Первым порывом было уползти из шалаша как можно быстрее. Проломаться наружу и тикать. Где мой меч?
Впрочем, двуручной ковырялой в тесноте не замахнешься. Да и не могу я убивать спящего.
А кот дернул ухом, широко зевнул и перетек в симпатичного парня с чуть заостренными ушами и лохматой бело-соломенной гривой. Протер глаза и глянул на меня.
Всплыла табличка:
«С вами хотят общаться.
Подтвердить?
Отклонить?
Игнорировать?»
Вот же зараза! Первый живой игрок, и я в таком виде. Вся ободранная и на четвереньках. Кстати, руки и ноги перевязаны, куртка пропала. И… опять на мне рубаха с чужого плеча, только оттенком не в желтое, а в зеленое отдает. А у парня торс голый и мускулы переливаются под загорелой кожей.
Нет, вот самое время любоваться! Может, он в реале малолетка или дедушка девяноста лет. Или вообще девушка.
Не без вкуса, признала я.
Парень покраснел, опустил глаза, но вполне решительно опрокинул меня на одеяло.
— Лежи смирно. Я не для того в тебя всю манку (запас магии) вбухал, чтобы ты сейчас померла.
— Я себя прекрасно чувствую.
— Проверим, — он стал водить надо мной окутанными золотистым флером руками.
— Ты лекарь?
Ну и вопрос? А кем же еще ему быть?
— Лесовей. Да, лекарь. Алхимик немножко. Связанный с лесом.
— Так ты и в дерево сумеешь превратиться? — легкая ирония в моем голосе просвистела мимо.
— На высоких уровнях да. А пока только в кота. Я Манул.
Он легонько пожал мое запястье.
— Я просто оторопел, когда тебя на Зомбячьей горушке увидел, — то ли укоризненно, то ли восхищенно торопился выговориться он, поя меня водой из деревянной чашки. — Ты совсем крезанутая на втором уровне туда лезть?
Я обиделась.
— А ты? Сам-то что там делал?
— Землянику для алхимии набрать хотел. И драться бы не стал, у меня незаметность повышенная. А если бы засекли — дал деру.
— Во-первых, зомби только в тумане вылезли, — слегка обиженно заявила я. — А во-вторых, там нет больше земляники. Что я не поела, то в бою потоптали. И вообще, спасибо тебе, я прекрасно себя чувствую, — я села и стала сдирать повязки с предплечий и лодыжек. Ох, поторопилась: шрамы и рубцы там были те еще.
Манул поймал мое выражение лица.
— Не огорчайся. Шрамы можно в Синеградье, столице края, убрать. И даже внешность изменить. Там пластическая хирургия на грани магии и науки.
— И откуда ты это знаешь?
— Так я же лекарь, — ровные брови красавца вскинулись. — И вводную прочитал.
— А… да, — заметила я кисло. — Но, боюсь, мне это пока не по карману. Лучше доспех куплю, чем на фигню тратиться. А ты знаешь, где столица? И зачем тебе туда?
— В паре часов отсюда стоянка летучих кораблей. Довезут. А в Синеградье самые лучшие рецепты, — пояснил Манул. Подумала бы — сама бы поняла. Я перебрала свои вещи. Куртка и рубаха пропали, штаны нуждались в стирке и штопке. Зато меч…
— Я его песком отчистил. Правильно? Ты так и не представилась, кстати.
— Боудикка.
Какой со всех сторон правильный молодой человек, кладезь неоценимый. Точно девица его играет. Такое уж мое счастье.
— А сколько надо за перевоз платить?
И в самой столице все дороже… А у меня денег кот наплакал… Я прикрыла смешок ладонью. И заорала:
— Лут! Не может так быть, чтоб с зомбей ничего не насыпалось…
Парень схватил меня в объятия. Несмотря на субтильность, силы в нем хватало. Я охнула.
— Печень зомби! Как я не сообразил! Прости… Идем! То есть, едем: тебе далеко ходить пока нельзя, — вернулся Манул к обязанностям лекаря. — Я тогда не посмотрел, надо было с тобой побыстрей убраться.
— Спасибо, — наконец сказала я от души. Сообразила, дошло, как до кухни, что Манул мне жизнь спас, пусть себе и виртуальную.
А он вылез из шалаша и перекинулся котом. И поехала я верхом, как Фрейя, со всеми удобствами. Заодно вспомнив, что надо растыркать полученные очки. Это до кладбища у меня второй уровень был. А теперь — аж четвертый.
