- Я никогда не была так далеко от дома, - задумчиво проговорила Василиса, идя рядом с царевичем. Снег под ногами по-зимнему хрустел, а мороз щекотал лицо.
- Я тоже, - ответил ей Веслав и взял охотницу за руку. Василиса улыбнулась и крепче сжала его ладонь.
- Как бы не была печальна причина нашего странствия, - сказала Василиса, – само путешествие мне нравится.
- Я никогда не хотел быть царем, - признался Веслав. – Я всегда хотел странствовать. Мечтал мир смотреть, а не на троне сидеть, - усмехнулся он. – Ты не поверишь, но я не любил учиться. Читать мне было скучно.
Василиса звонко рассмеялась.
- Ты знаешь, то, что читала я, было намного скучнее твоих книг, - сказала она. – Правда, была у отца одна береста со сказкой. Вот ее я очень любила.
- О чем была та сказка?
- О зачарованной княжне, которая мертвым сном спала. А вместе с ней спали все поданные ее княжества. И только сварогин из соседнего княжества мог разбудить спящую красавицу. Сила его Духа была такова, что темные слова перед ним таяли.
- А тот сварогин разбудил княжну?
Василиса пожала плечами:
- Не знаю, - задумчиво проговорила она. – История обрывалась на том, как сварогин в заколдованное княжество приехал, - Василиса посмотрела на Веслава. – Ты же много сказок знаешь. Расскажи мне.
Веслав улыбнулся и стал рассказывать. Долго гуляли они, взявшись за руки, под светом Дивии и Луны. Веслав рассказывал былины, которые учил в Ведагоре, а Василиса заворожённо его слушала.
Через день продолжили они свой путь. Водяной, которого во время пребывания в деревне старались выпускать так, чтобы деревенские его не заметили, наконец-то вздохнул свободно. Прозрачный человечек, устроившись рядом с каюром, громко пел свою песню миру. Веслав подыгрывал ему на жалейке, и снег перед белыми оленями расступался.
Поля перемежались полосами рощиц, но через два дня пути вновь начался лес. Водяной снова пропел песню, и тропа послушно побежала меж деревьев. Весенний снег был более податлив, да и дерева начинали просыпаться и с большей охотою расступались перед путниками.
Лес готовился к пробуждению, слышались первые птичьи трели. Мороз, хоть и кусался, но уже не так серчал. Огонь-Сварожич грел путников теплее, да и перелесных выдувов по дороге встречалось больше. Несколько раз нагоняла путников и вьюга, но ворожба духа воды отгоняла налетевшее ненастье.
На одной из остановок слышались нежные, похожие на свирели, песни вил. Но лесные девы не вышли к людям: боялись они незваных гостей. Мухома хотел отправиться в лес, посмотреть и на это чудо, но Василиса не пустила Зайца. Вилы, хоть и добрые духи, но поступки и мысли их неведомы человеку. Заиграют еще, в чащу уведут и оставят в лесу.
К концу третьей седмицы первого месяца весны, брежена, странники увидели хутор Южный. Тайга сменилась разреженной степью, а на горизонте проступали величественные пики заснеженных гор. Ветер сделался теплее, и солнце стало чаще выглядывать из-за облаков. Три дома, стоявшие на пологом холме, были такие же древние, как и это место на краю мира. Только видневшиеся позади них капии, да теплый свет окон говорил о том, что здесь, все же, живут.
- Вот чудеса, - пробасил Яромир. – Думал, приедем мы в заброшенное селение. Как так жить-то можно?
- Тоже диву даюсь, - согласилась с ним Яра.
- А я бы жила так, - сказала Василиса и все удивленно на нее посмотрели. – Рядом с Матерью-Природой.
- Наскучило бы тебе такое бытие, - ответил Витенег. – Что делать тут?
- Просто жить, - пожала плечами Василиса. – Что еще надо-то?
- Если бы возможно было, я бы тоже тут остался, - задумчиво проговорил Веслав. – В тишине и спокойствии.
Василиса посадила водяного в короб, и Яромир, который, как и все, научился погонять оленей за время странствия, направил нарты к хутору.
Навстречу обозу вышла невысокая худенькая пожилая женщина и ее муж, поджарый мужчина преклонного возраста. Одеты они были в теплые шкуры, перевязанные широкими кожаными поясами.
- Гой Еси, путники! – проговорили они с легким поклоном, когда олени остановились.
Странники спустились с саней и приветствовали хозяев.
