- Кровопролития не будет? Неуместно…
- Что... ты… хочешь, король Италии Чезаре Борджиа?
- Мирного договора, - сказал я чистую правду. Пусть и в нужном ключе, не раскрывая всего. – Без попыток воздействия на нас этими… средствами. А для этого нужно поговорить. И без этих фанатиков, с раннего детства натаскиваемых на родную кровь. Пусть убираются. Оружие тоже пусть сложат, мне шума не требуется.
Зашептались. Оба, то бишь великий визирь и бейлербей. Ни черта в османском не понимаю, да и нет желания голову ломать над этим тарабарским наречием. Ай, пофиг. Всё равно говорят слишком тихо, их даже знающий язык и переводивший наши слова сейчас не в состоянии нормально услышать. Может лишь совсем скудные обрывки, из коих всё равно ничего толком не вытянуть. Именно это он и передал условленным жестом. Обидно, досадно, ну да ладно. Мелочи, иначе и не скажешь.
Ага, звучит повелительная команда и вот янычары, всем своим видом выражая глубочайшее недовольство, снимают пояса с подвешенными на них ножнами и один за другим покидают это место. Послушались. Переводчик, один из таковых, подтверждает, переводя приказы Херсекли Ахмет-паши. О как! Оказывается, бейлербей и истинный глава посольства надавил как раз на свой статус и на подписанную самим Баязидом бумагу, наделяющую его всеми возможными и чуточкой невозможных полномочий. Последнее – уже чисто моё предположение. Но документ в речи упоминался, равно как и необходимость для янычар следовать приказы.
Ушли. Это хорошо. Остались лишь сами Давуд-паша с Ахмет-пашой, три переводчиков и ещё парочка слуг, Без оружия, как я мог наблюдать. Если же что-то и спрятано в одеяниях – это уже детали. Расслабляться я и сам не собирался, и Мигелю с Бьянкой не позволю. Что до охраны, так им вообще ушами хлопать в подобной ситуации не полагалось, специально и тщательно натаскивали на самые разные ситуации, в том числе и внешне безобидные. Не мы такие, жизнь вокруг тяжёлая.
- Вы оба мертвецы, стоит нам лишь захотеть. Вас убьют не тут и не мы, а по приказу султана Баязида II, - с ходу выбросил я карты на стол. - Участь жертвенных баранов – вот что уготовано обоим, чтобы султан не оказался в глазах всего мира замешанным не просто в убийстве собственного сына – это как раз для ваших нравов дело привычное – но убийстве прямо на переговорах, с целью свалить его смерть на других. Пусть мамлюкам, маврам и прочим до этого нет дела, ибо сами такие же. Но вот Венеция, Испания, Венгрия, Молдавия, великое княжество Московское… Не-ет, султану легче прикончить двух своих полезных, но всё же слуг, избавившись тем самым от проблем. Вы же «признаетесь» во всем и даже больше либо под пытками, либо самим фактом своего бегства. Только и это надо ухитриться сделать. В нынешних то условиях… непросто будет. Я же готов предложить вам жизнь. Взамен на некоторые услуги, конечно.
-Выкуп? – оживился Давуд-паша. – Я готов платить золотом и словами. Только скажите, что нужно сделать.
- И что вы хотите от готовых вам служить, - мрачно процедил босниец. – И где это нужно будет делать – на ваших землях или сначала в империи?
Люблю смекалистых. Если осман просто выражал готовность служить, то ренегат поступил умнее, заранее обозначив собственное понимание ситуации, в которой оказался. Наверняка неполное, но и это было неплохо. Следовательно…
- Мигель. Поговори с великим визирем в соседней комнате. Расспроси его о том. Что нам желательно знать и о том. Как он видит собственную полезность. Я же займусь беседой с почтенным бейлербеем. А потом, быть может, сменим собеседников.Тем или иным способом.
Корелья даже словами отвечать не стал, лишь кивнул и махнул рукой в сторону выхода из комнаты. Не того, через который удалились славшие оружие янычары, а другого, ведущего в своего рода «комнату отдыха». Ситуация то заранее оговоренная и известно к чему ведущая. Нюанс. Это нам известная, а вот для кое-кого из посланников османского султана будет и ещё один сюрприз, ни разу не радующий.