Одно очко я вложила в бодрость, второе — в магию, а то что она, как сиротка Марыся… А вот между скиллами задумалась.
Ладно, возьму пассивку — усиление урона при пользовании двуручником. А второе надо бы в классовые навыки вогнать… Что там у благородного рыцаря меча?
Знание законов, дипломатия, геральдика?
Дипломатия вкусняшка… Позволяет уболтать противника до той стадии, когда он на карачках сам сдаваться ползет… а еще дает бонусы в убеждении простолюдинов, возможность тет-а-тета с князьями… на фиг они мне? И вот это: скидки при торге! Берем.
Манул между тем трюхал потихонечку, стараясь не бередить мои поджившие раны. Пейзажи вокруг были восхитительные: конец июля, не тронутые человеком взгорки и долинки, звонкие ручьи с чистейшей водой. Так бы забыл о квестах и ходил любовался.
А вот и знакомые холмики.
Раритетная земляника еще отрасти не успела, а так лепота… Ни следа мертвяков. Где мой лут?!
Я спрыгнула с котика и, шкурой чуя¸ что опасности нет, стала карабкаться наверх…
Вот они! Кучки позеленевшей меди, гнусная на вид субстанция, к которой Манул кинулся еще быстрей меня — должно быть, редкий алхимический ингредиент эта самая печень зомби… Пара ржавых мечей, воткнутых в землю…
Монеты я подобрала, мечи брезгливо игнорировала. Глянула на небо — все та же линялая голубизна.
— Это же… это же чистое золото, — разволновался Манул. — В столице с руками оторвут!
А я вот об этом не знала. Если заранее обо всех плюшках читать, как же открытия и тайны?
Следующий загруз в игру был обставлен менее чарующе и драматично, чем первый. Но зато к свиданию с Манулом у Зомбячьей горушки я не опоздала.
Тропки здешние лесовей знал определенно лучше меня и с картой сверялся нечасто. Я уж думала, что мы доберемся до стоянки летучих кораблей безо всяких приключений. Но одно все же подстерегло нас в жидковатой березовой рощице. Я даже бросила сыроежку, за которой нагибалась.
— Руша! Рушка! Цыпа-цыпа-цыпа… — выводил пронзительный девичий голосок. Мы с Манулом, не сговариваясь, нырнули в папоротник и выглянули по разные стороны пышного куста крушины. На поляне под березкой голосила и подпрыгивала длинная тощая девица в защитного цвета тунике, брючках, сапогах до паха. И в капюшоне. От резкого движения он свалился, обнажая малиновую сердцевину и зубчики каймы. Курточка и брюки тоже были с зубчиками и бахромой, вшитой в швы. Все облегающее, замшевое, мягкое. Мы выглядели рядом с девицей, как нищие: Манул с голым торсом и я в его помятой рубахе.
Незнакомка оказалась русой, длинные волосы стянуты в хвост на затылке, на плече лук в налуче.
Во-от, кстати, чего мне не хватает. Не бегать же за перепелками и кроликами с цвайхандером, если поесть захочется. И еще нужен нож: охотничий, тяжелый, годный для ближнего боя и разделки добычи.
— Руша-а! — девица, не чуя пронзающих ее затылок взглядов, отложила лук и полезла на березку. Та коварно изогнулась под тяжестью, сбросив лучницу и стряхнув с ветки растрепанное гнездо вместе с птицей. Не Рух, конечно, но размах крыльев оказался впечатляющим. И когти вцепились незнакомке в волосы. Мы с Манулом не выдержали, кинулись на помощь.
— Нет! — лучница потянула злобную пеструнью с головы, второй рукой выхватывая из-за пазухи глиняную свистульку. Поднесла к губам. Звука не было, но зубы у меня заныли. Лесовей скривился и зажал уши руками.
— Руша, цыпа, спокойно, — заворковала девица и, усадив присмиревшую птицу в траву, прошлась по полянке колесом.
«Вступить в диалог?
Отклонить?
Игнорировать?»
А вот вступить.
— Я еще хрустального барса приручу! — объявила лучница, закидывая лук за плечо, а птицу усаживая на перчатку, как сокола. — Я Робин, привет.
Ну да, капюшон малиновый.
— А я — шериф Ноттингемский.
— Это она так шутит, — лесовей фыркнул. — Я Манул, хил; она Боудикка, воин.
И кто из нас брал навык дипломатии?
