Переливающиеся, ухоженные, длинные светлые волосы. Сказочная фигура. Идеально симметричные черты лица. Интригующей формы глаза. Скулы, за которые можно умереть. Высокие и тонкие. На ней был приталенный, стильный свитер, джинсы за двести долларов, сапоги за семьсот долларов и сумочка за полторы тысячи долларов.
И у нее были необычайно красивые руки с идеальным красным маникюром.
Она выглядела так, будто сошла со страниц журнала селебрити.
И она была бывшей женой Брока.
Ее поразительные, сердитые, наполненные ненавистью глаза устремились на меня, и она требовательно спросила:
— Кто ты?
Я открыла рот, чтобы ответить, но в моем видении появился Брок, который меня опередил:
— Это Тесс, Оливия, и серьезно, это перебор, — прорычал он.
— Тесс? — спросила она, не отрывая от меня своего взгляда, а потом посмотрела на Брока, — Тесс?!
— Может ты сделаешь мне одолжение и выйдешь на улицу продолжить свою истерику вместо того, чтобы выплескивать все перед детьми и моей женщиной.
Ой, не нужно, неправильно, совсем неправильный ответ.
Я поняла это, когда она прошипела:
— Твоей женщины?!
— Господи, Оливия, мы можем, бл*дь, выйти на улицу? — Спросил Брок.
— Нет, мы, черт побери, не можем! — Взвизгнула она.
И тут я не выдержала.
— Ладно, мальчики, — тихо сказала я, положив свой кондитерский мешок, — сделайте мне одолжение, возьмите пальто. Давай прогуляемся по кварталу.
— Не смей никуда уводить моих детей, — набросилась на меня Оливия, подняв руку, она видно хотела ударить меня по руке.
— Уводи их, Тесс, — прорычал Брок.
— Вставайте, мальчики, пойдем, — прошептала я, но они видно, словно приклеились к стульям.
— Не смей покидать этот дом с моими детьми! — крикнула Оливия.
— Давай, Тесс, — рявкнул Брок.
— Ребята, — позвала я, обходя барную стойку, — подъем. Пошли.
— У тебя будут огромные проблемы, если эта женщина выведет моих сыновей из дома, — пригрозила Оливия Броку.
— Ты ворвалась в мой дом без приглашения, у нас уже огромные проблемы, Оливия, — ответил Брок.
— Что происходит? — Услышала я, Оливия и Брок оба повернули головы к двери, я попыталась вспомнить, потому что голос смутно казался мне знакомым, но так и не смогла, пока Джоуи не прошептал:
— Дедушка.
Господи, старик Лукас все время появлялся в самое интересное время.
— Что происходит, Коб, я приехала, чтобы забрать своих детей, а Слим не отпускает их, —сообщила Оливия своему бывшему тестю, скрестив руки на груди, выставив вперед ногу.
— Ну, не ожидал, — ответил Коб, которого мы по-прежнему не видели. — Должно быть, я что-то перепутал. Мне казалось, ты забираешь мальчиков в пять, поэтому зашел повидаться с внуками. Неужели я не заметил, как пролетели два часа?
Я увидела, как Рекс кинул косой взгляд на своего брата, Джоуи слегка улыбнулся, затем они оба, наконец, спрыгнули с барных стульев и помчались вниз по лестнице.
— Привет, дедушка! — Услышала я крик Джоуи.
— Привет, дедуля! — крикнул Рекс за ним.
— Джоуи, Рекс, обнимите своего деда, — приказал Коб.
Оливия внимательно прислушивалась, мы по-прежнему их не видели. Брок нахмурившись смотрел на свои ботинки.
— Тесс испекла нам торт! — Услышала я взволнованный голос Рекса. — Морковный. Любимый мой и папин!
— И мой любимый, парень, — добавил Коб. — У кого-то день рождения?
— Нет, — ответил Джоуи. — Она делает это все время. Мы ели кексы в прошлый раз, когда навещали отца. Она зарабатывает на жизнь, выпекая торты.
— Она зарабатывает, выпекая торты, — презрительно прошептала Оливия, и я почувствовала, как выпрямила спину, но заметила, как голова Брока дернулась, и он повернулся лицом, злобно взглянув на свою бывшую жену, отчего я, хотя взгляд относился не ко мне, вздрогнула.
— Ты бы видел, как она его украшает, дедуля, — сказал Рекс. — Она делает это так быстро, что не видно, как двигаются ее руки. Это как те люди по телевизору.
