Драгослав уже не стал удивляться, когда лодка сама поплыла к кораблю. Князь подумал лишь о том, каким же удивительным был мир тогда, когда среди сварогинов жили Боги. Какой же силой обладали волхвы, какие чудеса, нынче забытые, творили пращуры.
Когда шлюпка подошла к кораблю, ветер непостижимым образом стих, и вода превратилась в гладкое зеркало. К запаху тины добавился сладковатый дух гниения. Влажное дерево корпуса неприятно блестело, из многочисленных пробоин свисали высохшие на солнце водоросли. Невидимые поморы спустили трухлявую сходню и бечевы, чтобы путник закрепил шлюпку. Драгослав ждал, что, когда волхва взбежит по сходне, то и лестница, и корабль тут же станут как новые. Но чуда не произошло. Не произошло его и тогда, когда они поднялись на борт.
Палуба была пуста. Прогнивший пол украшали зияющие дыры, из которых тянуло зловонием. Драгослав, невольно ухватившись за липкий борт корабля, не мог сделать и шагу. Он смотрел, как Агния юрко побежала по палубе. Зеленая ящерка поднялась на полуют, остановилась и развернулась так, чтобы все судно было перед ее взором. Царевич боялся оторвать взгляд от маленького зеленого тельца. Драгославу казалось, что если он потеряет ящерку из виду, то сойдет с ума от накатившего страха. Волхва застыла на четырех лапках и зашептала. Несмотря на то, что Агния была далеко от князя, он слышал ее голос так, будто она шептала ему на ухо. Только слов Драгослав не понимал: он никогда прежде не слышал такого шелестящего, словно осенняя листва, наречия.
Шелест продолжал гулять по кораблю, даже когда волхва замолкла. Слова, отражаясь от бортов и такелажа, становились осязаемыми. Воздух вокруг них дрожал и вибрировал, как марево вокруг костра. И в этом дрожании рождались неясные фигуры. Тут вспомнилось Драгославу его видение, насланное Агнией при встрече. Как от ее шепота он то чувствовал себя в воде, то видел призраков. Какова же сила Слова этого существа? И кто она, его маленькая помощница? И вдруг Драгослав ощутил странное, непонятное чувство: ему показалось, будто он знал Агнию и раньше, когда-то давным-давно. Он не помнил откуда. Только чудилось князю, что этот морок, что видел он в лесном тереме, что видит он здесь, до боли ему знаком. Он понял Слово Агнии три дня назад, на берегу, и почти понял его сейчас. Неужели он и вправду – древний волхв? Тогда поступок отца, который, видимо, чувствовал натуру сына, становится ясен: Градимир не хотел передавать правление тому, кто имеет столь древнюю и темную душу. И в это мгновение Драгослав ощутил, что его покойный батюшка был прав. Он знал, что то сильное, таящееся в глубине сыновней натуры, нечто, рано или поздно возьмет над ним вверх.
Фигуры постепенно обретали человеческие очертания, становясь осязаемее, телеснее, пока не сделались людьми из плоти и крови. На палубе стояла дюжина помор. Крепкие, сильные, молодые. Все в белых подпоясанных рубахах, в широких, убранных в онучи, штанах. На ногах красовались кожаные сапоги. Молодые люди взялись за руки, и запев, медленно двинулись по кругу. От их шагов дерево на палубе задышало: светясь солнечной охрой, срастались дыры и бреши, водоросли и ракушки рассыпались в прах и пылью улетали в небо. В центре хоровода появился из воздуха тщедушный старичок, сухонький и маленький. По кораблю пробежала дрожь, и почудилось Драгославу, что судно, пробудившись от многовекового сна, вздохнуло. Оно слишком долго ждало этого часа.
Могучий корабль купался в солнечных лучах: медового цвета благородное дерево будто светилось изнутри, три высокие мачты гордо устремились ввысь, белоснежные паруса раздувал ветер. От увиденного у Драгослава перехватило дыхание. Корабль был поистине королевским.
Поморы поклонились Агнии, затем и Драгославу. Князь посмотрел на волхву и ахнул: на палубе стояла прекрасная дева в зеленом сарафане и улыбалась. Он невольно улыбнулся в ответ. Агния поманила Драгослава рукой. Когда он поднялся к ней, один помор, молодой человек с кучерявыми волосами, вышел немного вперед и, еще раз поклонившись Агнии и Драгославу, заговорил:
- Корабль «Верилад» и его команда благодарит вас за спасение нашей общей Души. Мы будем служить вам вечно.
