— Оно говорит в вашу пользу, — безмятежно согласилась Ло. — Пожалуй, добавьте к покупкам еще пару отрезов и сшейте два таких для моей горничной. Фасон оставьте, он очень мил, только отделку пустите другую. Фамильные цвета Ревенгаров — красный и серебро, поэтому наши слуги носят серое с гербовой отделкой.
— Но я слишком занята! Миледи…
— Селина, милочка, — с ледяной ласковостью проговорила Ло, глядя в наглые глазищи фраганки. — Я совершенно не в настроении спорить с вами. Потрудитесь припомнить, что отныне здесь, как в любом приличном доме, женской прислугой заведует хозяйка дома, то есть я. И, если для вас так затруднительны мои поручения, вам ничто не мешает взять расчет. Как и мне — дать вам его. Знаете, я сомневаюсь, что вы такое уж незаменимое сокровище. Ни за что не поверю, что в городе не найдется пара одиноких женщин, желающих поступить на службу. Возможно, они не сошьют себе платья с фраганскими изысками, но натереть полы и обшить пару ребятишек для них труда не составит.
— Они… не сошьют их и вам, миледи.
— А вот это я постараюсь пережить, — улыбнулась Ло. — Мне и своих платьев пока довольно, а леди Тильда отказалась шить новые. Так что хорошенько подумайте, милочка, при каких условиях я буду все еще нуждаться в ваших услугах. Сомневаюсь, что вы легко найдете такое же хорошее место с приличным жалованьем. Особенно если я не дам вам рекомендации. Его светлость, правда, может. Однако у молодой красивой девицы рекомендательное письмо от женатого мужчины, к которому не пожелала приложить руку его жена… Боюсь, оно расскажет нанимателям очень многое, но не в вашу пользу.
— Я… позвольте, я пойду поищу сержанта Мерри. Насчет поездки.
В глазах девицы Фроше бушевала такая злость, а голосок оставался столь почтителен, хоть и упрям, что Ло почти прониклась к ней уважением. И реверанс был почти безупречен. Разве что слишком быстр. О, Селина Фроше не сдалась — в этом Ло была уверена, — она всего лишь проиграла очередную стычку. Но и это было приятно. К тому же, это Селина думала, что битва закончена, а Ло только смяла вражеский авангард и начала разворачивать позиции.
— Идите. Впрочем… — Ло расчетливо окликнула горничную, когда та уже подошла к двери, и подождала, пока Селина обернется, снова сделав реверанс. — Вы хотели бы служить в столице?
— Простите, что, миледи?
— Селина, не прикидывайтесь дурочкой, терпеть этого не могу. У вас хорошие манеры и красивая внешность, притом вы фраганка, а в столице это модно. Заслужите мои рекомендации честно — и я вам их дам. С письмом от леди Ревенгар вы сможете прийти наниматься в любой особняк Дорвенны.
— Миледи…
— Один год, — ровно продолжила Ло. — Год безупречной службы, меньше просто не имеет смысла для тех же рекомендаций. Если через год вы пожелаете уйти, я вас отпущу. Вы действительно думаете, что мой супруг и его дочь сделают для вашего будущего столько же, сколько могу сделать я?
А вот это был очень хороший реверанс. Выразительный! Исполненный глубокого искреннего почтения.
— Чем я могу служить миледи? — нежно прозвенела Селина.
— Для начала — именно тем, что я говорила. Раз уж мой супруг взял этих детей под покровительство, оденьте их, как полагается воспитанникам в приличном доме. И мою горничную, разумеется. Для Нэнси можете просто раскроить, а сошьет она и сама.
— Миледи не возьмет меня личной горничной? — уточнил хрустальный колокольчик.
— Не вижу смысла. Раз уж вы ладите с его светлостью, пусть все так и остается, — усмехнулась Ло. — Но я повышу вам жалование на флорин в месяц, а вы займетесь обучением моей Нэнси. Прически, уход за одеждой, манеры…
— Два флорина, если миледи не против. Мне ведь придется учить ее в свободное время. И в городе для этого вы никого лучше не найдете, с вашего позволения. Даже у жены лорд-мэра прислуга не умеет делать такие прически и притирания для лица.
— Далеко пойдете, милочка, — снова усмехнулась Ло. — Хорошо, два. Но если я узнаю, что вы сплетничаете обо мне с прислугой или потакаете моей падчерице…
— Не извольте беспокоиться, миледи, — по губам фраганки скользнула легкая, но вполне уважительная улыбка. — Я понимаю, что она-то мне рекомендаций не даст. Я буду очень полезна вашей светлости. Разрешите идти?