Их слова заставили меня почувствовать себя намного лучше, и когда я говорю намного лучше, имею в виду, что я гордилась собой, испытывая, настоящее самодовольство, но нацепив на лицо довольную улыбку, я уперлась взглядом в пол.
— Я должен это увидеть, — пробормотал Коб.
— Ты должен поторопиться, она почти закончила, — сказал Рекс.
— Хорошо, мы с внуками посмотрим, как Тесс будет украшать торт, а вы двое выходите на парковку и заканчиваете свой разговор, — предложил Коб. — По-моему хороший план?
Я перевела взгляд с пола в гостиную, Оливия смотрела на Коба, затем перевела глаза на Брока, а затем она посмотрела на меня, стреляя кинжалами.
Потом она опять посмотрела на Брока, и на меня, сказав:
— Почему-то я не удивлена, что ты выпекаешь торты?
— Может потому, что у нее имеется настоящее женское тело, которым наслаждается настоящий мужчина, — пауза, а затем последний убийственный выстрел, — наслаждается часто, а не телом, состоящим из углов и костей, краткая новость специально для тебя, Оливия, тело, в котором нет ничего хорошего? — спросил Брок, она с ненавистью взглянула на него, и было ясно по его взгляду и настроению, которое повисло в комнате, что затыкаться он не собирался. — Тебе тоже следует посмотреть, как Тесс украшает торт, может тебе станет интересно, понаблюдать, как имеющие талант люди делают подобные вещи, что вообще не присуще тебе. — Он уже и так совершил убийственный выстрел, но этим он окончательно воткнул в нее нож. Но он все равно не закончил: — Я специально передам детям пару кусочков для тебя домой. Попробовав его, ты может поймешь, что жизнь может быть сладкой, а не горькой. А когда его попробует Дейд, то может он вспомнит, что есть женщины, которые заботятся о своем мужчине, а не тратят всю свою энергию, высасывая ему мозги.
— Слим, — мягко произнес Коб, появившись в поле моего зрения, поднимаясь по лестнице, с нежностью глядя на сына, но несмотря на его любящий взгляд, он явно давал понять Броку, что все поняли его точку зрения и этого вполне достаточно, пришло время двигаться дальше. Когда его глаза остановились на мне, он мягко сказал:
— Привет, Тесс. Приятно тебя снова увидеть.
— Привет, — также тихо ответила я.
— Дети должны быть у меня дома в пять. — Услышала я, как Оливия прошипела Броку.
— Я привезу их в семь, чтобы папа мог насладиться общением с ними.
Я отошла за стойку, но взглянула на гостиную, когда Коб и парни расселись у барной стойки, и в данную минуту я заметила гримасу на ее лице, и как она воротила нос, когда смотрела на Брока.
Элли была права. У нее все время была гримаса на лице, и после первоначального впечатления ее внешности, ее слов, отношения к детям, Броку и ко мне, ненависти и злости, она показалась мне уже не такой красивой, как первоначально.
— Хорошо, — выплюнула она и гордо пошла к двери.
Я взяла кондитерский мешок и вернулась к украшению торта, прислушиваясь к звукам вокруг.
Поэтому услышала, как Брок тихо сквозь зубы произнес:
— Остынь, и подумай об этом, Оливия. Сделаешь подобное дерьмо еще раз, я имею в виду, что ты здесь устроила — с шоу на два часа раньше и все такое, выплескивая свое дерьмо перед моими детьми и моей женщиной, предупреждаю тебя, я приму меры.
— Пошел нах*й, Слим, — прошипела она в ответ.
— О, Боже! — пробормотал Брок.
Я мельком глянула на Коба, он сжал губы, подбородок напрягся, и смотрел он на столешницу.
Должно быть почувствовав мой взгляд, он поднял голову, встретившись со мной глазами, его черты разгладились, и он улыбнулся, но глаза все равно остались напряженными, сердитыми, затем он протянул руку и положил на голову Рекса, прижав его к себе.
— Это большой торт, парень, такой большой, что подумываю уговорить Тесс разрешить мне остаться, чтобы я мог стрельнуть кусочек, — сказал Коб Рексу.
— Я не знаю, каждый собирался съесть по четвертинки, — сказал Рекс и ухмыльнулся ему.
Вернулся Брок, подошел к концу стойки бара и посмотрел на сыновей.
— Вы в порядке? — спросил он.
Джоуи пожал плечами, пристально смотря на торт, поэтому я вернулась к украшению, хотя поняла, что его взгляд означал большое, толстое, волосатое «нет» на вопрос отца.
— Да, папа, — пробормотал Рекс.
— Точно, — недоверчиво прошептал Брок, но не стал уточнять. — Тесс?
