Один укусил меня, вонзив свои плоские, на удивление тонкие и бритвенно острые зубы в толстую часть моего предплечья. Он отпустил меня только после того, как я несколько раз ударила его по лицу, и то выдрал кусок плоти из моей руки.
Я начинала беспокоиться.
Вопреки моим попыткам, мне не удавалось сбить их со следа.
Я совсем запыхаюсь, или слишком устану отбиваться, или просто наткнусь на слишком много этих существ разом, и всё закончится. Они или сожрут меня, или затащат в свои хибары, или что ещё они там от меня хотят.
Я знала это. Таков статистический факт.
Мой объективный разум говорил мне об этом. Он принялся за эту сторону вещей, оценивал ситуацию в отрыве от действий, которые я предпринимала, чтобы отбиваться от них. Я полностью перешла в режим выживания и заметила, что два этих состояния смутно схожи.
Я впала в отстранённое, на удивление ясное состояние. Даже мой свет прояснился.
А ещё он обрёл лазерную точность.
По былым временам я знала, что это продлится недолго.
У меня существовали теории на этот счёт.
Я подозревала, что эта недавно обретённая сосредоточенность как минимум частично происходила от Блэка — даже в большей степени от него, чем от моих воспоминаний об Афганистане. Чем дольше я находилась вдалеке от него, тем слабее становилась моя связь с теми его частями, которые я переняла, будучи его парой. Он всё время говорил, что теперь, когда мы стали связанными супругами, наши света изменятся, что мы будем перенимать друг у друга черты, даже навыки, которыми мы уже овладели.
По его словам, мы будем перенимать друг у друга характерные черты — пристрастия в еде и напитках, разные фобии и тараканы в голове, даже маркеры травмы и неврозы.
Забавно, но я никогда не спрашивала у него, что случится с нашей связью или всем этим общим светом, если один из нас окажется в другом измерении.
Теперь я спасала свою шкуру, бежала по лесу из фильма ужасов с кровоточащими деревьями, которые на деревья вообще не похожи, и зомби хотели сожрать меня, запереть в клетке, а может, изнасиловать. И я поймала себя на мысли, что это похоже на смерть.
То есть, тот факт, что я нахожусь здесь, разлучённая с его светом — это похоже на то, будто один из нас умер.
Учитывая, что мы связаны на всю жизнь, это означало, что мы оба умрём. Теперь, когда наши света зависели друг от друга, мы не могли жить друг без друга.
Буквально.
Это всего лишь теория. Однако я не хотела оставаться здесь достаточно надолго, чтобы протестировать эту теорию.
Такое чувство, будто я уже часами бежала от этих существ. Я нашла секцию леса, которая была более сухой и удалённой от массивного расползающегося озера, которое некогда являлось красочной бухтой с синими водами.
Лес здесь тоже был заросшим, но земля плотнее, меньше мха и гнилой растительности. Здесь также росло меньше этих кустов, похожих на кнуты, а толстолистая трава полностью отсутствовала, так что я могла метаться между деревьями, не слишком травмируя себя.
Но я хромала после того, как рассекла ступню на последнем участке трясины, который переходила вброд. Предположительно виной тому острый камень, но вода сделалась чёрной от гнилой растительности и ряски, и я не останавливалась, чтобы присмотреться.
Моя рука всё ещё кровоточила после укуса, поскольку я никак не могла перевязать это место, не могла остановиться и поискать что-нибудь, что помогло бы оказать давление на рану. Учитывая обе раны, а также то, как сильно я потела, я боялась, что оставляю след, который слишком легко отследить.
Если эти существа обладали животным обонянием, меня будет просто отследить.
Из-за поредевшей растительности я могла передвигаться тише, но по той же причине я чувствовала себя более приметной.
А ещё я выбивалась из сил. Не просто задыхалась; я приближалась к пределу своих возможностей. По армейскому опыту я знала, что впереди меня ждёт ещё один прилив адреналина; настоящее второе дыхание, может, даже третье.
Однако я не могла тратить это впустую.
Я нуждалась в этом последнем резерве.
