Взирал я в потолок недолго. Блаженную тишину нарушил звук открываемой двери.
— Собрал вещи? — участливо проговорила от двери мама.
— Нет. И не буду. Я вообще никуда не поеду.
— Сказал, как отрезал, — раздался мерзкий скрипучий голос моего крестного. — Давай собирайся — у тебя буквально пять минут.
— Нет. — Я сложил руки на груди и закрыл глаза. Долго пребывать в таком состоянии мне не позволили и, просто взяв за ноги, стащили с кровати на пол.
— Ты начнешь уже собираться? — немного угрожающе произнес Алекс и прищурил глаза, глядя на меня. Быстро же он поднялся сюда, и главное, совершенно бесшумно, гад.
— Нет. Я же сказал, что никуда не поеду! Я же Темный маг! Я не хочу учиться в этой вашей Школе, что вам непонятно? Когда принимали этот дурацкий закон, Темных было так мало, что он их не касался вообще никаким боком! Да, я изучал его, на всякий случай! И не говорите мне об этом больше, слышите? — я думал, что еще чуть-чуть — и разревусь. Хоть это и немного стыдно для тринадцатилетнего парня, но с накатившими от злобы слезами я ничего поделать не мог. Как они могли так со мной поступить?
— Анна, почему и, главное, как ты воспитала из Темного потомственного мага нытика? — обратился ненавистный мною крестный к маме.
— А почему, ты думаешь, я просила тебя случайно не забыть про Дея?
— Ах, это ты?! — я вскочил с пола и зло посмотрел на маму. — За что? Что я тебе сделал?
— Я устала. Я устала пытаться научить тебя хоть чему-нибудь. Когда я к тебе обращаюсь по поводу учебы, ты притворяешься глухим. Ты когда последний раз читал?
— Вчера, — я насупился.
— Знаешь, книга по устройству двигателя космического корабля 2065 года от рождества Христова не в счет. Я практически уверена, что тебе это никогда не пригодится! — повысила она голос. Она всегда выглядела прекрасно. Ее черные длинные волосы без единого седого волоска были забраны в высокую прическу, на бледном аристократическом лице выделялись голубые глаза. Одета она была неброско, скромно, но одновременно с этим стильно. Но когда она начинала злиться, становилось страшно не только мне. Ее голубые глаза становились серыми и холодными. Этот взгляд пронизывал насквозь. Глядя на нее, можно было смело утверждать, что она, при желании, сможет составить достойную конкуренцию капризной Прекраснейшей. И пусть никто не говорит после этого, что женщин Темных не бывает. Бывают, наверное. Только хорошо маскируются. В такие моменты мне всегда хотелось спрятаться где-нибудь в укромном месте и переждать конец этой бури, не попадая матери на глаза.
— Почему? — из упрямства, не более, все еще продолжал спорить я, изрядно снизив децибелы.
— Потому что все, что связано с космосом, будет недоступно человечеству еще около тысячи лет в связи с повышенным радиационным фоном. И ты об этом прекрасно знаешь!
— Знаю. Но книжка все равно была интересная, — даже я сам услышал, что в моем голосе прозвучала тоска. Ну почему я родился магом, да еще и Темным? Почему мой аист немного не заблудился и не принес меня в семью обычного человека, чтобы я сейчас выбирал колледж для обучения, а не единственную школу, доступную мне. Может надо было этой поганой птице заплатить, чтобы не мучиться сейчас выбором «Вольфнест» или «Вольфнест»?
— Все, хватит. Машина уже ждет!
— Пускай ждет. Я никуда не поеду, — я продолжал упорствовать, прекрасно понимая, что это бесполезно и в школу мне все равно ехать придется.
— Да что я с тобой нянчусь, — вздохнул крестный, резким движением схватил меня за руку и потащил к выходу.
Я сопротивлялся. От косяка меня отдирали минут пять, при этом я упал на пол и наотрез отказался подниматься. Но решимость крестного запереть меня в замкнутом пространстве с кучей незнакомых людей была явно больше моего веса, и он просто поволок меня вперед. При этом своей несчастной пятой точкой и периодически спиной я пробороздил всю дорогу до самого выхода из родных пенат. У самой двери он с легкостью закинул меня себе на плечо, и мы вышли из дома. Когда я оказался на улице, мое рвение к свободе куда-то быстро ушло, и я безвольно повис на Алексе, как мешок с мукой. Зачем сопротивляться, если от тебя ничего не зависит? Пусть делают теперь, что хотят.