— Со мной все хорошо, дорогой, — сказала я в торт, а затем спросила: — Хочешь, я принесу тебе пиво?
— Я достану, — он остановился на пути к холодильнику, — папа?
— Будет неплохо, Слим.
— Парни? — крикнул Брок, продолжая двигаться к холодильнику.
— Мы можем выпить пиво? — Спросил Джоуи.
Я посмотрела на него, он наблюдал за Броком, засунувшим голову в холодильник, и увидела, как он улыбнулся, когда отец бросил ему газировку, сказав:
— Хорошо, я выпью газировку.
— И я тоже, — вмешался Рекс.
Я вернулась к узору.
— Ничего себе, Тесс, мальчики не врали. Твои руки летают с такой скоростью, что уследить невозможно, — отметил Коб.
— Тренировка, — пробормотала я.
— Я вижу, — буркнул Коб, а потом сказал нечто такое, отчего теплый фонтанирующий поток наполнил мой живот и руки замерли на середине спринцевания. — Может быть, он мой сын, но долгое время общался с мужчинами. Женщина, которая выглядит такой красивой босиком на кухне, в футболке и очках, без макияжа, с распущенными волосами, собранными в хвост, украшающая торт, от одного вида которого твой рот наполняется слюной, прекрасна, ну, — я подняла глаза на него, и он мягко улыбнулся мне, — не знаю ни одного настоящего мужчины, а я повидал их много за свои шестьдесят восемь лет, который бы не хотел иметь такую женщину на своей кухне.
Ему не нужно было успокаивать меня после встречи с ОЛевией.
Но это все равно было приятно.
— Спасибо, Коб, — прошептала я.
— Не благодари меня за правду, милая, — прошептал он в ответ.
Брок оказался рядом со мной, прижав меня спиной к своей груди, с грохотом поставив бутылку пива на столешницу, и с улыбкой сказал:
— Па, перестань флиртовать с моей женщиной.
Отчего Рекс и Джоуи хихикнули, прикрыв рот ладонью, а Коб пробормотал:
— Я стараюсь, Слим, но очень трудно сдерживаться.
— Господи, — пробормотал Брок, и я почувствовала, как он глотнул пива.
Я вернулась к своему узору, но украшала теперь торт с улыбкой.
* * *
— Вот, держи, Коб, — произнесла я, подавая отцу Брока новую бутылку пива.
Ужин (и торт) был съеден с дедушкой (и папой), Брок поехал отвозить детей в дом ОЛевии и ее мужа Дейда, а я зависла с его отцом дома у Брока.
Почему Коб все еще находился у него в доме, я не могла сказать. Я же все еще была дома у Брока, потому что оставалась на ночь.
Я свернулась калачиком на диване напротив него с мятным чаем и старалась не столь открыто изучать старика, пока он смотрел на огонь в камине.
Когда тишина затянулась, мы молча потягивали наши напитки, и взгляд Коба перешел от огня в темноту комнаты, я прошептала:
— Эй, — он посмотрел на меня. — Все в порядке? — Спокойно спросила я.
Коб не стал ходить вокруг да около, а выложил свои мысли
— Когда он познакомился с ней, я испытал радость, — сказал он, и я уставилась на него. — Мы не были близки, до сих пор не близки, но я был рядом. Внешность напоминала сладкий сахар, — пробормотал он, а затем продолжил: — а вышел сахарин.
О, боже.
Он говорил об ОЛевии.
Его глаза становились все напряженнее, когда он мягко сказал:
— Не мое это дело, я лишился этой роли, небось ты знаешь об этом, но я скажу в любом случае, надеюсь, ты понимаешь, что я говорю тебе из лучших побуждений по отношению к моему сыну, но ты, как Оливия, ты радуешь глаз, как Оливия, ты сахар сладкий, но ты должна мне пообещать, Тесс, что где-то под глазурью, — он кивнул подбородком в мою сторону, — на вкус сладкая.
Я почувствовала, как мое сердце таяло от вопроса мужчины, который боролся с такой болезнью, болью и скорой возможной смертью, но все же хотел выяснить будет ли у его сына со мной что-то хорошее в его жизни, поэтому я прошептала:
— Я то, что вы видите перед собой, Коб, я обещаю.
Он внимательно изучал меня, кивнул и перевел взгляд на огонь.
Затем, все также глядя на огонь, он сказал:
— Джилл рассказала мне, что ты пережила.
Это был неожиданный поворот, заставивший меня вдохнуть, я закрыла глаза и отвернулась. Потом открыла, он снова заговорил, не отводя от меня глаз.
