В полном молчании мы вернулись в дом. К разговорам не тянуло. Произошло столько событий, что это отбивало всякую охоту к беседе.
Когда я оказалась дома, то первым делом направилась на кухню и налила себе полный стакан виски. Мельком взглянула на Алекса и достала второй стакан.
Упав на стул, я сделала первый глоток. Помогло не сразу, но после третьего стало гораздо теплее. Правда, были в этом и менее приятные моменты. Я внезапно почувствовала все свои повреждения. Раньше было как-то не до того. А теперь у меня заныли синяки на разнообразных местах, нога, которую я подвернула, и даже голова, хотя ею я, кажется, не стукалась.
— О Боже, — простонала я, — у меня все болит.
— У меня тоже, — утешил меня Алекс, — и есть хочется. А тебе?
Я подумала и признала, что это дельная мысль.
— Верно. Только сейчас это поняла. Ох, такое ощущение, словно меня методично и с удовольствием пинали ногами.
— У тебя есть что-нибудь съедобное? — не сворачивал с намеченной темы собрат по оружию.
— Есть, — не стала я обманывать, — в холодильнике.
— Так оторви свою задницу от стула и достань.
— Сам доставай. Я устала. Мне плохо.
— Мне тоже плохо, мне просто отвратительно, — огрызнулся он, — давай займемся приготовлением пищи.
— Что, вместе?
— Ну, ты ведь не хочешь этого делать одна. Я правильно понял?
— Я вообще не хочу этого делать, — я с гримасой встала на ноги.
Пришлось это сделать, поскольку я не знала другого способа поужинать. Некоторое время я смотрела в недра холодильника, выбирая те продукты, которые не надо готовить. И представьте себе, нашла. Так что, я по-быстрому приготовила бутерброды, пока Алекс варил кофе. Премерзкий кофе, если быть точной, поскольку он у него сбежал. Но мы его мужественно выпили, и я даже ничего не сказала на эту тему. Наверное, потому, что мне было смертельно лень это делать.
Потом я отправилась в ванную, смыть с себя всю накопившуюся грязь и не только в ее физическом воплощении. Я хотела смыть с себя само воспоминание о том, что мне пришлось сделать за эту невыносимо длинную и отвратительную ночь. Не сказать, чтобы я жалела о том, что сделала. Нет. Как об этом можно жалеть? Если я и убила Криса, то только потому, что он собирался убить меня. А если даже не убить, то сделать такое же чудовище, как и он сам. Но гораздо с большим удовольствием я бы не трогала его вообще, если б он не выследил меня и не пытался навязать свою волю.
О миссис Моэм я даже думать не хотела, эта мысль вызывала во мне странные, двойственные чувства. С одной стороны, она всегда была для меня малознакомой и несколько утомительной женщиной, но с другой, я почему-то вспоминала, как она приготовила праздничный ужин в честь моего отъезда. И она не хотела втягивать меня в эту историю. Я влезла сама, всеми четырьмя лапами, правда, не по собственной воле. Короче говоря, мне было ее жаль. Но другого выхода не было. Это я повторяла про себя до тех пор, пока перестала понимать смысл этой фразы.
Против обыкновения, я заснула почти сразу, как только моя голова коснулась подушки, хотя была полна впечатлениями под самую завязку и должна была думать об этом до посинения. Но видимо, я до такой степени вымоталась, что ничто другое меня уже не волновало.
Первые ощущения наутро были неутешительными. Я чувствовала себя не только избитой, но почти раздавленной. Так, будто вчера на меня обрушился потолок и надолго придавил к полу. Вставать на ноги было больно и к тому же я обнаружила у себя такое количество костей, о существовании которых раньше просто не догадывалась. Прохромав до ванной, я почти полчаса стояла под душем, пытаясь прийти в себя. Это удалось, но лишь немного.
Доковыляв до кухни, чтобы попить кофе и взбодриться, я случайно посмотрела в окно и увидела Алекса, стоявшего у машины. Он смотрел на нее и не шевелился, будто нечто лишило его не только дара речи, но и двигательных функций. Я понаблюдала за ним минуты две с любопытством, а потом решила выяснить, что именно ввергло его в такой столбняк. Вышла во двор и подошла к нему.
— Привет, — сказала я, — что тут интересного?
Он посмотрел на меня и хмыкнул.
— Да так, — неопределенно отозвался Алекс, — вот, хотел уехать.
