Всё? Лихо. Этого «всё» стало так много, что в голове было не протолкнутся от мыслей. Одна была самая явная и я не смог её не задать:
— А кто отец Хоуп? — спрашивал, а внутри всё дрожало, что сейчас она назовет кого-то другого, не меня.
14.09
— Ты что обалдел? — моментально вскипела девушка, — ты за кого меня принимаешь?
— я тебя ни за кого не принимаю, я спрашиваю, — и хотя моё лицо было спокойно, а тон серьёзен, внутри прыгали солнечные зайчики, от того как она отреагировала на мой вопрос, от этого в сердце селилась что отец я. Эйфория затопляла душу, хотелось, бегать, кричать, сжимать в объятиях эту вздорную девчонку. Чем больше я с ней общался тет-а-тет, тем больше уходили неприятные ощущения, от этого человека. Я даже не удивлялся, что был с ней, с таким человеком рядом, должно быть весьма неплохо, шумит конечно много, но и у меня не нордический темперамент.
Тем временем Ася подскочила ко мне и потянула меня за ворот футболки, порываясь приблизить свои глаза к моим, хватка была не слабой и я, дабы не рвать новую вещь, послушно наклонился:
— Послушай ты, напыщенный индюк, — в её лазах я видел гром и молнии праведного гнева, — у меня в жизни был одни мужчин, и никогда не было и не будет другого.
Я уже получив ответ на свой вопрос, захотел её позлить, так забавно это у неё выходило — бесится, мальчишество конечно, но мне было так хорошо, так счастливо, что жутко хотелось дурачится:
— Да? И кто он? Познакомишь?
Кажется, она разгадала мою игру, потому что громким хлопком зазвучала пощечина, а шея вспыхнула новой болью:
— Дурак!
— Я хочу это услышать.
— Да ты меня до белого каления доведёшь! — она опять кричала, но совершенно необидно, — конечно ты!
— Я, — и мою морду осветило блаженное выражение, — я знал, что это ж-ж-ж не спроста, — а потом сграбастал её в объятия и стоял тихонько покачиваясь, всё хорошо, всё даже отлично.
Конечно, отлично, засвербел мерзкий внутренний голос, если только не учитывать, что у Германа было одно характерное отличие которого у тебя нет. А Ли то прав, ты выращенный! ВЫ-РА-ЩЕН-НЫЙ! По спине пробежал холодок и ладони покрылись липким потом. А ведь и правда, это хорошо если меня просто воссоздали, а если это была обычная пластическая операция и я им никто и звать меня никак? Да уж, именно так меня и зовут. Руки уже во всю дрожали, и я отпустил девушку.
— А если Ли прав? — голос был какой-то ломкий.
— В смысле? — брови Аси взлетели вверх, и она вглядывалась в моё лицо, силясь понять, что у меня в черепной коробке происходит.
— Если Ли прав и я клон или ещё хуже жертва косметологов. Да даже не если, я склонен с ним согласится. Ты же видела, как Германа убили.
— Да… — по началу она не совсем понимала к чему я клоню, — я видела, как в него выстрелили, попали в спину, полагаю под лопатку, на вылет…
— Скорее всего попали в сердце, может в лёгкие, но он был не жилец…
— Да пошел ты! Я что не могу узнать своего любимого мужчину! Это ты! Я в этом не сомневаюсь!
— Ты веришь глазам, — сил как-то совсем не осталось, и я с трудом опустился на кровать, — ты… спасибо, что рассказала… а сейчас я себя что-то плохо чувствую. Я прилягу
— Герман, ты что там себе напридумывал? Герман! — она трясла меня за плечо, а я с трудом её слышал и видел, весь мир затягивало серым туманом. Выращенный. Орудие Общества. Зачем? Чтобы уничтожить эту девочку? Я не смогу. А что если у меня что-то в голове и смогу?
18
Глаза я открыл от того, что в вену скользнула игла, приведя меня в чувства. Скосив взгляд увидел, что мне не колют лекарство, а берут кровь. Анализы брал невысоки жилистый мужчина, наверное, мой ровесник, а над ним стояла Ася, уперев руки в боки, и даже притопывая ногой от нетерпения. По свету на стене понял, что уже где-то полдень. Долго я провалялся.
— Я тебе докажу какой ты дурак! — возмущенно заявила девушка, увидев, что я открыл глаза.