- Я с благодарностью принимаю ваше служение, - отозвалась Агния и многозначительно посмотрела на Драгослава. Князь понял, что должен повторить сказанное волхвой, и принял клятву корабля.
Поморы поклонились, и кучерявый юноша заговорил вновь:
- Меня зовут Витигост, я капитан «Верилада», - сказал он, положа руку на сердце. - Кормщик-волхв Ставер, - представил Витигост подошедшего к нему тоненького старичка. - Команда и Душа Корабля, - капитан обернулся к поморам и, вновь посмотрев на Агнию и Драгослава, спросил. - Какой курс брать кораблю?
- Плывем на Солнцеград, - ответил Драгослав.
Поморы поклонились и принялись за дело.
Агния, взяв Драгослава за руку, прошептала:
- Я не могу быть человеком только на земле. Пока не могу. Но на воде, как и в своем тереме, я могу быть прекрасной девой.
Драгослав внимательно посмотрел в глубокие, как небо, печальные глаза. Странное нахлынуло чувство: он и боялся ее и жалел. Тайна волхвы отчего-то виделась князю бесконечно грустной и несправедливой. Драгославу казалось, что если ему удастся разговорить Агнию, то он сможет ей помочь.
- Что же случилось с тобой?- наконец решился спросить князь.
Агния нахмурилась, отпустила Драгослава и спустилась в трюм. Князь не стал следовать за ней. Он встал у борта корабля, глубоко вдохнул и закрыл глаза. От нахлынувших неясных чувств мутился разум. Думать о происходящем было страшно и жутко. От одной мысли, где и с кем он находится, хотелось прыгнуть за борт. Но Драгослав знал, что никогда не сможет решиться на такое. Даже самые страшные угрозы не смогли победить его страх перед смертью. Он ненавидел себя за трусость и слабость. Он вверил собственную судьбу в руки неведомого существа, к которому стал питать странное сочувствие, хотя должен был бояться его.
Драгослав не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он покинул Борей. Он не передал Горице не одной весточки. И князь вспомнил о своей жене только сейчас. Хуже было только то, что он не испытывал никаких чувств по этому поводу. Почему? Ведь он так любил Горицу. А сейчас душа пуста. Неужели Слово, сказанное Агнией, имеет такою силу? Спрашивать волхву об этом он боялся. Услышать ответ было страшно. Князь надеялся, что со временем страдания растают, и он привыкнет к своей новой, непонятной жизни, которая теперь связана клятвой с прислужницей самого строптивого и коварного из Богов – Полоза.
Но со временем терзания не проходили. Тяжелые мысли и угрызения совести стали спутниками Драгослава. Хотя, князю иногда удавалось их отогнать. Драгослав общался с кочедами «Верилада», и морок отступал за их интересными речами. Витигост, капитан «Верилада», еще при жизни принес священную клятву судну. Он рассказал Драгославу, что в те времена, когда «Верилад» только спустили на воду, а было это около пятисот лет назад, поморы часто становились кочедами своего судна. Клятва, данная судну и богу морей Полозу, считалась даром настоящей свободы, ведь принесший ее муж более не подчинялся законам сухопутов, как кочеды называли между собой весь остальной мир. Драгослав слушал призрака внимательно, но спорить о природе свободы не решался. С обычным человеком князь вступил бы в спор даже с удовольствием, но с только что воскресшим… кем? Драгослав не назвал бы воскресших навьями[1]. Тенями – и подавно: молодые люди были живыми. Неужели у кочед есть свой собственный Ирий, где их души на своих небесных кораблях отправляются в Иное? Но как же тогда их можно возвратить? Князь никак не мог определить, как ему относится к поморам «Верилада». Спрашивать у Агнии ему вновь не хотелось. Драгослав боялся того, что и эта правда окажется, по меньшей мере, неприятной.
Убранство «Верилада» было богатым. Во времена, пока корабль не отправили на остров Велей в качестве приданого выдаваемой за князя Велейных островов царевны (в этом плавании «Верилад» и разбился, так и не доплыв до пункта назначения), на нем совершал свои плавания сам царь Сваргореи. Каюты у судна были отдельными - большая редкость даже в настоящее время. Драгослав не скрывал своего восхищения кораблем. Несмотря на то, что князь был родным братом царя, таких жемчужин у флота Борея не было. Драгослав заметил, что кочеды чувствовали его настроение: поморы, при встрече, искренне ему улыбались.