— А-а, — протянула я, — ну, и что тебе мешает?
Он снова хмыкнул.
— Не поверишь.
— Я попробую, — пообещала я, так как мне не терпелось это узнать.
— Бензин закончился.
Я посмотрела на него, потом на машину и закатилась в приступе хохота. Да, ничего не скажешь, забавно. Теперь у нас закончился бензин. Просто шикарно.
— Хватит ржать, — разозлился Алекс, — что тебя так насмешило?
— Все, — выдавила я из себя, — одна моя машина разбита вдребезги, вторая стоит с пустым баком. А тут выясняется, что у тебя закончился бензин.
— У тебя идиотское чувство юмора, — огрызнулся он, — лично я не вижу во всем этом ничего смешного.
— Так и у кого из нас идиотское чувство юмора? — фыркнула я, — ладно, не парься, пошли лучше завтракать.
— «Завтракать», — прошипел он, — а что с этим прикажешь делать?
— У тебя есть идеи? Лично я думаю, что, если ты будешь торчать тут и пялиться на нее, бензина в твоем баке не прибавится. А если ты куда-то торопишься, то вызови такси и дело с концом.
Алекс снова посмотрел на свою обездоленную тачку и душераздирающе вздохнул. Потом махнул рукой и произнес:
— Ладно. Пошли завтракать.
Причем, сказал он это таким тоном, словно сразу после завтрака собирался утопиться. Я сдержала смешок. Глупо делать трагедию на пустом месте. Подумаешь, закончился бензин. Ситуация вовсе не кажется неразрешимой. Я могу пойти к Черри и попросить у нее канистру. Не думаю, что она мне откажет.
Сделав несколько шагов по направлению к дому, я была остановлена голосом Алекса.
— Почему ты хромаешь?
— Почему я хромаю? — отозвалась я с раздражением, — да потому, что вчера я летала по всему саду, приземляясь не в самых удачных местах, вот почему. И слава Богу, что я только хромаю. Могло быть гораздо хуже.
Он прыснул.
— Да, ты могла свернуть себе шею.
— Оптимистично, — скривилась я, — идиотизм какой-то. Вчера я столько раз падала, сколько не успела за всю свою жизнь. И потом, у меня все болит.
— У меня тоже все болит, но я не ною.
— А кто ноет? Я просто сказала. Нечего занудничать.
— Хочешь сказать, что я зануда?
— Точно, — с этими словами я раскрыла дверь пошире.
Хотела уже войти, но потом развернулась на крыльце и окинула взглядом свой двор. При свете дня он производил удручающее впечатление. Странно, что я не заметила этого раньше. Кусты возле дома были поломаны, редкие цветочки на одной-единственной клумбе вытоптаны с корнем, а гравий на дорожке разбросан в стороны, словно тут искали золотые россыпи.
— Соседи подумают, что у меня тут было нашествие инопланетян, — съязвила я, — обалдеть! Просто смотреть тошно.
Алекс промолчал, хотя обычно он не упускал возможности вставить свое веское слово. Я подумала, что он, наверное, до сих пор переживает вчерашнее. И это было понятно, поскольку для него эта история была куда серьезнее и болезненнее, если уж на то пошло, чем для меня. У него погибло двое друзей.
В кухне я принялась за приготовление завтрака, по ходу дела поражаясь, насколько самые обычные предметы кухонной утвари тяжелее, чем вчера. Наверное, потому, что сегодня я была не в лучшей форме. Самый обыкновенный нож казался мне здоровенным тесаком по весу, а уж про сковородку я и не говорю. Один раз я ее даже не удержала, и она с грохотом свалилась на пол, едва не отдавив мне пальцы на ноге.
Алекс со вздохом встал и поднял ее с пола.
— Ты что-нибудь делать умеешь? — спросил он, ставя сковородку на плиту, — или у тебя постоянно все из рук валится?
— Не постоянно. Периодически. И вообще, отвали. Надоел.
— Просто жалость берет, смотреть на тебя, — отозвался он, невзирая на мое хамство, — еле ходишь, за бок держишься, а на лице такое выражение, с которым прямая дорога в реанимацию.
— На себя посмотри, — огрызнулась я.
— Сядь и не стони. Попей кофе, что ли. Тебе это не помешает.
— Почему?
— Тогда твой рот будет занят, и ты не сможешь болтать.
— Ха, — отозвалась я, — плохого же ты обо мне мнения. Мне не помешают болтать такие пустяки.
