– А ты?
– А я отправлюсь по делам, и не вздумай показывать нос на улицу или в таверну при ночлежке! Затеешь драку, приедут жандармы и, считай, пропала куча золотых кестов вместе с твоей свободой.
– Согласен, но только при наличии еды и выпивки, а то вдруг ты провалишься где-нибудь по своим важным инспекторским делам…
– С этим решим, – Кинт уверенным шагом направился к входу в гостиницу, откуда минуту назад крепкого сложения парень вышвырнул какого-то человека, а следом бросил ему под ноги старый потертый чемодан.
Холл представлял собой скорее широкий коридор, который упирался в окошко в стене, а сбоку была дверь без ручки. Когда Кинт и Тилет почти дошли до окошка по скрипучим и грязным доскам пола, окошко распахнулось, в нем появилось круглое, как шар лицо управляющего, или кто он тут…
– О! Господа ищут апартаменты? – вытирая платком пот со лба, спросил управляющий, от него неприятно пахло или здесь вообще такой запах кругом.
– Это какая-то нора, – тихо сказал Тилет, – какие уж тут апартаменты, так, песьи норы.
– Да, нам нужна комната.
– Надолго? – управляющий неискренне улыбался и внимательно рассматривал гостей.
– Еще не известно, оплатим за пару суток, а там посмотрим.
– Я вижу, что господа могут позволить себе самые лучшие наши апартаменты, за двое суток всего-то золотой кест. Цена устраивает? – из стены выехал жестяной ящичек.
– Да, – монета брякнула, ящичек заехал в стену, а потом снова выехал, внутри лежал ключ с массивным деревянным брелоком.
– Дектар! Проводи гостей в апартаменты! – закрывая окошко, громко крикнул управляющий.
Массивная дверь без ручки открылась, за ней стоял тот самый парень, что выкидывал кого-то на улицу: шеи почти нет, широк в плечах, уши и нос неоднократно сломаны и с безобразным шрамом через все лицо.
– Каков красавец! – не сдержался Тилет.
Парень ничего не сказал в ответ, а лишь показал рукой с огромной ладонью на винтовую лестницу, ведущую наверх из тамбура за дверью без ручки.
Апартаменты на удивление оказались чистыми, почти не воняло, в наличии туалетная комната, две грубо сколоченные кровати с соломенными матрасами и подушками, в том же стиле стол и два стула, вот и все убранство. Сама комната располагалась на мансардном этаже трехэтажного каменного дома, отчего окошко было всего одно, в низком косом потолке.
– Благодарю, – Кинт, вышел в коридор к здоровяку и протянул ему бумажную купюру, – любезный, тебя не затруднит принести из таверны внизу ужин, разных закусок и вина? Сдачу можешь оставить себе.
В ответ здоровяк согласно кивнул, зажав в ладони бумажку, и удалился походкой портового грузчика. Прикрыв за ним дверь, Кинт достал из дорожного баула трофейный картечник и жестяную коробку, что оставил Морес.
– Это куда это ты собрался с такой артиллерией? – Тилет с удовольствием стянул сапоги и плюхнулся на кровать, отчего тут же поморщился, – дьявол! Как жестко.
– Не я а ты с этой карманной артиллерией, будешь охранять свой покой и наше имущество, не отстрели себе только ничего.
– Не надо думать, что я не умею обращаться с подобным оружием, господин капитан, просто я не люблю огнестрельное и предпочитаю…
– Знаю, знаю, – Кинт поднял руку, останавливая начавшуюся было поучающую тираду Тилета, – ночевать могу не вернуться, дел много, прошу, веди себя тихо здесь.
Открыв жестяную коробку, Кинт обнаружил в ней несколько пачек бумажных кестов в казначейской упаковке, одну положил себе в карман жилетки, вторую бросил Тилету.
– Это тебе, как неприкосновенный запас, засунь в самый дальний карман и забудь о них.
– Хорошо, – Тилет ловко поймал пачку, повертел ее в руке и, не целясь, бросил ее в сапог, – пусть там полежит, потом придумаю куда спрятать.
Кинт вернул коробку обратно в баул, а сам баул задвинул ногой под кровать, туда же отправился саквояж-футляр.
– Ты главное сам не вляпайся ни в какую историю, а то я здесь состарюсь и умру.
