Бажин подхватил ее за талию и, приподняв над полом, прижал к себе. Как обещал, вся Машкина неловкость исчезла, а по телу токами побежало тепло.
— Пойдем в спальню.
— Не пойду.
Он засмеялся и понес ее к лестнице.
— Пусти! С ума сошел! — возмущалась Машка, вцепившись в черную рубашку на его плечах.
— Платье приподнимешь и все.
— Отпусти меня!
— Поужинаешь со мной?
— Поужинаю! Все, хватит! — засмеялась.
— Наденька очень вкусно готовит.
— Наденька?
— Надежда Алексеевна.
— Ты зовешь ее Наденькой?
— Да. По-свойски. Наденька, накрой нам на террасе! — громко распорядился Бажин.
— Конечно, Виталий Эдуардович, — где-то совсем рядом за ее спиной раздался голос домработницы.
Машка округлила глаза и перестала трепыхаться.
— Вот ты наглец, — прошептала.
Виталий с довольным видом поставил ее на пол.
— Наденька сама все давно понимает, можешь не переживать по таким пустякам.
— Ладно, — выдохнула Машка, решив последовать его совету и наплевать на все. Почти на все. — Я только позвоню сестре, что задержусь, а то она меня ждать будет.
— Сестра родная?
— Нет, двоюродная. Мы в одном доме живем, я к ней часто захожу. — Указала в сторону ванной комнаты. — И руки как раз помою.
Когда Мария вышла из ванной, Виталий уже был не один, с ним в гостиной находился мужчина. Машу сразу поразили его внимательные живые глаза. От такого взгляда хотелось спрятаться, от него становилось холодно. Мужчина был явно в возрасте, но выглядел моложаво и подтянуто.
Увидев ее, он замолчал.
— Наверное, мне лучше уйти, — смутилась она. В комнате почувствовалось напряжение.
— Пойдемте ужинать. Надежда Алексеевна уже накрыла. — Бажин стремительно шагнул к ней и, подтолкнув в спину, увлек на террасу.
— Виталий Эдуардович, что-нибудь еще нужно? — с услужливой вежливостью спросила Надежда Алексеевна, как только все уселись за стол.
— Нет, спасибо. Все прекрасно. Маша?
— Машенька, может быть у вас есть какие-то особенные пожелания? — улыбнулась ей женщина.
— Нет, спасибо, — улыбнулась и Мария.
— Станислав Игоревич? — обратилась домработница к мужчине.
Он с улыбкой качнул головой.
— Надежда Алексеевна, как всегда, очень внимательна к твоим гостям.
— Итак, Маша, познакомься. Это Юдин Станислав Игоревич. Близкий, очень близкий мне человек. Он, можно сказать, мне как отец. Станислав Игоревич, это Маша.
— Тоже очень близкий тебе человек, надо полагать? — открыто улыбнулся Станислав Игоревич.
— Определенно.
— Ох, люблю я его, стервеца, — тряхнул сжатым кулаком Юдин. — За характер! За злость! За хорошую такую агрессию! Как он рвет и мечет, добиваясь своей цели. И на все плевать…
— Приятного аппетита, — пожелал всем Виталий, обрывая гостя на полуслове.
Но тот не собирался умолкать:
— Я так не умею. До сих пор не научился. Все о людях думаю. А он… Не угодили — на улицу. Представляете, Мария, трех вице-президентов сегодня уволил! Трех! Раз, и все!
Маша вскинула на Юдина глаза, разумеется, не собираясь ничего комментировать. Она сидела и не могла справиться со странным чувством: почему-то все происходящее казалось неуместным и неправильным.
— У меня на это есть веские и объективные причины.
— Возможно. Должен сказать, что объективность каждого зависит только от угла зрения. Наши с тобой принципиально отличаются. С другой стороны… Молодая кровь всегда горячее. Что ни делается, все к лучшему.
— Сейчас не совсем подходящее время, чтобы обсуждать это, — резковато ответил Виталий.
— Ты прав, поговорим об этом завтра. Сейчас действительно совсем не время. Тем более с нами в компании такая очаровательная барышня, давайте побеседуем о чем-нибудь приятном.
— Вопрос закрыт моей подписью. Говорить больше не о чем.