Та-ак, Коджа Дамат Давуд-паша, переводчик и слуга нас покинули. Зато с оставшимся анатолийским бейлербеем разговор будет особенный. И я практически уверен, что привыкший предавать с юных лет охотно сделает это вновь, причём естественно этак, да ещё с немалой толикой энтузиазма. Но сперва уточняющий вопрос.
- Эти вот трое, - небрежный жест в сторону оставшихся двух переводчиков и слуги, - достаточно верны лично вам, Ахмет-паша? Или же лучше сразу от них избавиться, тем или иным образом.
- Их жизни в моих руках. Семьи тоже, - Херсекли Ахмет-паша аж подобрался, сконцентрировался, почуяв, что именно сейчас важны даже не каждое слово, а любой жест, движение, наличие или отсутствие улыбки. Для сохранности его шкуры важны, то есть самого ценного, что только он мог себе представить. – Они будут молчать, пока кто-то не напугает их сильнее, чем это уже сделано.
- Хорошо… Кресла мне и герцогине, будьте любезны, - попросил я, зная, что именно вежливые и без приказных интонаций слова быстрее всего приводят к результату, одновременно показывая отношение монарха не к слугам, а к соратникам, пусть и обычным по сути воинам охраны. – Не представляю, как можно вместо них использовать эти… подушки или как там их называют. Им место в спальне или когда рядом девицы, но чтобы при обсуждении чего-то важного… И как только вы, Стефан, умудрились привыкнуть настолько, что это стало столь непринуждённым.
- Время. Долгие годы и необходимость, - с резким акцентом, тщательно подбирая слова, но всё же на латыни произнёс босниец. И вновь перешёл на османскую речь. – Дозволено ли будет задать Вашему Величеству вопрос?
- Разумеется. А уж отвечать или нет – это мне решать.
Невесёлая такая попытка улыбнуться. Понял, что шансы получить ответ на что-то действительно важное в его положении невелики. Замолчит ли? Ограничится чем-то средним, не шибко важным и нужным? Или всё-таки рискнёт задать действительно интересующий его вопрос, пока неизвестно, какой именно? Будем посмотреть, но уже в более комфортном положении, сидючи в кресле, которое доставили чуть ил не в мгновение ока. Эх, бытие монаршей особой дает +100 к комфорту даже тут, в этом не самом уютном историческом отрезке. Надо лишь грамотно пользоваться возможностями, вместе с тем не впадая в излишества. Сложно, но можно.
- Вашему Величеству нужен в живых только один из нас? И сейчас вы решаете, кто будет более полезен…
Умный ренегат попался. Удивлён ли я этому? Нисколько, все ранее собранные сведения по персоне Стефана Херцеговича Косачи свидетельствовали о его уме и прямо-таки таланте не тонуть при любом «шторме» в мутных и грязных водах османского двора. Готовность прикрываться кем угодно также присутствовала в полной мере. И чутьё на опасность. Пусть оно не сработало, когда Ахмет-паша вообще вызвался - или же согласился, не отговорившись, к примеру, болезнью – участвовать в этом посольстве, зато вляпавшись в кучу свежего навоза, сразу почуял, как можно выбраться оттуда пусть смердящим, но всё же живым.
- Надо же на кого-то из вас двоих переложить полную вину убийства Селима, - брезгливо посмотрела на предателя своей крови Бьянка, для усугубления веса слов играющаяся с гарротой. Пользоваться этой стальной удавкой она умела так себе, но вот демонстрировать её наличие кой-кому из весьма несимпатичных ей людей в последнее время повадилась. – Или ты, или твой дружок Коджа. Но он великий визирь и больше подходит. Громкое имя, положение… огромное ведро нечистот на всю вашу Османскую империю.
- Моя верная подруга порой не склонна с красивым словам. Они у неё отнюдь не для всех. Но по существу всё сказано верно. Мне выгоднее оставить в живых вас и переложить всю вину на Давуд-пашу. Прежде он, само собой разумеется, выдаст всё, что ему известно из интересующего меня. Вы же не только расскажете, но и собственноручно изложите множество секретов на бумаге. К тому же там будет упоминаться моё имя как человека, к которому вы обращаетесь как к своему хозяину и покровителю. Думаю, дальнейшие пояснения излишни?
