Эльф неохотно кивнул, соглашаясь. На этом встреча была закончена, каждый пошёл в свою сторону, а я сделала новый глоток чаю и подумала, что от Капюшона лучше держаться подальше. Возможно, ничего криминального он не совершал, а интерес к нему ректора вызван какими-то безобидными вещами, но то, насколько студент заинтересовался моей персоной, пугало.
Впрочем, в данный момент было нечто более стрёмное — призрачный Терри. Попадаться на вылазке в самом деле не хотелось, и я, пихнув в рот остатки хлеба, поспешила вернуться в каморку.
Когда вошла в убежище, облегчённо выдохнула — ночной смотритель со встречи с комендантом ещё не вернулся. То есть у меня имелась возможность заняться… Хм, а чем тут заниматься? Дел-то никаких нет.
Оглядевшись, я подхватила гитару, села на краешек кровати и принялась перебирать струны.
На язык упорно просилась песенка — крайне актуальная в моей ситуации. Вот прямо про одинокую партизанку в полном агрессивных оборотней общежитии. И я замурлыкала тихонько:
— Маленькая девочка по тропинке в лес
Уходила засветло, прихватив обрез.
У неё косыночка пламенем горит,
У неё в корзиночке тот обрез лежит.
Дедушкин, промасленный, с давешних времён…
В тряпочку завёрнут, внучкой схоронён:
«Вы не бойтесь, зайчики! Вас не трону я!
Все лесные жители как одна семья.
Пострашнее волка зверь на свете есть!
Чтоб не покушались на девичью честь,
Я ношу патрончики вместо пирожков…
И стесняться нечего, если мир таков…»
Старый прослезился, не находит слов,
Потому как много развелось козлов!
«Что как не успеет перезарядить?
Надо было б внученьке „шмайсер“ подарить!»
Гневом полыхают детские глаза…
«Никого не слушай, а стреляй, краса!» —
Наставленье дедово помнит назубок:
«Без переговоров! Сразу на курок!»
Уркаганы стрёмные вышли из куста —
Смотрят, ухмыляются — что за красота!
Маленькая девочка вскинула обрез.
Пара-тройка выстрелов — и спокоен лес!
Но затвор заклинило. Птичий хор умолк.
Вежливый-превежливый шёл навстречу волк,
И с утра у серого пусто в животе.
Изучала б девочка лучше карате. [1]
Эх, жаль, что финал у похождений этой Красной Шапочки такой пессимистичный!
Как бы не напророчить…
Взрустнув и помечтав о собственном обрезе — и чтоб пули серебряные, да! — я стала наигрывать куски из разных песен. Сколько так просидела — не знаю, а отвлеклась после того, как рот растянулся в очередном неимоверно широком зевке.
Глаза слипались, и я отставила гитару, чтобы плюхнуться на кровать, подтянуть одеяло и уснуть раньше, чем голова коснулась подушки. И если вначале всё было хорошо, то потом закралось подозрение, что украденный чай был каким-то не таким, особенным. Ну а чем ещё объяснить настолько яркий и одновременно дурацкий сон?
* * *
Приснилось, будто иду по улице крошечного, яркого, словно мультяшного города. На мне белое платье в синюю горошину, волосы уложены в красивую причёску, на ногах туфельки с пряжками, а в руках кружевной, предназначенный для защиты от солнца зонт.
Иду. Мне так хорошо, что хочется петь, и в определённый момент я даже останавливаюсь, чтобы крутануться на пятке. Кручусь, теряю равновесие, но когда начинаю падать, меня подхватывают.
— Привет, — ласковый шёпот прямо в ушко.
Поворачиваю голову и удивляюсь.
— Дэн?
Староста нашей группы и причина моего перемещения в населённый фэнтезийными отморозками мир улыбается одной из своих «фирменных» нежных улыбок. С одной стороны, становится приятно, а с другой — прошибает холодный пот — если Илонка увидит, то мне капец!
Ещё в положении «полулёжа» — то есть почти упавшая, но подхваченная и пока не поднятая Дэном, — начинаю озираться в поисках ревнивой сокурсницы, и слышу от того же Дениса:
— Маша, ириску хочешь?
