Оккультист - Снежный Иван 22 стр.


Из-за сложностей с поворотами, мы выбрались на поверхность позднее всех. Люди из других камер уже вовсю тренировались и делились нехитрыми новостями. Яркое солнце отражалось от снега и больно било по глазам. Хотелось нацепить повязку, но глупо лишать себя зрения. Придётся потерпеть.

Две турели — слишком много для пятерых марионеток. Я подвел свою группу к углу прогулочной площадки, максимально близко к одному из пулеметов.

– Бегом! Вперёд! Навалитесь на эту штуку!

Зомби непонимающе уставилась на мой палец и вразнобой побежали в указанном направлении. Повторив приказ для парочки самых тупых, я наблюдал за успехами первопроходцев.

Турель стреляла из четырёх стволов сразу, очередью, практически без перерыва. Калибр был достаточно крупный, чтобы отрывать от моих зомби куски плоти. На части их не разрывало, но кровь обильно орошала снег. Живой человек давно бы уже перевёл огонь по головам, заметив, что цели не падают. Но автоматика упорно била в тела. Точность наводки компенсировалась количеством пуль. Иногда они попадали по ногам или задевали жизненно важные органы марионеток. Вот завалились на бок сразу двое. Дергаясь в предсмертных конвульсиях, свернулось клубком ещё одно тело. Я напряжённо прикидывал расстояние. До пулемёта больше пяти метров! Не успевают! Стоило наделать больше зомби! Но сейчас поздно об этом думать, второго шанса мне никто не даст.

В голове неожиданно прояснилось, как будто разом прошла усталость прошедших недель. Почувствовав зарождающийся в животе холодок ужаса, я заорал, стараясь перекричать свист ветра:

– Назад! Все ко мне!

Зомби развернулись, но было слишком поздно. Вот осел под градом пуль толстяк, завалился лицом вниз казах. А у меня будто пелена упала с глаз.

– Что я наделал? Что же я натворил? – слезы текли по лицу, а в голове вихрем проносились чужие мысли, теперь вдвойне неважные.

Зачем я вообще решил поиграть в некроманта? Рядом громко захохотал Чёрный человек.

– Понял, ученик? Чувствуешь горечь? Это бонусный урок по установке ментальной защиты. Чем больше ты доверяешь, тем охотнее обманываешься. Вот, молодец. Твой разум уже выстраивает толстые стены. Такое нельзя натренировать, только получить через психотравму. Долго же я искал то, что прошибёт взрослого мужика. Не благодари, потом поймёшь. Сила гораздо приятнее слабости...

Демон болтал что-то еще, но я не слушал. Как же так? Он сам учил — важны только поступки! Вот я и действовал, не рассуждая. Шёл вперёд и платил цену. Всё было правильно, нельзя сомневаться! Или нет?

Оправдать самого себя — легчайшее занятие. Это не я убил людей — их порезала на куски потусторонняя тварь. Не я взорвал базу Фонда, Андерсен так решил. Меня обманули и воздействовали ментально — я не виноват в зомбификации сокамерников. Глубоко погрузившись в свои мысли, я не обращал внимания на происходящее вокруг, пока не почувствовал резкую боль в затылке. Развернувшись, уставился на Макара.

– Говорил же, отвратный план, колдун, – старик размахнулся и ударил меня по макушке ножкой от кровати. – Теряю навык. Раньше с одного маха убивал. Или репа у тебя слишком крепкая?

Турель за спиной замолкла, насытившись смертями, а по моему лбу стекла тонкая струйка крови. Заключенные подбадривали Макара, прижимая нас к границе площадки. В первых рядах мелькала рыжая борода француза. Развлечения здесь — редкость, а сейчас намечалось настоящее шоу.

Глава 15. Долгая дорога домой

Спасибо французу за тёплые вещи в карманах ватника. Я успел навертеть шапки на ладони, чтобы не теряться в сознании соперника после каждого удара. Хотя боеспособности это не прибавило. Кто бы мог подумать, что первая серьёзная драка обернётся для меня битвой насмерть. Я был к такому не готов, и держался только благодаря страху. Надеяться на окружающих не стоит. Если кому-то из нас помогут, так это Макару.

– Бей! Ногами!

– Души!

– Уделай его, Макар!