Я лишь молча кивнул и закрыл их снова, подтягивая колени к животу. Хотелось свернутся клубочком, и чтобы никто не трогал. К чёрту всё! У Хоуп есть мать, моя миссия закончена. Вот бы закрыть глаза и уснуть, навсегда. Какой смысл теперь коптить небо. Повоевал за Общество, сейчас повоевать за повстанцев? А что толку? Нет у меня никаких идей и стремлений. Откровенно говоря, мне хотелось просто жить и радоваться жизни, растя дочку, но сейчас выясняется, что цель то была в другом, может даже в том, чтобы убить Асю. Вот уж чего совершенно не хотелось. Сидеть и ждать, когда сработает неизвестная программа, превращающая меня в некую машину?
19.09.16
Все эти мысли я оставил при себе и закрыл глаза. Какой смысл?
Проснулся от того, что кто-то меня не ласково толкал, от чего всё начинало нещадно ломить, не смотря на обезболивающие. Глаза не хотелось открывать, но визитер явно не собирался сдаваться и пришлось это сделать мне. Пред мои ясны очи предстала недовольная Мелиса. Увидев подобие внимания в моих глазах, она села на кровать и всунула мне в руку кружку сильно и неприятно пахнущую травами.
— Пей, — я видел по её лицу, сопротивляться бесполезно, — а теперь давай, рассказывай, — она сложила руки на коленях, как прилежная ученица.
— Тебе чью версию?
— Давай начнём с Асиной, чувствую твоя мне не понравится, — пожевала она губы.
— По заверениям Аси я её супруг и отец Хоуп. Только ради меня она пришла к повстанцам, но потом меня якобы убили, и вот я появляюсь вновь. Единственная разница межу мной и суженым Аси, то, что у него был живот в шрамах, а у меня нет, но она уверена, что мне зачем-то сделали пластическую операцию на животе. Всё.
— Твоя версия? — поинтересовалась Мелиса, не озвучивая своё отношение к услышанному.
— Я выращенный. Моя цель уничтожить Асю, есть вариант попроще, я выращенный, но меня растили не конкретно для того чтобы уничтожить Асю, а в процессе поменяли внешность и вживили задание.
— Ох! Вот прям наука Общества пашет, чтобы на тебе бедолаге, эксперименты проводить, — вскипела женщина.
— Мелиса не юродствуй, — я устало закрыл глаза, несмотря на сон силы не появились.
— Это я юродствую? — от негодования знахарка вскочила, но потом опять села, — Ноун, что ты себе на придумывал? Почему нельзя радоваться тому, что есть?
— Ты невнимательна, я радуюсь.
— А что ты придумаешь, когда завтра Ася окажется права?
— Не окажется, — я зарылся носом в подушку, но червячок сомнения, начал грызть меня, а вдруг? И знахарка это кажется поняла, потому что она с беззаботным видом встала с кровати и направилась к своей.
— Ну-ну, — почти пропела она.
Ночь прошла плохо, я метался в кошмарах, мне снились бои и если некоторые я узнавал, то какие-то были по всей вероятности из прошлого, Ася разбередила мои мозги, а, может, дала для них пищу, я не уверен, что те бои не были просто фантазией, но какой страшной и изощренной. Утром я был разбит, когда девушка зашла к нам в комнату. Я уже пару часов как проснулся и лежал, тупо глядя в потолок. Мелиса хлопотала с Хоуп, но девочку ко мне не подносила, как бы принимая правила моей игры. С одной стороны было грустно, а с другой… всё правильно, ей не надо ко мне привыкать, ведь очень скоро меня не будет рядом.
— Вот подотрись, — в меня полетел листок бумаги, он плавно приземлился мне на грудь, — ты родной отец Хоуп, а уж от кого я её зачала, я отлично помню! От Германа Рокотова!
— Значит первый вариант… воссоздали по образу и подобию, взяв мой генетический материал, — протянул я, искоса взглянув на бумажку.
— Мелиса, я его убью! — взвыла Ася, — честное слово. Как можно быть таким железобетонно тупым?
— Упёртым, — поправила её знахарка, — ну я думаю, ты как раз в это и влюбилась, не в его же замечательное чувство юмора, тем более, что как я понимаю, его уже лет пятнадцать никто не видел. Хотя, как бы это не оно, ведь человек пытается нас убедить, что его собирали, чтобы поработить тебя, когда ты была никем и звать тебя было никак. Кто тогда был предводителем повстанцев?