Увидев склон, поднимавшийся слева от меня, я изменила направление, решив, что мне нужна очередная стратегическая пауза, а также возможность присмотреться к тому, что всё ещё может следовать за мной. Вершина склона поросла плотной рощицей деревьев, так что я буду немного защищена — хотя зависит от того, насколько вплотную они следуют за мной и могут ли они видеть меня прямо сейчас.
Я добралась до основания холма, собралась с силами и припустила бегом — по крайней мере, подобием бега, которое я могла изобразить, учитывая, что я голая и отчаянно нуждалась в спортивном лифчике.
Где-то бегом, где-то скачками поднимаясь вверх по склону, я начала задыхаться уже после трети пути, но не позволяла себе замедлиться. Зная, что я потенциально рискую истратить последние запасы сил, я заставляла себя рваться сильнее, использовала деревья для опоры, чтобы быстрее подняться по холму.
Когда я добралась до вершины, этот холм показался мне настоящей горой.
Я прислонилась к стволу дерева, тяжело дыша и ощущая такое облегчение, что я едва не уселась прямо на тёмно-красную грязь. Вместо этого я присела на корточки и положила ладони на бёдра, пальцами обхватив дрожащие мышцы и плоть. Я посмотрела по сторонам, стараясь перевести дыхание, сканируя через Барьер окрестности вокруг, ища движение своими глазами и светом.
Первое, что я увидела, когда сумела сосредоточить взгляд — это океан.
Тёмные волны с узором игравших на них солнечных лучей бились о длинный берег с чёрным песком. Солнце, подёрнутое кровавыми и чёрными облаками, окрашивало его красным светом.
Посмотрев на этот пляж, я осознала, что мне он знаком.
Его почти не узнать, но я различила грубую форму утёсов справа от себя, склон земли в месте, где я сейчас стояла. Я знала, что находилось бы здесь, будь я на моей версии Земли, в своей версии Сан-Франциско.
Тогда-то я сообразила, где я.
Я находилась в парке Золотые Ворота.
Выпрямившись и отодвинувшись от ствола, я прошла к противоположной полосе деревьев и посмотрела вниз, на воду.
Всё ещё тяжело дыша, но потихоньку переводя дух и уже заботясь о том, чтобы как можно полнее наполнять лёгкие, я посмотрела на верхушки деревьев, замечая, насколько дальше ушёл берег по сравнению с Оушн Бич, который я знала дома. Камни, выступавшие под этими утёсами, теперь исчезли в чёрном, задушенном ряской океане.
Маленькие каменистые островки, которые в моем мире проступали вдали, здесь исчезли, предположительно скрывшись под красновато-чёрными волнами.
Хмуро глядя вниз со склона, я старалась обдумать варианты.
Что бы здесь ни случилось, все здания исчезли.
Если небоскрёбы в центре пропали без видимого следа, то я вынуждена предполагать, что все бетонные и деревянные конструкции тоже пропали. Я постаралась думать, вспомнить естественные образования, которые не должны оказаться под водой и могут послужить мне укрытием.
Солнце теперь находилось прямо на линии горизонта.
Скоро здесь будет темно, хоть глаз выколи.
Из-за облаков не будет видно даже звёзд.
Я повернулась, посмотрела на другие части города, всё ещё старательно держась в чёрной тени стволов.
Я всматривалась в лес, отыскивая тех скелетоподобных зомби.
Я их не видела. Я также ничего не слышала и не улавливала своим зрением видящей.
И всё же я не хотела задерживаться здесь надолго.
Я решила последовать изначальному плану и направиться на север вдоль океана. К счастью, в той стороне было достаточно холмов, и я должна оставаться на относительно сухой почве. Я всё ещё понятия не имела, можно ли как-то обойти ту стену из чёрного камня, дамбу, или что это такое заменило мост Золотые Ворота — но я обязана попытаться.
Город по ту сторону бухты всё ещё притягивал меня и мой свет.
Но я беспокоилась, что окажусь в ловушке, если там не будет обходного пути. Я могла застрять на месте Пресидио или даже выше, на высоком каменном хребте или на границе воды, где океан переходил в бухту.
