«Да», - пришел донельзя лаконичный ответ, и каким-то непостижимым образом в этом коротком слове заключалось ВСЕ, чего мне хотелось в данный момент.
Да. Просто – да.
Немедленно в голове возник яркий и настойчивый образ – его рука с зажатой в ней черной «шлепалкой» и другая – наматывающая на кулак мои длинные волосы. Я лежу связанная, перекинутая через его колени, тяжелые украшения свисают с моей шеи почти до пола, звеня с каждым обрушивающимся на мою задницу ударом…
Черт… А я, оказывается, не так сильно люблю ваниль, как предполагала… В подтверждение этой догадки, «там внизу» приятно потянуло и завязалось в тугой узел желания.
«Что будем делать?» - выскочил на экране неожиданный вопрос. Похоже, не только у меня… потянуло и завязалось.
Эх, потискать бы бы сейчас кого-нибудь… - тоскливо подумала я, сжимая в руке край своих шорт. Хоть того же Козлевича. И чего я в городе не осталась? Сейчас бы влила в себя еще пару стаканчиков бренди, вытолкала Риту за дверь, да и завалила бы бородатенького на его низкую, широкую кровать… Как-никак бойфренд. Вот пускай и исполняет свои прямые обязанности – за пятьдесят-то тысяч.
«Вам решать», - послала я ректору. Пусть почувствует себя хозяином положения. Да и в принципе… кхм… "хозяином" – тут же подсказала услужливая фантазия.
Мне вдруг ужасно захотелось узнать, носит ли он подтяжки. Но, к счастью, я не успела задать этот интимный вопрос.
«Хорошо, что вы это понимаете, мисс Красновская», - пришел ответ спустя пару секунд. И дополнился еще через секунду. - «Значит, еще есть надежда на ваше перевоспитание».
Ой, мамочки… У меня перехватило дыхание, я отвернулась и немного поскулила в висящее за спиной полотенце. Хочу-хочу-хочу! Перевоспитание! Сейчас! Немедленно! Закрыла глаза, откинула голову в мягкий ворс. Рука судорожно сжимала телефон – так что он вспотел и грозил выскользнуть из моих пальцев, как и его предшественник.
Боже… Если у тебя дым из ушей от его эсэмэсок, что ж будет, когда он тебя…
Если. Если «он тебя» – прерывисто выдыхая, поправила я свою разбушевавшуюся фантазию, и ответила реткору, как только перестали дрожать руки.
«Сомневаюсь, что эта задача вам по зубам. Все очень и очень запущено».
И вновь, как наркоман, уставилась в голубой экран, чуть ни подпрыгнув, когда появилось под моим последним сообщением долгожданное «typing…»
«Я рискну», - ответил мне доктор Кронвиль. И тут же разбил в пух и прах все мои надежды на мрачные подвалы и кровати с наручниками в виде подтяжек. – «Завтра, ровно в 5:30, встаньте, умойтесь и наденьте форму для бега. Соберите ВСЕ ваши сигареты, включая косяки, и сложите их в пакет. Выкиньте в мусорку на пустыре, и в 5:45 приходите к началу тропинки – той, что начинается сразу за конюшнями. Я буду ждать вас ровно две минуты. Другого шанса перевоспитаться у вас не будет.»
***
Весь оставшийся день я кипела от негодования.
Нашел крыску подопытную польстить своему самолюбию, высокомерный ублюдок! Макаренко хренов! Сигареты ему выброси и приходи бегать! Еще и в пять утра! Да какой идиот встает в пять утра?
Впрочем, я знала, какой идиот. Ведь не случайно же он заловил меня тогда, в предрассветную рань, когда я и выложила ему все карты на стол. Уже ведь и переодеться успел, значит бегал совсем рано, с темноты. Как оборотень какой по нашим лесным угодьям рыскал…
За ужином меня немного отпустило. Начала представлять себе, какое там, под этим его костюмчиком может прятаться тело – от такого-то режима и каждодневного бега… и оттаяла.
- Жарковато что-то… - обмахиваясь пластиковой тарелкой, я потянулась и открыла окно, благо оно было совсем рядом.
Соседки по столу недоуменно взглянули на меня. Марина, самая младшая в нашей компании, зябко поежилась.
- Начало июня, и мы в Суррей, вообще-то, - с выражением сказала она.
