- Что?
В его голосе не слышно было ни гнева, ни ярости. Ни даже отрицания. В нем было лишь недоумение – искреннее, беспомощное, почти детское недоумение.
Как такое может быть? – переводился с языка страны Лаконии его простой вопрос.
- Я видела вас, - спокойно сказала я.
Мне больше не было страшно. Подумать только – еще недавно я боялась подкинуть мое видео директору анонимно! А сейчас стою лицом к лицу к тому, кто может задушить меня голыми руками за это самое видео, и совершенно его не боюсь.
И «не боюсь» - это еще самое невинное из всего, что я… чувствовала. От осознания этого факта кровь вдруг бросилась мне в лицо, и, по мере того, как господин ректор становился похожим на хорошо выбеленную стену, мои собственные скулы наливались краской.
На всякий случай я решила прояснить.
- У меня есть запись. Очень подробная и откровенная, - вдруг ему все же придет голову принести меня в жертву своей карьере.
- Запись… - слабо повторил он, поднимая руку к горлу и ослабляя галстук, будто ему становилось трудно дышать.
- Именно. Видео-запись – с вами и Алисией Дженнингс в главных ролях. Двадцать минут, на протяжении которых вы с ней кувыркаетесь во-он за той магнолии. И, если вы не оставите меня в покое…
Господин Кронвиль сглотнул слюну и медленно проговорил.
- Ах ты маленькая дрянь... Так ты затаилась в кустах и… подглядывала?! - зрачки его стремительно темнели.
Не зная, что еще сказать, я просто кивнула.
- Ты записывала на телефон? – он шагнул ко мне и схватил за плечо. – Где запись?
Меня это не впечатлило – мне по-прежнему не было страшно. Лишь адреналин ударил в голову, как после бега с препятствиями.
- Естественно, я не отдам ее вам, - подавляя возбужденную дрожь в голосе, ответила я, чувствуя, как его пальцы впиваются мне кожу – без сомнения, оставляя следы. – Мне нужна гарантия, что вы перестанете портить мне жизнь, - подумав немного, я добавила. - Не откажусь и от пары справедливых оценок. Вместо тех, что вы мне обычно влепляете.
У него отвисла челюсть.
- Ты что, еще и шантажировать меня собралась?!
Догадался, умник.
- Считайте это расплатой за то, что все полтора года вы не можете пройти мимо меня спокойно – без того, чтобы хоть как-нибудь не обидеть.
А еще расплатой за твое звенящее лицемерие – добавила я про себя. Это ведь еще уметь так надо – сам трахается по кустам, а нам выговаривает, если не дай бог, громко посмеялись за обедом!
Выражение лица господина ректора невозможно было описать никакими словами. Какая-то небывалая смесь омерзения, неверия и почти благоговейного ужаса. Он явно не ожидал от меня ничего подобного.
- Убирайся отсюда! – процедил он сквозь зубы. – Пока я тебя не прибил...
И снова не страшно. Да что со мной? Инстинкт самосохранения отказал? Я подняла бровь.
- Так мы поняли друг друга?
Не отпуская моего плеча, он вдруг взял мое лицо в ладонь.
- Что… что вы себе позволяете с девушкой? – пролепетала я, пытаясь освободиться. Наконец-то в моей душе шевельнулось нечто похожее на страх. Еще бы – его ненависть все-таки нашла физическое проявление, и неизвестно, как поведет себя дальше.
- Ты не девушка, - прошипел господин ректор. Он явно не жалел о содеянном и извиняться не собирался. – Ты – подлая, бессовестная тварь! Шантажисты не имеют элементарных понятий о чести, а потому не достойны человеческого отношения! Хоть в твоей стране, вероятно, никто не имеет элементарных понятий о чести – я уже имел несчастье убедиться в этом.
Нависая надо мной, его фигура вдруг расплылась, и я поняла – глаза мои наполнились слезами. Вот ведь мудила! Я неделю ни о чем, кроме него, не думаю, а он – «не достойна иного отношения»!
И что я, собственно, такого натворила? Видео, которое, без всякого шантажа, уже неделю как должно было лежать на столе у директора, теперь будет честно обменяно - причем, на пользу нам обоим. Квид-про-кво, как говорится…
Но, у Кронвиля, очевидно, было другое представление о происходящем.