— Успокоился? — подошла ко мне мама и потрепала по волосам. — Поверь, так будет лучше. Обещаешь сильно не пакостить и не нарываться?
— Отпусти меня. Я не буду больше сопротивляться, — буркнул я в ухо крестному и спустя несколько секунд встал на ноги.
Мама улыбнулась и обняла меня. Посмотрев на меня напоследок, она развернулась и, не оборачиваясь, прошла в дом.
А Арес проводить меня так и не вышел, ну и хрен с ним, хоть и обидно, почти до слез. Я вздохнул и сел в машину. Спина и область чуть ниже нещадно болели. И чего я сопротивлялся? Все равно же понимал, что ехать придется. Добро пожаловать, Деймос, в ад…
Глава 2
По дороге к школе мы с крестным не проронили ни слова и даже ни разу не посмотрели друг на друга. Еще чего. Насмотримся еще. На всю оставшуюся жизнь хватит.
Пока мы ехали, я почему-то начал вспоминать о своем отце, подарившем мне счастье называться Темным магом и тем самым убившим мою мечту стать инженером.
Про отца мне в свое время рассказывал крестный, ставший по каким-то неведомым всем окружающим обстоятельствам другом Казимира Фолта. Больше из недомолвок, чем из полноценных рассказов, я смог составить определенную картину, которая, если быть совсем честным, меня не слишком радовала.
Казимир с самого рождения был переполнен энергией, которая требовала от него бурной деятельности, работы руками, жажды творчества. Все бы ничего, но остывал он в своих порывах быстрее, чем даже начинал что-то делать. Его слабый, эгоистичный и взрывной характер превращал поначалу отца в моменты приступа ярости и злобы в настоящего деспота. Но вскоре эти эмоциональные порывы пришлось запереть в себе, потому что маме быстро надоели его выкрутасы, и она указала ему на дверь, послав в неведомые дали, и даже предложила перед этим нарисовать карту. Уходить Казимир почему-то не захотел, наверняка не из-за большой любви к нам, а потому что ему элементарно некуда было бы идти и нечего было бы есть, так что ему пришлось пересилить себя и слегка измениться.
Он абсолютно не был приспособлен к занятиям, связанным с физическим трудом, так как, по его мнению, он был достоин большего. Он же был Фолтом! Его самооценка была слишком завышена, буквально до уровня Бога. Цели, правда, со временем стали легко меняться на более низкие. Работа, быт, деньги и стабильность — это те проблемы, которые он хотел бы не замечать. Впрочем, нужно отдать ему должное, он просто не мог существовать без семьи, но, вероятнее всего, семья просто давала ему возможность не думать о быте, деньгах, работе и стабильности, так как это всё упало на плечи его молодой супруги. Неудивительно, что он пристрастился к спиртному. Удивительно, что у Казимира смог появиться сын. Скорее всего, Казимиры не жили и не размножались на воле. Я до сих пор не понимаю, а как они с мамой вообще встретились, если он практически всё время проводил в поместье, изредка выбираясь в наш городок, чтобы совсем уж плесенью не покрыться.
О причинах его смерти мне так и не рассказали, но я знаю из его медицинской карты, что у него было слабое сердце, болели печень и поджелудочная железа, что было, по крайней мере, странно. Будучи Темным по рождению, он мог бы игнорировать некоторые яды, к которым относится и спиртное. Это сколько же он выпил, чтобы количество начало отражаться на его здоровье? Впрочем, сейчас это уже неважно, потому что его тяга к спиртному, вопреки всему, дала о себе знать, даже несмотря на высокий уровень нашей медицины. Его смерть была скоропостижной, но все вздохнули с облегчением, когда Прекраснейшая все же призвала его к себе.
Вот такая у меня веселая наследственность.
В конце пути крестный решил со мной пообщаться:
— Ты ничего с собой не взял. Так и будешь в этом тряпье ходить?
