— Тибальд… — устало сказала Ло, глядя в честные-пречестные, все понимающие глаза сержанта. — Не хочу вас обидеть, но шли бы вы отсюда… с этой кружкой вместе. Не вводите меня в искушение запустить ею в стену.
— В стену не надо, — просительно вздохнул сержант, плавно, как большой кот, перемещаясь к столу и присаживаясь прямо на него. — Я эту кружечку двадцать лет с собой таскаю, еще из дома. Правда, если вам от этого полегчает, то давайте, что поделать. Посудина — она и есть посудина, это не сердце разбить.
— Да вы философ, Тибальд, — горько улыбнулась Ло, принимая протянутую кружку тоже двумя руками, чтобы в самом деле не уронить. — Благодарю…
Она пригубила сладкий шамьет, который толстые стенки сохранили горячим. Тибальд ответил улыбкой и пожатием плеч:
— Самую малость, миледи. Из университета меня, правда, выгнали задолго до окончания курса, но любому сержанту после дюжины лет службы можно выдавать мантию философа и кафедру.
Он молча смотрел, как Ло пьет, и под этим снисходительным теплым взглядом ее настороженность таяла.
— Это мой муж вас прислал парламентером? — прямо спросила Ло, допив шамьет до горчащего осадка на дне. — Неужели хочет вернуться с извинениями?
— Ни в коем случае, миледи, — ухмыльнулся Тибо. — Как можно? Эйнар-то? Он скорее собственной портупеей удавится, чем уступит, если правым себя чувствует. Знаете, когда боги раздавали смирение да покладистость, наш капитан в другой стороне нашел склад с упрямством и нагреб, сколько смог унести. Только вот сдается мне, миледи, что не в одиночку он тот склад потрошил.
— Правильно вам сдается, — кивнула Ло, возвращая остывшую тяжелую кружку. — А раз так, вы и сами все понимаете. Если капитану не нужен мир, то мне тем более. Лучше скажите, вы поможете мне принять вольфгардцев?
— А они, значит, к вашей семейной войне касательства не имеют? — лукаво прищурился Тибальд.
— Вот именно, — мрачно, но твердо отозвалась Ло. — Что бы я ни думала о вашем приятеле и моем дражайшем супруге, он дорвенантский офицер, а это дорвенантская крепость. И я не позволю ни одному северному волчаре говорить, что мы плохо приняли послов. Но два дня на подготовку…
Она вздохнула, сплетая пальцы на колене, и взглянула на Тибо. Тот кивнул:
— Это вы правы, миледи. Времени маловато. А главное, у нас-то никто не знает, как таких высоких господ принимать положено. Это ж не ревизия из столицы, которую надо только напоить получше да Торунн с Дагни вовремя под бок сунуть. Ох, простите…
Виноватым он вовсе не выглядел, смутившись только ради приличия, и Ло усмехнулась.
— Думаю, этих тоже напоить не помешает, — ответила она с той же откровенностью. — Хотя вряд ли они себе позволят лишнее на чужой земле. И девок я им подкладывать точно не буду. Но без вас мне не обойтись. Крепость нужно вычистить, подготовить комнаты и купальню. Нужны люди…
— Сделаем, миледи, — просто ответил сержант, поднимаясь. — Вы только скажите, что именно. Парни у меня, правду сказать, простоваты, зато послушные и работящие. Под вашим приглядом да с моим добрым крепким словом в придачу и за два дня управимся. Только нам бы еще Молли уговорить, чтоб не брыкалась. Велите ее сюда позвать?
— Сама схожу, — решительно поднялась Ло. — На кухне о кухонных делах говорить проще.
— Как изволите, миледи, — поклонился Тибальд с удивленно-веселой ухмылкой. — Тогда я вас хоть провожу. А если разрешите совет… — он дождался нетерпеливого кивка Ло и с заговорщицким видом произнес: — Я вперед пойду, а вы не торопитесь, прогуляйтесь помедленнее. Молли у нас дама строптивая, но я к ней ключик знаю. Не подумайте чего! Она ведь и правда Эйнара чтит и уважает. И если узнает, что надо ради его чести постараться, — наизнанку вывернется. Вот я с ней и потолкую чуток, пока вы до кухни дойдете.
— Благослови вас Пресветлый, Тибо, — улыбнулась Ло. — Идите.