— Тэкео.
— Слышишь, Ноун? А Тэкео, между прочим, не девушка, я же правильно понимаю?
— Я, конечно, не проверяла, — фыркнула Ася. Она неожиданно села на кровать и провела своей прохладной ладошкой по моей щеке, — ты правда ничего не помнишь?
Я мотнул головой глядя в зелёные глаза, иногда мне казалось, что в них весь мир, все эмоции и чувства вселенной, а иногда они мне казались пустыми словно безбрежная тайга. Но сейчас в них была забота, и жалость что я ничего не мог вспомнить.
— может пройдёмся вечером? — робко спросила она.
— Давай попробуем, — буркнул я. Я не понимал, что они все от меня хотят и это меня злило.
Вечером, когда Мелиса укладывала Хоуп, в дверь поскреблась Ася, она первым делом подошла к кроватке и протянула к малышке руку:
— Привет Хоуп! Как твои дела? — девочка сладко зевнула, — ты спать хочешь, — столько в голосе девушки было нежности, что у меня защемило сердце, даже ломкий голос не портил впечатления.
20.09.16
Дочка уже не пугалась этой незнакомой тети, но и своей симпатии не выказывала, что явно печалило Асю, меня же, наверное, это немного радовало, скорее всего это была мелочная ревность, но Хоуп была, наверное, единственным человеком в мире которого я обожал. Девушка повернулась ко мне:
— Ты готов?
— Насколько это возможно в моем состоянии, — я с усилием собрал себя с кровати, несмотря на то, что выздоровление шло полным ходом, я это ощущал, двигался я с трудом, с другой стороны стены и потолок уже начали давить своей однообразностью.
Оказавшись на свежем воздухе, мы двинулись по слабо освещенным улочкам, я видел есть более освещенные дороги, но моя спутница специально выбирала, такую интимно освещенную дорогу. Мы, наверное, целый квартал протопали в молчании, мне оно не мешало, я осматривался, пытаясь сообразить, почему нет узнавания местности, то ли это из-за темноты, то ли мы в другом городе, и ощущение последнего увеличивалось с каждым шагом:
— Это другой город? — не выдержав спросил я.
— Конечно, — как о чем-то естественном ответила девушка, — Это столица нашей маленькой страны.
— Когда мы успели сюда перебраться? — я нахмурился, перебирая голове, когда это могло быть, но ответа не находилось.
— после вашей не очень удачной беседы с Ли. Ты был без сознания. Смысла находится там не было. Мы выставили посты, оставили нужное количество военных и вернулись сюда.
— Страны? Что такое страна? — в этом слове было что-то неуловимо знакомое, но я никак не мог найти ему определение в своей голове.
— Страна — это территория имеющая имеющая собственное государственное управление. В нашем случае это территория, находящаяся под управлением повстанцами. У нас несколько городов и деревень.
— Ты не боишься мне всё это рассказывать? А вдруг это талантливая игра и я в итоге сдам вас Обществу.
— Я? — она рассмеялась немного каркающим смехом, — я, наверное, уже ничего не боюсь, всё самое страшное я один раз уже пережила, — она помолчала и тихо добавила, — а второй раз я этого всё равно не переживу, или свихнусь или остановится сердце, или руки на себя наложу. Не смогу… как не смогла Луз. С меня достаточно подвигов на эту жизнь, — казалось, что она не столько беседует со мной, сколько с самой собой.
— Кто такая Луз?
— Моя прабабка, между прочим легенда среди повстанцев, ещё одна Валькирия нашего семейства. Надеюсь Хоуп не выпадет такая судьба. Она очень тяжелая, — жалобно произнесла эта непостижимая женщина. Я слушал её и всё сильнее запутывался. Когда она приходила к нам в комнату, Ася мне напоминала девчонку, ласковую, немного порывистую, эмоциональную, её хотелось защищать, любить. Сейчас передо мной была старая, умудренная годами женщина, которая уже устала жить, рядом с ней я чувствовал себя юнцом, и, хотя ни в её словах, ни в поведении не было превосходства, хотелось бежать от неё, потому что понимал свою наивность, юность. Так раздражают слова мудрых людей, понимаешь, что они говорят правду, а слушать их не хочется.
— Какие у нас были отношения? — задал я вопрос, который меня мучил.
