Но дома я чувствовала себя в относительной безопасности. А здесь, окруженная роскошью генеральского дома, оказалась совершенно беззащитна перед чужой волей. Мег сказала не бояться, сказала, что мне может понравиться быть с Шелтером. Но я все равно боялась, потому что не знала, как все будет.
Однажды, сразу после смерти матери, я забрела вечером в порт. В те дни я часто сбегала из дома, чтобы не попадаться отцу на глаза. Возвращалась, только когда он уже был мертвецки пьян и спал непробудным сном. Я слонялась по всему городу, порой оказываясь в самых неожиданных для меня местах. Вот, в порту, например. Я случайно наткнулась там на парочку. Моряка и, вероятно, уличную девку, которых в Оринграде и можно было встретить разве что в порту.
Меня сначала привлекли странные звуки: стоны, вскрики. Влекомая любопытством, я прокралась в закуток, образовавшийся из разнокалиберных ящиков чьего-то груза. И там увидела их. Женщина наклонилась над ящиком повыше, ее платье было задрано. Бородатый и волосатый мужчина со спущенными штанами пристроился сзади и активно двигал бедрами, то вскрикивая, то утробно рыча. Женщина стонала. Слишком громко и ненатурально. Замолчала, лишь заметив меня. И так зыркнула, что я испугалась и убежала, но эта картина еще долго стояла у меня перед глазами: грязный порт, пустынный закуток, громоздкие ящики, задранная юбка и мужчина, больше похожий на животное, чем на человека.
У генерала Шелтера, конечно, не было ничего общего с тем полупьяным моряком с засаленными волосами и бородой, в которой запутались остатки ужина, но он пугал. Пугал тьмой своих глаз, широкими плечами и сильными руками, которыми мог, не напрягаясь, переломить меня. И еще больше пугала неопределенность последствий.
Предположим, нагнет он меня над кроватью, как было с той женщиной… Хотя, нет, Шелтер высокий и ноги у него длинные, едва ли ему будет удобно… Неважно. Как бы это ни произошло, я переживу. Наверное. Хотя перспектива того, что он заявится ко мне со своими друзьями, все еще ужасала. Но что дальше? Он немного поиграет, ему надоест, и меня просто выкинут на улицу. Что я буду делать дальше? Рано или поздно все равно окажусь на месте той портовой девки. От этой мысли болезненно скручивало живот.
Чем больше я думала, тем хуже мне становилось. Сердце стучало, кожа горела, рыдания, которым я не позволяла вырваться, душили, но слез не было. Когда сначала на улице, а потом и внизу, послышались голоса, снова подступила паника.
Минуты тянулись бесконечно долго, складываясь в часы. Внизу звучала музыка, время от времени раздавались взрывы смеха. Голоса становились все громче, наверняка по мере того, как исчезало в мужских глотках пузырчатое вино. В какой-то момент я не выдержала, вскочила с кровати, в ужасе озираясь по сторонам. Проверила дверь: замка на ней, конечно, не оказалось, но комод выглядел достаточно внушительно: им можно забаррикадироваться. Часть меня понимала, что так я проблему не решу, вероятно, разозлю «хозяина» и заработаю наказание, но все внутри сейчас вопило и требовало сделать хоть что-то.
Увы, комод оказался слишком внушительным. Я толкала его, дергала, едва не опрокинула, но с места сдвинула лишь на несколько сантиметров. От досады пнула его босой ногой, ушибла пальцы. Они так страшно хрустнули, что я все-таки разревелась. От боли, страха и обиды.
И вдруг поняла, что, пока я воевала с комодом, голоса снова переместились на улицу, а потом хлопнули дверцы повозок, раздалось уже знакомое рычание – и через считанные секунды все стихло. Внизу оборвалась музыка и дом погрузился в угрюмое молчание, словно застыв в ожидании.
Я замерла вместе с домом, прислушиваясь и не дыша. Оглушительно тикали настенные часы, но других звуков не было. Пока я не услышала приближающийся звук шагов в коридоре. Медленные, тяжелые – это определенно шел генерал Шелтер, а не Мег.
Мне оставалось только одно: проворно вскочив с пола, на котором ревела после ушиба, я нырнула в постель, накрылась одеялом и… притворилась спящей. Наивно, конечно, но больше мне ничего не пришло в голову. От недовольства отца это иногда спасало.