Проводив сержанта взглядом, она подошла к окну, уже привычно выглянув из-за занавески. Во дворе смеркалось — с каждым днем близился Зимний Солнцеворот, и вечером солнце все раньше пряталось за верхушки гор. Еще пару месяцев светлое время будет сокращаться, а потом колесо мироустройства замрет самой темной ночью в году — и так же медленно покатится к лету, добавляя минуты и часы уже к дню. Странно и тоскливо думать, что Ло вполне может этого и не увидеть. Несправедливо…
Но разве знал хоть кто-то из ее погибших друзей, что не встретит следующего восхода? Неизвестность собственной судьбы — великое благо. Только люди живут так, словно они вечны. Ссорятся, не думая, что помириться могут и не успеть. Теряют драгоценные минуты, не говорят самые важные слова… Ло вздохнула. Она не сержант с двенадцатью годами службы, но иногда хватает нескольких минут, чтобы понять такие вещи. Обычно это страшные минуты. Или даже последние…
Отбросив тяжелые мысли, она вышла из комнаты, прошла слабо освещенным коридором и спустилась вниз, попутно намечая порядок работы на завтра. Драгоценный супруг, его светлость Кирпич, даже не подозревает, сколько всего нужно, чтоб его крепость превратилась в место, где не стыдно принять вольфгардского вельможу! Оба жилых этажа придется отмыть щелоком и натереть воском полы, перила и лестницу. Убрать спальни для гостей, вычистить в них камины и приготовить постели. Хватит ли одеял и подушек? Есть ли вообще кровати в должном количестве? Если нет, придется брать их из казармы. А свечи? А тазы для умывания и душистое мыло? Горячее вино с пряностями на ночь, салфетки для стола… И уборную привести в порядок! И в коридорах повесить лампы!
Ло мысленно застонала, преступно желая клятому вольфгардскому послу свалиться с лошади и свернуть шею. Хотя нет, тогда она не узнает, что ему было от нее нужно! Пусть сломает руку или ногу. Говорить ему это не помешает, а продвижение посольства замедлит. У нее будет время подготовиться…
До кухни она дошла в мрачнейшем настроении, твердо зная, что, если экономка попытается взбрыкнуть, как говорит Тибо, Ло ее саму подаст вольфгардцам главным блюдом. Как печеного поросенка, с яблоком во рту! И пусть северяне только попробуют отказаться!
Между прочим, это у них лет двести назад во время очередной междоусобицы некоего побежденного ярла убили, изжарили целиком и подали на пиру его же соратникам, предложив выбирать: отведать мяса предводителя или лишиться головы. Историк утверждал, что из нескольких дюжин отказались всего шестеро, то ли побрезговав человечиной, то ли предпочтя сохранить верность вождю ценой жизни. Победитель велел казнить всех, кроме этих шестерых, заявив, что предатели и людоеды недостойны его милости. При всей неприязни к северянам Ло не могла не оценить подобный подход к вопросам чести. Хотя, возможно, ярл-победитель просто не решился оставлять в живых столько опозоренных врагов. Удача переменчива, можно ведь и самому оказаться следующим блюдом…
Но Молли, против ожиданий, брыкаться не собиралась. Раскрасневшаяся от печного жара, с руками, перемазанными в тесте, она воззрилась на Ло с ужасом, будто знала о ее злобных мыслях.
— Доброго вечера, — поздоровалась Ло, проходя к скамье у стены — кресел в кухне, разумеется, не было.
— Ох, да что же это делается, вашсветлость!
Вытерев руки чистым полотенцем, Молли бросила его на стол и тут же принялась нервно комкать передник.
— А что делается? — подняла одну бровь Ло, садясь и опираясь о стену ноющей спиной.
— Да как же нам этого герцога принимать?! Принес его Баргот на нашу голову! Он же, небось, на серебре да золоте привык есть. Да еще всякое-такое, что я и в глаза не видела, не то чтобы готовить. А ну как не угодим? Его величество, дай ему боги долгих лет, голову с нас снимет. За целого-то герцога, да еще и посла! Я-то пожила на свете…
— Успокойтесь, Молли, — мягко сказала Ло, стараясь не рассмеяться.
Тибо, что-то жующий в углу, ухмыльнулся и подмигнул ей из-за спины кухарки. «Боги, благословите сержанта Мерри», — снова подумала Ло с искренней благодарностью.
— Успокойтесь, — повторила она, глядя на моргающую и в самом деле едва не плачущую женщину. — Голова останется при вас. Вы, Молли, забыли, кому служите?
