем не пошевелил.
Я поднесла руку к столешнице, чтобы ухватиться за нее.
Брок даже не шелохнулся.
Я сосчитала до десяти. Потом до двадцати.
Брок подался в сторону, дернул за шнур, и жалюзи с грохотом закрылись.
Затем он повернулся и направился через гостиную в мою сторону, засунув руку в задний карман. В руке он держал телефон, когда остановился в шаге от меня.
Я затаила дыхание, увидев выражение его лица вблизи.
— Дорогой… — прошептала я и тут же замолчала, как только он резко поднял руку.
Я напряглась от его взмаха рукой, но тихо, как шепотом и невероятно нежно его кончики пальцев скользнули по моей щеке, потом погрузились в мои волосы, он обхватил меня за затылок, и потянул поближе к себе.
Я потянулась, потому что у меня не было выбора и потому что мне хотелось. Как только приблизилась, положила руки ему на пресс.
— Настроение испорчено, милая, — пробормотал он. — Мне нужно сделать несколько звонков. Если ты устала, иди готовься ко сну, если нет, позвони своей подруге. Я буду через минуту, и мы будем спать. Да?
— Он уехал? – Спросила я.
— Да.
Я сглотнула.
Его рука сжалась, а я наблюдала, как поблескивают его глаза.
Затем он спросил:
— Он не остановится, не так ли?
Я отрицательно покачала головой.
Отчего он поджал губы.
И мягко произнес:
— Дай мне минутку сделать несколько звонков, детка.
Я кивнула. Его рука еще раз сжалась, а затем он просеял мои волосы сквозь пальцы.
И я отправилась в спальню.
Ладно, можно с уверенностью сказать, что я не хихикала от волнения девять месяцев назад, когда мой жестокий бывший муж, изнасиловавший меня, связался со мной впервые за четыре года, полностью разрушив иллюзию, которую я лелеяла, что была в безопасности от него. И можно с уверенностью сказать, что я долго размышляла, стоит ли с ним идти на ланч.
Но мне нравился его отец.
Дональд Хеллер был хорошим человеком, он честно обожал меня, но это быстро закончилось, потому что, чтобы стереть Дэмиана из своей жизни, мне пришлось разорвать отношения со всем, кто имел какое-либо отношение к Дэмиану, включая и его отца. Дональд пытался поддерживать со мной контакт, но я не стала поощрять его к этому, и он вскоре перестал пытаться. И новость, что он был нездоров, ранила мое сердце, вызвав чувство вины, как Дэмиан и предполагал, побудила меня пойти с ним на ланч.
Это было ошибкой, за которую я поплатилась немногим, как выяснилось. Но этот факт поселил тревогу в моей душе, я опять позволила Дэмиану разыграть себя.
Я ушла от него на следующий день после изнасилования. Я жила с Мартой со своей собакой, потребовалось полтора года, чтобы, наконец, получить развод, только потом я переехала в свою собственную квартиру. И за эти полтора года Дэмиен не предпринял ни единой попытки, чтобы «вернуть меня».
Я не смогу продержаться еще полтора года.
К сожалению, в данном случае для меня было не главным, чтобы найти идеальную ночнушку для первой ночи, которую я собиралась провести с Броком Лукасом. Мы спали вместе дважды, оба раза я засыпала с ним на диване во время просмотра фильма. Нет, вычеркните это, три раза, добавим прошлую ночь.
Но за исключением прошлой ночи, он всегда уходил до того, как я просыпалась, и мы никогда не спали вместе в постели.
Это было знаменательное событие, к которому я должна была морально и, что более важно, стильно подготовиться, но в этот момент моя голова была забита другим.
Я перебирала свой ящик с ночнушками дрожащими руками, к счастью, ко мне вернулась моя неотъемлемая женская сила, пальцы дотронулись до, как сладкая вата, розовой с фиолетово-багряным оттенком, в маленькую дырочку ночнушке с завышенной талией, тонкими бретельками и крошечной оборкой внизу и на лифе. Симпатичная, девчачья, удобная, для любой одинокой ночи, но она оставляла много открытого тела, ноги и намекала, хотя не на мекала, а явно открывала ложбинку между грудью, в общем эта ночнушка могла дать понять, что прилагала усилия для своего мужчины.