Я подозревала, что если придётся нырнуть в океан или озеро Сан-Франциско, то я, скорее всего, умру.
И всё же я не видела других хороших вариантов.
Сделав последний вздох и напоследок прислонившись к стволу дерева, я шатко поднялась на ноги. Я посмотрела на ветки, затем сорвала большой плоский лист и неуклюже попыталась привязать его на рану. Волокна были сильными, больше похожими на ткань, чем на обычную листву, так что я сумела изобразить самодельную повязку.
То же самое я сделала с порезанной ногой, связав два листа воедино.
Я подумывала также перевязать груди листьями, чтобы стало легче бежать, но я начинала нервничать из-за того, что слишком долго остаюсь на одном месте, хоть между деревьев, хоть нет.
Я уже чувствовала. Я пробыла здесь слишком много.
Для пробы наступив на перевязанную листом ногу, я решила, что пора отправляться в путь.
Поначалу я попробую идти пешком, поищу укрытие.
Сберегу силы.
Сделав вдох, я подошла к краю рощицы на южной стороне.
Посмотрев вниз по склону, я осознала, что не слышала и не видела ни единой птицы. Вопреки удушающей жаре, я не увидела летающих или жужжащих насекомых, и меня никто не кусал. Я вообще не слышала здесь ничего живого, кроме стонов боли от тех скелетоподобных созданий, когда я достаточно сильно била по ним.
Это осознание вызывало тревогу.
Такое чувство, будто я вторглась в массовое захоронение.
Отбросив эту мысль в сторону, хоть она и заставила сердце забиться тяжелее, я вышла из-за первого дерева.
Сделав это, я тут же услышала низкое рычание.
Я застыла.
Отрывистое, нестройное рычание становилось громче.
Мои глаза и свет искали источник, пока я старалась держать голову и тело как можно более неподвижными.
Затем я нашла это.
Как и люди, которые были не совсем людьми, это была не совсем собака… или медведь… или волк… или гигантская ящерица. Это была какая-то пугающая комбинация всего вышеперечисленного.
Чёрная чешуйчатая кожа покрывала большую часть его тела, украшаемая странными узорами из клоков чёрной и рыжевато-коричневой шерсти. Та же шерсть украшала половину его лица. Черные губы раздвинулись, обнажая длинные, поразительно белые зубы, которые выглядели тонкими и острыми как бритва.
Оно было выше лошади.
Уставившись на это существо, увидев его ровный, акулий, хищный взгляд, та ясная, сосредоточенная, Блэковская часть моего разума сообщила мне, что я труп.
Я подняла взгляд. Моя единственная надежда — вскарабкаться на одно из этих деревьев.
Я попятилась в тень и повернулась, нацелившись на ствол посреди самой густой части рощи, подумав, что деревья вокруг этой части холма хотя бы замедлят это существо, учитывая его размеры.
Судя по когтям на лапах, похожих на медвежьи, а также по длинному хвосту, я подозревала, что оно умело карабкаться. Я также подозревала, что не сумею убежать, так что залезть наверх по-прежнему оставалось наилучшим вариантом.
Тяжело дыша, я добралась до самой плотной части рощи, тяжело дыша и ища нижние ветки, которые я могла использовать, чтобы подняться до кроны…
Когда прямо передо мной появилось скелетообразное лицо, вышедшее из-за одного из деревьев с чёрными стволами.
Оно улыбалось.
Улыбка натянула его кожу, обнажая стекловидные зубы — плоские и слишком широкие зубы, которые казались сделанными из какого-то твёрдого кристалла или камня. Эта улыбка придавала существу ещё более гротескный вид, словно что-то прорвало дыру в его тонкой коже и обнажило череп.
Я уставилась на него, тяжело дыша.
Мои руки сжались в кулаки. Я инстинктивно приняла позу для драки.
Я уже собиралась сдвинуться с места, кинуться в драку…
… когда мой затылок пронзило резкой, ослепительной болью.
Мой разум отключился.
У меня не было ни времени, ни возможности, ни способа остановить это.
У меня даже не было времени прокричать его имя.