Какими кровожадными бывают люди. Особенно когда бьют не их. Посмотрел бы я на говорливых подстрекал, оказавшихся на моём месте. Но желающих попадать под тяжёлые кулаки старика не было. Пришлось отдуваться самому.

Я повис на его руке, не давая размахнуться импровизированной дубинкой, но это оказалось плохой идеей. Американец явно изучал приёмы из тайского бокса: поставленными ударами локтями и коленями он попадал в самые болезненные точки. Бой только начался, а на мне уже не осталось живого места. Болели: глаза, колени, суставы и особенно пах. Макар бил не щадя, стараясь убить. В отличие от его хлестких затрещин, мои жалкие замахи редко достигали цели. В отчаяньи, я пытался даже щипаться, но жилистое тело старика сопротивлялось не хуже деревяшки.

Я слышал, что во время боя все чувства обостряются и голова думает только о схватке. Однако меня терзали лишние мысли: “Как я не распознал в Макаре предателя? Почему болит спина? Что там бурчит демон?”

Чёрный человек болтался рядом всё время, стараясь перекричать беснующихся арестантов.

–… объедини… уже есть связь… то, что умеешь… Скользни в него!

Последняя фраза больше похожа на инструкцию. И хотя веры в слова демона у меня практически не осталось, я решил ей последовать. Наши отношения стоит пересмотреть, но сейчас не лучшее время. Моя гибель не выгодна Чёрному человеку. Слишком долго он со мной возится, чтобы так просто потерять любимую игрушку.

Надо перегруппироваться, без магии у меня нет и шанса на выживание. Отпустив руку американца, я откатился в сторону и я скинул мешающиеся шапки с ладоней. Начал подниматься, но Макар метко бросил дубинку, попав по ногам. Я неуклюже повалился обратно на землю. Проклятый старик не дал мне перевести дух, набросившись сверху. Он вырвал ворот фуфайки с парой пуговиц и сильно сдавил моё горло. Чувствуя, что начинаю проваливаться в его разум, я дернулся, выходя из тела. И понял, что вижу себя со стороны. Причём не только вижу, но и сдавливаю собственное горло огромными пальцами. Это же мир глазами американца! А он, оказывается, подслеповат на правый глаз.

К сожалению, управлять конечностями не вышло. Кроме того, ослепший и потерявший голос старик бесновался внутри самого себя. В таком состоянии он абсолютно невменяем. Я хотел начать переговоры, но Макар ничего не желал слушать Разве что пена изо рта не идёт, как у берсерка. В остальном вылитый викинг. Моё тело безвольно обвисло в его мощных лапах. Похоже, жить мне осталось несколько секунд. Стоп, голос он тоже потерял? А что если:

– Отпусти меня.

Интересное чувство, я произношу слова ртом Макара. Даже с его характерной хрипотцой и интонацией. Похоже, проекция косо наложилась на тело старика, и большая часть контроля досталась ему. Однако грех жаловаться, мне хватит и голоса с глазами. Отыскав в первых рядах огненно-рыжую бороду, я нахально ухмыльнулся:

– Эй, лягушатник! Меня зовут Джон Смидт, и твой поганый дружок передаёт тебе привет с того света! – здоровяк покраснел и сделал шаг вперёд, оттолкнув с дороги сразу двух арестантов. – Семьдесят восьмой, помнишь? Шарль Готье визжал как свинья, когда мы прижали его в Индии.

Самоконтроль, сдерживание эмоций — всё это отлично работает, пока чужой человек грязными пальцами не лезет в самое святое. Ведь что у нас есть, кроме сокровенных мыслей? Таких, которые мы тщательно скрываем. В которых боимся признаться даже самим себе. Здоровяк любил Шарля, нежно и трепетно. Понимая где работает, он так и не смог найти в себе сил признаться. Заливал глубокие чувства алкоголем и случайными связями. Годами разрывался между дружбой и попытками держать свои желания в узде. А потом настал семьдесят восьмой год, и неудачный захват заложников в Индии оборвал жизнь юного Готье. Так родилась ненависть к американской разведке, позволявшая не презирать самого себя. Выучка, тренировки, соблюдение легенды — все это пошло прахом из-за пары вовремя брошенных слов. Перед здоровяком стоял Джонни — живое воплощение врага. И проклятый американец насмехался над ним.