— А вы куда идете? А то я тут одна, с Рушей вот, охочусь.
— На стоянку летучих кораблей. И в Синеградье, — не стал темнить Манул.
— Я вообще-то на княжескую заваруху посмотреть шла. А тут зомби…
Половину дороги до станции мы грузили Робин историей эпической драки на кладбище, вторую половину — уже она рассказывала нам, каких животных собирается приручать, чтобы все ахали.
Зверюшек, вздумавших на нас нападать по дороге, мы сносили не глядя. Нет, совсем другое дело путешествовать в патьке. Хотя при этом экспу (опыт) тоже приходится делить на троих.
Междоусобица откладывалась, но без толковой брони туда и соваться не стоило.
Глава 4
Возле любой станции всегда возникает поселение. Мастерские, склады, трактир, гостиницы… Эта тоже не была исключением. Пара фахверковых домов с кружевными занавесками и цикламенами на окнах, покатые черепичные крыши, пышный дым над трубами. Хлопающая дверь питейно-едейного заведения. Завлекающие вывески. Торговка всякой всячиной, расположившаяся у кирпичной дорожки. Запахи вина и цветения. И огромный воздушный корабль у мачты — пурпурный и золотой. Тот же самый, что я увидела, войдя в игру?
Манул отправился договариваться с капитаном. Я пошла искать кузнеца, а Робин кинулась к прялке и ткацкому стану под навесом.
— Я сейчас вам такие одежки сбацаю! — прокричала она и на полтора часа выпала из жизни.
У кузнеца по-настоящему хорошими были только цены, все остальное — хлам. Жутко недовольная, я вернулась к столу перед таверной и уселась перекусить, мрачно созерцая темное содержимое кружки и ощипывая несчастную вьющуюся розу, сползшую к ножке стола. Следом за мной явились хмурый Манул и сияющая Робин. Смела сор с угла стола, пристроила аккуратно сложенные обновки.
— Вот. Я на глазок. Примерьте.
— Ветровей, индюк надутый! Это я о крылатом, капитане, — пояснил Манул, чтобы Робин перестала хлопать ресницами. — Три золотых за полет.
Мы выгребли тощую кучку меди: даже золотой не наскребался.
— Еще на выбор предложил завалить лощинного дракона — тот полетам мешает.
Лучница стукнула себя кулаком в лоб:
— Он совсем того?
— Или стать его рабами на время пути. Стирать, готовить, убирать, вся остальная черная работа… И там темнил что-то еще.
Я зыркнула мрачно:
— А не пошел бы он? Пешком пойдем.
— Мимо дракона?
— В обход.
И мы пошли.
Использовать на гордеце-крылатом дипломатию мне и в голову не пришло. Да, скорее всего, он бы и не поддался. Кто я ветровею? Дикий человек, дитя… степи.
Все же я не отказала себе в удовольствии полюбоваться на капитана летучего корабля издали. У ветровея были длинные алые крылья и узкое надменное лицо. Он стоял у причальной мачты, вертя головой, по-гусиному вытягивая шею: видно, все еще надеялся, что вот-вот появятся бесплатные рабы. Ну, пусть ждет себе.
В одной из своих историй я написала, что жизнь состоит из встреч. И как в воду глядела. Вот эту, вспененную, водопадную. Сверкало солнце, во все стороны летели брызги, лупил по камням поток. Почти у наших ног под обрывом медведица ловила форель и выбрасывала на берег медвежатам. Те лопали с урчанием, едва ли не заглушающим шум воды и… смутный крик?
Манул натопырил уши. Робин нервно забегала по краю обрыва.
— На помощь зовет кто-то, — морщась от брызг, сказал лесовей.
Это ж как надо кричать, чтобы переорать водопад?
И тут сработал печатный чат зоны, выплескивая малиновые буквы:
«Спасите-помогите-снимите меня отсюда!»
— А ты где? — выстрелила ответной очередью букв Робин.
Читеры.
— Посреди! На камушке!
Если прикинуть, «камушек» был ростом в три меня, обомшелая скала, наполовину скрытая потоком, на скале корявая ива, а на иве кто-то был. Свисающие ветки его почти прятали.
— Робин, дострелишь отсюда? — я полезла в рюкзак за веревкой, которой разумно разжилась на станции. Как и хоть плохоньким, но ножом.
Лучница прикинула расстояние. Привязала длинную нитку одним концом к веревке, а вторым к стреле. Облизнув палец, проверила ветер. Натянула лук. Вжих!