Агния же, напротив, предостерегла Драгослава, чтобы он не сильно верил душе корабля. Ведь через кочед с ними говорит сам «Верилад», а он, как и всякое разумное создание, мечтает о свободе.
- Ты слишком внемлешь им, – сказала волхва однажды. – Не позволь кораблю заставить тебя принести клятву.
Уже много дней «Верилад» держал курс на Солнцеград. Погода все время стояла хорошая, паруса раздувал попутный ветер. Ни одного судна не встретилось на пути. Драгослав был уверен, что такая легкая дорога по северному морю возможна лишь с благоволения Полоза, не иначе. Князя сковывало ледяным страхом от того, что ему рано или поздно, но придется предстать перед морским Богом и его змеем.
- Я чувствую, как мой разум ускользает от меня, - помолчав, ответил князь. – Дело не только в корабле, - он снова замолк. – Не он меня страшит. Ты – пугаешь и путаешь меня намного больше, - проговорил Драгослав тихо, глядя на воду. Ему было плохо: князь отвык от морских путешествий и большую часть времени находился на открытом воздухе, где морская болезнь не так сильна.
- Я знаю, - серьезно ответила Агния. - Тебя еще пугает ворожба.
Князь посмотрел на волхву: Агния была серьезной. Хмурилась, между бровей пролегла морщинка.
- Я расскажу тебе о волхвовской силе, - сказала она мягко. - Тайна науки Велеса известна всем, и она настолько проста, настолько же и непостижима. Ты так всего боишься, что я думаю, ваши волхвы учат лишь ритуалу, а не его природе. Если же постичь истинную суть Силы Звезд, то ритуалы учить вовсе не надобно: в древности каждый волхв изобретал свои, те, которые ближе его душе. Когда придет время, и ты создашь свои обряды.
- Так в чем же тайна? – спросил князь.
- В тебе самом, - ответила Агния. - Дар Велеса есть в каждом человеке. Ему не надобно учиться, его надобно открыть.
- Загадками говоришь. Если дар волхвовский есть у каждого, почему же все сварогины не волхвы от рождения?
- Как не волхвы, - улыбнулась Агния. – Все вы волхвы. Просто быть ворожеем сложно, а простым человеком – легко. Все древние пращуры были теми, кого сейчас назвали бы волхвами. Но с уходом Богов уклад на земле сильно поменялся.
Агния говорила, что нет на свете добра и зла, что сие определения придуманы людьми. Что любое действие в своей основе содержит ту самую Силу Звезд, и, если чему-либо суждено случится, то оно неизбежно произойдет, и Макошь впрядет и эту нить в узор судьбы. Драгослав возражал, а Агния улыбалась. Она обещала князю, что со временем он поймет все сам.
Когда «Верилад» дошел до самой крайней части мыса Западная дуга, он взял курс в открытое море. По совместному решению, парусник должен был подойти к столице со стороны океана, оплыв ее по огромной дуге. Такой маршрут намного безопаснее, так как корабли Сваргореи редко отходят далеко в открытое море, да и собирать морское войско надобно как можно дальше от людей.
Во время плавания Драгослав старался забыться в ворожбе. Однажды вечером, отдыхая в корабельной трапезной, Агния дала Драгославу серебряное блюдце. Волхва сказала, что мир подобен зеркалу. А блюдце, как часть мира, может показать пряжу Макоши тому, кто вознамерится ее увидеть. И не важно, спряла ли ее Богиня, или еще нет. Да и блюдце само по себе тоже не важно. Просто ворожба дается легче, если поверить в особенную вещь – в оберег, амулет или творение Богов. Князь волхву понял смутно, но на блюдо посмотрел. Драгослав увидел в нем себя: уставшего, измученного. Размытое отражение походило на тот лик, который являлся ему в черном озере. Серебряная поверхность вбирала в себя теплый свет свечей, и казалось, что отражение в ней будто светится. Оно трепетало: то мутнело, то вновь обретало ясность. Драгослав продолжал вглядываться, надеясь, что, когда отражение прояснится, он увидит себя на троне Солнцеграда. Но вместо этого князь увидел в своем лице чужое. Будто сквозь его собственные черты проступали призрачные очертания неизвестного человека, от которого веяло холодом и смертью. Князь нахмурился, моргнул, и видение пропало. Драгослав посмотрел на сидевшую рядом Агнию. Она была спокойна. Князь хотел было рассказать ей об увиденном, но странное, давящее предчувствие его остановило. Было что-то леденящее в этом видении, больше похожем на случайный морок.