Он налетел как вихрь, в прыжке проломив грудь Макара двумя ногами. Ребра с отвратительным хрустом сломались, сдавив сердце. Я едва успел зажмуриться и выскользнуть из тела старика, испускающего последний вздох. Не думаю, что гибель чужой оболочки способна мне повредить, но рисковать не стоит.

Я оказался сразу в своём теле, пытаясь понять, сломаны ли шейные позвонки. Гортань болела, особенно при стекании в неё слюны. Похоже, с приёмом пищи будут проблемы. Сколько ещё издевательств выдержит моя многострадальная тушка? Не пора ли всерьез подумать о её замене? Хуже всего был откат от переселения в Макара: полная потеря контроля над собой. Я ощущал всю боль, но не мог даже дёрнуть щекой. Лёгкие гоняли воздух по привычке, но управлять процессом, совершая глубокие или короткие вздохи, я не мог. Хорошо хоть глаза закрыты. Ещё свежи воспоминания о невидимости в квартире Марии.

Пока я играл в парализованного инвалида и старался не паниковать, шумная толпа оттеснила здоровяка к границе площадки. Из-за усиливающегося ветра я не слышал о чём с ним говорили. Однако короткая очередь турели прозвучала красноречивее слов. Советских и российских разведчиков в “Красной заре” достаточно, и чужих агентов они не любят. Не зря здесь каждый второй заключённый прятал истинную личину за легендой. Вот так быстро и болезненно моя команда беглецов перестала существовать. А мы даже не дошли до сторожки! Ради чего они погибли? Чтобы я поднялся чуть выше по магической лестнице из трупов?

Беспомощно валяясь на снегу, я опасался за свою левую ладонь. Она неудачно лежала на льду, постепенно примерзая. Вот невезение, откуда на площадке взялся лёд? Мочились сюда, что ли? Кроме того, я ощущал нехватку кислорода. Сопли замёрзли, блокируя дыхательные пути, а правая ноздря совсем забилась. Прозвучал сигнал, и арестанты потянулись обратно в камеру. Уверен, они заметили, что я жив, но не сочли нужным помочь. Спасибо хоть в яму не скинули. Лязгнула решетка, блокируя вход в пещеру, и я остался один.

Ветер шумел, убаюкивая. Как долго человек может выдержать на морозе, лёжа без движения? Протяну ли я сутки до следующего открытия ворот? Сейчас я даже благодарен демону за измывательства с холодом, и французу за две неудобные фуфайки. Смутно припоминаю, что главное в такой ситуации — не засыпать. Но как же хочется! Я так давно не отдыхал. Разум лениво пережевывал события последних недель, подмечая странности. Десятки, сотни разговоров с одними и теми же людьми в замкнутом пространстве, чужие лопающиеся мысли, пустые надежды. Стало теплее, наверное, моё тело превращается в сугроб. Когда я различил далекий скрип снега, решил, что начались слуховые галлюцинации. Но шум приближался и разделился на голоса:

– Если нет в камере — значит труп. Четвертый год здесь горбачусь, местные зэки жрут друг друга живьём!

– Хватит ныть! Приказ слышал? Вот и проверяй всю территорию. Заодно патронов добавим нашим красоткам. Шеф сказал, они сегодня много стреляли, – так нежно называть турели могли только охранники или инженеры. Главное, что не роботы.

– Этот труп слишком далеко от границы, опять калибровка сбилась? Проверь: свои удавили или пулями пробило?

Меня резко дёрнули вверх, содрав кожу с примерзшей руки, бросили на бок и бесцеремонно обшарили.

– Мерзость. От него смердит, как от ужина в столовке. Зачем Шеф тратит столько воды, если они даже не моются толком? Ого! Палыч, он вроде дышит. Глянь, это не наш клиент?

Приближающиеся шаги. Свет фонарика неприятно пробивает сквозь закрытые веки, но отвернуться или зажмуриться я не могу. Ненавижу чувство беспомощности.

– Он, родимый. Чего разлегся, на волю не хочешь? – я попытался замычать, но не смог. – Надевай мешок на голову и потащили в штаб.

– Палыч, а может того, не нашли мы его? Далеко ехать-то!

– Под трибунал захотел? Ты, малой, сразу расстрел проси. Всё лучше, чем в пещере с зэками куковать.

– Понял, тащу. Послал бог в напарники старую рухлядь.

– Я все слышу!

