— Поиск по карте: отсек 105.
Взмахом обеих рук я раскрыл карту Аида на всю сенсорную стену. Конечно же, я уже видел ее, и не раз. Но прежде для меня эта карта была куда более виртуальной, чем карта земель Миндуса, игры, где я встретил Алису. Теперь я смотрел на нее, как на нечто реально существующее, и это нечто было поистине колоссальным. Громадная станция, уходящая в недра земли, необъятный подземный город, приспособленный для жизни тысяч и тысяч людей, теперь молчаливый и заброшенный. Мне предстояло пройти его насквозь. Красная точка, которую выдал мне поисковик, мигала почти что на самом верху, на границе с зоной вероятного заражения.
— Поиск по карте: Новый человек.
Красная точка на карте мигнула, оставшись на месте. Мозги у станции уже никуда не годятся.
— Поиск по карте: Проект новый человек.
Точка на карте еще раз настойчиво мигнула, оставаясь на месте. Не веря своим глазам, я запустил еще несколько поисковых запросов по разным отсекам. Отсек 105 и «Проект новый человек» на карте находились в одной и той же точке, никаких сомнений. Кажется, я что-то нащупал, хотя и не понимал, что именно. В любом случае, мой путь лежал в отсек 105.
Я схватил с полки один из планшетов и скопировал на него карту с отметкой, а затем, до идиотизма воодушевленный своей неожиданной находкой, выскочил из комнаты с администраторской панелью.
Глава 6
Я пробегал сквозь бесконечные коридоры и переходы, даже не глядя по сторонам. У меня в голове билась только одна мысль — найти хоть какую-то зацепку, хоть какую-то ниточку, чтобы выяснить где Алиса и что с ней. И все же что-то было странное в пути, которым я следовал, что-то вертелось на периферии сознания. Наконец, изрядно запыхавшись и устав, я добрался до лифта, ведущего наверх. Я сорвал пломбу, ввалился в стеклянную кабину.
— Уровень сто!
Стеклянные двери за моей спиной беззвучно закрылись и лифт заскользил вверх, сквозь тьму. Я ожидал, что лифт поедет сквозь слоеный пирог этажей, но стеклянная кабина плыла вверх в абсолютной черноте и пустоте. Удивленный, я припал к одной из стенок лифта. Яркий свет, лившийся из кабины, тонул в охватывающем всю станцию безмолвном мраке. Но очень скоро я начал различать едва заметные очертания. Я плыл вверх посреди гигантского темного атриума. Огоньки лифта скользили по блестящим хромированным перилам и играли в прозрачных ступенях винтовых лестниц, отражались от стекол и вновь тонули в темноте. Все это производило странное, двойственное впечатление — одновременно величественное и тоскливое. Несмотря на мою почти одержимую спешку, плавное, неторопливое движение лифта словно бы загипнотизировало меня. В какой-то момент мне стало жутковато от этого безмолвного, окутанного беспросветным мраком громадного пустого пространства.
Я отодвинулся от стекла, и, желая отвлечься, бросил взгляд на белую пластиковую полоску пломбы, которую несколько минут назад я сорвал с дверей лифта. И тут меня, наконец, осенило, что было не так на протяжении всего моего пути сюда. Пломбы. Все пломбы вокруг были наклеены необычайно аккуратно и от времени приобрели грязно-желтый цвет. Но пломба, которую я держал в руках, была безупречно белой. На бирке значилось: 2389. Этим лифтом, как и всеми остальными дверьми, ведущими точно по моему пути, пользовались всего пять лет назад. Мой отец пользовался им всего пять лет назад! Это был какой-то абсурд. Зачем ему могло понадобиться это — тащиться через весь Аид? Кроме того, если сорвать пломбу и открыть дверь в законсервированное помещение было плевым делом, то обратная консервация была тем еще геморроем — каждое помещение нужно было последовательно обработать, перевести в специальный режим все системы и опечатать двери пломбой. Учитывая, сколько коридоров мне уже пришлось преодолеть, обратный путь мог затянуться для отца весьма и весьма надолго. Вопросов становилось все больше.