- Баязид всё равно может меня убить, как только я вернусь в Стамбул и расскажу ему... что вы мне прикажете рассказать, - тут Стефан правильно уточнил касательно того, что именно будет рассказывать, в каком ключе.
- Мы позаботимся о том, чтобы у него не возникло такого желания. Да и вашу ценность в глазах султана повысим так, что труп будет для Баязида лишь упущенной выгодой. А он, при всех своих многочисленных недостатках, в большинстве ситуаций способен здраво оценивать происходящее. А посему начнём. Бьянка, достань-ка тот лист, который мы заблаговременно составили. Предел желаемого от империи, а также черта, за которую мы не станем отступать… в новых то обстоятельствах.
Стефан лишь тяжко вздохнул, целиком и полностью осознав, что никуда ему не спрятаться и не скрыться от нового положения. Если, конечно, хочет оставаться живым и хорошо живущим. А очередное предательство… переживет. Старый, опытный перескок.
Зато нам с Бьянкой, равно как и Мигелю, и прочим, предстояла длительная, серьёзная работа. Выжимка информации, устранение одного из двух источников так, чтобы оное послужило на пользу ещё и нашему свежезавербованному агенту. Прочее…
В любом случае можно было сказать одно – вот теперь война с Османской империей точно закончится на мажорной ноте. Дипломатическая победа как жирная точка после череды побед на суше и на море. И возрождение эпохи Крестовых походов, пусть и с несколько иными лозунгами, целями, средствами их достижения. Борджиа, с которыми я уже давненько стал полностью себя отождествлять, вновь рванули на несколько ступеней вверх по лестнице славы, власти и силы. Ибо или Цезарь или никто!
Эпилог
Эпилог
Франция, Авиньон, октябрь 1495 года
Пришло время. Новое, не в пример тому, что было несколько лет тому назад. И пусть теперь Джулиано дела Ровере находился не в Риме, а в Авиньоне, но главное одновременно и осталось неизменным и сильно поменялось…Снова шло голосование на выборах понтифика. Но теперь не было столь ненавистного ему Родриго Борджиа, а все или почти все собравшиеся поддерживали именно его. Поддерживали, ибо видели именно в нём того, кто способен был противостоять алчности и безмерной тяги к светской власти всего рода Борджиа.
Голосование уже началось. Более того, главы цистерцианцев и картезианцев уже проголосовали за него,. Какое право они имели голосовать? Особенные времена, особенные решения. Что им, что генеральному магистру Братьев-проповедников Генриху Крамеру было обещано становление кардиналами сразу же после конклава. А пока они, как наиболее верные дети церкви могли и должны были присутствовать и участвовать в выборах, дабы придать им больший вес.
- Генеральный магистр Ордена Братьев–проповедников Генрих Крамер, за кого отдаёте свой голос на этих выборах нового викария Христа? – звучит голос назначенного распорядителем выборов архиепископа Руана Жоржа д’Амбуаза, который тоже должен стать кардиналом в ближайшие дни, равно как и ещё несколько французских архи- и просто епископов.
- За кардинала Джулиано делла Ровере,- произнёс автор «Молота ведьм», , грезящий о новых кострах и усилившейся своей власти, уже как главного инквизитора Святого Престола, пусть и Авиньонского.
- Кардинал Доменико делла Ровере?
- Делла Ровере и никто другой. Джулиано делла Ровере! – эхом откликнулся тот.
- Кардинал Рафаэль Сансоне Риарио?
- Джулиано делла Ровере.
Д’Амбуаз довольно улыбнулся, видя, что всё идет согласно пожеланиям его короля. К улыбке же прибавились слова:
- Мне радостно видеть такое единство и готовность вести Святой Престол к настоящему величию, угодному господу нашему. И всё же я продолжу… Джулиано делла Ровере!
- Оставляю голос за собой, - не стал скромничать кардинал и по существу единственный кандидат на этих выборах.
Одобрительный шёпот, довольные выражения лиц… Ни для кого не было тайной, что выборы были всего лишь необходимым ритуалом. Но голос распорядителя звучал вновь, доводя задуманное до конца.
- Кардинал Джованни Баттиста Зено?