Стрела угодила в комель ивы и прочно застряла. Незнакомец выбрал веревку и обмотал ею ствол. Манул то же сделал с нашей стороны, только вместо ивы была сосна.
— Лезь, — настучала я в чат.
— Боюсь!
Мы переглянулись. Лесовей зыркнул на воду с ужасом и отступил на шаг. Робин передернула плечиками.
Ну, ясно, воину отдуваться. А я, между прочим, высоты боюсь.
Я обмотала вторую веревку вокруг талии.
— Ну, вытащите, если что. Рукавицы есть?
Лучница стянула пару прелестнейших замшевых перчаток — в таких не охотиться в диких дебрях, а на балу руки для поцелуев протягивать. Но выбирать не приходилось. Так, руки и ноги на веревку и поползли вниз спиной. «Какое небо голубое!» А спина совсем мокрая, скорей от пота, чем от брызг. И по лицу течет противно, и не вытереть. А о камнях внизу подо мной лучше не думать. Ерунда, отресаюсь. Или лесовей подлечит, мана у него полная.
Меня схватили за плечи и резко дернули вверх. Я заорала и едва не пустила в ход кулаки, потому что меч оставила на том берегу.
«Вступить в диалог?
Отклонить?
Игнорировать?»
Счас будет ему «диалог»!
И почему здесь нет кнопки: «Больше не показывать эту табличку»? Дурацкую!
На меня круглыми ошалелыми глазами смотрел дворф. То есть, здесь их зовут… подгорниками? Да хоть подпольщиками! Дворф и есть, разве что без бороды. Квадратный, ростом мне под грудь, волосы кудрявые. И мантия, мокрая и драная, но явно магическая. А еще посох к стволу прислонен. И как не упустил в воду?
— Я Анаид, сударыня, — учтиво поклонился он, держась за ветки.
— А как сюда попал?
Я встряхнулась и покрутила головой.
— Медведица…
Мой гнев выветрился разом. Как мне такое знакомо! Занесло меня как-то в зону с такими монстрами!.. Всем монстрам монстры. Воскреситься на кладбище не могла — там они тоже ходили тучами и уровней на десять выше меня. Пришлось убегать, забираться на гору и ждать полчаса, пока смогу открыть телепорт. Позже я пришла и им отомстила… Но те полчаса на голой скале среди беснующихся чудовищ!..
— Ну… я телепортнул и застрял. Бафф кончился, маны не хватает… — делился наболевшим Анаид. — У тебя зелья нет? Я верну…
Зелья восстановления магии у меня не было.
— Полезешь по веревке. Ты первый, я за тобой.
Я перевязала на Анаида страховочный конец. Ох, до чего же маги на низких уровнях беспомощные. Хилые, и манка постоянно кончается. Хуже нет ими играть.
Анаид сглотнул, зажмурился и пополз по веревке. Ну, в храбрости ему не откажешь. А я решила проверить, нет ли в иве чего вкусного. И допроверялась до осиного гнезда. У разрабов игрушек тяга к гигантомании. Только разок было наоборот, когда мой чар едва не умер от заклинаний молнии и огня, пока я разглядела пуляющуюся ими мелочь. Но в этот раз осы были что надо, крупные, как вертолеты. А я без ковырялы. Пришлось прыгать в воду и нырять. Хорошо, что рыб-убийц в свежей воде не было. Зато рифов и водоворотов выше крыши. И каменных порогов, и норовящей оплести руки-ноги травы. Выползая на берег, чувствовала я себя, как после мясорубки или стиральной машины. А то и обеих разом.
— Тут она! — проверещала Робин сверху и прыгнула. За ней изящно спустился ко мне Манул, на ходу растопыривая ладони для заклинания. А Анаид слезал осторожно и с достоинством. Меня раздевали, ворочали, лечили, сушили… А я сперва прикусывала губу, стараясь не орать и не стонать, а потом стало хорошо. Вот бы в реале так — поводил руками, и залечен перелом… Эх!
— Станем лагерем, — сказал лесовей сурово. При всей его хилерской мягкости характер был кремень. — Мне ману надо восстановить, а Боудикке — выспаться.
— Тогда я поохочусь, — весело объявила Робин.
— А я готовить умею, — торжественно сообщил Анаид. — Вы меня не гоните, ребята, ок? А то магу одному тяжко.
Робин постучала себя по лбу:
— Выдумал он! С чего нам тебя гнать?