— Так капитану же… — растерянно отозвалась женщина.
— Капитану Рольфсону, — согласилась Ло. — С недавнего времени его светлости лорду Ревенгару, между прочим. А Ревенгары имеют в гербе графскую корону. Так что ваш хозяин теперь стоит разве что на одну ступеньку пониже ярла Хёгни.
Молли заморгала еще чаще, приоткрыв рот от изумления. Похоже, раньше ей это в голову не приходило.
— Миледи дело говорит, — невозмутимо добавил из угла Тибо. — Эйнару теперь этого герцога принять — все равно что полковника проезжающего. Полковник, конечно, повыше капитана будет, но все одно — тоже офицер. В морду в случае чего не даст, вести себя будет прилично и по уставу. По этикету то есть.
— Тибальд прав, — уронила Ло, забавляясь таким сравнением дворянских рангов с армейскими. — К тому же северянин — гость, а хозяева здесь мы. Но вот как гостя его следует принять со всей учтивостью. Пусть не золото, но серебро для стола и у меня найдется. А вот что на него положить — это ваше дело, Молли.
— Так ведь я дворянских блюд готовить не умею, ваша светлость, — жалобно посмотрела на нее кухарка. — И за два дня не научусь.
— Вздор! — решительно сказала Ло. — Вы отлично готовите. Клянусь честью, вашу еду не стыдно поставить на любой стол, хоть бы и королевский. Таких творожных лепешек и перепелов я нигде не пробовала.
Молли покраснела еще сильнее и стыдливо потупила взор к искомканному фартуку.
— Скажете тоже… — тихо проговорила она. — Коли так, я сама в лепешку разобьюсь, только бы капитану нашему урона не было. Да разве одними перепелами такую ораву накормишь? Сколько они гостить-то будут?
— Два дня, — сообщила Ло, с удивлением глядя на кухарку, растаявшую от простенькой похвалы, словно масло на сковороде. — Дюжина человек, приедут послезавтра вечером. Капитан поехал их встречать. И просил, чтобы к его возвращению был готов достойный прием.
— На ночь-то ехать удумал, — неодобрительно покачала головой Молли. — Успел бы и с утра до перевала добраться.
— Баран… — негромко заметил Тибо, прихватывая со стоящего рядом противня еще один творожник. — Барана купить надо, — поправился он невинно.
Ло едва не фыркнула, глянув на его лукавую физиономию, но Молли приняла мысль сержанта с воодушевлением.
— А ведь верно! Нам эти два дня не до готовки будет — сколько дел переделать придется! А барашка мы с утра забьем, разделаем, и парни его к ужину на углях пожарят. А уж соусов я разных наготовлю… Тибо, миленький, отправь кого-нибудь в деревню за бараном.
— За двумя, — поправила Ло.
— Да неужто дюжина человек целым бараном не наестся? — недоверчиво изумилась Молли. — Не волки ж они, в самом-то деле. Да и не одно мясо мы им подадим.
— Они-то наедятся, а наши? — возразила Ло. — Или наши солдаты будут этого барана разделывать, жарить, а потом, нанюхавшись, уйдут похлебку из солонины хлебать? Нет уж, я не буду кормить северян лучше, чем дорвенантцев. Купите двух баранов, Тибо, пусть у гарнизона тоже будет свежее мясо.
— Как прикажете, миледи, — расплылся в улыбке сержант. — Благослови вас Пресветлый за щедрость.
— А из потрохов я тогда суп на второй день сварю, — кивнула Молли, оставляя, наконец, передник в покое, из чего Ло сделала вывод, что кухарка начала успокаиваться. — Пирогов напеку, чтоб на два дня хватило. С черникой, с творогом и с печенкой. Кур пожарю… Вот еще кур купи, Тибо! Дюжину хотя бы, а лучше две! И сыру. Яиц… И меду хорошо бы да орехов…
— Понял-понял, — усмехнулся сержант, вставая. — Устроить рейд и скупить все, что продадут. Будет сделано. Простите, я вас оставлю — надо Эйнара проводить. Миледи?
— Идите, Тибо, — кивнула Ло, делая вид, что не поняла намека. — Жду вас и мэтра Лестера к завтраку — обсудим, что нужно сделать.
— А вы что же, не пойдете мужа провожать, вашсветлость?