- Одни мы с Гьярдой тут остались, - проговорил мужчина и, махнув рукой на другие дома, сокрушенно произнес. – Мятичи померли от годов своих, а Куверы пять лет назад к людям ушли. С чем же вы сюда пожаловали, люди добрые? Неужели помнят еще о нас среди людей?
- Помнят, - улыбнулся Веслав. – Остался ваш хутор на картах, вот мы и прибыли к вам.
- Удивительно, Гореша! - всплеснула руками Гьярда. – А я-то думала, не помнят нас, - она улыбнулась гостям. – Вы проходите, - она указала на свой дом, - будете гостями желанными! Счастье-то какое, а Гореша, - улыбалась она. – На старости лет Боги гостей нам послали!
Дом Гьярды и Гореши, единственный жилой из трех, был сложен из дерева и обмазан беленым турлуком[5]. К дому прижимались две покосившиеся пристройки, а позади двора стоял поросший мхом сарай и баня. Крыльцо располагалось в центре дома. Входная дверь вела в сени, по правую сторону которых была жилая комната, светлица, а по левую - выходившая окнами во двор комора.
Гьярда провела гостей в светлицу: небольшая комната была убрана аккуратно и даже украшена рушниками[6]. На столе дымился свежеиспеченный хлеб, а в красном углу дома светилась огнивица.
- Места у нас тут немного, - немного сконфужено произнесла Гьярда. – Но мы разместимся, гости славные!
- Конечно, разместимся! – заверил Гореша.
Гьярда стала доставать из печи обед, Яра и Василиса помогали накрывать на стол. Когда угощение было готово, и гости расселись (кому не хватило места за столом, тот сел на подвижные лавки), Гьярда и Гореша обратились со Словом к Богам. Странники переглянулись: они вновь встретили давно забытые в мире традиции. «Чем дальше от мира, тем крепче дух», - подумала Василиса. Гости помолились вместе с хозяевами и приступили к трапезе.
Гьярда и Гореша расспрашивали своих гостей о том, как нынче живут люди, какие они, странники, посетили города, и какие в мире нынче устои. Поступают ли живущие по сердцу и чтят ли Мать-Свагору и Сварога-Отца? Старикам было интересно, откуда пилигримы родом, и куда держат свой путь. Ни Гьярда, ни Гореша не знали о том, кто правил Сваргореей. Супруги смутно представляли, где располагается Солнцеград. Когда Веслав рассказал, что столица - город-остров, Гьярда вновь изумленно всплеснула руками: «Вот это диво, жить среди воды!»
Гьярда и Гореша никогда не покидали своего родного хутора. Родились супруги здесь, но в те времена, когда хутор был почти деревней. За прошедшие года люди покинули Южный, но супруги не хотели уходить с родной земли.
Путники рассказали Гьярде и Гореше, что они держат путь к Рифейским Горам: хотят, пока молодые, мир посмотреть, да легендарные горы увидеть. Про Индрика и водяного не говорили даже в этом забытом Богами месте.
- А куда ж вы оленей своих в горах-то денете? – поинтересовался Гореша. - И сани с поклажей?
- Оленей – отпустим, а сани – оставим, - ответил Витенег.
- Тут до гряды седмицу пешком идти, - проговорил Гореша. Он немного помолчал, собираясь с мыслями и, наконец, проговорил. – Поживите у нас, пока снег не спадет. Понимаю, что просьба у меня не особо уважительная получается, - он немного замялся. – Вы же оленей все равно отпустите, а мы сможем приглядеть за животными до вашего возвращения. Как же вы обратно вернетесь, коли оленей отпустите?
Гости переглянулись: одним Богам ведомо, вернуться ли они назад. Конечно, беспокоился Гореша не о гостях, старику богатство приглянулось. Но вряд ли Гореша сразу будет пускать оленей на мясо. Если же придется возвращаться назад, то предложение хозяина хутора очень хорошо. Да и просто жалко их, бедняков, затерянных на краю света.
Путники посовещались и согласились ждать тепла.
-
Белозер и Гоенег сидели на лавке подле дома Гоенега. Высокий и крепкий охотник и тоненький старый рыбак. Мужчины долго смотрели на пробуждающуюся от зимнего сна природу. С тех пор, как их дети покинули деревню, Белозер и Гоенег часто ходили друг другу в гости. Не всегда даже говорили: посидят вдвоем, подумают и разойдутся. Иногда, бывало, и посудачат о насущном: об улове Белозера, или о добытых птицах. Когда же разговоры заходили о странниках, отправившихся на поиски Богов, у обоих замирало сердце. Белозер говорил, что без Веслава опустело озеро, а Гоенег сокрушался, что без Василисы ему не так хорошо попадаются птицы, что без дочки он не метко стреляет. Но, опомнившись, старики уверяли друг друга, что их родные пилигримы вернуться.