Когда за Селиной закрылась дверь, Ло устало откинулась на спинку кресла. Селина, конечно, вряд ли удержится от болтовни, но она далеко не дура и сделает нужные выводы. Значит, у Ло будет одной полезной союзницей больше. Кусочек к кусочку, осколок к осколку…
Она задумчиво посмотрела на магическую бумагу. Не пора ли написать еще одно письмо? Подмененный Бейлас, таинственно исчезнувший во время штурма, — это очень странно. Да, ей вряд ли поверит кто-то, кроме Маркуса, зато он точно не отмахнется, посчитав беспокойство Ло женскими капризами. И наверняка сможет помочь. Ло честно попыталась представить, сколько в Дорвенанте магов с двойной С в инициалах, и содрогнулась. Но ведь есть орденские списки… До чего же жаль, что она не может обратиться напрямую к магистру Саттерклифу! Мало того, что они расстались не лучшим образом, так еще руденхольмский убийца может оказаться кем-то из верхушки Ордена. Думать об этом было противно и жутко, но приходилось. Нет уж, сейчас она не может довериться никому, кроме Бастельеро.
Бумагу она все-таки убрала снова в комод. Неповрежденных листов, за которые можно было ручаться, осталось всего три. Письмо потерпит несколько дней, а за это время явится таинственный вольфгардец, которому что-то нужно от Ло, и это тоже может оказаться важным.
Ло представила, как интересуется у одного из высших вельмож Вольфгарда, не по его ли приказу ей отправили розы, и едва не рассмеялась. О да, отличная вышла бы шутка! Ярл из Высокого Совета, посылающий цветы дорвенантскому боевому магу! Хотя если на похороны…
Она повертела в пальцах ненужный уже ключ и бросила его на стол. Оглянулась на спящую Илинку, но девочка безмятежно посапывала, тиская куклу. Вот и еще одна загадка. Пусть маленькая, но, если удастся найти родных этих детей, они могут снова обрести дом. А если нет, придется…
Додумать она не успела. Послышался стук в дверь, и почти сразу та открылась.
— Могу я с вами поговорить? — мрачно и будто нехотя поинтересовался капитан, стоя на пороге.
— Разумеется, — уронила Ло, встречая его тяжелый взгляд в упор.
Глава 17
НА ТРОПИНКЕ УТРОМ РАНО…
Леди смотрела с такой холодной неприязнью, словно в случившемся и вправду был виноват только Эйнар! И всякое желание поговорить по душам под презрительным взглядом глаз цвета льда исчезло бесследно.
Наконец, отведя взгляд, она подошла к кровати и тронула за плечо спящую девочку, которую Эйнар поначалу не заметил.
— Илинка, милая, просыпайся. Твой брат тебя потеряет и будет беспокоиться.
С девчонкой она разговаривала совсем иначе, мягко, и платьице на ней поправила ласково, когда девочка, протирая глаза кулачками, соскользнула с постели, нащупав ногами башмачки.
Эйнар проводил убежавшую малышку глазами, прошел в комнату, поискал, куда сесть, но кресло пришлось бы двигать от кровати и разворачивать, а ему хотелось побыстрее отделаться от разговора. Так что он просто встал у стены, где все еще валялась скамеечка — позорным напоминанием о его вспышке. Йотунова кровь и утбурдовы дети, да за эти несколько дней он выходил из себя чаще, чем за все десять лет жизни с Мари. Последние два года он и вовсе провел в тяжелом сонном забытье, где каждый день был похож на прошлый и ни один не радовал. Не радовал, но и не огорчал особо. Эйнар привык думать, что когда-нибудь все наладится, ведь любые раны заживают, если не умереть от них сразу. Болят на непогоду, тянут, сковывают тело, но рубцуются. А сейчас ему словно вскрыли нарыв — и боль плеснула разом, остро и резко.
Женщина, которая сейчас сидела напротив, приводила его то в бешенство, то в отчаяние, горячила кровь обидными словами и взглядами, давала надежду и тут же все портила. Она была воплощением всего, что ему не нравилось в женщинах: дерзости, злой насмешливости и полного нежелания подчиняться. Ладно бы мужу! Но ведь есть же какие-то традиции, на которых держится мир? А проклятая магичка живет так, словно бросает вызов и богам, и людям. Словно каждый миг ждет удара и готова его отразить, а потом ударить в ответ. Как она вообще согласилась выйти за него замуж? И зачем?