— Да, нужен кляп.
Наконец, завтрак был готов. Я была только рада столь бескорыстной помощи, я никогда не возражала, если за меня кто-нибудь делал мою работу, за исключением непосредственно сочинения. Тут мне не нужен был помощник.
Аппетит у меня спервоначалу практически отсутствовал, но с каждой новой порцией просыпался до тех пор, пока не проснулся окончательно. И за кофе я принялась уже с истинным удовольствием. Этого нельзя было сказать об Алексе. Сегодня он был какой-то понурый и заторможенный. Так, что даже мои ехидные замечания не сумели его взбодрить. Но особенно меня поразило следующее.
Алекс пододвинул к себе сахарницу и принялся сыпать себе в чашку сахар, одну ложку за другой. После третьей по счету я застыла с поднесенной ко рту чашкой и во все глаза наблюдала, как он это делает. За третьей последовала четвертая, потом пятая и шестая. Когда же он вознамерился всыпать в кофе седьмую, я не выдержала и спросила:
— У тебя ничего не слипнется?
— Что? — осведомился он рассеянно.
— Ты не подумай, что мне жалко сахара. Кушай на здоровье. Просто я впервые такое вижу.
— Что ты видишь? — уже раздраженно спросил Алекс.
Он посмотрел на меня, потом на сахарницу и наконец в свою чашку, где непосредственно сахара было уже куда больше, чем кофе.
Попытавшись размешать это, он потерпел сокрушительную неудачу. Я захихикала.
— Прекрати, — он рывком отодвинул от себя кофе, — что тут смешного?
— Да так, пустяки, — пояснила я, — пей свой сироп, ради Бога. Я не спорю, мне просто интересно, как это у тебя получится.
— Хватит меня доставать! — рявкнул Алекс.
— А что я сделала? Ты сам насыпал себе столько сахара. Я тут не причем.
— Да ну? А кто тут сидит и хихикает, как последняя идиотка?
— Сам ты идиот! — теперь разозлилась я, — у тебя с утра плохое настроение, что ты на людей начал кидаться?
— Да ты нарочно городишь всякую чушь!
— Кто, я? Ты сам во всем виноват. Сам устраиваешь себе проблемы. Тебе, наверное, это очень нравится.
— Мне это нравится? Да пошла ты! — он подпрыгнул на стуле.
— Сам пошел! Достал со своим кретинизмом, болван!
И тут эта скотина не придумала ничего лучше, как схватить свою чашку с килограммом сахара и выплеснуть ее мне в лицо. Если вы думаете, что я это спокойно снесла, то очень ошибаетесь. Я, недолго думая, вылила ему на голову остатки своего кофе. Впрочем, там его было на самом донышке и мне показалось этого мало. Судите сами, у меня вся голова в жидком сахаре, а эта сволочь сидит лишь с чуть влажными от кофе волосами! Схватив со стола сахарницу, я запустила в него, очень надеясь, что попаду по назначению. Увы, Алекс успел пригнуться, и сахарница пролетела у него над головой, просвистев, как артиллерийский снаряд. Грело душу только то, что на него высыпался весь сахар.
— Ах ты сучка! — взревел он.
И началось! Мы метали друг в друга всем, что попадалось нам под руку. Мне ощутимо перепало блюдцем по уху, зато Алекс схлопотал полновесный фингал под глазом благодаря вазочке с конфетами.
В общем, порезвились мы на славу. Так что, на столе вскоре не осталось ни одного предмета, зато пол был весь усыпан осколками, сахаром, конфетами и другой подобной ерундой. А стены были забрызганы кофе и молоком.
Услышав, что над головой перестали рваться снаряды, я осторожно выглянула из-под стола, куда забралась в самом конце драки, увидев в руках Алекса сковородку. Теперь эта сковородка валялась на полу, а на холодильнике красовалась шикарная вмятина. Это меня обозлило донельзя.
— Ну, ты скотина, — прошипела я злобно, — ты изуродовал мне холодильник, мерзавец! Да я тебя за это просто удавлю!
Ничего не отвечая, он аккуратно дотронулся до своей головы и скривился. Я порадовалась, что ему больно и это немного остудило мой праведный гнев. Вид у него был живописный. Одежда мокрая, в каких-то разводах, сверху как конфетти располагался сахар, под глазом фингал. В общем, красота. Но увиденное тут же натолкнуло меня на другую мысль. Я наверняка выгляжу не лучше. Волосы слиплись от сиропа, за шиворот неизвестно каким образом попала конфета, а футболка обильно забрызгана молоком.