- Это она своего Майлса вспомнила… - рассмеялась Вероника, еще одна соседка. – Ух, жаркий наверное!
Марина, которая, по всей видимости, еще была девственницей, поморщилась, а потом покраснела.
- Да, ладно тебе… - хлопнула она Веронику по руке. – Как будто только это и важно в отношениях. Скажи им, Лик…
- А?
Блин, ну почему, всякий раз, когда я впадаю в мечтательное настроение, при мне вспоминают Майлса. Я и так плохо притворяюсь, а тут еще с бухты-барахты, без подготовки.
Марина сжалилась и повторила.
- У вас ведь не только секс, правда?
Я задумалась. Какой там был уговор с Самойловой… Говорить про любовь? Не говорить? Я уж и забыла совсем, с этими своими… телефонными игрищами. Наконец вспомнила.
- Нет, не только секс. У нас чудесные отношения. Замечательные… Не то, чтобы он – прямь моя вторая половинка, но… - я опять замялась.
- У вас есть будущее! – закончила за меня Ксюха.
- Именно! – с благодарностью выдохнула я.
Ксюха была посвящена в ту часть моего приключения, в которой я, шантажируя ректора, успела влюбиться в него по самое не балуй, однако продолжаю встречаться с Майлсом, потому что… «ну не с ректором же мне встречаться». Ни про переписку, ни про то, что с Козлевичем у меня исключительно деловые отношения, ни, тем более, про Самойлову, подруга не имела ни малейшего понятия.
Удовлетворившись допросом, девушки продолжили трапезу. Столовая располагалась в старинном одноэтажном здании, которое называлось The Brook House – в Англии любят давать названия домам, даже и жилым, не говоря уж о служебных. Высокие, узкие окна имели две створки, довольно низкий потолок пересекали тяжелые деревянные балки. Поговаривали, что столовая – самое старое здание поместья, и когда-то здесь была пуританская церковь – оттого и удлиненная форма с похожим на сцену местом для алтаря. Сейчас на этой «сцене» стояли столики для учителей.
Кронвиля, как всегда, за ужином не было. Он вообще редко сюда захаживал, предпочитая уезжать в какое-нибудь из заведений в деревушках по соседству или вообще пил чай у себя в кабинете. Во время учебного года господин ректор проживал в колледже – ему определили флигель в западном крыле общежития. Другие учителя устроились по-разному – кто уезжал после лекций домой, кому предоставили маленькие квартирки-студии в том же западном крыле. Готовить ни в одном из этих апартаментов было нельзя – как и в студенческой части общежитии – а потому большинство учителей, как и их подопечные студенты, ходили на кормежки в столовую.
Все, кроме ректора, который появлялся здесь исключительно в целях третирования «русских» студенток за «отвратительные манеры за столом». (Одна из завлекаловок колледжа заключалась в обещании сделать из нас дам высшего света.)
Сейчас в столовой было шумнее обычного – девочки обсуждали платья, купленные к балу окончания года. Кое-кто даже притащил обновку в столовую, показывал соседкам, хвастался… Вон, Аня-первогодка, сунула ноги в сверкающие лакировкой новенькие Лабутены, прохаживается между рядами столов, а все ахают ей вслед. Туфли классные, но как она будет в них танцевать? Каблучищи – сантиметров 15, не меньше. И сейчас-то ходит, расставив руки в стороны…
С опаской оглядевшись, Люба Рябская задрала футболку и продемонстрировала всем поддетый под нее нарядный топ, стального серого цвета, с одним приспущенным плечом.
- Красиво! – провозгласила Самойлова. – А я себе Шанель купила – желтое такое, в пол, из весенней коллекции.
Представив себе Катьку в тяжелом, желтом платье от Шанель – у них все платья тяжеловесные и теткообразные – я вздохнула. Ох не просто будет Майлсу изображать влюбленность с первого взгляда.
- Девочки, кто ко мне заниматься английским? – как всегда ласковым голосом, спросила Алисия, вставая из-за учительского стола и аккуратно складывая салфетку.
Я подорвалась одной из первых, успев словить на себе удивленный взгляд Ксении. Обычно за мной не замечали такой ретивости, когда дело касалось учебы, особенно вечером, в наше свободное время. На самом деле, мне хотелось понаблюдать за грудастой аспиранткой – понять, что же еще, кроме четвертого размера, было в ней такого особенного, что господин ректор на нее запал.