– Да, на этот случай… – Кинт задумался, – на этот случай к тебе может прийти женщина…
– Красивая? – осклабился Тилет.
– Очень… ее имя Шагэ, верь ей как мне.
– К сожалению, Кинт Акан, в этом мире была только одна женщина, которой я верил, это моя мать, я уже и не помню ее лица… а вот другим женщинам, тем более красивым, я не верю.
– Согласен, но этот случай скорее исключение, ладно, мне нужно идти.
Кинт столкнулся в дверях со здоровяком, он держал в руке плетеную корзину, от которой исходил головокружительный аромат жареного мяса и специй.
– Заноси, заноси! – оживился Тилет и подскочил с кровати, – ты просто посланник Небес, какой аромат!
Кинт пропустил парня в комнату, а сам направился по коридору к лестнице.
Оказавшись на темной улице Латинга, рядом с дорогой, по которой колесили моторные повозки и конные экипажи, Кинт остановился, раскурил трубку и оперся на фонарный столб плечом. Хотелось лечь на тот кондовый топчан с соломенным матрасом, закрыть глаза и, ни о чем не думая, заснуть. Но голова была как колокол на ратуше в полдень, звенела и роящиеся мысли никак не хотели выстраиваться в четкую линию.
– Куда угодно господину? – после того как шум двигателя стих, в окно кабины высунулся водитель моторного экипажа.
– С чего ты взял, что мне куда-то надо?
– Ну, – мужчина средних лет с рыжими бакенбардами и усами почесал затылок, – ты либо пьян, либо задумался, но то, что ты собрался куда-то ехать, это понятно…
Кинт забрался в салон, откинулся на сиденье и назвал адрес, после чего экипаж, медленно разгоняясь, направился в центр Латинга.
– По пути останови у какой-нибудь хорошей кондитерской лавки.
– Хорошо! – перекрикивая шум двигателя, ответил водитель.
Спустя час, экипаж остановился на слабо освещенной улице в старом городе.
– Вас подождать? – заботливо поинтересовался водитель.
– Через десять минут не появлюсь, уезжай, – Кинт сунул купюру в выдвигающийся ящичек в салоне и ступил на мостовую.
– Как прикажите, – водитель потушил свет фар, чиркнул огнивом и закурил трубку на длинном мундштуке.
Каменная кладка невысокого забора уже вспыхнула зеленью, вьюн, что заплел старые кованые ворота, тоже разросся на летнем солнце, и было непонятно, где кованые пруты, а где ветки вьюна. Пройдя через приоткрытую калитку, Кинт остановился и прислушался, из-за соседского забора снова доносилось мелодичное пение, а в доме напротив свет горел лишь в гостиной. Осторожно ступая и не издавая ни звука, Кинт прошел сначала в каретный сарай, чиркнул огнивом и, подняв его над головой осмотрелся – одноколейник стоит нетронутым, как и комок сена в углу у столба. Покинув сарай, Кинт прошел к двери дома и осторожно постучал…
– Кто, кто там?
– Это я.
Лязгнул засов, дверь распахнулась, и Шагэ повисла на шее Кинта…
– Хвала Небесам! Это ты…
– А ты ждала кого-то еще? – Кинт приобнял ее за талию, это было скорее на рефлексах, потому что Шагэ была готова просто сползти на пол… – тихо, ты что?
– Дурак! – Шагэ кулачком стукнула Кинта по спине, – сначала твоя телеграмма, я сутки головы не поднимала от тех бумаг, потом этот странный старик…
– Чекар его имя.
– Я уже знаю, – Шагэ отстранилась и посмотрела в лицо Кинту, – мне хочется, чтобы ты исчез из моей жизни, но как только об этом подумаю, сразу трясет…
– Интересный поворот.
– А вообще, ты сам виноват! – она нежно оттолкнула его от себя.
– В чем?
– В том, что ты есть! – Шагэ взяла Кинта за руку и потянула за собой, – пойдем, соседи стали любопытны в последнее время.
Шагэ была как всегда прекрасна, даже в домашнем халате и с растрепанными огненно-рыжими волосами. Повесив на крючок в прихожей плащ и трость, Кинт проследовал в гостиную.
– Вот, это для твоей малышки, – Кинт положил на стол картонную коробку.
– Какие мы заботливые!
– Не язви!