- Чего еще ты от меня потребуешь? Денег? Ведь именно так поступают такие, как ты?
- Такие, как я?
- Да-да, такие, как ты! У которых нет ни стыда, ни совести!
Отпустив меня, он вдруг схватился за голову.
- Боже, что будет, если узнает Алисия…
- Да ничего ни с кем не будет! – зло выкрикнула я, чтобы прекратить эту истерику. – Просто отстаньте от меня, а я отстану от вас!
- Она – тонкая, чувствительная… - не слушая, бормотал он. – В отличии от тебя, у нее есть чувство собственного достоинства… Господи, да она просто умрет от стыда, если узнает, что за нами подглядывала какая-то русская стерва!
Что-то хрустнуло в этот момент в моей душе – тонкое и ломкое, как апрельский лед. Вытерев мокрые щеки тыльной стороной ладони и не сводя с него глаз, я медленно проговорила.
- А знаете, господин ректор…
Он замолчал и с опаской уставился на меня, будто почувствовал смену моего настроения.
- Что тебе еще надо?
Хотите познакомиться с «русской стервой», доктор Кронвиль? Извольте.
- Я передумала. – спокойно сказал я. – Теперь я хочу другую плату за мое молчание.
Глава 4: НЕ ВПЕЧАТЛЯЕТ
Наступившее утро, вместо одной отрицательной, принесло в мою жизнь сразу три положительных перемены.
Во-первых – я официально становилась любимицей господина ректора – тем, кого в западных школах с плохо скрываемой завистью называют «the teacher’s pet». Доктор Кронвиль должен был меня постоянно хвалить, не замечать никаких моих проказ и мелких пакостей, и ставить хорошие оценки по всем предметам, которые вел. А вел он, помимо истории средних веков, еще целую кучу интересных предметов, которые я, по понятным причинам, до сегодняшнего дня избегала, как чумы. Тут вам и группа по изучению первичных исторических источников, и семинар-практика по креативному сочинительству, и интригующе странный предмет под названием «исторический взгляд на Шекспировскую поэзию».
Поскольку учебный год подходил к концу, я планировала записаться на все эти предметы на следующий семестр, который должен был стать моим предпоследним в этом учебном заведении. В случае неуспеваемости, доктор Кронвиль обязался заниматься со мной лично и делать все возможное, чтобы вытягивать мои оценки как минимум до «А». А если не получится вытянуть, ставить их просто так – за мои замечательно красивые глаза.
Во-вторых, по первому же моему свистку ректор должен писать мне восторженные рекомендательные письма во все вузы, в которые я только пожелаю поступить.
Осенью, когда первые «отлично» с предметов господина ректора поступят в мой электронный аттестат, я планировала начать подачу документов. Причем, теперь у меня будет гораздо больше выбора – ибо если мой должник не сорвется с удочки, общая оценка моего второго в жизни аттестата зрелости должна сильно превысить требуемую планку самых престижных университетов – гуманитарные предметы и литературный английский были моим единственным слабым местом. Моей ахиллесовой пятой, можно сказать. По точным-то наукам я и так везде проходила.
Письма доктор Кронвиль должен будет печатать при мне и отравлять только с моего одобрения.
Третье изменение касалось моей личной жизни.
Нет, я не стала принуждать господина ректора к тому, от чего так вдохновляюще билась в оргазме Алисия Дженнингс – хоть воображение и подкидывало всякие аппетитные картинки, в которых вместо нее билась в оргазме уже я.
Пусть он сколь угодно считает меня бессовестной мразью, до такого требования я опуститься не могла. Тем более, между нами говоря, это сразу же сделало бы его хозяином положения – как сказала небезызвестная американская феминистка, в любых сексуальных отношениях трахает всегда тот, у кого есть член. Так что, как бы мне ни хотелось заполучить кусочек распрекрасного тела господина ректора, для поддержания статуса властной шантажистки, придется ограничиться его душой.
А изменение заключалось в том, что у меня теперь был бойфренд – и весьма завидный.