— А чем тебе мое тряпье не нравится? — огрызнулся я и окинул себя беглым взглядом.
М-да. Драные уличные джинсы непонятной расцветки с грязными пятнами на коленях. Что творится с той стороны, которую я не видел, и подумать страшно. Если судить по тому, как долго я бороздил своей филейной частью просторы нашего дома, то дыр сзади будет гораздо больше, нежели было до этого. А рубашка… Рубашка с длинными рукавами бордового цвета в крупную клетку. Выцветшая любимая заношенная домашняя рубашка в крупную клетку. А еще я был только в носках. Обуться по техническим причинам я не смог, не успел, так сказать.
— Слушай, а мама не сможет мне переслать что-нибудь? — виновато обратился я к своему директору.
— Нет, — злорадно усмехнулся он. — Все посылки из внешнего мира запрещены.
— Это даже не тюрьма — это хуже.
— Почему? — удивленно вскинул брови Алекс.
— Потому что даже там разрешены свидания и посылки. А ты можешь мне что-нибудь передать?
— Нет. Я не буду этого делать чисто принципиально. Я же тебе дал целый час, а то, что ты это время потратил на жалость к себе любимому — это не мои проблемы. Приедешь на новогодние каникулы и что-нибудь возьмешь.
— А я тогда всем расскажу, что я твой внебрачный сын, брошенный тобой на произвол судьбы. А питаюсь я по специальной диете: понедельник-среда-пятница, потому что только в эти дни ты заскакиваешь в гости навестить своего маленького и безумно любимого сынишку. Но денег не выделяешь ни медяка, поэтому я хожу в этой одежде уже тринадцать лет. И досталась мне она от бомжа, который однажды пожалел меня во время моей прогулки по общественному парку.
— Только попробуй! — вскинулся было Алекс. — Хотя попробуй. Думаешь, кто-то поверит в этот бред? — он гнусно усмехнулся. — Ладно, сиротинушка, привезу тебе вещи в понедельник, так уж и быть.
— А до этого прекрасного момента, что я буду делать? Босиком ходить? — подпрыгнул я.
— Я уже говорил, что это не мои проблемы. Да, не забудь, что ты — Нейман. Подъезжаем уже, — сказав последнюю фразу, он отвернулся от меня и уставился в окно. Да помню я, что нужно всем представляться именем отчима, не нужно мне о том, что я имею какое-то отношение к «Козлу-Казимиру» напоминать. Я последовал примеру Алекса, посмотрев в окно, и оторопел.
Увидев школу, я понял одно: из этой тюрьмы просто невозможно сбежать. Стоящий еще вдалеке замок производил угнетающее впечатление. Примерно такое же, как болото, на котором он стоял. Мама, забери меня отсюда…
Мы проехали через ров по подъемному мосту и въехали в ворота. По узкому коридору, который разделял двойное кольцо защитных стен, мы попали во внутренний двор. Сразу после того, как мы очутились во дворе, тот самый мост поднялся, и с жутким скрипом опустилась решетка. Я сглотнул, и, выйдя из машины, осмотрелся. Замок, кроме окружения двойным кольцом стен, имел восемь башен. Хоть окна были, и на том спасибо. Вход в замок был только один. Нет, там наверняка восемьдесят пять потайных ходов выходят на болото, этого требовала элементарная техника безопасности, но вот из внутреннего двора в замок вел только один вход. Через огромные двери мы вошли внутрь и очутились в просторном холле, из которого выходили два коридора, ведущие в противоположные стороны. Прямо перед входом стоял непонятного возраста мужчина с длинными спутанными волосами, светло-голубыми бегающими глазами и недовольным выражением лица. Он держал в руках бумагу, а у его ног стояла коробка с не видимым мне содержимым. В холле было пусто и очень тихо. Мужчина окинул меня брезгливым взглядом и процедил:
— Имя?
— Нейман, — я ответил довольно резко и оглянулся. Тут только я заметил, что стою в холле один. Крестный уже успел исчезнуть.
Мужик нашел мое имя в списке и удивленно округлил глаза.
— Тебе туда, — он очень неуверенно указал на правый коридор, словно сам был не уверен в собственных действиях, и ловко нацепил на мою руку браслет, вытянутый перед этим из коробки. Не понимаю, какой в этих браслетах смысл, все равно из этого жуткого места не сбежать.