— Сегодня вечером я уезжаю, — тяжело сказал он, чувствуя, что любые слова будут лишними, кроме самых простых и необходимых. — Переночую на заставе, а утром поеду на перевал встречать посольство.
— Вам виднее, капитан, — последовал холодный ответ.
— Я мог бы уехать завтра, — сказал Эйнар то, что говорить, пожалуй, было не обязательно. — Но…
— Вам виднее.
И снова этот высокомерный голос, не ядовитый, но колкий, как крошево битого и замерзшего льда.
— Дайте договорить, — мрачно попросил Эйнар. — Я мог бы уехать завтра, но мне не нравится, что тогда мы с вольфгардцами поднимемся на перевал одновременно. Места там глухие, нехорошие…
— Боитесь засады?
Леди прищурилась, и Эйнар заставил себя вспомнить, что она вообще-то тоже офицер. И дело не в том, что магичка, а в трех годах войны, на которой женщине не место, но если уж женщина там становится своей, то послушать ее стоит не меньше, чем мужчину. А то и больше в каких-то вещах. Очень уж иначе они смотрят на мир.
— Опасаюсь, — честно ответил он. — У них всего дюжина человек. Среди них, конечно, найдется ведьмак, но…
— На всякого ведьмака может найтись маг, — продолжила леди, и Эйнар кивнул.
— Мне будет спокойнее проехать там днем, а не к вечеру, — сказал он с той же тяжелой откровенностью. — Осмотреться, выставить дозор на скале. Может, я в барсучьей норе медведя вижу, но…
Он замолчал, не зная, что добавить и зачем вообще затеял этот разговор. Помощи от леди он, конечно, не ждал, хотя боевая магичка могла бы… Что? Поехать вместе с ним? Так она уже не служит в армии. Эйнар не может ни требовать от нее помощи, как от присягнувшего Дорвенанту мага, ни просить — как от своей жены. Да и не станет. Ему в отряде только собственной жены с изломной болезнью от хелайзиля не хватает. И об этом тоже следовало поговорить, но… Сплошные «но» лезут на язык и в мысли, нет бы что-то умное вместо них.
Она смотрела на него молча, не помогая продолжить разговор, и Эйнар понимал, что он в этой комнате нежеланный гость. Надолго, а то и навсегда. Что ж, это вполне можно пережить, он все равно не собирался… Да ничего он не собирался делать! Ни супружеские права предъявлять, ни откровенности требовать. Но можно хотя бы смотреть на него как на равного, а не как на медведя дрессированного? Если не хуже.
— Мне понадобится ваша помощь, — сказал он все так же прямо. — Здесь, в крепости.
Леди подняла бровь. Одну. Изогнула ее, такой малостью ухитрившись выразить и удивление, и насмешку, и почти издевку. Тибальд тоже так умел, но у него получалось весело и не обидно, а за такое выражение, которое Эйнар сейчас видел в светлых глазах, он в юности кидался драться.
— Мои люди не знают, как принимать такого гостя…
Говорить было все труднее и неприятнее, но Эйнар терпел. Ему действительно нужна была помощь, пусть и приходилось просить ее, наступив на горло собственной гордости.
— Хотите, чтобы я изобразила радушную хозяйку?
— Можно без особого радушия, — буркнул Эйнар, медленно, но верно раскаляясь, как брусок железа в кузнечном горне. — Лишь бы как положено.
Добавлять, что леди как раз объявила себя хозяйкой, он не стал. Не дура, сама все понимает.
— А вы не боитесь, что, как только уедете, я кинусь в ближайший город пополнять запасы хелайзиля? — уточнила его жена голосом, в котором мед смешался с ядом в равных долях. — Порталом, чтобы быстрее…
— А вы собираетесь?
Теперь, когда он понимал, что его дразнят, сдержаться было легче. В поединке противника тоже пытаешься вывести из себя. Кто оскорбляет, кто насмехается, кто притворно высокомерен… Эйнар подобным обычно брезговал, но хитрости эти знал и умел не думать о них в драке. От ядовитых плевков можно заслониться только спокойствием. И вообще, хватит с него на сегодня.
Леди фыркнула в точности, как та горная кошка, с которой он ее сравнивал. Будто и не всерьез, но предупреждающе.
— Вам виднее, — сообщила с той же издевкой, то ли дерзкой, то ли горькой, то ли все сразу. — Это же вы каждый день находите у меня все новые и новые грехи. Лучше бы за кое-кем другим так следили.