— Герман…
— Лучше Ноун или Бизи, это привычнее, — перебил её я.
— Герман, — жестко сказала она, — а мне привычнее так, придётся смерится, — в её голосе звенел метал, которого я ещё не слышал, это была не дискуссия, это был приказ. Захотелось её послать куда подальше, но я решил смолчать, она же терпела мои выкрутасы, а с этим человеком мне надо поддерживать нормальные отношения, нам ещё Хоуп вместе растить, — так вот, у нас совместная дочь, как ты думаешь, какие у нас были отношения? — я фыркнул, ну с этим то всё понятно, я даже как бы причину понимал, Ася была обладательницей очень хорошей фигуры, жирка бы нарастить чуть-чуть, а так идеал.
— Говорят секс это не повод для знакомства.
Челюсть справа обжег сильный удар, заставивший меня даже отступить на шаг и упереться спиной в стену. Хороший хук, аж в глазах замутило:
— У тебя совесть есть, — процедила она сквозь зубы.
— Бывает, — я рукой подвигал челюсть, вроде не выбила.
— вот и воспользуйся в следующий раз, — она уже шла вперёд, рассматривая что-то под своими ногами.
Я ещё раз пощупал челюсть, болит.
— у всё-таки.
— ты говорил, что дети должны рождаться в любви, — отстранённо произнесла девушка, — так что секс был поводом для знакомства, — слова звучали горько, — ты мечтал о дочери. Говорил, что назовёшь её Хоуп, — я вздрогнул. Хоуп.
— Почему? — я спросил это тихо, даже не произнёс, а выдохнул.
— ты сказал, что оно значит «надежда», надежда на что ты не уточнял. Для меня это стало надеждой на жизнь, когда тебя не стало, надежда, что, хотя бы в ней я буду видеть тебя, что ты не умер совсем…навсегда…
Надежда, на что я надеялся? На долго и счастливо с Асей? На спокойную жизнь? Я знал поему она стала надеждой теперь, она была надеждой на смысл в жизни, а может смысл был в том, чтобы я нашел Асю? Но я не был уверен какие чувства вызывает во мне эта девушка, что кроме желания просыпается она рядом. Наверное, раньше было всё было проще.
— Почему я тебя любил? Что в тебе так зацепило меня? — только произнеся слова я понял, что сказал их вслух, сжался ожидая удара, он был бы за дело, но девушка продолжала идти вперёд.
— Не знаю, там много всего, наверное, было. Я никогда этого не понимала. В детстве я пела…
— Пела? Ты говорила, что была немая.
21.09.16
— Немая, это потом, когда умерли родители, а до девяти лет я пела. Представляешь? — я попытался представить, как это могло быть, но у меня не получалось, ломкий немного скрипучий голос не казался мелодичным, — не представляешь, я тоже забыла, как это когда, не скрепишь как несмазанная телега. Ты говорил, что тебе было интересно, какой бы голос был у этой немой принцессы. Может это, а может ещё что-то, что я за человек ты тогда, учась в школе, не знал. А за что можно любить людей? — она резко обернулась и уставилась изучающе в мои глаза, в полутьме я плохо их различал, только эту пытливость и смог увидеть.
— За что любят… — пробормотал я. «Любят не за что-то, а вопреки всему» услышал я в голове женский голос, он был и похож, и непохож на Мелисин, может так говорила мать? — любят не за что-то, а вопреки всему, — тихо повторил я.
— Вот это может быть верно. Может, детская влюбленность переросла в надежду, тебе надо было на что-то надеться, когда тебя отправили в Лагерь, а надежда в привычку, когда стал жить со мной, привычка в любовь. Может вот так всё просто, — пожала плечами Ася.
— А почему любишь ты?
— Мне с тобой хорошо. Ты резкий, вспыльчивый, нетерпеливый, но мне хорошо, когда ты рядом…когда ты рядом я живая, а когда нет, я выполняю обязанности перед другими, не знаю, как точнее сказать.
— А Ли?
— А что Ли? — удивленно подняла она брови.
— Кто для тебя Ли?
— Ли мой лучший друг, мой соратник, тот, кто всегда помогал вытаскивать мою задницу из тех приключений, куда я умудрялась её засунуть. Он рискнёт своей жизнью ради меня, а своей ради него, — голос из минорного, превратился в твёрдый, уверенный.