Кое-как перемещаюсь в положение «стоя» и пытаюсь отпихнуть парня, но тот не пускает. И новый вопрос задаёт:
— А поцелуй?
В этот раз мысль об Илонке тоже возникла. Следом пришло чёткое понимание, что это сон, и… А почему нет? Пусть поцелует. Вдруг мне понравится?
Денис словно мысли прочёл. Притянул ближе, наклонился и… начал целовать так, как мы не договаривались.
То есть мы вообще никак не договаривались, но тут… прям поцелуй-поцелуй. Со сминанием губ, с языком и попыткой облапать не только за талию, но ещё и за попу.
Моя душа такого обращения не выдержала, и я всё же вывернулась.
И тут же услышала:
— Машенька, я так по тебе скучаю. Ты где?
Где-где…
— В фэнтези, — отряхивая платье, буркнула я. — Вернусь, шею тебе за такие поцелуи, — тут я веско погрозила кулаком, — намылю.
— Такие нельзя? — мгновенно оживился Дэн, делая плавный шаг навстречу. — А какие можно?
Я резво отскочила подальше.
— Никакие нельзя. Больше не целуй!
Парень надулся и сунул руки в карманы укороченных пижонских брюк. Качнулся на пятках и, сделав вид, будто никакого поцелуя вообще не было, поинтересовался:
— Что за фэнтези?
— Да ерунда какая-то. — Я скривилась.
— Что за ерунда?
— Шерриведский Институт чего-то там, — ответила, опять-таки морщась. — Тупые эльфы, агрессивные оборотни, призраки…
— Призраки? — оживился Дэн.
— Угу. А ещё… — Я осеклась и замолчала. Сама не знаю почему. Хотела пожаловаться, что меня заколдовали, но что-то помешало и заставило отвернуться в поисках… даже не поняла, чего именно. Может, всё той же Илонки?
— Ну ты, Камышева, даёшь, — вновь подал голос Дэн. И уже с претензией: — Мы тут волнуемся за тебя, переживаем, а ты… эльфов ночами пугаешь.
Я дёрнулась и резко развернулась. Я? Эльфов? Откуда он знает? Или это просто фигура речи, и Дэн вовсе не ушибленного Ларна имеет в виду?
— Я… — начала, но снова осеклась, ибо была перебита.
— Эй! — прозвучало рядом. — Отойди от моей девушки!
Снова обернулась, чтобы увидеть стоящего в нескольких метрах Риза. Лысый коротышка выглядел ну очень недовольным, а в его руках была кастрюля с теми самыми пересоленными котлетами. Одну из них он, кстати, активно жевал.
— Отвянь, — буркнул Денис.
— Сам отвянь, — огрызнулся Риз.
— Лучше отвяньте оба, — вклинился в разговор ещё один персонаж.
Повертев головой, я обнаружила Иллу. Он был и при синяках, и при гипсе.
А эльф продолжил, сверкнув изумрудными глазами:
— Девушка моя. Она меня покалечила и теперь должна искупить свою вину. И вообще… — Пауза, высокомерно вздёрнутый нос и новый аргумент: — Я её первым нашёл.
— А вот и не ты, — этот голос принадлежал уже Ларну.
Блондин, облачённый в памятную жёлтую тунику, материализовался рядом с Ризом и тряхнул волосами, как какая-нибудь девица из рекламы элитного шампуня. Потом протянул руку и позвал:
— Малышка, иди сюда…
— Губу закатай, — человеческим голосом ответил Ларрэйну белоснежный медведь.
Ещё миг, и этот зверь поднялся на задние лапы, чтобы плавно превратиться в белобрысого Карвила. Вопреки правилам оборота, парень оказался одет — на нём были штаны и сразу несколько рубашек. В смысле, все те рубашки, которые я из прачечной унесла.
— Девушка моя! — Мишка вздёрнул воротник самой нижней рубашки. — Ведь именно со мной она собирается строить семью и выводить потомство.