У Юдина дрогнула щека, он заставил себя улыбнуться:
— Вот что это? Наглость? Дерзость? Хамство? Что? Мария, вы уже разобрались в сложностях его характера? Всю жизнь знаю и до сих пор иногда не могу понять. А женщины же по-особенному чувствует. Я даже могу с уверенностью утверждать, что женщины знают о мужчинах намного больше, чем сами мужчины. Вам природой дано забраться в самое темное и неизвестное, в самые далекие уголки наших душ, — добродушно распалялся Юдин, при этом неотрывно глядя на Машу.
Смотрел он на нее так внимательно и выжидающе, что пришлось ответить:
— Позволю себе предположить, что здесь нет никакого подвоха. Возможно Виталий просто отстаивает твердо принятое решение. Это же совершенно нормально — отстаивать свое решение, если ты полностью уверен в своей правоте.
— Браво! — Юдин захлопал в ладоши. — Браво! Золотые слова! Самое главное не только принять решение, но и отстоять его. Дойти до конца и не пожалеть об этом…
— Можешь смело вписать это себе в заслуги, — неожиданно перебил Бажин. — Именно ты меня этому научил. Если б не ты, я сейчас жрал бы наркоту где-нибудь на Ибице, катался на яхтах да девок трахал. А так пришлось стать приличным думающим человеком.
— Ох, ты неисправим, зачем же так резко, — качнул головой и послал Маше извиняющийся взгляд. — Но я его понимаю. Такая трагедия…потерять обоих родителей сразу. Любой зачерствеет. Для нас всех это ужасная трагедия, я до сих пор так и не могу прийти в себя, — тяжело вздохнул, вдруг потеряв твердость в движениях. Рука дрогнула, когда Юдин поднял стакан с водой, чтобы сделать глоток. Отпил он с трудом, будто мешал ком в горле. — Столько лет прошло, а все будто вчера случилось…
Маша посмотрела на Виталия. Он с отрешенным видом смотрел в свою тарелку, словно не мог решить, какой кусочек мяса наколоть на вилку.
Почему-то ей тут же представились вода и камень. Бажин — застывший в одной позе, опасно спокойный. И Юдин — волнующийся, подвижный, то наступающий, то убегающий, как морская волна.
На последних словах Станислава Игоревича Виталий постучал вилкой по тарелке и поднял взгляд.
Юдин тут же осекся, виновато улыбнувшись:
— Прости, неуместный разговор.
— Угу, — кивнул Бажин, продолжив есть.
— Мне все же хочется укорить тебя, дорогой племянник. Почему ты не познакомил нас раньше? Мария, мы нигде раньше не могли видеться? Чем вы занимаетесь?
— Машенька очень скромна и не любит к себе повышенного внимания, — ответил за нее Виталий. — Я тебе советую не быть таким навязчивым, а то ваши отношения испортятся.
— Как скажешь, — смирился Юдин и снова потянулся к воде. — Честно говоря, я не понимаю, как вы можете это есть. Надежда совсем разучилась готовить. Все ужасно пересоленое. Невозможно. Я не могу это есть. — Отодвинул от себя тарелку.
— А по мне, так все вполне прилично. Очень вкусно. Просто Надежда Алексеевна давно привыкла готовить только для меня. Именно так, как люблю я.
Машка глянула в свою тарелку с тайным недоумением. Ничего не пересолено. Все идеально. Травы и специи, и острота. Все к месту, лучшего вкусового сочетания не придумаешь.
Минут через пятнадцать Юдин ушел, сославшись на дела и на то, что и так задержался.
Надежда Алексеевна зашла на веранду, поинтересоваться, нужно ли что-нибудь еще.
— Наденька, Юдин на тебя жаловался. Сказал, что ужин был отвратительный, еда ужасно пересолена.
— Да что вы! — Женщина приложила руку к груди и чуть пригнулась, словно ей неловко было говорить громко: — Простите, Виталий Эдуардович.
Мне кажется у него что-то с желудком, может, кислотность повышена. Или с чувствительностью рецепторов что-то не так. Ему стоит побеспокоиться о здоровье, возраст все-таки.
Бажин сдержал улыбку:
— Наверное.
— Вы же сами все пробовали. Неужели так плохо? — забеспокоилась она.
— Нет, все превосходно. Как всегда.
— Машенька, как вам ужин? Я очень старалась.
Маша пожала плечами и улыбнулась:
— Все было очень вкусно, Надежда Алексеевна. Спасибо.
Надежда снова расцвела в улыбке:
— Я принесу кофе. И десерт.