Да уж, Катька постаралась для своего пари найти паренька «с родословной». Модный лондонский фотограф, страница Фейсбука которого пестрела изысканными, отфотошопленными фотографиями полуголых моделей, он был мечтой любой девчонки, из «наших» и из «не наших».
Лично со своим бойфрендом я еще не встречалась, но по фотографиям он был очень даже ничего. Хоть я и успела прозвать его Козлевичем из-за дурацкой бороденки аля-«молодой Троцкий». Только очков да сюртука не хватало для полного сходства.
Однако, по всему выходило, что бороденка эта не устраивала только меня – вся школа стояла от моего фотографа на ушах, и все мне дико завидовали. Пришлось даже разок тайком проконсультироваться по этому поводу с Катькой – получалось, что мы все-таки немного переборщили. Я ведь не должна была сильно переживать по поводу своей намечающейся потери. А как здесь не переживать, если Козлевич, оказывается, такой завидный жених?
- Да, перебор получился, - хмурилась Катька. – Надеюсь, нас не раскусят.
- Не волнуйся! – успокаивала ее я, сама не вполне уверенная в успехе. - Если бы он был какой-нибудь безродный красавчик, могли бы еще подумать, что ты ему заплатила. А так… он вроде и сам при деньгах. Никому же не придет в голову, что ты пятьдесят кусков на все это дело отстегнула.
Это была чистая правда – банкирша мне сама проболталась. И уже успела об этом сто раз пожалеть...
Отвлекая меня от размышлений, в сумке нежно звякнул телефон.
- Пишет? – шепотом спросила Ксюха. Ей врать было тяжелее всего – и совестно, и сложно, потому что мы были практически неразлучны. Пришлось придумать историю со знакомством в тату-салоне, где мой фотограф уговорил меня попозировать, да и влюбился ненароком.
- Ага, - прошептала в я ответ, вчитываясь в незамысловатое сообщение с фотографией Козлевича на аватарке. Cтандартный набор фраз для любимой девушки – «привет, детка», «что у тебя слышно», «скучаю», «люблю». Мог бы и пооригинальней что-нибудь придумать. За такие-то деньги.
Я решила проявить креативность за двоих и быстро настрочила.
«Соскучилась страшно. Покажи тело.»
Ксюха прыснула со смеху, придвинулась ближе и в нетерпеливом ожидании уставилась на экран телефона. Лекция по «продвинутым функциям», на которой подруга обычно внимала учителю с раскрытым ртом, отошла на второй план. Эх, испорчу я ей успеваемость, как пить дать.
Между моим требованием и ответом Козлевича прошло минут пять, не меньше. Наконец, телефон тренькнул сообщением. Фотография. Худощавый, почти юношеский торс в паутине веснушек, рассыпанных по плечам. Хозяин торса развалился на белом диване, одна рука поднята в созидании селфи, другая тянется вниз, к паху, цепляясь большим пальцем за ремень джинсов.
- Ну что ж… - пробормотала я, чуть не добавив – «одобряю». По легенде, мы уже переспали, а потому одобрять или не одобрять было поздно.
- Ой, какой хорошенький… - захихикала рядом со мной Ксения, стремительно краснея.
- Тебе на такое смотреть нельзя! – твердо заявила ей я, отворачиваясь и заслоняя от нее телефон книгой.
Огляделась – лекторша, мисс Кейтлин, что-то увлеченно писала на доске красным фломастером, наполовину пустая аудитория ни менее увлеченно следила за решением сложной задачи. Ну что ж, синусоидные графики это именно та тема, во время которой я могла себе позволить немного… отвлечься.
Настроив телефон так, чтобы в камеру попала моя закрытая майкой грудь, я приспустила плечо и бретельку лифчика, и быстро сфоткала получившееся. Приблизив готовую картинку и убедившись, что все-таки оставила кое-что для воображения, отправила Козлевичу.
Ждать на этот раз пришлось минут пятнадцать, не меньше. Я уже успела решить свою и Ксюхину задачу, соскучиться и даже немного поспать, положив голову на руки. Наконец, когда мне уже начинало сниться нечто очень похожее на доктора Кронвиля, красящего мне ногти на ногах, тренькнуло новое сообщение.
Контакт, обозначенный словом «Козел», прислал мне сразу три знака вопроса. Я непонимающе уставилась на экран.