Если бы мог, я бы плакал от счастья, трясясь на заднем сидении снегохода и наслаждаясь их вялой перебранкой. Выходить из тела, чтобы проверить маршрут, я не решился. Достаточно магии на сегодня. Пусть тащат куда угодно, лишь бы не обратно в камеру. Меня там слишком сильно ждут.

Мы ехали довольно долго. Контроль над собственным телом возвращался тяжело и по частям. Приходилось разрабатывать негнущиеся пальцы и крутить головой, рискуя вызвать негодование сопровождающих. На третьей или четвёртой остановке для дозаправки я потерял сознание от перенапряжения. Очнулся от болезненных тычков в бок.

– Ты живой, три тысячи первый? Ох и видок! Фингалы знатные, зачёт. Поссорился с тюремной женой?

– Каин, чтоб у тебя граната в штанах рванула, – контроль тела вернулся полностью, но засечь сколько часов я не владел собой уже невозможно. – Чего так долго?

С трудом приоткрыв веки, я увидел скалящегося агента и Наташу чуть дальше. Они стояли у трапа небольшого частного самолёта. Готов расцеловать всех и каждого, но руки скованы за спиной. Повернув голову, я едва не упал, пытаясь вырваться из цепких лап конвоира. Меня удерживал за ватник усатый капитан, проводивший пытку. Он сплюнул на снег окурок.

– Жаль, что тебе не понравилось наше гостеприимство. Ты заходи, если что, – сняв наручники, служивый кивнул Наташе. – Он весь ваш.

– Личные вещи?

– Ничего не было, – мужчина с прищуром взглянул на меня. Я нервно сглотнул, ощущая боль в горле, и кивнул. Телефон с несколько пачек долларов не дороже моей свободы.

– Хорошо, что разобрались. Удачного полёта.

Козырнув, капитан отправился к группе людей на снегоходах. А я от всей души желал никогда больше не увидеть его усов. Уральские горы теперь ассоциировались с насморком и “Красной зарёй”.

На борт я поднялся почти сам, лишь немного опираясь на Каина. Напарница тактично молчала, понимая, в каком я состоянии. Пилот отвёл взгляд, открывая шлюз. Внутри самолёт оказался куда больше, чем снаружи: мягкие кресла раскладывающиеся в кровати, дорогая отделка. На столике полно фруктов и напитков, но я сейчас не в том состоянии, чтобы принимать пищу.

– Душевая прямо и направо. Расслабься там, – похоже я действительно плохо выгляжу, раз Каин отключил обычный сволочизм.

Смыть лагерную пыль именно то, что мне сейчас нужно. Запершись в небольшой ванной, я содрал с себя пропахшую пещерной сыростью и гречкой одежду, и отдался водным процедурам. До красноты тёр мочалкой кожу, с трудом вспоминая времена, когда на мне ещё не было ужасных кровоподтёков и фиолетовых синяков. Забывшись, жадно пил стекающие струи. Немного плакал. Два пальца на левой руке не сгибались. То ли отмерзли, то ли это плата за контроль над Макаром. Вместе с водой ушла головная боль. Как мало нужно для счастья. Например, чтобы возле душевой не стоял мой брат-близнец, пошло ухмыляясь.

– Свали.

– Разве так подобает приветствовать учителя? – он сделал шаг вперед, сквозь струи душа и оказался в опасной близости ко мне. Не будь демон бесплотен, на этом кафеле остались бы лишь его мозги.

– Пошёл ты! Залез в голову и манипулировал! Наплевав на связь ученик — учитель. Больше у тебя нет права так называться.

Меня раздражало, что демон сделал внушение, а я глупо попался. Однако ещё больше злило, что я так не умею. Чёрный человек не учил меня тонкой манипуляции сознанием. Зомбирование — мощная техника, но слишком тяжеловесная и плохо подходящая для ежедневного использования. Если вдуматься, для этого навыка сложно представить иные условия применения, чем закрытая тюрьма. В любом городе мои амбиции по созданию зомби-апокалипсиса пресекли бы достаточно быстро. Мне нужно внушение мыслей и техника постоянного переселения сознания, а учитель явно скрывал знания.

– Права, обязанности — не используй слова, смысл которых не понимаешь. Я уже объяснял причины. Если тебе легче — злись. Можешь считать это наказанием за упущенные леденцы. Вещь, которую ты должен был охранять сильнее собственной жизни!

Назад Дальше