— Черт, — прошипела я сквозь зубы.
— Да ты просто стерва, — заявил Алекс таким убежденным тоном, словно открывал Америку, не иначе, — охренела совсем, да?
— Ты сам охренел. Кто первый начал?
— И что теперь?
— А что теперь?
— Да ничего!
— Ну и пошел в задницу.
Ну вот и поговорили. Неожиданно я фыркнула. Потом еще раз, и напоследок захохотала, упав на стул и откинувшись на спинку. Да, весело, очень весело, просто цирк. Ну и денек! Да и ночка, если подумать, ей под стать. Мой двор окончательно погублен, а теперь еще и кухня в таком виде, что приличных людей запускать сюда можно только с сердечными каплями. Это при том условии, что раньше они не увидят меня саму.
Алекс подозрительно скривил губы, потом прыснул и присоединился ко мне. Некоторое время мы смеялись. Наконец он перевел дух и сказал:
— Я никогда раньше не выяснял отношения таким способом.
— Можно подумать, я всю жизнь только этим и занималась, — отозвалась я, — я даже чертыхаюсь достаточно редко.
— Тогда приношу свои извинения за то, что пробуждаю в тебе столь низменные наклонности.
Если подумать, то мне тоже следовало извиниться за то же самое.
Он скривился и потрогал левый глаз.
— Что тут?
— Синяк, — сообщила я с невинным видом.
— Что?
— Фингал. Фонарь.
— Отлично, — прокомментировал Алекс, — а на башке шишка с мой кулак. Ты меня угробить вздумала?
— А кто схватился за сковородку?
— Но я в тебя не попал!
— Да, ты попал в холодильник и теперь его остается только выкинуть на свалку.
— Ты всегда выкидываешь вещи из-за такой ерунды, Ван?
— Ничего себе, ерунда! — возмутилась я, — да на него теперь без слез и не взглянешь.
— Лучше бы сказала мне спасибо за то, что я попал в него, а не в тебя. Иначе такая вмятина была бы на твоей чугунной башке.
— Ах ты сволочь!
Скорее всего, мы одновременно поняли, что если будем продолжать в таком духе, то новой свары не миновать. Разом замолчав и отвернувшись в стороны, мы некоторое время сидели и дулись. Потом Алекс сказал:
— Черт. У меня вся одежда в какой-то дряни. Черт, и в чем я теперь поеду домой?
— Можешь ехать голым, — посоветовала я ему, — это будет забавно.
— Да, куда уж забавнее. Голый, но зато с фингалом под глазом и шишкой на голове.
— Шишку не видно, — внесла я свою долю утешения.
Он прошипел себе под нос какое-то ругательство.
— Подумаешь, трагедия, — презрительно фыркнула я, — у тебя что, нет запасных штанов?
— Есть, — огрызнулся Алекс, — но я не собираюсь бродить по двору в таком виде и веселить твоих соседей.
— А ты всегда переодеваешься только во дворе? Может, стоит пересмотреть свои привычки и хоть раз сделать это в комнате?
Он несколько секунд пристально смотрел на меня, словно размышляя, чем бы еще меня треснуть. Наконец, разомкнул плотно сжатые губы и произнес:
— У тебя с головой все в порядке? Или ты просто не даешь себе труда пошевелить мозгами? Мои вещи в машине, в багажнике!
— Так надо было их оттуда достать.
— Откуда мне было знать, что тебе вздумается поливать меня кофе и прочей дрянью?
— Уж про кофе ты молчи. Ты сам облил меня своим отвратительным сиропом. У меня волосы все в сахаре.
— Так тебе и надо, — мстительно проговорил Алекс.
— Вот и не жди, что я буду тебе помогать доставать твои штаны. Я пошла мыться, а ты сиди тут до тех пор, пока к стулу не прилипнешь.
Неизвестно, что я еще сказала бы и что он мне на это ответил, но нашу изысканную беседу прервал звонок в дверь. От неожиданности я едва не подпрыгнула. Вовсе не потому, что пугалась резких звуков. Просто подумала, что скажет неизвестный посетитель, когда увидит меня в таком виде. Несколько секунд я стояла наподобие столба, потом встряхнулась и сделала пару шагов к двери.