За мной подтянулись еще три девочки – все та же Марина, Света с третьего курса, у которой бал на следующей неделе становился выпускным, и, конечно же, Ксюха. Та вообще не пропускала ни одной возможности покорпеть над книгами.
Жила Алисия в комнате под номером 24, в западном «учительском» крыле. Выйдя из столовой, наша маленькая группа двинулась в сторону общежития. На развилке мы свернули в противоположную от обычной сторону, и я поняла, что для того, чтобы попасть ко входу в западное крыло, нам придется обогнуть флигель доктора Кронвиля. Сердце тут же пропустило несколько ударов.
Окна флигеля были темными, но, проходя мимо, мне показалось, что слегка шевельнулась штора на том, что ближе всех к двери – будто кто-то был потревожен моей чересчур громкой жалобой о том, что мол, жаль, забыли прихватить с собой чайник из столовой.
Или это мне показалось?
Поднявшись на второй этаж, мы вошли, наконец, в прибежище той, кто ведет себя, как типичная английская недотрога, а по ночам бегает на жаркие свиданки в кусты магнолии.
***
Расселись кругом, заняв практически весь периметр маленькой студии. Ксения с Мариной – на стоящей у стены односпальной кровати, Света – села на стул, Алисия в черное, крутящееся кресло напротив компьютера. Взяв еще один стул, я уселась у окна – во-первых, на всякий случай, если вдруг станет жарко от навеянных Алисией воспоминаний, а во-вторых – потому что сразу же углядела, что в окно хорошо просматриваются окна флигеля доктора Кронвиля, особенно то, где шевельнулась занавеска.
- So girls, how went your day? – дружелюбно спросила Алисия, сложив ручки на коленях, будто монахиня. - Did you do anything interesting in the afternoon? [1]
You bet.[2] Я усмехнулась.
Света тут же пустилась в длинное описание своего сегодняшнего общения по скайпу с родителями. Потом в разговор вступила Марина, рассказав о том, как замечательно она сегодня позагорала на крыше общаги.
Ксюха кидала на меня смущенные взгляды, не зная, можно ли рассказывать о нашей с ней поездке в Лондон. К счастью, ни до нее, ни до меня дело не дошло – отвлекшись, Алисия принялась чертить на маленькой доске схему правильного использования времен глагола «to get» в разных прошедших временах.
А я, воспользовавшись тем, что на меня не смотрят, принялась разглядывать ее с головы до ног.
Маленькая талия, широкие бедра, большая грудь. Классические 90-60-90. Светлые, забранные в клубок, густые волосы, бледно-голубые глаза, на щеках – ямочки и здоровый румянец. При всей традиционной женственной привлекательности, ей все же чего-то не хватало… Чего? - думала я, изучая ее одежду – широкая юбка, аккуратная белая кофточка с плиссировкой на плечах. Ноги обуты в светлые балетки с крупной эмблемой «Майкл Корс». Она была практически идеальна, эта Алисия – все в ней было ладно, все правильно, все продуманно…
И тут я поняла. Вот именно! Неправильности! Как это ни странно звучало, ей не хватало какой-нибудь неправильности. Какого-нибудь изъяна, какой-нибудь допущенной в одежде оплошности. Она была слишком хороша, слишком безукоризненна. Почему-то я была уверена, что на всем теле у нее не найти ни одной, даже самой маленькой татуировочки. Да что там татуировки, у нее и родинок-то не было…
Значит, вот оно что. Господину ректору надоела хорошая девочка, и захотелось поиграть с плохой?
Будто подтверждая мою догадку, в известном мне флигеле вдруг зажегся свет. Чудом удержавшись, чтобы не посмотреть в открытую, я слегка повернула голову и скосила глаза. Во-о-он он – высокая фигура хорошо видна в просвете между шторами. Подходит к чему-то вроде высокого стола у стены. Барная стойка, стало понятно через секунду. Наливает себе выпить. Потом идет к холодильнику, достает что-то из морозилки… Я присмотрелась. Лед. И будто услышала звон кубиков…
- Анжелик, ты с нами?
Я дернулась и кивнула. Алисия вопросительно смотрела на меня.