Домработница вышла, оставив Машу и Виталия вариться в душном молчании. Бажин смотрел в сторону, уставившись глазами в какую-то неопределенную точку пространства. Он словно весь подался туда мыслями, потянулся, а потом перевел глаза на Александрову и медленно повернул к ней голову. Машка занервничала под его взглядом. Показалось, что сейчас он скажет что-то такое, что ей будет слышать крайне неприятно. Тем временем им принесли кофе и десерт. Маша подвинула чашку ближе к себе. Неловко задела бокал с недопитым вином, опрокинув его на стол. Темно-красное пятно тут же расползлось по белоснежной скатерти. Охнув, Маша вскочила с кресла.
— Машенька, не беспокойтесь, я все уберу, — сразу засуетилась Надежда Алексеевна и начала переставлять на столе посуду, чтобы убрать испачканную скатерть.
— Я поеду домой, — быстро сказала Александрова. — Мне пора.
— Подожди! — Виталий схватил ее за руку.
— Мне нужно ехать, уже поздно.
— Ты останешься здесь.
— Нет!
Машу очень смущало то, что все происходило на глазах у Надежды. Но та вела себя невозмутимо. Убирала со стола и абсолютно не обращала на них внимания. Будто не слышала их и не видела. Марии удалось вырвать руку из хватки Виталия, но он тут же сжал ее плечи.
— Останься.
— Нет. Надо закончить все. Быстро. Не нужно больше разговоров, я просто уеду и все. Не надо больше ни о чем разговаривать. Надо все закончить, — быстро говорила она, наконец получив возможность высказываться свободно, потому что Надежда Алексеевна ушла.
— Я не хочу. Не хочу ничего заканчивать, — тихо сказал Бажин, и у Маши перехватило дыхание. Совсем другим тоном он говорил, не тем, к какому она уже привыкла. По-другому звучали его слова. И все внутри сжалось от странного, непонятного ощущения.
— Отпусти, — совсем без прежней решительности попросила она. — Я хочу уехать.
Он долго смотрел ей в глаза, а потом отпустил.
— Хорошо. Езжай.
Проводил ее до машины. Маша спокойно села за руль: вино она за ужином не пила, а лишь пару раз символически пригубила.
Отъехав от дома подальше, набрала подругу:
— Элька, поехали в отпуск, — без приветствия огорошила предложением.
— Поехали! — бодро согласилась Богданова.
— Я не шучу!
— И я не шучу! Затрахало все! Поехали. Куда?
— На Кубу хочу. На остров свободы. Подальше от этих гребаных капиталистов!
ГЛАВА 11
— Она на Петровке. Полчаса назад взяли, — сообщил Мелех, догоняя Бажина в холле бизнес-центра и подстраиваясь под его быстрый шаг.
— Где взяли?
— В центральном округе. ДПС с операми МУРа.
— На чем? — тихо спросил Виталий, вливаясь в лифт с толпой народа.
— На героине, — ответил Роман еле слышно.
— Сколько?
— Пятьдесят.
Бажин бросил на помощника полыхающий гневом взгляд, беззвучно произнес пару слов и набрал номер одного из своих юристов.
Роман, прочитав по губам заковыристый мат, медленно кивнул, соглашаясь с начальником. Ему тоже с трудом удавалось держать язык за зубами, пока лифт нес их на семнадцатый этаж офиса. Туда, где располагались рабочие помещения акционеров.
— Ольга, ты на месте? Зайди ко мне.
Они стремительно вошли в приемную, строгий черно-серый интерьер которой оживляли стеклянные витражи с рисунками в стиле техно. Бажин попросил секретаршу принести им кофе. В кабинете снял черный пиджак и бросил его на одно из кресел у стола. Глубоко вздохнул.
— Ты, я смотрю, даже не удивлен… — начал Мелех.
— Тихо, Рома, — вскинул руку, жестом заставляя Мелеха молчать, — тихо… — Прижал указательный палец к губам, словно боялся сбиться с важной мысли. Через секунду выдохнул и чуть расслабился. — А ты удивлен?
— Нет, — покачал головой Роман.
Секретарша принесла кофе. Следом за ней в кабинет вошла бывший следователь прокуратуры Ольга Владимировна Коновалова.
— Кофе будешь?
— Нет, благодарю.