Кухарка, в отличие от Тибо, излишней деликатностью не страдала. Ло с трудом удержалась, чтобы не сообщить, как ей надоело чужое внимание к своим супружеским делам. И от кого! От прислуги и подчиненных мужа! Того и гляди, даже солдатские девки будут обсуждать ее семейную жизнь. Хотя почему «будут»? Наверняка обсуждают.
Чтобы не обидеть сержанта и не разрушить с таким трудом достигнутое перемирие с Молли, она не сказала всего, что хотелось. Уронила только сдержанно, глядя в кухонное окно на двор, где собирался отряд:
— Я с ним уже попрощалась. Не буду отвлекать от служебных дел.
— Бараны, — задумчиво произнес Тибо в дверях. — Два барана, значит. Молодых, рогатых… Верно, миледи?
— Тибо… — процедила Ло сквозь зубы, уже сердясь, и сержант приподнял брови в том же невинном удивлении: что, мол?
— Так ясное дело, помоложе, — подтвердила ничего не понимающая Молли. — Чтоб мясо сочнее было. Рога-то мне их не нужны.
— Рога никому не нужны, это точно…
— Тибо!
— Иду-иду, миледи, — заверил ее сержант и вышел, мерзавец, напевая: — На тропинке утром рано повстречались два барана…
Песенку эту Ло помнила с детства, только не знала, что на родине сержанта Мерри ее тоже поют. Впрочем, какая разница на каком языке мекали два упрямых барана, не разошедшихся на узкой тропинке и вместе, сцепившись рогами, полетевших в реку? Может, по-итлийски, может, по-дорвенантски, а может, и на невийском или вольфарделе.
— Молли, хорошее вино еще осталось? — спросила она, чтобы отвлечься от проклятой песенки. — На свадьбе, кажется, подавали очень неплохое.
За окном раздалось ржание. Ло невольно бросила туда взгляд. Ржал крупный соловый жеребец, а всадника она уже узнавала со спины. Упрямой каменной спины, прикрытой черной курткой из бычьей кожи со стальными накладками. Затылок у капитана тоже был упрямым и очень мрачным. Но он сам был виноват! Нельзя все время идти навстречу тому, кто этого ждет, оставаясь на месте. Ло заставила себя вслушаться в голос Молли, рассуждающей, какое вино подавать к баранине вечером, а какое — на следующий день. «Баран, — мстительно подумала она. — И осел. Вот вы кто, капитан Рольфсон…» Но песенка сержанта Мерри, чтоб ему икнулось, назойливо звучала в ушах, намекая, что, будь баран один, он бы прошел по тропинке спокойно.
Глава 18
ВОЛК С ЛИСЬИМ ХВОСТОМ
Вечером первого дня Ло добралась до постели далеко за полночь. Свалилась без сил под оханье Нэнси, кинувшейся растирать ей плечи, а потом ноги. Девчонка причитала, что нельзя леди так напрягаться, а Ло без сил смотрела в потолок, позволяя стянуть с себя чулки, и молча ненавидела своего неудачливого убийцу — разве раньше она бы устала так сильно от обычных домашних дел? Сейчас же тело болело, словно Ло опять швырнуло о валун отдачей. Разве что ребра остались целыми, но каждая мышца горела, а суставы выкручивало и ломило.
— Шамьету принеси, — велела она измученно. — Только проследи, чтоб не соленого. За соленый я сейчас убью.
Нэнси кинулась из комнаты, а Ло заставила себя добраться до коробочки с лекарствами и взяла пару пилюль снотворного. Не хелайзиль, конечно, но ей сегодня хватит. Она точно знала, что иначе не уснет.
Зато всего за один день верхний жилой этаж превратился во вполне приличное место. Боги, благословите сержанта Мерри, целителя Лестера Вайса и, так уж и быть, экономку Молли. А еще солдат гарнизона, кухонную девку Катишу и прачек-северянок, безропотно весь день мывших, отскребавших, натиравших воском, полировавших стекла и выбивавших пыль. Все северное крыло, где было шесть комнат, Ло решила отдать вольфгардцам. К счастью, там недавно поменяли рамы и прочистили дымоходы, по уверению Тибальда. Но комнаты стояли пустые, и пришлось вскрыть чердак с мебелью. В огромном помещении нашлись покрытые толстым мягким слоем пыли кровати, пара столов и стулья. А еще какие-то ящики, груда мешков с тряпьем, зеленые от времени канделябры…