- Я спрашивала, что ты думаешь по поводу Brexit?
- Я? А… Ну, я это… одобряю… - пробормотала я. На самом деле мне было глубоко наплевать. Особенно, в этот момент.
Алисия подняла идеально выщипанные бровки.
- Да ты что! Это же экономическая и политическая катастрофа!
И она пустилась в долгие разъяснения, периодически показывая что-то на экране компьютера и зачитывая мнения экспертов.
А я потихоньку скосила глаза обратно в окно. И чуть ни откусила себе кончик языка, потому что более удачного момента скосить глаза было нельзя. Поставив стакан на журнальный столик перед креслом, господин Кронвиль медленно снимал пиджак.
Я вцепилась рукой в подоконник, чтобы не упасть.
Повесив пиджак на спинку стула, он потянулся к галстуку и расслабил его. Поднял воротничок, стянул галстук через голову и небрежно бросил вслед за пиджаком.
Я издала еле слышный стон.
Не может быть, чтобы он не знал, что его могут увидеть сквозь неплотно занавешенное окно освещенной комнаты. Зачем он это делает? И главное, для кого?
Он ведь слышал меня, когда мы проходили мимо его домика! – внезапно вспомнила я. Черт! Не может быть, этого просто не может быть…
Но ведь он слышал! Я точно видела, как шевельнулась штора! Он знает, куда мы шли, и, без сомнения, не может не знать, что его комнату видно из окна Алисии… В голове была полная каша.
Господин ректор тем временем расстегнул две верхние пуговицы рубашки, взял со столика стакан и подошел к окну. Поднял руку и облокотился ею о раму.
- Анжелик! Ты меня совершенно не слушаешь! – сердито окликнула меня Алисия, но я не реагировала – мое дыхание застряло в горле, и я бы не смогла выдавить ни звука и под страхом смертной казни. Все мои сомнения и вопросы испарились в один момент, а перед глазами, наоборот, все куда-то поплыло.
Подняв голову и слегка крутя стаканом, господин ректор смотрел прямо на меня. А поверх его полурастегнутой, со все еще вздернутым воротничком белой рубашки, красовались они – широкие, толщиной почти в мою ладонь, крепкие, мужские подтяжки.
--------------------------------------------------------------------------------------
[1] Итак, девочки, как прошел ваш день? Делали что-нибудь интересное после обеда?
[2] Еще бы!
Глава 8: В ТЕМНОМ-ТЕМНОМ ЛЕСУ
Ради смеха я поставила будильник на 5:30. Не было никакого шанса, что он окажет на меня какое-либо влияние, кроме как запустить маленького гаденыша в стену и повернуться на другой бок. Но после сегодняшнего вечернего «стриптиза» в мою честь я готова была попробовать.
«Другого шанса перевоспитаться у вас не будет».
Пытаясь убедить себя в том, что мне плевать на все эти ультиматумы, я пообещала себе, что вырублю будильник, как только он зазвенит. И спокойно улеглась спасть. Просто интересно, проснусь ли я в такую рань, в принципе…
***
- Лика, выруби уже эту хрень…
Распахнув глаза, я села и в ужасе уставилась на часы. Судя по ворчанию соседки и истерическим завываниям будильника, звенел он уже давно. Даже не звенел – визжал и разрывался, ползая от собственной вибрации по тумбочке.
Я проспала! Настенные часы показывали 5:45! До назначенного времени – две минуты! Я не успею, даже если вдруг научусь летать.
«Ну и плевать!» - зло подумала я, выключила будильник и завалилась обратно на кровать. Хоть высплюсь.
… А через три секунды уже лихорадочно натягивала спортивные штаны. Подхватила из ящика стола пару пачек сигарет… Тупость, конечно. Все равно он не узнает, выкинула я их или нет. Не на помойке же он будет меня ждать.
Время было точь-в-точь, как в то памятное утро, когда у нас с ректором состоялся деловой разговор. А вот погода - сильно холоднее.
Натянув на голову капюшон от спортивной кофты, я сбежала со ступенек общежития и понеслась в сторону мусорных баков на окраине жилой части поместья. Довольно ловко закинула в ближайшую мусорку пакет с сигаретами; нырнула под арку, покрытую зарослями винограда, и оказалась у грунтовой дороги, ведущей к конюшням.