– Спасибо, – Шагэ убрала коробку с конфетами в ящик тумбочки, – ты надолго?
– Сначала поговорим и я решу.
– Нет, мой дорогой, Кинт Акан! Решу я!
– Хорошо, – Кинт пожал плечами, – тебе удалось сделать фотокопии, как я просил?
– Нет! Я же сказала, я сутки не сомкнула глаз и перерисовывала все от руки.
– И как, получилось?
– Вполне.
– Неси сюда.
Конинг
– Мама! Там этот дядя в усах, который отца забрал! – прокричал Дайм и побежал от окошка в детской на кухню.
– Что? – не поняла Сэт, она возилась у очага с завтраком.
– Ну дядя, – Дайм нахмурился, погрозил матери пальчиком и попытался спародировать отца, – не доверяй синим камзолам! Там тот усатый по улице идет…
Вытерев руки о фартук, Сэт прильнула к окну и увидела Мореса, он уже свернул в узкий проход между лавкой и соседским забором, а через секунды раздался настойчивый стук в дверь.
– Сынок, иди к себе, – Сэт погладила сына по голове и нежно подтолкнула в спину.
Дайм нехотя отправился в детскую, подтянув пижамные штаны.
– Только не говорите, что что-то случилось с Кинтом! – открыв входную дверь, вместо приветствия заявила Сэт с металлом в голосе.
– Здравствуйте мадам, – Морес приподнял форменный котелок и учтиво поклонился, – Я тоже рад вас видеть… с Кинтом я виделся часов восемь назад, с ним все в порядке, а вот у вас тут, насколько мне стало известно, что-то происходит, я получил вашу телеграмму…
– Проходите, – Сэт отступила и указала рукой в сторону гостиной.
– Так что случилось? Рассказывайте, – Морес снял котелок и положил на стул, сам же садиться не стал, а заложив руки за спину, приготовился слушать.
– Какой-то бред! Я не знаю всех подробностей, но отца арестовали и обвиняют в мародерстве во время Северной войны.
– Что, простите? – у Мореса поползла вверх тонкая бровь.
– Я же говорю, бред! Его уже допрашивал какой-то судья из Мьента, а отца содержат в гарнизонной тюрьме. А еще… Маар сказал, что отцу обещали снисхождение, если он даст показания на Кинта, будто это он отдавал приказы на мародерство.
Со стороны улицы донеслось тарахтение моторного экипажа, затем в лавке что-то громыхнуло и послышались шаги. Морес прислушался…
– Это Маар приехал, он нам в лавке помогает.
– Очень кстати, пригласите его сюда.
– Что-то с Кинтом? – сразу же спросил Маар, пройдя в гостиную и увидев Мореса.
– С Кинтом все в порядке… Доброе утро, Маар, – Морес шагнул на встречу и протянул правую руку, но потом опомнился и протянул левую, – отвезете меня к ратуше, судья ведь там?
– Да, как паук там расселся, плетет свою паутину… мерзкий тип! – Маар ответил на рукопожатие.
– Поедемте, я не располагаю большим количеством времени. Мое почтение, мадам, – Морес снова чуть поклонился, поднял со стула котелок и вышел из гостиной.
– Это все из-за коменданта, капитана Токэ, – Маар завел двигатель и снял экипаж с тормоза, – он на госпожу Григо глаз давно положил, все таскался в лавку с цветочками да сладостями, еще до того, как Кинт нашелся. А потом стал господина Григо провоцировать… это точно его пакость, господин Морес, всем это понятно.
– Очень интересно, – Морес поправил пенсне, – едем в ратушу.
Один из городовых отступил от двери ратуши, а второй открыл ее, пропуская высокого господина в форменном синем камзоле, с колючим, ледяным взглядом за стеклами пенсне…
– Где судья из Мьента? – на ходу спросил Морес.
– Выехал! – громко ответил тот, что не держал дверь.
– Куда? – Морес остановился и развернулся на пятках.
– В гарнизонную тюрьму!