- За достойного… Джулиано делла Ровере, да пребудет с ним Господь и милость его.
- И Джироламо Бассо делла Ровере…
- Отдаю свой голос за Джулиано делла Ровере.
Вот и всё. Почти, поскольку требовалось подвести и так понятные итоги.
- Избрание состоялось! – воскликнул архиепископ Руана. – Единогласное избрание, показывающее нам, что в самый трудный час верные сыны Господа нашего Иисуса Христа способны отринуть споры и взаимные обиды, сплотившись вокруг того, кто может вернуть церкви истинное величие и сокрушить узурпировавшего Святой Престол в Риме антипапу Александра VI, коего отныне не осеняет божественная благодать. И с этого дня…
Свершилось. Джулиано делла Ровере упал на колени и истово молился, обращаясь к богу с просьбой даровать ему победу в долгой, сложной и несомненно кровавой войне, которой было не избежать. Войне за веру, что, как он не уставал повторять всем, в том числе и себе самому, должна очистить Святой Престол от множества грехов понтификов прошлого и избавить церковь от богопротивных реформ Родриго Борджиа и его сына, этого аптекаря сатаны и настоящего дьявола во плоти. Ну а заодно вернуть роду делла Ровере былое величие, земли, богатства… и власть. Ту власть, которой он найдёт как распорядиться, пусть даже на первых порах немалую часть придётся отдать королю Франции. Ничего, это он как-нибудь переживёт. Произошедшее в прошлом научило его не только выжидать подходящего момента, но и улыбаться, выдавая кипящие внутри злость и ненависть за умение быть полезным покровителю. Ничего, они… все они ещё узнают, что такое сила делла Ровере, отныне Папы Юлия II!
***
Москва, октябрь 1495 года
Посол… В последнее время таковыми становились те, кто и не ожидал подобного поворота в своей жизни. Взять того же Винченцо Раталли, который даже не мог сказать, является он больше военачальником или дипломатом. Впрочем, этот бывший кондотьер действовал довольно близко к итальянским землям и король Италии не рискнул бы послать столь нужного и преданного человека так далеко от себя. Зато отправить в важное для Италии посольство одного из своих дальних родственников – это совсем другое дело.
Франческо Галсеран де Льорис и де Борха являлся внучатым племянником Его Святейшества по материнской линии. Родство не самое близкое, но достаточное для того, чтобы ещё в давние времена стать одним из секретарей тогда ещё вице-канцлера. После избрания Родриго Борджиа Папой Римским у Франческо появилась возможность упрочить своё положение при Святом Престоле. Собственно это у него получилось. Сперва ревизии папской казны, затем то же самое касаемо некоторых епархий, откуда присылалось подозрительно мало денег. Иные поручения, связанные со словесным вразумлением слуг Его Святейшества. Вроде бы и не самая видная должность при понтифике, но влияния оказалось достаточно, чтобы к Франческо Галсеран де Льорис и де Борджиа стали прислушиваться.
Не хватало чего-то действительно яркого и значимого. Вот потому один из «теней» Святого Престола, как выражался Чезаре Борджиа, и решил попросить увенчанного тройной тиарой родственника и покровителя о подобном поручении. И получил… назначение главой посольства в великое княжество Московское, которое с недавних пор Италия, Святой Престол, иные италийские государства, а заодно и Испания – понятно по чьей небольшой просьбе» признали королевством… или царством как именовал свою страну Иван III из династии Рюриковичей, вот уже более половины тысячелетия правившей этими землями. Не Москвой, а Русью, как в общем называлось это государство.
Хотя, конечно, оказаться в далёком великом княжестве Московском, теперь Русском царстве во всех бумагах, он точно не ожидал. Долгая дорога, паршивая погода, совершенно незнакомый народ и обычаи. Точнее сказать, знакомый только с чужих слов. Хорошо, что среди тех солдат, которых Чезаре Борджиа выкупил у османов, а затем кого сделал частью обычного войска, а кого и частью Ордена Храма, хватало и попавших в плен русских. Они то и послужили источником большей части знаний о своей далёкой и заснеженной стране. Вдобавок и советниками в здешней жизни, причём советниками довольно беспристрастными сразу по нескольким причинам.