С тех пор Драгославу становилось хуже. Близилась неизбежная встреча с морским Богом и с будущим войском. Неминуемо приближался час, когда князю придется поднять меч на своего родного брата. Но чем больше сводило с ума происходящее, тем князь сильнее старался отдаться волхвованию. Непонятные речи Агнии успокаивали, заставляли задуматься над тем, о чем князь прежде не размышлял. Драгослав не мог понять, как сила Велеса может быть сокрыта в каждом человеке. Это противоречило всему, чему его учили, и всему тому, к чему он привык. Науке Велеса учились с раннего детства и всю жизнь. И то, не каждый отрок, отданный послушником в Соборный Свагобор, становился волхвом. Многие лишь Правосиле могли научиться, либо домовой ворожбе. Но будто в подтверждении слов Агнии, наука Велеса давалась князю на удивление легко. Собственная странная одаренность в волхвовании все больше наводила князя на мысли о том, что его покойный батюшка был прав в своем решении отдалить его от трона.
Когда «Верилад» достиг своей цели и встал на якорь среди открытого океана, волхва сказала Драгославу, что он вместе с ней будет совершать ритуал созыва морского войска. Проснувшиеся корабли должны знать свой флагман и своего царя.
Погасла вечерняя заря, зажглись звезды, и Агния с Драгославом взошли на нос «Верилада». Кочеды, поклонившись, покинули палубу, оставив ночь обоим волхвам.
Волхва закрыла глаза и воздала руки к небу. Долго так стояла, неподвижно, будто статуя, пока не затих океан. Звенящая тишина накрыла мир, остановилось время. С неба, в окружении звезд, внимательно смотрели Ночные Сестры: большая и румяная Дивия и маленькая серебристая Луна. Под светом лун фигуры стоящих на палубе людей отбрасывали по две перекрещенные тени. Когда тишина настолько сгустилась, что стала казаться осязаемой, Агния открыла глаза, взяла Драгослава за руки и запела. Тихо, мелодично, и слова серебристым узором застывали в неподвижном воздухе. Они складывались в изысканное дрожащее кружево, которое, словно паутинка, окутывало волхву и князя. Драгослав почувствовал, что песня сама рвется из его груди. Ему нужно было только дать ей волю. И он запел. И вместе с песней он вдруг ощутил, как с ним поет весь мир, и сила мира течет сквозь его тело мощным потоком, и эта энергия безбрежна как океан.
Поднялся легкий ветерок, хрупкая красота слов рассыпалась, превратилась в туман и растворилась. Ветер подхватил Слово, прошептал его несколько раз и понес над водой. Слова звучали во всем сущем, и даже волны бились о борта корабля с песней. То громче пело все, то затихало, пока не слилось воедино с проснувшимися звуками мира.
Заалел горизонт. Словно среди ночи решило проснуться солнце. Заря разгоралась все ярче и ярче, пока не стало видно, что плывет из-за горизонта армада золотых кораблей. Все суда, словно на подбор, были сделаны из необычного, сияющего дерева, с тремя мачтами, чешуйчатыми огненными парусами. Драгослав с замиранием сердца смотрел на это великолепие. Князь ожидал увидеть другое зрелище. Царевич перевел взгляд на Агнию. Она была прекрасна в сиянии ночных светил. Прекраснее, чем когда-либо. Волхва искренне улыбалась. Князю стоило огромных усилий вспомнить о том, что этот ее облик не настоящий, и что под внешней девичьей красотой, стройным станом и глубокими глазами сокрыто существо неведомой природы.
- Ты удивлен, - скорее утвердительно скала волхва. – Если бы мы звали их с берега, как я звала «Верилад», тогда бы их облик был иным. Но мы во владениях Полоза, на ожившем корабле. Мы мертвы и мертвых призываем.
- Мы – что? – чуть дыша, переспросил Драгослав.
- Ты вернул меня на землю, а я тебя – из объятий Топи.
Драгослав пристально смотрел в глаза волхве. Он видел, что теперь Агния готова рассказать ему намного больше, но он уже не хотел. Услышанного хватало для того, чтобы окончательно сойти с ума. Волхва поняла князя и молча кивнула. Происходящее рушило мировоззрение сварогина, и это крушение давалось человеку тяжело.