И это он тоже пропустил мимо ушей, хотя намек был более чем явен. Помолчал, собираясь с решимостью. И спросил, уже зная, что после следующего укола развернется и уйдет:
— Так вы поможете или нет?
— Сделать из вашей крепости место, достойное принять герцога? — так же ядовито уточнила леди. — За два дня? Боюсь, это под силу только Семерым Благим, да и то не каждому из них. Но я постараюсь, чтобы вольфгардца встретили здесь лучше, чем меня. Хм… даже не знаю, как можно было бы сделать это хуже…
— Леди…
— Что? Занимайтесь своим делом, капитан Рольфсон, а мне оставьте мое. В ваших просьбах я не нуждаюсь; достаточно, если скажете, сколько в посольстве человек и как долго они здесь пробудут.
— Двенадцать, — с трудом разомкнул губы Эйнар. — Сам ярл, пять человек ближней свиты и полдюжины охраны. На два дня. С послезавтрашнего вечера.
— Прекрасно, — снова фыркнула леди. — Оставьте прислуге распоряжение слушаться меня во всем и учтите: я отказываюсь иметь дело с вашей дочерью, даже если она решит нарядиться в половую тряпку. Мое дело — только сам прием.
— Благодарю, — кивнул Эйнар, изнывая одновременно от облегчения и желания все-таки сломать что-нибудь еще в этой комнате.
— Не за что, — презрительно бросила леди. — Просто я терпеть не могу Вольфгард. И не позволю северянам глумиться даже…
— Над таким ослом, как я? — не удержался Эйнар.
Теперь он знал, что такое убийственный взгляд. Несколько мгновений дражайшая супруга — дай боги королю всех благ за такую милость — испепеляла его именно таким взглядом. Потом обвела им комнату, как будто тоже в поисках, чего бы сломать или спалить. И снова посмотрела на Эйнара.
— Примерно так… капитан, — сказала она тихо-тихо. — А сейчас не могли бы вы меня оставить?
Поклонившись, точнее, изобразив поклон, он вышел. И не успел отойти от закрывшейся двери трех шагов, как в нее что-то грохнуло. Хорошо так грохнуло, от души. Эйнар замер, прислушиваясь.
— Мать барготову и тридцать три ее внука через гнилой мост к бездонному болоту! — раздалось за дверью. — И самого Баргота ночью под одеялом!
В дверь ударилось что-то еще, помельче и полегче. Если в первый раз это явно была многострадальная скамеечка, то теперь… Шкатулка? Письменный прибор?
Эйнар постоял еще с минуту, потом ушел. Спустился вниз и велел Малкольму собирать отряд: всех ветеранов и из молодняка, кто потолковее. До заката еще была пара часов, а ему предстояло поговорить с Лестером и Тильдой. И ни один из этих разговоров не обещал быть приятным. Да что же за день такой, йотунами обгаженный! И когда гнусное невезение переломится к чему-нибудь хорошему?
Все встречные, от прислуги до солдат, шарахались от него, будто утбурда увидели. И можно было не сомневаться, что слухи о новой ссоре с леди уже разлетелись по гарнизону. Да и плевать! Сейчас у него были дела поважнее, чем следить, кто о чем шепчется за его спиной. Дуреха Тильда, дикая кошка вместо жены, проклятый морок и вольфгардский ярл на закуску! Впору самому сбежать хоть к родным йотунам, хоть к местному Барготу.
— Тебя что, лошадь укусила? — поинтересовался Тибо, попавшись ему навстречу. — И судя по всему, бешеная.
— Уйди, а? — рявкнул Эйнар. — Без тебя тошно. Пока не вернемся, ты за старшего.
— А за умного — вообще каждый день, — хмыкнул Тибо. — Так точно, мой капитан!
Он вытянулся и шутовски отдал честь, приложив к сердцу руку с кружкой шамьета. Эйнар, скривившись, прошел мимо, чувствуя себя правым, но почему-то все равно ослом.
* * *
— Тибальд?
Кого-кого, а сержанта Мерри Ло не ждала и невольно насторожилась. Что бы ни успел рассказать ему капитан, вряд ли его друг встанет на сторону Ло. Если, конечно, Рольфсон посчитал нужным что-то ему рассказывать.
— Доброго вечера, миледи, — невинным тоном проговорил Мерри и выставил перед собой двумя руками кружку, словно прикрываясь ею от Ло. — А я вам шамьета принес!