Первое весеннее солнце выглянуло из-за туч и осветило покрывшейся ледяной коркой снег. Загорелись капли на сплетенных ветвях деревьев, что росли по другую сторону улицы.
- Веслав рассказал мне перед отъездом правду о себе, - вздохнул Белозер, - да я говорил тебе об этом, - добавил рыбак. – Только вот прикипел я к царевичу за десять лет, будто к родному сыну, - признался он. – Боги же меня семьей не наградили.
- Вернуться наши дети, - Гоенег положил на плечо Белозеру руку. – Еще и свадьбу им потом сыграем!
- Услышали бы наши молитвы Боги, - улыбнулся Белозер. – Судачат же в деревне: мол, отправились искать хорсгора, но ни к Перуновой охоте, ни к концу зимы не вернулись. А уже весна.
- Не слушай их пустые речи, - махнул рукой Гоенег, хотя ему самому от подобных разговоров тошно становилось. – Вон, Фросья-то наша своего Мухому ждет, а женщины такие вещи лучше чуют, - Гоенег посмотрел на Белозера. - Вернуться они, вернуться.
- Агнешка также говорит, - согласился Белозер. – Он говорит, что Василисе оберег особенный дал, - усмехнулся рыбак. – Чует мальчишка же!
- А что за оберег такой? – поинтересовался Гоенег.
- Агнешка сначала хвастался, что сам его из березы выстругал. Потом обмолвился, что встретил в лесу женщину, которая повелела ему передать оберег Василисе.
- И ты только сейчас мне об этом говоришь? – удивился Гоенег. – Что женщина из леса просила предать оберег моей дочери? А вдруг это Яга какая-то!
Белозер мягко улыбнулся, отчего от его глаз побежали солнечные морщинки.
- Агнеша чует хорошо, - заверил рыбак охотника. – Он сказал, что та женщина из светлых душ была, в шкуре медведя, пронзенной стрелой, - он многозначительно посмотрел на охотника.
Гоенег ахнул и схватился за сердце.
- Что же ты молчал, друг… - прошептал он, смахивая навернувшиеся слезы.
- Да мне Агнеша только вчера и признался, - ответил рыбак. – Потому к тебе сегодня и пришел. Сказать, что и она нашу Василису защищает.
___
[1] Каюр – погонщик оленей
[2] Гонтина – крытое капище.
[3] Хорканье – звук, который издают олени
[4] Лютень - февраль
[5] Турлук - смесь земли, глины и соломы.
[6] Рушник - полотенце из домотканого холста. Предмет народной культуры и народного творчества славян.
Глава 14. Змиев Дар
Престольная Царского Терема – большой помпезный зал с высоким сводом, распалубки которого были украшены барельефами треглава. Солнечный свет, преломляясь сквозь цветные стекла мозаичных окон, освещал расписанные золотом стены. В центре престольного зала, на постаменте с лестницей, находился царский трон, за которым располагались капии Богов. Ближе к трону стоял капий Полоза с горящим подле него Небесным Огнем, через который Змий мог наблюдать за происходящим. Вдоль стен зала стояли стулья из красного бархата.
Великие князья и веденеи Сваргореи собрались на Царский Собор. Приглашены были не только князья Палаты, но и правители далеких княжеств. Присутствовали волхвы Великого и Сестринского Свагоборов. Драгослав восседал на троне вместе с Агнией. С ними была и царевна Злата. Агния не хотела, чтобы царь нарушал традиции народа и позволял присутствовать царице на государственных собраниях, но Драгослав не внял ей. Если служим Полозу вместе, если начали Полозов род на земле, то и новые традиции начнем. Злате же править придется, учиться пора. Маленькой царевне указ отца пришелся не по душе: речи старых людей в багряных корзно казались Злате до ужаса скучными и неинтересными. Но с тех пор, как царевна ослушалась отца на праздник Долгой Ночи, Злата искренне старалась не нарушать своих слов и следовать велениям отца и матери. Такое поведение давалось царевне с трудом, как и спокойное сидение рядом с отцом на золотом троне. Царевна так утомилась, что, позабыв о приличиях, стала ковырять драгоценные камни в инкрустации трона.