— Мои девочки близки со мной. С женщинами мне всегда было легче, чем с мужчинами, кроме Ферн, и то только лишь потому, что сорок с лишним лет я был мудаком. Я не знаю, позиции Слима, но Джилл обеспокоена, как и вся семья, и я хочу, чтобы ты узнала мое мнение на этот счет — ты всегда можешь обратиться ко мне, клянусь Божьей истиной.
— Хорошо, — прошептала я.
— Мужчина причинил тебе боль? — спросил он.
— Да, — ответила я.
Он внимательно и долго смотрел на меня, жестким взглядом, я смотрела на него с некоторым шоком и вихрем других, более сильных чувств, когда его глаза засияли.
Затем он спросил тихим, густым голосом:
— Что им овладело?
— Я не знаю, — ответила я также тихо.
— Он заплатит?
Я покачала отрицательно головой.
На это он прошептал:
— Милая.
— Есть много других разных способов пережить это, Коб, — защищаясь произнесла я.
— Ну, дорогая, придерживайся и дальше этого мнения, что ты и делаешь. Никто не осудит. Понимаешь меня?
Я кивнула.
А он выдохнул.
Затем он поделился:
— Очень хочу, чтобы мой сын Леви нашел себе такую женщину, как ты, чтобы он был таким же счастливым, как Слим с тобой, когда он смотрит на тебя, чтобы он также чувствовал, как ты заставляешь ощущать Слима, чтобы он хотел постоянно быть рядом с ней, как Слим с тобой, который не может стоять вдали от тебя, словно он все время ждет, что в комнату с рычанием ворвется лев, поэтому должен быть достаточно близко к тебе, чтобы встать между тобой и им, чтобы защитить тебя.
Я смогу умереть спокойно, зная, что у моих Лауры и Джилл есть такие мужья, могу умереть спокойно, зная, что Слим имеет такую женщину, и хотел бы я умереть также спокойно, зная, что ночью какая-то женщина будет согревать кровать Леви.
Его слова согревали мое сердце, скользнули в мою душу и заставили ту сжавшуюся, свернувшуюся ядовитую змею сжаться в животе почти до мизерных размеров, словно она исчезла.
— Может ты не умираешь, — мягко предложила я.
— Человек всегда знает когда, Тесс, — ответил он, помолчав.
— Тяжело сражаться с болезнью? — Спросила я, и он улыбнулся.
— О, милая, не волнуйся, я буду биться до последнего.
— Хорошо, — улыбнулась я в ответ.
— Надеюсь, что смогу на какое-то время дать этой дряни отпор, чтобы заключить мир с моей семьей.
— Я познакомилась с твоей семьей, Коб, и я не хочу давать тебе большую надежду, но то, что я вижу, идет к лучшему.
Он с напряжением смотрел на меня, а потом спросил:
— Слим?
Я наклонила голову в сторону.
— Ты только что поужинал с ним и его сыновьями, — напомнила я ему.
— Он впустил меня в свой дом и позволил своим сыновьям познакомиться со своим дедушкой, пока у них есть такая возможность, он всего лишь впустил. Я неправильно вел себя с Ферн, со всеми своими детьми, но Слим пострадал от меня больше всего.
— Я знаю, — прошептала я, и на его лице отразилась боль.
— Точно, — пробормотал он, глядя на огонь.
— Коб, — позвала я, и он оглянулся на меня. А потом сказала:
— Жизнь — забавная штука. Самое смешное, что иногда что-то плохое приводит к хорошему. Мне не нравится наблюдать за вашим конфликтом и, без обид, я серьезно расстроилась, узнав, какое тяжелое детство было у Брока, и Ферн тоже было не легко, и всей твоей семьи из-за выбора, который ты сделал. Но из-за твоего выбора Брок сейчас такой, как он есть, и, если бы он не был таким, честно не знаю, была бы я здесь сейчас. И все потому, что в комнате, где есть лев, Коб, Брок встанет между этим львом и мной, а если бы он не был таким, не знаю, как бы я выжила. Ты создал тогда такую ситуацию, совсем не хорошую, и вот результат. Мы не можем что-то переиграть и исправить наши ошибки. Но в конце концов, твои действия соединили всю семью, они очень близки, сильно любят друг друга, до ярости преданы, заботятся друг о друге и о тех, кто что-то для них значит. Ты приложил к этому руку, хотя это совсем не оправдывает твоих поступков. Но я надеюсь, что это принесет некоторый мир для тебя, ты знаешь всю свою семью, которую создал, ну, они тоже пережили и выжили, даже если то, что им пришлось пережить, было совершено тобой.