Лифт нырнул в толщу верхних этажей Аида, и мимо замелькали пустые темные коридоры, и я едва не вскрикнул, заметив на одном из этажей какую-то страшную морду, заглядывающую прямо в лифт, но уже через секунду понял, что это всего лишь афиша какого-то интерактивного фильма ужасов, вышедшего сотни лет назад. Наконец, я заметил, что и станционный врач, прежде так радевшая за то, чтобы вернуть меня в кровать, и все время несущий какую-то околесицу Орфей уже давно безмолвствуют. Это было странно. В мертвой тишине, которая меня окутывала, я даже немного заскучал по ним. Может, они могут болтать только в жилом, полностью включённом отсеке? Теперь, в этих жутковатых декорациях мне даже показалось, что станционный врач совсем не так уж и плоха, а старик-Орфей не такой уж и сумасшедший.
Наконец, лифт плавно остановился и неспешно открыл стеклянные створки в черный коридор станции. Я шагнул в темноту. Свет вспыхнул, мигнул, еще раз вспыхнул. Что-то щелкнуло и зашипело. Чем выше, чем ближе к верхним, пораженным уровням станции, тем хуже состояние у всех систем. В конце коридора зажглась одинокая лампочка, в то время как остальные после недолгой агонии погасли совсем. Я двинулся вперед сквозь слабо разбавленный сумрак. Отсек 105, и притаившийся там Новый человек были прямо передо мной. Пломба на двери, ведущей в отсек, была такая же белоснежная и совсем еще свежая, как и пломба, которую я сорвал с дверей лифта. 2389. Пять лет назад отец ходил именно сюда. Зачем? По спине моей побежали мурашки. Напряженный до предела я шел в вязкой темноте, которую разбавляла только одинокая лампочка впереди. Внезапно мне пришло в голову, что, если погаснет и она… И именно в этот момент последний источник света в коридоре, словно услышав мои мысли, слабо мигнул и с легким шипением отключился. Я застыл в полной, непроницаемой темноте, потом сделал неуверенный шаг вперед, нелепо вытянув руки. Конечно же, я даже и не подумал о том, чтобы взять с собой снизу какой-нибудь фонарик. Кого я боялся на этой пустой безмолвной станции? Привидений?
Я сделал еще шаг наугад и застыл на месте. Мне показалось, или рядом что-то шевельнулось? Спина у меня похолодела, кожа покрылась мурашками. Легкое прикосновение к ноге — и мои нервы не выдержали.
Заорав, я бросился в сторону, упал на пол. В лицо мне ударил луч фонарика. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы проморгаться и понять, каким я был идиотом. Передо мной стоял неуклюжий металлический цилиндр — робот-санитар. Я смущенно поднялся на ноги, прикрываясь от луча фонарика ладонью.
— Мне показалось, что вам будет некомфортно в темноте одному.
Голос станционного врача показался мне слаще меда. В это мгновение я бы, пожалуй, расцеловал ее, если б у нее были щеки. Теперь я был вроде как не один.
— Не стоит судить по первому впечатлению, — вдруг задумчиво вставил дрожащий старческий голос Орфея. — Плохое хорошо, хорошее плохо, а среднее средне.
Это была такая околесица, что я едва не засмеялся. Та чушь, которую нес Орфей, в одно мгновение сделала молчаливых призраков станции, которые, казалось, уже стояли у меня за плечом, несуществующими. Я уверенно двинулся к двери, над которой значилась цифра 105 и рывком отклеил белую пластиковую пломбу.
Свет в зале, в который я попал, даже не мигнул. Возможно его просто не было. Это было не важно. В зале проекта Новый человек царил зеленовато-синеватый полумрак, разбавляемый голубым сиянием, которое исходило от больших цилиндрических емкостей, стоящих вдоль стен.
Я даже не сразу понял, что именно я вижу. В мутной светящейся субстанции каждого из сосудов что-то было. Я осторожно двинулся вперед. Остановился. Отвернулся, прикрывая рот рукой. В мутной сияющей жиже плавал человек. Точнее, не совсем так. В этом киселе, чуть покачиваясь, как живой, в восходящих потоках жижи, висел я сам, голый, худой. Черный в неясном свете язык вывалился из раззявленного рта. На месте глаз была лишь гладкая кожица. Я осторожно присел у самой стены, боясь повернуться.
— Помнишь, что я говорил? Не суди по первому впечатлению, малыш Стивен, — жизнерадостно продребезжал Орфей.
Теперь его слова не казались мне смешной чушью. Я поборол накатившую дрожь. С появлением Алисы игра стала реальной, а реальность превратилась в игру. Теперь это явно был забористый хоррор.
Алиса. Думай об Алисе. Может, удастся выяснить здесь что-то.
Усилием воли я переборол сковавший меня ужас и повернулся. Побрел вдоль ряда сосудов. Здесь были десятки Саймонов на разных стадиях формирования. Все они имели очевидные дефекты развития, все они были мертвы. Глядя на них, я испытывал смесь жалости, страха и отвращения: жуткие, мучительные уродства, язвы, непропорционально большие или маленькие черепа, отсутствие глаз, рта, конечностей, искривленные, изуродованные тела… Некоторые из них были так плохи, что при виде них на меня накатывала дурнота. И в каждом мертвом лице я узнавал себя. Все это был я.
Но самыми жуткими были не Саймоны с тремя руками или двумя головами. Среди очевидно искореженных копий меня были и те, кто выглядел точь-в-точь как я, с тем только отличием что они были мертвы, а я был жив. Даты на сосудах только подтверждали мою догадку: они были мертвы чтобы я был жив. Отец создавал их каждый год, одного за другим, на протяжении десятков лет.
— Что это за дерьмо? — наконец спросил я, едва шевеля пересохшими губами.
— Ты здесь родился, Саймон, — продребезжал Орфей, — все здесь рождаются. Но если родился не очень — щелк! — и снова за дело, — он помолчал несколько мгновений, словно потерял мысль и пытался вспомнить, что хотел сказать, — Твои детки тоже родятся здесь.
Меня передернуло.
— Щелк — и что?
— Щелк — и что? — удивленно повторил мой вопрос Орфей.
Я повернулся к сосуду с одним из тех Саймонов, которые внешне ничем не отличались от меня. Только теперь, переборов ужас и отвращение и подойдя поближе, я заметил небольшую сенсорную панель справа на боку стеклянного сосуда. От прикосновения она вспыхнула.
«Системы жизнеобеспечения отключены». Я залез в профиль своего мертвого предшественника от 2365 года. Медицинская карта пестрела латинскими словами и непонятными мне терминами. Единственным, что я смог понять, была запись: «Принудительное отключение 5 ноября 2365 года».
Принудительное отключение. Я прислонился лбом к холодному стеклу сосуда. Сквозь синюю жижу мой взгляд упал на руки Саймона-65: ногти на них были обломаны и даже местами содраны. Я отступил на шаг.
— Щелк! — и снова за дело. Щелк! — и снова за дело. Щелк! — и снова за дело, — словно заевшая пластинка задребезжал Орфей.
— Замолчи.
— Щелк! — и снова за дело. Щелк! — и снова за дело. Щелк! — и снова за дело.
— Замолчи!
Орфей заткнулся на несколько мгновений, а потом бессмысленно повторил дребезжащим голосом:
— Твои детки тоже родятся здесь.
Нет. Нет, блин, нет и еще раз нет. Я сжал виски ладонями. Никаких гребаных деток. Сколько Саймонов было здесь? Сколько лет ему понадобилось, чтобы наконец получился я? Сколько было «Щелк! — и снова за дело»?
Глава 7
В
Всего месяц назад все вокруг было таким скучным и комфортным. Двое суток назад мир был необычайно дерьмов, но все же я понимал, что в нем к чему. Теперь у меня было стойкое ощущение, что я схожу с ума. Мне всегда казалось, что отец был таким добрым, но все эти сорванные ногти, все это «щелк!»…
— Зачем отец приходил сюда в восемьдесят девятом?
— Не плачь, малыш Саймон, найдем тебе новых друзей…
— 2389, пять лет назад. Зачем Стивен приходил сюда? Чтобы что? Щелк — и снова за дело?
— Щелк? — бессмысленно повторил Орфей.
Отец пытался создать еще Саймонов после меня? Я пошел сквозь ряды тускло светящихся сосудов. 2372, 2373, 2374… Ни одного сосуда с каким-нибудь несчастным искорёженным уродом после семьдесят четвертого года. В семьдесят пятом появился я. Значит, отец, создав меня, больше не пытался создать мне каких-нибудь двухголовых братишек. Зачем же он приходил сюда пять лет назад?
— Он должен был их уничтожить. Компьютер уже проанализировал ошибки, — в это мгновение я даже не узнал голос Орфея, настолько осмысленно он прозвучал.