- Что за?..
Медленно, но верно до меня доходила суть совершенной мной ужасной ошибки. «Козлевичем» значился в телефоне мой «как-бы» парень, а «Козлом» с позавчерашнего утра стал никто иной, как мой должник и обидчик, доктор Николас М. Кронвиль.
Я только что послала фотографию своей почти обнаженной груди нашему ректору по дисциплине.
Леденея сердцем, я еще раз прокрутила эту фразу у себя в голове. Я ТОЛЬКО ЧТО ПОСЛАЛА…
«Простите, ошибка. Не вам», - трясущимися пальцами выбила я ответное сообщение и отправила.
Вот черт! Именно в эту минуту в аудитории решил пропасть интернет, и сообщение зависло с красной пометкой – «не удалось отправить, попробуйте позже».
- Мне надо выйти! – кинула я удивленной Ксении и выбежала вон, оставив ей все свои вещи, кроме телефона.
Разумеется, по нашему уговору, Кронвиль не мог меня отчислить даже и за такое вопиющее нарушение…
Но, боже, как же это стыдно!
Он ведь и так считает меня недочеловеком, а теперь еще и блядью будет считать… И даже если я и пошлю ему сейчас это непрошедшее сообщение – он будет знать, что я в принципе это делаю… рассылаю свои голые фотки направо и налево. Вот уж действительно – только «секстинга» в копилку моей безнадежно испорченной репутации и не хватало.
Стоп.
Я остановилась посреди пустого коридора и всмотрелась в эти красноречивые три знака вопроса.
А что если… не оправдываться? Ведь выглядеть заигрывающей с ним смелой шантажисткой лучше, чем дешевкой, показывающей титьки кому попало.
Закусив от волнения губу и набрав в легкие воздуха, я медленно напечатала заглавными буквами.
«Нравится?»
Выдохнула и нажала кнопку «послать» - частично надеясь, что связи не будет и здесь, и сообщение тоже не пройдет.
Но оно прошло.
Мамочки! Почувствовав слабость в ногах, я поискала глазами, куда бы сесть, нашла и плюхнулась на ближайшую деревянную скамейку у стены.
Боже, что я натворила! Он ведь сейчас точно выйдет из игры, он на такое не подписывался, мы так не договаривались, он… А вдруг они сейчас вместе, и телефон взяла Алисия?!
В руке тренькнуло, и я в страхе зажмурилась. Не глядя, стереть сообщение и забыть об этом инциденте – вот что мне надо сделать. А не смотреть, не смотреть, не смотреть… Будто под чарами какого-то сильного колдовства, я не выдержала, осторожно скосила глаза и посмотрела.
«Не впечатляет».
Моя челюсть мгновенно поползла вниз.
Не впечатляет? Не впечатляет?!
Я не знала, что меня изумляло больше – то, что он, по сути, мне подыграл, или то, что его не впечатлили мои сиськи.
Ах, ну да, конечно! Куда мне до его пышногрудой аспирантки. У Алисии небось размерчик не «В», и даже и не «С».
Чуть не поддавшись соблазну сделать совсем уж откровенное фото, я решилась на другую стратегию.
«Меня ваше достоинство тоже не впечатлило», - парировала я и вновь замерла в ожидании. Скорее всего, ожидать мне было нечего – обидится и не отреагирует.
Но, профессор, по всей видимости, решил пуститься во все тяжкие - ответ на этот раз пришел почти мгновенно. Ага, значит за живое задела!
«Не сомневаюсь. Ты ведь девушка опытная – есть с чем сравнивать. И, кстати, «private» пишется с «е» после "t".[1]»
Ах ты ж!.. Нет, все-таки какое правильное я ему прозвище дала! Грамматику он мне поправляет!
«Ну как?» - вдруг пришло новое сообщение, и я не сразу поняла, что оно не от ректора.
Ах да! Козлевич-то все еще ждет моей реакции на его голый торс! И, кстати, чего это он так ждет? Его фотка нужна была для поддержания видимости, что мы – пара. А ему зачем мое мнение? Хотя, о чем это я… понятное дело, зачем.
«Класс!» - ответила я, не думая – мозги были заняты составлением достойного ответа ректору.