Морес ничего не сказал в ответ, шустро сбежал по ступенькам, запрыгнул обратно в ожидавший его экипаж, и тот тут же рванул с места, насколько это возможно для такого старья. Было уже позднее утро, Кониг проснулся и ожил – задымили трубы лесопилок и силовых установок портовых кранов, на пристанях гудели баржи, сезонные рабочие компаниями забирались в грузовые фургоны, что повезут их в лес. На главной улице старого Конинга открывались лавки и салоны, и те, кто вчера перебрал и кому не нужно спешить, с помятым видом потянулись в салоны за спасительной выпивкой. В Конинге все еще очень популярен конный транспорт, отчего немощеная центральная дорога была усыпана лошадиным навозом, который иногда убирали, соскребывая в сторону сточной канавы. Раз в месяц жители Конинга устраивали общую приборку, выходили на улицы, вооружившись метлами и лопатами. Это уже давно сложившаяся традиция, и уже не столько для наведения порядка, сколько возможность собраться и выпить, приезжим познакомиться, многочисленным вдовам найти новых женихов, а вечером, на тесной набережной устроить большую городскую пьянку. В Конинге все совсем не так, как в других городах терратоса, да, здесь есть своя аристократия, но здесь нет ни одного нищего. Здесь любому предложат работу, пусть незначительную, пусть за малое количество кестов, а порой и просто за еду, но уже давно никто не голодает в Конинге.
– Да уж, – поглядывая по сторонам, заметил Морес, – у вас здесь что, действительно нет бездомных и попрошаек?
– Господин Морес, – Маар даже хохотнул, – может, когда с осени и останется пара бездомных, что обычно из сезонных рабочих, которые пристрастились к шанту и их вышвырнули из артели, но сами подумайте, кто в нашу зиму выживет без теплого угла? Старик Дукэ бывает добр, и пускает кого из таких в каретный сарай пожить, но гоняет их так, что те забывают с какого края бутыль шанта распечатывается! О, вот и комендатура, но меня туда не пустят…
– Остановись у ворот и подай сигнал.
Скучавший в караульном грибке часовой подпрыгнул на месте, услышав звук образованный струей пара под давлением и вырвавшийся через сопла, этот звук и гудком не назвать, скорее рев.
– Открыть ворота! – сунув под нос подбежавшему часовому свой жетон, спокойно, но весьма настойчиво приказал Морес.
Часовой и в глаза никогда не видел подобных жетонов, но прекрасно слышал о секретариате безопасности терратоса. Он, согласно наставлениям строевого устава, вытянулся как струна и кивнул, отдав честь, а потом, едва не споткнувшись, побежал открывать ворота.
– Жди здесь, – Морес выпрыгнул из экипажа, осмотрелся, без особого труда определил здание тюрьмы и широким шагом направился к нему.
Дежурный надзиратель тоже попытался изобразить строевую стойку, увидев жетон Мореса, но мешал большой живот, а отдать честь было тяжело из-за заплывшей жиром шеи, поддерживающей лысую и круглую как шар голову.
– Где судья из Мьента, где Ян Григо?
– Так они все в подвале, в камере дознания…
– Где? – заорал Морес, отчего толстяк попятился назад и едва не упал, – а ну, веди!
Спустились в подвал, прошли по короткому коридору со сводчатым каменным потолком и остановились у двери, из-за которой доносились шлепки… Картина, которую застал Морес, его взбесила, нет, подобные мероприятия по дознанию он, бывало, проводил и сам по отношению к шпионам, заговорщикам или каким-нибудь бомбистам. Но здесь немного другой случай… Едва держа себя в руках, Морес застыл в дверях. Григо был подвешен за цепь кандалов к крюку в потолке, а распаленный процессом дознания мужчина в звании капитана, судя по нашивкам на расстегнутом кителе, охаживал Григо кулаками по животу и вообще, куда попадет.
– Господа, а что здесь происходит? – громко спросил Морес, прошел к сидящим за длинным столом судье и его секретарю, и положил на столешницу свой жетон.
Свет от нескольких зарешеченных окошек под потолком, косо падал на столешницу, но разглядеть, что написано на жетоне они смогли, отчего оба застыли немыми изваяниями.
– А вы, собственно, кто? – капитан Токэ повернулся к Моресу.
– Кто я? – Морес в два быстрых шага оказался рядом, – я твой спаситель и благодетель…
Хлесткий удар в подбородок заставил ноги капитана взлететь вверх, Морес насел сверху и с каждым ударом, вгоняя нос капитана Токэ вовнутрь черепа и кроша лицевые кости, приговаривал: