— Падай, раз мягко.
Маша мотнула головой:
— Если бы кто-нибудь дал мне гарантию, что наша связь будет легкой и необременительной для обоих, я бы даже не думала.
— Славтехосподи, — вздохнула Инна с облегчением, — я уж и правда решила, что ты своего дебила все еще любишь, боялась, что простить его вздумаешь.
— Нет, ты что.
— Да хрен тебя знает. Я реально начала сомневаться. Ладно, хватит о нем, давай о приятном. Рассказывай.
Маша рассмеялась:
— Начинается.
— Конечно. А ты как думала. Жалко Эльки нет.
— Угу, вам приключений охота, а Машка своей задницей будет расплачиваться.
— Маруся, согласись, у тебя задница лучше, поэтому тебе и расплачиваться. Тем более я замужем, мне ничего не светит.
Инна налила чай, втайне радуясь, что при воспоминании о Бажине глаза сестры заблестели другим блеском — не от слез. Озорной огонек в них появился, и на губах наметилась улыбка.
— Мы целый день вдвоем провели.
— И что ты поняла за этот день?
— Все.
— Что?
— Все, что мне нужно.
— Не тяни кота за причинное место.
Маша помолчала, подбирая слова.
— Ты меня сейчас поймешь… Инночка… вот это ощущение, когда ты идешь в постель к мужчине… что ты идешь именно к нему… потряхивает… понимаешь?
— Капец… — Инна собиралась сделать глоток чая, но так и не сделала. — Я тебя понимаю.
— Я знаю, он бы мне подошел в постели. Все улавливает, абсолютно все. Как радар. Все сделает. Мой типаж. Мы с ним одного энергетического уровня. Он умеет играть. Все понимает, все читает.
— Может, будет все легко и необременительно? — с надеждой высказалась Инна.
— Нет. Он сложнее, чем Костя. Костю я знаю как облупленного, а этого не знаю вообще. Что там у него внутри, я не знаю. И, честно говоря, я даже не хочу туда лезть. Даже не хочу ничего о нем узнавать.
— А ты так решила еще до появления своего бывшего или только что?
ГЛАВА 6
«Твари», — подумал Бажин, глядя в аквариум.
Кошмар амазонских вод. Пираньи. В спокойном состоянии рыбки как рыбки, со сверкающими серебристо голубыми-боками, красноватым брюхом и красноватыми плавниками. Ничего необычного и диковинного. Но сегодня эти речные гиены были в неистовстве. Поменяв окраску, они стали совершенно черными, в сочетании с пунцовыми плавниками — впечатляющее зрелище. Недавно Юдин запустил к ним двух взрослых клариасов.
Видимо, положением тела или движением плавников одна из взрослых особей допустила ошибку, которая послужила сигналом для нападения пираний. Клариаса разодрали в клочья за пять минут. Затем один из самцов отделился от кружащейся в бешеном колесе стаи и начал планомерно уничтожать всю растительность. Ложась на бок, он перекусывал стебли растений у самого корневища. Изодранные в драке губы открывали острые, как бритва, зубы. Смыкаясь, челюсти смещались в горизонтальном направлении, работая словно ножи электробритвы и могли легко разделаться не только с черешками растений, но и разодрать мясо, кости, жилы.
— Тварь какая, — уже вслух презрительно проговорил Виталий, наблюдая за самцом, который согнал всю скошенную зелень в один угол.
— Ну все, все, перестань, — пытался Юдин как-то смягчить ситуацию и сгладить острые углы в их нелегком разговоре. — Напряжение сейчас велико. Все время какие-то накладки, проволочки… У любого нервы сдадут.
— Накладки и проволочки? — Бажин снова повернулся к Юдину. — А может быть все потому, что наш наблюдательный совет стал не очень наблюдательным? Если вы, господин председатель, не справляетесь со своими обязанностями регулирования и контроля, всегда найдется способ облегчить вашу задачу, — чеканил он, цепко отмечая, как менялось лицо Станислава Игоревича при этих словах. Как спадала с него благожелательная маска. Что неудивительно.
— И какой же? — вкрадчиво поинтересовался Юдин.
— Даже два. Ввести в совет еще одного директора. Возможно, в составе девяти человек совету директоров будет легче принимать правильные решения. Такие, которые сведут риски корпорации к минимуму. А еще можно сменить председателя.
— Что? — Льдисто-серые глаза Юдина недовольно блеснули. — И кого же ты предлагаешь?
Бажин выразительно промолчал.
— Себя? — предположил Станислав Игоревич и, оттолкнувшись от стола, вскочил с кресла. — «Гросс» тебе не консервный заводик, где ты можешь позволять себе совершать ошибки, на которых учатся!
Виталий подошел ближе к столу и остановился.
— А что тебя так пугает? — холодно переспросил. — Времена меняются. Я хочу полноценно участвовать в стратегии развития подконтрольной мне организации. Это же естественно. Ожидаемо, нет?
— Времена меняются, но одно остается неизменным. Важные решения должен принимать тот, у кого больше опыта. Как ни крути, шестнадцать лет безупречного правления на моей стороне.
— Так уж и безупречного? — опасно уточнил Бажин.
— И в отличие от тебя я все сам заработал, а не получил по наследству!
После этих слов Бажин стремительно выбросил вперед руку, собираясь схватить Юдина за грудки, но остановился. Замер, глядя ему в лицо горящим взглядом. Рука его жестко сжалась в кулак. Потом он медленно выдохнул и разжал пальцы. Юдин тоже громко выдохнул. Многое бы он отдал лишь бы узнать, что сейчас творится в голове у племянника.
Несколько бесконечно долгих секунд оба молчали. Но Станислав Игоревич обладал удивительной способностью быстро менять гнев на милость, поэтому отступил первым.
Он обошел стол и схватил Виталия за плечи.
— Виталя, прости, нагрубил. Не прав, признаю. Что с тобой?
— Нервы. Накладки, проволочки… — глухо и напряженно ответил Бажин.
— Что ты взъелся? Когда между нами пробежала черная кошка? Ты же мне как сын! — Все сжимал его плечи и потряхивал. — Как сын, понимаешь! У меня же никого, кроме тебя нет!
— Угу, ты мне тоже как отец.
— Зачем тебе все это? — слегка скривился, придавая голосу небрежности. — Зачем тебе самому во все это лезть? Развлекался бы, катался на яхтах да девок трахал. А? Ты ж молодой, горячий, а? — Хлопнул его по груди со смешком.
— Натрахался уже.
От Юдина Бажин ушел вне себя от злости. Но злость неразумна и опасна, поэтому он призвал на помощь все свое самообладание и попытался успокоиться. Терять способность трезво мыслить ему никак нельзя.
— Ирина, вызовите Мелеха, — приказал секретарше.
— Он уже здесь. Ждет вас.
— Прекрасно.
— Кофе?
— Пожалуй, нет, — отказался он и распахнул дверь своего кабинета.
— Что? Обстановка накаляется? — спросил Роман, поймав мрачный взгляд своего руководителя. Обошелся без приветствий, потому что с утра они уже успели увидеться и коротко переговорить.
— Стремительно. Чувствую, сейчас меня начнут злить и провоцировать. Смотри в оба, Рома. — Уселся в кожаное кресло и задержал сосредоточенный взгляд на лице Мелеха.
— Смотрю. — Пожил перед ним конверт из плотной серой бумаги.
Виталий бегло глянул его содержимое и, согнув пополам, сунул в карман пиджака.
Откинулся в кресле и вздохнул:
— А с этого шкуру содрать и портмоне мне новое сшить. Вольному воля. Понятно?
— Яснее не бывает.
— Сдирать можно живьем, чтобы мучился.
— Сделаем, Виталий Эдуардович.
— Выполняй. Доложишь.
Проснулась Маша, разбитая головной болью. И мыслями разбитая обо всем произошедшем. Утро ранее спать бы еще и спать, отдохнуть и понежиться в постели, но тревога не давала. Ждала Мария звонка или прихода Константина, уверенная, что вчерашний кошмар продолжится и сегодня. Раньше подобное упорство она принимала за целеустремленность, а сейчас поняла, что это нечто другое. И ревность — это не любовь, и постоянный контроль — не всегда забота… В чем еще она ошибалась?
Эхом пережитого эти вопросы гудели в голове, вселяя неуверенность и страх. Неужели она настолько глупа? Так не разобраться в человеке, так ошибиться…
Лучше вообще ничего не чувствовать. Не влюбляться, не любить, не гореть — значит потом не страдать. Потому что самое страшное, когда тот, кому доверяешь всю себя без остатка, становится твоим палачом.
Разрыв отношений принес разочарование не только в Косте, но и в самой себе. Если уж после трех лет осталась у разбитого корыта, а точнее, с разбитым сердцем и надорванными чувствами… Никогда не была циничной и быть такой не хотела, но Константин постепенно убивал в ней веру в настоящее и искреннее. Он постепенно ее разрушал. Их возвышенные на первых порах чувства съелись скандалами из-за мелочей и непониманием. А хотелось чего-то сердечного, удивительного. Мечталось о каком-то недосягаемом уровне.
Позже Маша поняла, что женщины склонны все романтизировать и идеализировать. Они ищут принца, который наполнит пресную обыденность яркими самозабвенными чувствами, они ищут неземного блаженства, вкладывая в одно слово десятки смыслов, питаясь мифами и иллюзиями.
Пора признать, что это лишь волшебная мечта, которой никогда не суждено сбыться. В жизни все происходит прозаично и пошло. Как у нее с Костиком. Вот знакомство, первое свидание, острая увлеченность, влюбленность, перерастающая в глубокую привязанность, пик страсти и влечения, мечты и планы, а потом разбитые надежды, нереализованность в отношениях, оскорбления, ненависть…
Чем тяжелее становились мысли о прошлых отношениях, тем сильнее укреплялись сомнения насчет связи с Виталей. Сомнения росли, а с ними росло и нежелание что-либо начинать. Бажин — величина намного крупнее Костика. Если когда-нибудь он захочет ее размазать, от нее вообще ничего не останется.
На Новорижское Маша подъехала к трем часам дня. Миша уже закончил высадку барбарисов, что ее невероятно обрадовало. Совсем чуть-чуть осталось, и она будет свободна.
— Миша, ты молодец, как быстро справился, — похвалила его и прошлась взглядом по саду. — Тебе не кажется, что красочек не хватает?
— Можно еще что-нибудь добавить, — согласился помощник. — Пузыреплодник?
— Пурпурный, красный, да? Его и постричь можно, если что. Шариком хорошо будет.
— Давай. Отлично на первый план выйдет.
— Вот и хорошо. Посадочный материал на тебе.
— Сколько? Кустов десять?
— В самый раз. Все высадишь, я потом проверю.
— Ладно.
— Пойдем теперь со мной, что-то покажу. — Мария повела помощника за дом. — Миша, горшки с территории убери. Что это такое? Земля почему на дорожке?
— Сейчас смету.
— И не просто смети. Щетку возьми, швы вычисти. Сметать будешь, земля в швы забьется, грязь разведешь. Все чисто должно быть.
Они пошли по гладкому полотну ухоженного газона. Просторная лужайка была ограничена по бокам кизильником. Блестящим, стриженным в форме разноуровневых кубов.
— Капец тут метраж, они заколебаются этот газон косить, — усмехнулся Миша.
— Тебе какая разница. Смотри… — Остановилась у кучерявых облаков горных сосен. — У этой иголки начали желтеть.
— Блин! — Мишка присел на корточки около деревца. — Я ж их вот только на днях подкармливал.
— Если эти елки сдохнут, ты за них не рассчитаешься. Их тут двадцать штук, каждая больше сотни тысяч.
— Да знаю я, — вздохнул парень обреченно и принялся осматривать все карликовые сосны.
— Сегодня все обработай.
— Конечно.
— Я в понедельник-вторник все посмотрю.
— Тебя завтра не будет?
— Нет. Чтобы до вторника все доделал. И будем сдавать проект, — сообщила она, правда слабо представляя, как можно сдать работу и при этом не увидеться с заказчиком. Разве что поручить это дело матери.
Точно. Так она и сделает. Мишка будет ездить и проверять, чтобы последние высаженные кустарники принялись, а недели через две мать вернется из отпуска и сдаст проект. И фотографии пусть сама у Бажина выпрашивает.
Раздумывая над всем этим, Мария обошла дом и направилась к открытым воротам гаража. Виталий вернулся, наконец-то она заберет свою машину и уедет. Тем, почему ей не позволили это сделать раньше, даже не стала озадачиваться. Разговаривать с Бажиным не хотела, надеялась уехать до того, как он захочет снова пообщаться. Пусть думает про нее, что хочет. Ей тоже не до сантиментов.
Увидев хозяина дома, пошла быстрее, хоть и чувствовала себя глупо. Будто трусливо убегала, но по-другому в этой ситуации нельзя.
— Маша! — громко окликнул он, так что не проигнорируешь и не сделаешь вид, что не услышала.
В этот момент Александрова себя возненавидела. За свое чувство такта и вежливость в любых ситуациях, которые так хвалил Виталий. Ей бы плевать, ускорить шаг, сесть в «лексус» и умотать, а она остановилась. И в очередной раз отметила, как Бажин двигался. Шел походкой легкой, быстрой. Кажется, пройдет сквозь любую толпу, разрезав ее как нож теплое масло. Вспомнились внезапно собственные слова о его особой чувствительности. Вот и пусть почувствует, что она не расположена к общению.
Настраивалась дать ему отпор, но совсем не ожидала, что он, подойдя ближе, не остановится, а подхватит ее и, словно волной, внесет в гараж.
Совершенно обескураженная его действиями, потеряла дар речи, а Бажин уже прижал ее к стенке.
— Виталя, не трогай меня.
— Неужели мы перешли на «ты»?
— Ты откровенно заявляешь, что хочешь меня трахнуть. Твоя воля, ты бы меня раздел прямо здесь и сейчас. Мне кажется, «выкать» уже не уместно.
Он медленно кивнул, правда, не уточняя, с чем именно соглашался: с тем, что «выкать» неуместно или с тем, что раздел бы прямо здесь и сейчас. Потом долго смотрел в ее блестящие черные глаза, словно что-то искал в них.
Маша из упрямства не отводила взгляда, и в какой-то момент ее начало подташнивать. Показалось, что Виталий действительно сейчас залезет ей в голову и прочитает мысли, а он аккуратно, чуть касаясь кожи пальцами, сдвинул с плеча ворот клетчатой рубашки и, разумеется, увидел на шее красную полосу. Взял ее за левое запястье и подтянул вверх рукав. Там тоже были синяки…
— Что ты делаешь? — прошептала Маша, вообще не понимая, что происходит. В другой раз она бы проанализировала ситуацию и нашла всему разумное объяснение, но сегодня на что-то подобное совсем не была способна. Ни сил на это нет, ни желания.
Отпустив запястье, он слабо нажал пальцами на челюсть, заставляя повернуть голову вправо. Зачем? У нее ничего нет на лице, ни синяков, ни царапин, это точно. Тем более сегодня она накрасилась особенно тщательно и хорошо наложила тон. У нее ровный цвет лица и идеальная кожа.
Какая-то невзрачная мысль шевельнулась в воспаленном сознании, но тут же затерялась в хаосе, что сейчас творился в голове у Маши.
— Мне кажется, ты чем-то сильно взволнована, нет?
Пока собиралась с духом, чтобы что-то сказать, он оторвал ее от стены и легко увлек за собой в дом. Маша хотела бы обвинить его в том, что он тащил ее насильно, но это было не так — ноги будто сами несли ее, сами подстроились под его быстрый шаг и старались не отстать.
— Что-то нездоровое происходит, — выдохнула, глупо вспомнив бажинское определение.
— День сегодня очень нервный, — быстро сказал он. И тут же бросил в сторону, обращаясь к домработнице: — Надежда Алексеевна, а заварите нам чаю, какого-нибудь успокаивающего. — Подвел Машу к столу, усадил на стул. Сам занял место на другом конце стола.
Они сидели друг напротив друга и друг на друга внимательно смотрели. Александрова безвольно откинулась на спинку, пытаясь отдышаться.
Странное дело, несколько месяцев знакомы, но такое чувство, что сегодня она видела его впервые. Как можно было сомневаться, что он проколет ухо? Мужчина, имеющий смелость носить такую стрижку, запросто это сделает. Экстравагантная, дерзкая. Выбритые виски и удлиненная челка, которая зачесывалась назад. Взгляд невольно скользнул к рукам, когда Виталий начал постукивать по столу. Он делал это бесшумно, едва касаясь поверхности кончиками пальцев, но барабанил в определенном ритме, и через несколько секунд у Маши застучало в голове. Зазвенело то, что Бажин бесшумно отстукивал. Чем дольше смотрела на его руки, тем громче бил в голове этот ритм. Чтобы избавиться от этой навязчивой музыки, Мария отвернулась, уставившись в окно, выходившее на розарий. Но скоро вынужденно повернулась, потому что Надежда Алексеевна принесла им чай.