Стоять в одних носках на каменном полу было холодно, поэтому я поспешил по указанному коридору. В самом начале я заметил широкий рукав, отходящий от основного коридора куда-то в сторону. Решив для начала не сворачивать, я двинулся прямо. Несколько раз мне попадались двери с разных сторон, все они были заперты. Пару раз я оказывался в довольно просторных холлах, с диванчиками возле фонтанчиков. А ничего так — гламурненько. Коридор был длинным, но не бесконечным и заканчивался массивной дверью. Когда я открыл эту дверь и вошел, то невольно замер на пороге. Я ожидал увидеть что угодно, но только не то, что предстало перед моим изумленным взглядом.
Значительное количество молодых людей в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет расположились с явным комфортом в огромном помещении. Стены и потолок были отделаны камнем, одну из боковых стен занимал огромный камин. Свет падал с огромных светильников напоминающих канделябры со свечами. Повсюду была расставлена дорогая шикарная мебель, а на полу был расстелен огромный пушистый ковер, который полностью закрывал ступни. Сразу стало тепло и не так стыдно. Такой милый антураж в стиле рыцарских времен хрен пойми какой эпохи. Я хмыкнул. Практически возле двери на кожаном диване возлежал… э-э-э… именно возлежал, другого определения этому действу не могу найти, парень лет шестнадцати с тонкими аристократичными чертами лица, длинными светлыми волосами и поразительными для его бледной кожи карими глазами, которые казались очень выразительными и выделялись на общем белом фоне. Я не могу сказать, почему из всех находящихся в гостиной студентов я обратил внимание именно на белобрысого. Скорее всего, виной тому был кальян, который он бесцеремонно раскуривал.
Что делать дальше я не знал. Никто не обращал на меня внимания, и мне пришлось несколько раз кашлянуть. Теперь на меня посмотрели абсолютно все, и сразу наступила тишина. Я и сам понимал, что выглядел не соответственно статусу этой гостиной. Хотя, я в любой своей одежде выглядел бы не соответственно статусу этой гостиной. Да на том оторопевшем блондинчике повседневные шмотки были дороже, чем весь наш дом. Либо это злая шутка крестного, либо произошла какая-та ошибка и меня тот волосатый послал не туда, куда мне было нужно попасть.
— Слушай, — первым нарушил тишину блондин, отложив, наконец, свой кальян в сторону. — Ты случайно гостиной не ошибся?
— Не ошибся, — огрызнулся я. Мне почему-то стало стыдно и до того обидно, что я про себя решил — без боя не сдамся. Пусть попытаются меня насильно отсюда вышвырнуть. Посмотрим, как им это удастся. И насмехаться над собой я тоже не позволю, во всяком случае, слишком сильно.
— Ты вообще кто такой? — продолжал вести допрос аристократ.
— Иван Иванович, — понятия не имею, почему назвался именно так. Наверное, все еще находился под впечатлением биографии одного древнего инженера Ивана Ивановича Рерберга.
— Объясни мне, Иван Иванович, что ты здесь делаешь?
— Я вообще не понимаю, что я в этой школе делаю, — развел я руки в сторону.
— Ты, наверное, новый слуга? У нас что, появились слуги-люди? Свершилось невозможное, и в наше тяжелое время на благо всем, наконец-то, ввели рабство? — нагло рассматривая меня, поинтересовался парень, являющийся внешне полной противоположностью предыдущему оппоненту: брюнет с очень светлыми глазами, немного худощавый, хотя про таких больше говорят жилистый. Правда, и на его лице читалась порода, только немного другая, нежели у блондинчика.
— А тебе что, некому стакан воды подать? Сам не можешь до стола доползти? Похмелье от радости встречи со школьными приятелями наступило раньше, чем сама вечеринка? — ну да я выгляжу не слишком презентабельно, но это не дает им права так на меня набрасываться. Да я сам не понимаю, почему здесь нахожусь. Не в школе конечно, а в этой гостиной.
— А ты что хамишь-то? И вообще, похоже, ты не только гостиной, но еще и возрастом ошибся, — хмыкнул брюнет, не отводя от меня неприятного взгляда.