После приветственной речи царя, после того, как Драгослав Великий обсудил с князьями государственные дела, в центр зала вышел Великий Волхв Миодраг. Высокий, статный старец в белоснежном платье и серебряном обруче Великого Волхва. Взирал на людей он гордо и более походил на царя, нежели на покорного служителя Богов. Острый взгляд серых глаз, прямой нос и волевой подбородок. Главный волхв Великого Свагобора поклонился царю и его семье, а, затем, и остальным правителям Сваргореи.
- От душ всех волхвов вещаю вам, - Миодраг положил правую руку на сердце. – Поведаю я вам те слова, которые давно звучат в наших Свагоборах и Великобожиях. Слова грустные, печальные. Говорю батюшке-царю и вам, благородным людям, - Великой Волхв глубоко вздохнул. – Уже давно не слышен волхвам глас Богов, - покачал головой Миодраг, но в этом его жесте не было сожаления. – Вы знаете, что Боги покинули землю в древние времена, во времена Эры Весны. Ушли их воплощения, голоса Богов были слышны в Огне Небесном. Но со временем умолкли и они, – по залу пронесся утвердительный шепот. – Покинули нас Боги. Золотой Век превратился в легенду, а люди погрязли в междоусобных раздорах, пока князей не объединил Светлогор. Не Боги нам помочь вернулись, нас к свету человек привел! - Миодраг поучающе вскинул руку. – Но не все Боги покинули Свет, - выждав, пока успокоятся люди, продолжил Великий Волхв. – В Свету остался Индрик, царь зверей, и Полоз, повелитель морей. Индрик остался из-за любви к своим детям - животным и духам леса. Индрика не чтят Сварога дети, а Царю Зверей нет дела до людей. А Полоза изгнали сами Боги, как и нас, родных детей, - последние слова Миодрага прозвучали в тишине. – Спустя много веков только Полоз вновь отозвался на наши речи, – проговорил Великий Волхв замершим людям. Только присутствующие на Соборе волхвы согласно закивали головами. - Великий Полоз преподнёс нам дары за свое долгое молчание: Витязей Морских и Великого Горыча, Морского Царя. Теперь Сваргорея обладает силой, подобной Богам, и войны нам не страшны, - присутствующие вновь согласились. – Мы сильны как никогда благодаря Великому Полозу, единственному из Богов, не ушедшему в Светомир, - Миодраг поклонился, положа на сердце руку. Поклон Великого Волхва говорил о том, что он готов слушать ответы на свои речи.
- Великий Волхв, Великая Волхва-Мать Смиляна согласна с тобой, - положа руку на сердце и кротко поклонившись, произнесла наставница Сестринского Свагобора, невысокая пухленькая старушка.
- Великий Волхв, такого величия и благополучия Сваргорея не видала за всю Эру Перуна, - согласился с Мидрагом Ведающий Князь Кудеяр.
- Великий князь, - с поклоном ответил Миодраг. – Эра Перуна походит к концу. Ее междоусобные раздоры и войны должны остаться в глубине веков. Мы должны чтить предков, но не повторять их ошибки. Я чувствую своим Духом, - прошептал он, и все собравшиеся замерли. – Новая Эра грядет. Эра единой Сваргореи с непобедимым флотом и всесильным Горычем. Эра Бога Полоза, - Миодраг положил на сердце руку и поклонился.
Кудеяр покорно склонил голову в согласии.
- Великий Волхв, царская казна никогда прежде не была в таком благополучии. И благополучие это от даров моря, - согласно пролепетал царский казначей Невзор. – Мы увеличили жалование военным, наделили землей малые княжества, подняли княжеские казны, отменили уплату с малых хуторов и деревень, - самодовольно добавил он. – Все стало возможным благодаря несметным дарам моря, которые преподносят батюшке царю, - Невзор поклонился Драгославу, – морские витязи. Ведь воинам моря глубина не страшна. Если бы не Дары Полоза, не смогли бы так фривольно жить сварогины.
- Великий Волхв, - с поклоном обратился к служителю Богов военный советник Здебор, - дружина никогда прежде не была так крепка. Ни в какие прежние года юноши не шли с такой охотою служить. Нам, людям, не хватало Слова Богов, не хватало их силы.
Князья согласно кивали головами. Люди переговаривались, обсуждая услышанное слово Великого Волхва. У каждого были подобные мысли, но говорить об этом вслух до Собора не решались. Князья видели, как возрастало богатство, как крепла военная мощь их государства. Сваргорея, и правда, процветала. И люди видели, благодаря кому это происходило.