Приняв естественную (на мой взгляд) позу и сомкнув веки, я попыталась изобразить глубокое, ровное дыхание. Вспомнила, что не погасила лампу. Приподняла голову, с досадой поняла, что выключатель слишком далеко, а ручка двери уже повернулась. Поэтому я тут же рухнула обратно на подушку, снова сосредоточившись на дыхании. И на том, чтобы не дрожали веки, но тут мне могли помочь упавшие на лицо волосы.
Дверь едва слышно скрипнула, отворяясь, в мою комнату вошли. Вдох-выдох. Сердце билось как сумасшедшее, но я заставляла себя дышать ровно.
Вошедший прошелся по комнате. Отчаянно хотелось приоткрыть глаза, узнать, что он делает. И заодно посмотреть, как выглядит, но я отбросила это желание. Дышать. Спокойно, ровно – вот все, что нужно. Главное – не обращать внимания на заходящееся в груди сердце.
Оно едва не замерло, когда шаги приблизились к кровати и матрас заметно прогнулся под чужим весом.
Дышать! Вдох-выдох. Не двигаться.
Я едва удержалась от вскрика, когда рука, пахнущая дымом сигарет, коснулась моих волос и аккуратно отвела их в сторону. Так осторожно, словно Шелтер боялся меня разбудить.
Поскольку глаза мои были закрыты, прочие чувства обострились. Я слышала дыхание генерала: глубокое, но неровное – он то задерживал его, то вздыхал. Убрав с лица волосы, кончики его пальцев вдруг коснулись моей щеки, скользнули по коже то ли лаская, то ли исследуя. Большой палец вытер мокрую дорожку, оставшуюся от слез. Тыльная сторона ладони скользнула по изгибу шеи, и я поняла, что пропала, потому что кожа моментально покрылась мурашками, а я непроизвольно задержала дыхание, выдавая себя. На мгновение, но ему этого могло хватить.
Однако Шелтер никак не прореагировал. Отнял руку, встал и… поправил на мне одеяло. Несколько мгновений спустя щелкнул выключатель, погружая комнату в темноту. Шаги стали совсем неслышными, но как открылась и закрылась дверь я разобрала. И только тогда позволила себе судорожный, глубокий вздох.
Меня слегка трясло, но одно было очевидно: сегодня печальной участи удалось избежать.
Глава 9
После ухода генерала я еще долго не могла уснуть. Прислушивалась к тишине дома, вздрагивала от каждого шороха. Мне все казалось, что ручка двери снова поворачивается, а мой… хозяин возвращается, но каждый раз это оказывалось не так. Я даже набралась смелости и выглянула в коридор, но тот оказался пуст и темен.
Мысль о том, чтобы как-то выскользнуть из дома под покровом ночи я довольно быстро отбросила. Во-первых, платье, в котором меня привезли сюда, Мег забрала под предлогом необходимости его «освежить». Учитывая, что оно было на мне всего пару часов, я сомневалась, что это так уж необходимо. Скорее его забрали по той же причине, по которой в лесу нас заставили отдать обувь. В той полупрозрачной ночной сорочке и тонком халате, что у меня остались, я бы не вышла на улицу даже под страхом смерти. Во-вторых, даже если бы у меня была одежда… Вернуться в Оринград я уже не могла. Слишком далеко. И я не представляла себе как.
Небо начало светлеть, когда я наконец сдалась на милость сну. И почти сразу, как показалось, меня разбудили: в спальню беспардонно ввалилась Мег и раздвинула шторы, громко здороваясь:
– Добренького утречка, милая. Подымайся, завтракать пора. Господин генерал торопится ехать, так что ты давай, не мешкай. Быренько умойся, я помогу тебе одеться.
Зачем помогать мне одеваться, я не поняла: я прекрасно справлялась с этим сама. Я вообще плохо соображала спросонья, но торопливая речь Мег и ее суетливые движения и меня заставили двигаться быстрее.
Часа не прошло, как я уже оказалась умыта и причесана, одета во вчерашнее платье и накормлена. Мег вручила мне маленькую дорожную сумку, в которую сложила ночную сорочку, халат и новое нижнее белье, купленное для меня накануне до кучи.
Генерал ждал на улице. Сегодня его форма выглядела скромнее, больше походила на ту, в которой он был в лагере у стен Оринграда. Заметив меня, Шелтер насмешливо произнес:
– Доброго утра. Надеюсь, ты хорошо спала?
Еще и издевается… Неужели все-таки понял, что накануне я только притворялась спящей? Да нет, если бы понял, то растолкал бы и потребовал свое. Хотя он и так мог растолкать и потребовать, но почему-то не стал.
– Да, спасибо, – ответила я вслух, не поднимая глаз.
Не хотелось встречаться с ним взглядом. В такие моменты мне казалось, что он читает мои мысли.
– Вот и славно, – отозвался генерал и проворно спустился по маленькой лесенке с крыльца к ожидавшей нас повозке.
Как и у дворца Магистра, он открыл мне дверь и протянул руку. В его нарочитой учтивости чудилось что-то издевательское. Он вел себя со мной как с благородной дамой, хотя я была для него всего лишь вещью. Наградой за службу. Бесправной рабыней, не имеющей ни голоса, ни мнения.
Тем не менее руку его я снова приняла, хотя в результате возникла неловкая заминка. Длинный подол платья требовалось приподнять, чтобы не запутаться в нем, садясь в повозку, но в другой руке я держала врученную Мег сумку, а третьей у меня так и не выросло, хотя еще работая в шоколаднице я часто о ней мечтала.
Шелтер понял причину заминки без слов. Забрал сумку и, когда я наконец уселась на заднее сиденье, сам положил ее в багажное отделение. После чего сел рядом и велел:
– Едем, Мэл.
Возница едва заметно кивнул, коснувшись пальцами козырька фуражки, и мы плавно тронулись с места под уже привычное урчание повозки. Мое обнаженное плечо вновь касалось грубой ткани военного мундира, поэтому я сидела исключительно прямо, даже спина заболела от такой позы. Коварная повозка время от времени все равно «кидала» меня на генерала при поворотах, но в целом мне удавалось сохранять некоторую иллюзию дистанции между нами.
Мой спутник молчал, смотрел преимущественно в свое окно. И я со временем чуть-чуть расслабилась, тоже увлекшись разглядыванием города. Несмотря на обстоятельства моего попадания в Варнай, я не могла не признать этот город безумно красивым. Впрочем, кроме Оринграда, других городов я никогда и не видела, даже в Сиранской Республике никогда не бывала. До этой весны.
За пределами Варная вид за окном стал однообразнее и скучнее, а тряска усилилась. Усталость и недосып быстро сделали свое дело: я задремала, невзирая на не слишком удобную для этого позу. Зато дорога показалась мне не такой длинной и утомительной: большую ее часть я проспала.
Проснулась, только когда нас особенно сильно подбросило на очередной кочке. И тут же испуганно дернулась, осознав, что во сне уронила голову генералу Шелтеру на плечо. Я так резко постаралась отстраниться, что мой спутник не сдержал тихий смешок.
– Да спала бы уже, ты мне совсем не мешала, – заметил он.
Я ничего не ответила. Что тут можно было сказать? Не хватало произвести обманчивое впечатление девушки, которая совсем не против того, что с ней происходит.
Мы ехали еще довольно долго, солнце успело начать клониться к закату, но больше я не позволяла себе уснуть. К тому же пейзаж за окном снова сменился и стал более любопытным. Мы проезжали мимо то зеленеющих полей, то густых лесов, то крошечных городков с поразительно похожими друг на друга маленькими аккуратными домами.
Потом мы свернули и через некоторое время въехали в один из таких городков. Он одновременно был похож на Оринград и не похож. Здесь все выглядело иначе, казалось чужим и непривычным: нигде не блестела знакомая морская гладь, а на горизонте не щетинились острыми пиками горы. Дома, как и везде в Варнайском Магистрате, были совсем другими. И все же чем-то неуловимым городок напомнил мне место, где я выросла.
Задерживаться в безымянном для меня городке мы не стали, миновали кучно стоящие дома, чтобы по прямой, показавшейся бесконечно длинной аллее доехать до большого, ослепительно красивого дома.
Повозка остановилась на скромных размеров площадке, от которой вверх поднимались две полукруглые лестницы. Туда, где возвышался трехэтажный особняк с эркером, покатой крышей, круглыми колоннами и полуколоннами, высокими и широкими окнами и небольшой круглой башней, увенчанной тонким шпилем. На фоне стен песочно-серого оттенка выступающие элементы декора казались снежно-белыми.
Увлеченная разглядыванием особняка, который по всем параметрам превосходил столичный дом генерала, я и не заметила, как Шелтер вылез из повозки, обошел ее и открыл мою дверцу. И снова подал руку. Могу ведь и привыкнуть.
Я с трудом выбралась наружу, продолжая во все глаза рассматривать дом. Запоздало поняла, что от изумления и восхищения совершенно неприлично открыла рот. Поторопилась его закрыть, бросив быстрый взгляд на генерала. Тот наблюдал за мной с ухмылкой, подозрительно похожей на обычную человеческую улыбку, на обычно бесстрастном лице.
– Нравится? – лаконично поинтересовался он.
– Очень, – искренне выдохнула я, не видя никакого смысла врать. – У вас очень красивый дом, генерал Шелтер. Я таких никогда не видела.
– Мне приятно это слышать. И это хорошо для тебя, потому что здесь тебе теперь предстоит жить. Следуй за мной.
Он повернулся и шагнул на ближайшую лестницу, а я поймала себя на мысли, что этот чудесный дом – не самое плохое место, в котором я могла оказаться.
«Только это все равно тюрьма, – напомнила я себе, усмиряя неуместный восторг. – И за красивым фасадом тебя по-прежнему ждет участь шлюхи, временной игрушки».
На фоне этого напоминания красота дома отчасти померкла. И стало еще хуже, когда мы поднялись на вымощенную серым камнем площадку перед главным входом, на которой выстроилась, встречая нас, вся местная прислуга. Впереди стоял мужчина в хорошем костюме, тяжело опирающийся на трость. Осанка у него была не хуже генеральской, и во всем облике чувствовалось что-то такое, что отличало его от прислуги.
Шелтер в первую очередь шагнул к нему, протягивая руку для приветственного рукопожатия.
– Здравствуй, Керам.
– Генерал Шелтер. Мы рады вашему возвращению в добром здравии и с очередной победой за плечами.
Керам пожал протянутую руку, слегка поклонившись. А потом перевел вопросительный взгляд на меня. Я заметила, что прислуга – трое мужчин и две женщины разных возрастов – тоже смотрит на меня так, словно никогда раньше на пороге генеральского загородного дома не появлялась молодая девица. Что едва ли могло быть правдой.
Пока все обращенные на меня взгляды демонстрировали вежливое, доброжелательное любопытство, но я мысленно приготовила себя к тому, что они изменятся, как только генерал сообщит им, кто я. Высокомерное презрение в глазах в общем-то добродушной и не злой Мег было еще свежо в моей памяти.
Я выпрямила спину, напоминая себе, что не сама выбрала положение наложницы, а потому мне нечего стыдиться: я всего лишь оказалась беззащитна перед чужой волей. Но взгляд малодушно опустила, не желая ни на кого смотреть.
– Мира, – неожиданно обратился ко мне генерал, – позволь представить тебе Керама Нейба, моего управляющего. Он заботится о том, чтобы мое имение не разорилось, пока я служу Магистрату. Керам, это Мира, моя особая гостья из столицы. Она какое-то время поживет тут. Сам Магистр поручил ее моей заботе, поэтому прошу относиться со всем должным почтением.
Я так удивилась, что вскинула на Шелтера недоумевающий взгляд, чем, должно быть, выдала себя управляющему. Очень уж недвусмысленно тот усмехнулся, когда я повернулась к нему и протянула руку для приветствия.
Нейб не стал утруждать себя глубоким наклоном к ней, лишь сжал мои пальцы в своих и едва заметно опустил голову. Глаза его красноречиво говорили: «Особая гостья, да? Ну-ну».
Зато никто из прислуги не заметил подвоха: ни пожилой дворецкий, ни строгая, чопорная экономка, ни юная горничная, в чьих глазах плясали смешинки, ни бледный, болезненного вида лакей, ни сдержанный камердинер средних лет. По именам мне представили только дворецкого – Морроу и экономку – госпожу Холт.