Возбуждающе превосходная.
Я схватила ночнушку и очки, отправилась в ванную комнату и начала подготовку к ночи, вымыла лицо, почистила зубы зубной щеткой и зубной нитью, затем переоделась, напялила очки и вышла.
И как только вышла, услышала низкий гул Брока.
Он сказал:
— Никакого дерьма, Калхаун.
Я сжала губы при упоминании этого имени, поспешила в спальню, бросила одежду в корзину для грязного белья, а затем поспешно выскочила в коридор.
Я знала, что он хотел защитить меня, но мне было сорок три года. У меня была неприятная ситуация. Но эта ситуация отличалась от предыдущей. Теперь люди всё знали. Люди переживали за меня. Люди прикрывали меня, и они были готовы прикрыть меня, действуя как щит.
Но пришло время вытащить голову из песка.
Каким-то образом мне удалось выжить. Мне кажется, это чистая случайность, произошедшая только потому, что я слишком долго оставляла свою голову в песке с мужем, который с самого начала мне не подходил, и я знала об этом, просто ничего не предпринимала.
Я решила наладить свою жизнь и покончить с этим дерьмом.
Поэтому я остановилась в дверях кухни, прислонившись к косяку, глядя на Брока Лукаса, который сжал кулак на талии и смотрел на меня.
Потом он сделал кое-что прекрасное.
Он продолжил свой разговор, полностью доверяя мне и той возрождающейся силе внутри меня.
— Вы звоните прокурору и говорите ему, чтобы он сообщил адвокатам этого мудака, что если он не прекратит преследование Тесс, его лодка с юридическими проблемами станет дерьмом. Он уже подделал ее гребаную подпись на банковских документах. И у нас уже есть записанные показания и записи телефонных разговоров, которые доказывают, что шесть месяцев он снова лез к ней. И, когда окружной прокурор поговорит с его командой юристов, он должен использовать слова «преследование», «домогательства», «нападение и сексуальное насилие».
Я чувствовала, как вздымается моя грудь, зная, что от внимания Брока это не укрылось, но он продолжал говорить:
— Срок давности на это не распространяется. Ни за что на х*й Тесса О'Хара, которая управляет пекарней и распыляет гребаные конфетти на свои торты, не будет давать показания, описывать тот кошмар, и он не сядет, мне пох*й, что у нас нет физических доказательств. Она заставит присяжных есть из ее рук. Его адвокаты об этом узнают. Сейчас я до сих пор чувствую запах одеколона этого парня, Калхаун, она выдвигает обвинения. Все закончится для нее сегодня. Сделай чертов звонок.
Он слушал около двух секунд, затем хмыкнул:
— Да, — и закрыл телефон.
Я подождала, пока он засунет его обратно в карман, прежде чем тихо спросила:
— Ты в порядке?
— Нет, — резко ответил он. — Впервые за три месяца я засунул язык своей женщине в рот и положил руку ей на задницу. Мне нравится твоя задница. В течение трех месяцев я много времени мечтал о том, как положу руку тебе на задницу. Я совсем не думал о том, что положив руку тебе на задницу, кто-то постучит в твою переднюю дверь, и этот кто-то — твой *баный слизняк-бывший.
Ну вот, пожалуйста.
— С тобой все в порядке? – Спросил он.
— Кентукки становится все более привлекательным.
Он уставился на меня.
Потом усмехнулся.
Затем его глаза оглядели меня полностью и вернулись к лицу, он сказал:
— Отличная ночнушка, детка.
— Спасибо, — ответила я, наклоняя голову в сторону, затем чтобы сменить создавшуюся атмосферу в доме, и видимо, нарушая все правила девчачьей игры, меня бы выгнали из сестер, я поделилась: — Если бы я знала, что ты останешься на ночь, я бы выкроила время, чтобы съездить в торговый центр, купить шелковую сексуальную ночнушку, которая бы больше соответствовала этому случаю, — при этом, я всплеснула руками, потом опустила руки и продолжила: — Хотя эту я тщательно выбирала, поэтому когда ты увидел меня в ней, ты подумал, что я каждую ночь так одеваюсь в постель, но это не так. Но так как я не знала о твоих планах, а мне следовало что-то предпринять, поэтому вот, что получилось. — Для этого я провела рукой по ночнушке, цвета сахарной ваты.