— С каких это пор у медведей рождаются цыплята? — фыркнул Риз, но Карвил на провокацию не купился — застыл, буквально гипнотизируя. И смотрел так, что я немного смутилась и отступила, одновременно офигевая от вывертов собственного подсознания. Ну оно даёт!
И тут снова вклинился Дэн:
— Кстати, Камышева, это, случайно, не твоё?
Я обернулась, чтобы замереть и полностью растеряться — Денис держал в руках Фильку. Усато-полосатая животинка смотрела настолько жалобно, что сердце ухнуло куда-то вниз, а я выдохнула:
— Моё!
— Тогда возьми, а?
Дэн совершенно бесцеремонно протянул кота, держа за шкирку, а Филька жалобно мяукнул и заелозил задними лапами, выискивая точку опоры, которой, понятное дело, не было.
Я метнулась вперёд, протягивая руки к котику, и внезапно напоролась на прозрачную стену.
— Камышева, так ты берёшь или нет? — вновь подал голос Денис.
Я растерялась ещё больше, стукнула кулаками по стеклу, а староста нашей группы неодобрительно покачал головой — он этой стены и моей попытки её разрушить словно не видел. Реагировал так, будто стою на месте и подойти даже не пытаюсь.
— Мяу… — пожаловался Филька. — Мяу…
— Филечка, — выдохнула я, ощущая прилив паники.
— Камышева…
— Да здесь я! — крикнула Дэну, который завертел головой, словно вообще не видя.
— Где «здесь», Маша?
— В фэнтези! В Шерриведском Институте магии!
— Маша, конкретней! — в голосе Дениса прозвучали неожиданные стальные нотки. — Где именно? Дай мне ориентир!
Я уже открыла рот, чтобы выпалить про мужскую общагу и систему потайных ходов, когда вновь заговорил Риз…
— Отлепись. Девушка моя.
— Нет, моя, — подхватил Иллу.
— Мяу! — протестующе и испуганно сообщил Филька.
— Девушка…
В следующий миг на арену этого психоделического бреда вышел ещё один персонаж. Антерран Пьерри — он же замученный студентами препод и ночной смотритель в одном флаконе. Появился и повис над всей нашей компанией. Сказал невероятно занудным тоном:
— Спешу вас разочаровать, но мадемуазель Мария — ничья. Она своя собственная. Правда, Мари?
Мари? Мари…
* * *
Я проснулась резко — так, словно стакан холодной воды в лицо плеснули. Призрачный Терри висел возле кровати и звал зануднее, чем в самом сновидении:
— Мари, Мари… — Стоило распахнуть глаза, как к занудству добавилась подчёркнутая усталость. — Ну ты и спишь. Я, смотритель сновидений, и то еле добудился.
Я этим сожалением не прониклась и призраку не посочувствовала. Выдохнула ошалело:
— Филимон!
— Кто-кто?
Терри уставился недоумённо, а мне потребовалось несколько минут, дабы осознать — всё приснилось. Но сон был настолько реалистичным, а Филькино мяуканье таким жалобным, что успокоиться я не смогла.
В итоге вскочила, промчалась по тесной каморке несколько раз, и лишь после этого сумела сказать внятно:
— Мне мой кот, Филька, приснился!
— Филька? — переспросил Терри. — Кот?
— Это такой домашний зверь.
Антерран задумался на миг и угочнил:
— Твой любимец остался дома, в твоём мире? — И после моего кивка: — Знаешь, а так бывает.
— Как «так»? — не поняла я.
— Питомцы могут звать хозяина через миры.
Увы, легче от объяснения не стало. Как представила, что Филечка сидит у двери и зовёт меня «через миры», ощутила себя абсолютно беспомощной. Ведь он плачет, переживает, а я даже ответить не могу!
— Но, скорее всего, это обычный «пустой сон», вызванный твоими неосознанными мыслями о расставании с любимцем, — заявил Терри, а я перестала метаться по каморке и, остановившись, сделала несколько глубоких вдохов.
Спросила после долгой паузы:
— Ты правда так думаешь?
Призрак кивнул.