Женщина расстегнула нижнюю пуговицу пиджака, уселась за стол и сцепила длинные тонкие пальцы. Чуть больше четырех лет она работала на Бажина и за это время стала одной из тех немногих, кому он доверял выполнение самых щепетильных поручений.
— Тогда к делу. Рома, поясни, — коротко сказал Виталий и сел в свое кресло.
Пока Мелех пересказывал суть вопроса, Ольга молчала, изредка выражая свое отношение то смешком, то недоумением, то вздернутой бровью.
Виталий тоже не вмешивался, будто потерял к разговору интерес. Казалось, его занимал только белый лист бумаги, на котором он рисовал треугольники, соединяя их в абстрактный орнамент.
Коновалова помолчала. Обдумывая услышанное, поскребла ногтями короткий ежик у себя на затылке.
— Виталий Эдуардович, а вы с Марией Юрьевной в каких отношениях? — поинтересовалась она.
— В близких. — Отложил ручку. — В самых близких отношениях, какие только могут связывать мужчину и женщину.
— Понятно. Рома, это что за ералаш? — пренебрежительно скривила красные губы. — Это кто так пошутил? А девочка чистая?
— Чистая, — кивнул Рома. — Ни одного штрафа за нарушения ПДД нет, не говоря уж о наркоте. Если бы ее просто взяли, заправленную беленьким, это та мутотень, даже оснований для задержания нет, факт противозаконности еще надо доказать, а это время. Пока экспертиза и все такое, сама понимаешь, что я тебе рассказываю. А они хотят ее пришить к делу, в котором факт противозаконности уже доказан.
— Борзые какие, — хмыкнула Коновалова. — Чтобы сразу укатать по полной. Суток не пройдет, она подпишет все, что нужно, и сядет лет на двадцать. За всех. Вернее, она села бы… — подчеркнув тоном условность сказанного, улыбнулась, хищно обнажая крупные зубы.
— Борзоты надо всем поубавить, — жестко сказал Бажин. — Мне нужен четкий ответ. Заказчик. Имя.
— Я поняла.
— Хочешь, я с тобой поеду, — предложил Роман.
— Не надо. Что я писек этих прокурорских не видела.
Бажин усмехнулся:
— Смотри яйца им не откуси раньше времени. Хотя нет. Оля, откуси им всем яйца. Можешь апеллировать самими острыми аргументами. А если кто-то вздумает сомневаться, скажи, что я сам приеду. И генпрокурора с собой привезу. И все будут извиняться за этот ералаш не только перед Машенькой, но и передо мной. Жуя свои погоны.
— Разумеется. Я поехала? — улыбнулась Ольга.
— Ты поехала.
— Если нужна какая-нибудь информация или другая помощь, я на связи, — предупредил Роман.
— Роман Георгиевич, я тебе когда-нибудь говорила, что я тебя люблю?
— Говорила, но я тебе не верю. Ты всех любишь, когда тебе это выгодно.
— Правильно. Не верь женщинам. Все женщины суки.
— Ты самое яркое тому подтверждение.
— Конечно.
— Оля, — прервал Бажин их обмен любезностями, — отзвонись потом.
— Обязательно, Виталий Эдуардович.
— Война, а не баба, — качнул головой, проводив Коновалову взглядом.
— Она всю жизнь такая, — усмехнулся помощник.
— Рома, надо действовать четко, чтобы как можно меньше информации вышло во вне. Нам не нужен резонанс. — Скупая улыбка сошла с лица, щеки затвердели.
— Я бы на твоем месте на этот счет вообще не беспокоился, — возразил Мелех. — Никакого резонанса не будет. Силовики сами все утрясут и будут у тебя в ногах валяться, чтобы ты не дергался. Если бы знали, что Машка твоя, ее бы вообще никто тронуть не посмел. Сработано слишком грубо, что меня особенно удивляет.
— Грубо, потому что времени мало было на подготовку.
— Кто?
— А ты не догадываешься?
— Догадываюсь.
— Тогда, Роман Георгиевич, давай и мы начнем кого-нибудь удивлять. Самое время дарить ответные подарки. — Нажал кнопку селектора: —Ирина, свяжитесь с господином Шумаевым и попросите о личной встрече.
— На какое время, Виталий Эдуардович?
— На любое удобное для него время и в любом удобном для него месте. Жду. Когда союзников остается все меньше, самое время вспомнить о врагах, — ответил на молчаливый вопрос в глазах Мелеха.
— Юдин этого не оценит, — холодно улыбнулся Роман.