Я всё равно боролась какой-то рефлекторной, бессознательной частью сознания. Я боролась с той тьмой, боролась с разделением между телом и светом, боролась с той частью меня, которая с готовностью отправилась в ту бездну.
Я боролась с потерей сознания, зная, что я умру, что мы умрём, если…
Глава 8
Ближняя сторона
… я ахнула, задыхаясь и проснувшись как от толчка.
Вокруг меня взорвалась какофония звуков.
Я слышала это где-то над собой и вокруг с нескольких сторон.
Меня бомбардировали эмоции, а также волна напряжённого, вибрирующего света, искры и рябь паники и удивления, ужаса и шока… затем мощный прилив облегчения.
Поначалу я не могла сосредоточиться ни на чём из этого.
Это одновременно находилось слишком близко и слишком далеко, чтобы я что-то осмыслила.
Я не могла видеть. Какая-то плёнка покрывала мои глаза, и мне пришлось поморгать, чтобы увидеть золотисто-оранжевый свет, лившийся на меня прямо сверху на место, где я лежала. Этот свет бил мне прямо в глаза, но почему-то не причинял боли.
Я вся вспотела, по венам пульсировало больше адреналина, чем крови, от страха мой свет вибрировал резкими волнами. Сердце так сильно колотилось в груди, что я не сомневалась, что у меня вот-вот случится сердечный приступ.
Я лежала на спине.
Подо мной находилось нечто мягкое, нечто просто охерительно мягкое и удобное, и мне даже не хотелось шевелиться. Почему-то тот факт, что я просто лежала, что моё тело приняло лежачее положение, не двигалось и не ощущало острой необходимости толкать, тянуть или шевелиться — один лишь этот факт вызывал такое облегчение, что несколько секунд я вообще ничего не могла осмыслить.
Какая-то часть меня даже почти смирилась со смертью, если это означало, что я смогу ещё немного полежать здесь, на этой невыносимо мягкой и удобной поверхности.
Затем я увидела его.
Или, правильнее будет сказать, я осознала, на что я смотрю.
Тот золотой свет сделался более резким, и его источник более ясно проступил перед моими глазами. Мое зрение сумело воспринять комнату, его лицо, окно за ним, потолок над ним, лица, которые смотрели на меня, собравшись отдалённым обеспокоенным кругом.
Всё это резко вошло в фокус.
Я моргнула, глядя на него, на всех вокруг, затем обратно на него.
Его глаза светились.
Золотистые пятнышки выделялись на его радужках, светясь как тёплые языки огня, как подрагивающее пламя свечи.
— Блэк? — произнесла я.
Мой голос звучал неуверенно.
Его облегчение ударило по мне разгорячённой волной.
От интенсивности этого облегчения моё сердце замерло, а мой свет сам собой раскрылся.
Я почувствовала, как он отреагировал на это, и его свет тоже открылся в ответ. Я ощущала этот его пламенный змеящийся жар, эти сложные структуры, что находились под его ногами. Они сделались почти жидкими, вплетаясь в меня, вцепляясь в соответствующие участки моего света.
Когда я в следующий раз подняла взгляд, всхлипывая от того, что он делал с моим светом, от того, что он обычно делал только во время секса… на его глаза навернулись слезы.
Прежде чем я успела заговорить, он наклонился, стиснув мои волосы в ладони.
Он поцеловал меня в губы, и я поцеловала его в ответ, ещё сильнее раскрывая свой свет. Когда я сделала это, он издал надрывный звук, ещё крепче впившись поцелуем в мои губы.
На протяжении нескольких долгих минут ничто не имело значения.
Мне пришло на ум, как сильно я в этом нуждалась.
То, о чём мне неудобно было его просить после того, что Ник сделал со мной на крыше, оказалось тем, что мне нужно было от него сильнее всего.
Я знала, что это нелогично. Моему свету было наплевать.
Сам Блэк, наверное, списал бы это на «фишку видящих».
Когда он оторвался ровно настолько, чтобы прижаться своей щекой к моей щеке, его свет выпустил очередной импульс того мощного, почти агрессивного облегчения. Целуя мою шею, Блэк пробормотал мне на ухо.