Ещё несколько минут, и я в самом деле успокоилась. Припомнила другие элементы сна и с подозрением покосилась на кружку, где ещё плескались остатки чая. Однако обсуждать вариант «отравления» с ночным смотрителем всё-таки не стала, ведь тогда бы пришлось признаться, что ослушалась и ходила на кухню.
— Сколько сейчас времени? — поинтересовалась я.
Озвучила, а после этого догадалась посмотреть на собственные часы и присвистнула. Нет, чай точно был специфическим — я же почти весь день проспала.
— Время ужина, — ответил призрак певуче. — Общежитие буквально кишит студентами, так что тебе лучше не высовываться.
Очень ценный совет, особенно если учесть некоторые физиологические особенности организма.
— Чего ты так поморщилась? — отследив мимику, спросил Антерран. И уже строго, с прищуром: — Опять в укрытии не сидится? Снова хочешь напороться на неприятности?
— Ничего подобного, — я даже надулась от такой несправедливости, — просто в туалет хочется.
— Э-э… — Терри заметно растерялся. — Да?
Нет, блин! Шутка-минутка!
Однако огрызаться вслух я не стала и, видимо, правильно, потому что Терри сжалился и, качнув головой, сказал:
— Пойдём.
Послушалась и сильно порадовалась, что эта вылазка удалась и прошла без эксцессов. В процессе посещения уборной я заодно избавилась от остатков подозрительного чая и набрала в кружку простой воды — Терри заверил, что она тут хорошая, из каких-то глубинных источников, что кипятить не надо и отравиться невозможно.
Я, в свою очередь, заикнулась о хлорке, и призрак выпучил глаза, вообще не понимая, о чём таком говорю.
Потом была новая прогулка по скрытым от посторонних глаз коридорам и возвращение в порядком надоевшее убежище. Когда там обещанный милорд Бонаэль вернётся, чтобы меня расколдовать?
Я озвучила вопрос, а Терри даже ответил:
— Пять дней осталось.
Потом поморщился и добавил:
— Конечно, если нашего уважаемого ректора никакие дела не задержат.
— Та-а-ак… — протянула я.
— Маша, успокойся! — призрак спешно выставил вперёд руки. — Всё будет хорошо, опоздать милорд Бонаэль не может, у нас ведь начало учебного года!
Как по мне, аргумент был сомнительным, но куда деваться? Я в который раз вздохнула и попыталась расслабиться. Предстояло дождаться ночи и общего отбоя, чтобы осуществить ещё один мстительно-коварный план.
* * *
— Ты меня не убивай, даже если станет туго,
Я вернусь холодным утром, ты меня не убивай.
Ты меня не убивай, эльфы в погребе уснули,
Маги оборотней пнули, ты меня не убивай… —
бормотала я, коверкая слова известной песни и воображая, что будет, если Антерран всё-таки узнает про поход за сосисками. При мысли о реакции компаньона по телу пробегали холодные мурашки, зато предстоящая диверсия не беспокоила ничуть.
Я была абсолютно уверена в успехе и искренне обрадовалась, когда сквозь кирпичную кладку просочилась белёсая полупрозрачная голова и заявила:
— Мадемуазель Мари, все уснули, пора идти на охоту.
Ради обеспечения мстительнице неуловимости Терри на полчасика покинул свой пост. Конечно, за подобное ему светил выговор с занесением в развеивательное дело — ну, в том плане, что привидение на службе за пять порицаний развеивали, — но пришлось рискнуть. Во-первых, «трудовая история» у Антеррана Пьерри была идеальна — что при жизни, что после неё. А во-вторых, если меня заловят, то призраку грозили куда большие кары.
Шалить в компании препода было как-то странно, противоестественно даже. Ведь обычно подобные вылазки проворачиваешь с друзьями — одногруппниками или одноклассниками — и всячески шифруешься от старших. А тут всё с точностью до наоборот. Шагая по поднадоевшим тоннелям, я вдруг представила, как в нашем деканате идёт заседание и убелённые сединами профессора внимают аспиранту-оратору, который с указкой в руках воодушевлённо вещает про обмазывание парт клеем и добавление в столовские булочки пургена.