Может быть, отец приходил сюда каяться? Наконец, пройдя сквозь ряды стеклянных сосудов с моими бесконечными законсервированными братьями, я достиг сенсорной стены в дальней части отсека. Передо мной развернулось системное предупреждение:
«Доступ к файлам, связанным с проектом Новый человек, разрешен только администратору проекта. Переназначить администратора?»
Я поежился. Мне ничего не хотелось знать об этом чертовом проекте, и уж тем более я не желал быть его администратором, даже формально. Но здесь может быть информация об Персефоне. Давай, это ради Алисы.
— Назначить меня.
Предупреждение пропало и передо мной по всей стене рассыпались многочисленные сгруппированные по темам файлы.
— Время перевернуть страницу, малыш Саймон! — торжественно произнес Орфей, и голос его вновь сочился сумасшествием.
И то, как он это сказал, и то, что он так кстати вспомнил мое имя, заставило меня насторожиться. Я усилием воли подавил желание развернуться и бежать отсюда как можно дальше и как можно быстрее. У меня еще были здесь дела.
— Поисковой запрос: Персефона.
Секундная заминка — и передо мной выстроился целый список документов. Бинго! Я лихорадочно ткнул в первый попавшийся — какой-то журнал исследования за 2163 год.
Среди моря технической и медицинской информации, в которой я не мог понять ни единого предложения, упоминание Персефоны встречалось около пяти раз. Все время одна и та же формула: «2163. 03. 21, 12:20: Персефона передала сведения об исследованиях (далее шла ссылка на файл, в котором я, конечно же, не понял совершенно ничего). Переданная информация явно неполная, что противоречит «Пакту об объединенных исследованиях» от 2106 года». В этих стандартных заметках менялась только дата. Те же заметки были и в журнале за 2164, и за 2165 и далее до 2187, когда появилась заметка: «2187. 11. 02, 1:36: Связь с Персефоной потеряна, предположительно из-за повреждения последнего резервного передатчика. Поскольку на данным момент утрачена связь со всеми существующими станциями, проект Аида будет развиваться автономно. Работа проекта никак не пострадает». Я лихорадочно перечитал сообщение. «Со всеми существующими станциями» — значит, станций было много? Я наугад открыл более ранний журнал.
— Поиск по документу… — я задумался на мгновение. Надо использовать какую-то устойчивую форму, — «Передал сведения об исследованиях».
«Гефест передал сведения об исследованиях. Переданная информация явно неполная….»
«Прометей передал сведения…»
«Гера передала сведения…»
«Одиссей передал сведения…»
Я ошарашенно перечитывал сообщения в журнале. Похоже, станций было много, и они не особо стремились сотрудничать друг с другом. Так или иначе, Персефона существует, и Аид мог поддерживать связь с этой станцией двести лет назад. Но как-то же Алиса смогла попасть в игру? Значит, связь каким-то образом была восстановлена?
— Поиск по карте: связь.
Довольно странный запрос, но я не знал, как иначе сформулировать его. Среди нескольких случайных результатов я обнаружил то, что мне было нужно: рубка связи. Она находилась на самом верху, в пораженной зоне. Дерьмо. Как мне пробраться туда? Я потер лоб, пытаясь сообразить.
Жизнь в отсеке станции, максимально оборудованном, где от меня требовалось только дышать и вовремя принимать пищу, явно не готовила меня к таким задачам. Зато игры готовили. Значит, нужно думать, как игрок. Это просто квест. А если есть квест, значит, есть и способ его выполнить. Я свернул файлы на сенсорной панели на свой планшет и развернулся, чтобы сквозь строй моих мертвых собратьев пройти к выходу с этого жуткого кладбища.
— Администратор, нам необходимо приступить к работе, — холодный деловитый голос станционного врача звучал прямо у меня над головой.
— Какой еще работе?!
Я чуть попятился. Теперь все, чего мне хотелось — это поскорее закрыть нахрен дверь в этот чертов отсек 105 и никогда больше не открывать ее. Здесь больше не было никакой информации о том, как мне найти Алису. Только гребаная боль, смерть и чувство вины. Я развернулся и чуть ли не бегом направился к двери. Я не хотел оставаться здесь больше ни секунды. Новый человек оказался полным дерьмом.