— Я думаю, учитывая крайние обстоятельства, ты все сделала правильно, — отметил он.
— Я рада, — сказала я с улыбкой.
— Так что же ты надеваешь в постель каждую ночь? – Спросил он.
— Ну..., — я подумала об этом, затем закончила: — Различные версии похожей на эту. Хотя предупреждаю тебя, чтобы ты не надеялся, у некоторых нет оборок.
На этот раз он рассмеялся, направляясь ко мне. Он перестал смеяться примерно в полметра от меня.
Затем, опустив голову, тихо сказал:
— Позвони своей подруге, сладкая, а потом давай спать, хорошо?
Я кивнула, но спросила:
— Я чувствую, что наши предыдущее мероприятие переносится на более поздний срок.
Он поднял руку и обвил вокруг моей шеи, опустив свое лицо близко ко мне.
— Отстойно, но да. — Его рука сжалась на моей шеи, он продолжил: — Ты права, это повод, но более важно, что этот придурок, появился здесь и все испортил. Когда снова случится такой повод между нами, будем только ты и я без призрака этого парня, который все испортил.
Мне понравилось. Мне понравилось, что он хотел дать. Нравилось осознавать, что наша связь была такой же важной для него, как и для меня. И мне нравилось, что он хотел сделать ее особенной.
Мне так понравилось, что я сжала пальцы вокруг его запястья на моей шее, поднялась на цыпочки и прикоснулась губами к его губам.
Качнувшись назад, я прошептала:
— Хорошо. Я позвоню Марте и встречусь с тобой в постели.
На дюйм он подался вперед, коснувшись лбом моего лба, потом отстранился назад и опустил руку. Я отпустила его запястье, он обошел меня, направившись в сторону спальни.
Я подошла к сумочке и вытянула телефон. Позвонила Марте. Она была дома. И была очень расстроена, но она только что открыла бутылку красного вина, в попытке взять себя в руки или, на крайний случай, уснуть. Мы болтали, пока ее голос перестал дрожать, я распрощалась.
Пошла в спальню, где обнаружила Брока «Слим» Лукаса с голой грудью в своей кровати, прикрытым одеялом до талии, трущего руками лицо.
Руки исчезли с лица, как только я появилась в комнате не раньше, я вспомнила последний раз, когда он был в моей постели, прижимая ладони ко лбу, его жест был настолько противоречивым, и выражение лица было еще одним доказательством этого, когда он повернул ко мне.
Отчего дурное предчувствие стало корчась скручиваться в животе.
Он повернулся на бок и приподнялся на согнутой в локте руке, спрашивая:
— Детка, ты собираешься спать стоя или ляжешь в постель?
Я направилась к кровати, откинула одеяло и опустилась со скрещенными ногами. Затем сняла очки, положила их на тумбочку, схватила баночку с увлажняющим кремом и начала мазать лицо.
Увлажнив лицо, я набралась смелости спросить:
— Когда я вошла, о чем ты думал?
К моему удивлению, он без колебаний ответил:
— Я думал, Калхаун руководил расследованием по делу Хеллера. Калхаун хороший человек. Преданный. Он и многие ребята потратили три года на подготовку этой операции. Они сделали двенадцать арестов при налете, и десять из этих двенадцати — главные игроки в бизнесе Хеллера. Это задержание было существенным. Спланировано и с режиссировано с точностью, человеко-часы за ним стоят неисчислимые. Ни одно дело не даст стопроцентной гарантии, но то, что у них есть на всех этих парней можно сказать наверняка – им светит срок, я никогда такого не видел. И я думал, что если этот мудак еще будет донимать тебя, сегодня вечером, стоя прямо перед твоей входной дверью в десять вечера, когда я смотрел в его х*ровое лицо, видя, что у него есть яйца, у меня было непреодолимое желание пох*реть все это.