Филин хмыкнул, подошел к шкафчику и стал что-то в нем искать. Затем, очевидно, завершив поиски, поставил на столешницу бутылку водки, стопку и стеклянную баночку с чем-то очень похожим на молотый красный перец. Наполнив стопку градусной жидкостью, он поставил ее греться в кружку с кипятком, а потом добавил к водке немного перца. Ни дать ни взять — зельевар-любитель.
Антонина с интересом наблюдала за происходящим. Размешав смесь черенком ложки, Владимир достал стопку из кружки, подошел к столу и протянул сосуд гостье.
— Выпей.
— Не хочу.
Совушка отрицательно покачала головой и отодвинулась.
— Залпом, — не принял возражений мужчина.
— Не хочу я это пить. Сам пей, — фыркнула девушка и поинтересовалась. — Может, у тебя таблеточки есть, типа аспиринки?
— Вот моя аспиринка, — ответил парень
Тоня, подозревавшая подобный ответ, вздохнула и поставила на стол кружку с чаем.
— Володь, ну не хочу. Оно ж гадкое. Фу, — вздохнула она и жалобно посмотрела на филина.
— Зато завтра проснешься здоровой и не извозишь мне все наволочки насморком. Пей.
Аргумент был убойный. Болеть Тоне сейчас было совсем не с руки. Потому что через трое суток — смена и вот вообще сейчас не до больничных.
— Ладно. Только ради наволочек. Которые я могла бы и постирать, раз уж ты такой брезгливый, — проворчала совушка.
Приняв из рук Владимира стопку, она осушила ее в один глоток и часто задышала, пытаясь хоть как-то остудить горло и рот, обожженные огненной волной. На глаза девушки навернулись слезы, из носа грозило вот-вот потечь. Она судорожным движением потянулась к недоеденной корочке пиццы.
— Лучше не закусывать, так верней подействует, — произнес филин, за что получил полный отчаянно смелого предупреждения взгляд и передумал вмешиваться. Тоня же стала лихорадочно зажевывать лекарство.
— Ужас. Какой кошмар. Ну и гадость. Ядреная, — отрывисто дыша через рот, пожаловалась совушка.
— Зато действенная, — усмехнулся Владимир.
Пока Тоня вытирала ноги, надевала носочки и мыла тазик, стала замечать, что ее потихонечку развозит. Желание прислониться к чему угодно и уснуть становилось сильней с каждой секундой. Опустившись на стул, она громко вздохнула и улыбнулась разноцветным зигзагообразным линиям на кружке. Слегка пьяненькая, уставшая и растрепанная девушка выглядела удивительно уютной и милой. Владимир улыбнулся.
— Спать? — спросил он.
— Спа-а-ать, — сладко потянувшись, согласилась совушка и стала устраиваться тут же, за столом.
Филин покачал головой и подошел к девушке с явным намерением отнести ее к спальному месту получше. Почувствовав чужие руки, Тоня вскинулась и, сощурив глаза, строго произнесла:
— А ну-ка, без рук! Не надо мне тут этого.
— Чего? — усмехнулся филин.
— Улыбочек этих твоих, — охотно пояснила девушка. — Думаешь, я не знаю, что обо мне в общине говорят? Что, если с человеком была, так теперь только как подстилка гожусь? А хрен вам! Ищите подстилок в другом месте.
С такими словами, девушка старательно сложила фигу и продемонстрировала гостеприимному хозяину.
— Не понял, — даже намек на улыбку с лица Владимира испарился.
А у Тони задрожала нижняя губа.
— И вообще. Не ожидала от тебя, Володь. Мы ж друзья были… Нет? Помнишь, как я в детстве тебе подорожник к коленкам клеила?
— Были, — веско подтвердил парень. — Помню. Поэтому ты мне сейчас по дружбе скажешь, кто это про тебя такое говорит.
Совушка шмыгнула носом, нахмурилась и поднялась со стула. Посмотрела на нависающего над ней крепкого парня, в котором поместились бы, как минимум, полторы совушки, если не все две с половиной, и произнесла:
— А знаешь, я передумала.
Владимир непонимающе посмотрел на нее.
— В смысле?
— В смысле, я согласная. Неси меня в кроватку. Но без рук!
— Тонь, вот как я тебя понесу без рук? — улыбнулся парень.
— Нести можешь с руками, — разрешила девушка. — А потом чтоб ни-ни.
— Я понял, — кивнул филин и поднял Тоню на руки.
Пока он шел к спальне, его ноша благополучно задремала, пробормотав:
— Ты хороший, Володь. Тепленький.
Глава шестая, в которой чуть было не было
Дома меня ждала темнота и тишина пустой квартиры. Странно. Обычно, в это время Тоня уже вставала и чем-нибудь гремела на кухне. Щелкнув выключателем, убедилась в верности ощущений: сапог сестры не было, сумки и пуховика — тоже. Ну и где летает этот ночной птыц и почему не звонит?
Я достала из сумки телефон и разблокировала. Вернее, попыталась, потому что гад…жет, оказывается, разрядился и притворялся трупом. Вот зараза! Только что же работал! Быстро скинув куртку и обувь, помчалась в комнату оживлять устройство. Мысли метались зигзагами, сталкиваясь с черепом и меняя траекторию движения. Где сестра может быть? Явно не у Полины, ведь иначе она бы мне сказала, мы же не так давно попрощались.
Смарт весело подмигнул мне экраном и снова включился в работу. Я тут же набрала Тонин номер. В ответ девушка с приятным голосом сообщила, что нужный мне абонент временно недоступен. Это ты, абонент, зря. Начиная нервничать, я позвонила зайке, но у нее, как я и подозревала, не было не только Тони, но и сведений о совушкином местонахождении. Ну и что делать теперь? Во-первых, у сестры могла случиться накладка на работе, и ей пришлось остаться еще на сутки. С недосыпа троюродная вполне могла забыть зарядить телефон. К тому же, трезвонить по больницам-моргам-отделениям полиции было рановато. Раньше, чем через трое суток, эту половозрелую особь все равно искать не станут. Ладно. Насупившись, набрала сообщение и отправила.
'Безответственная ты личность, где тебя носит северный ветер? Я тут вообще-то волнуюсь!'
Подумав, дослала вслед еще одно: 'Я надеюсь, с тобой все хорошо, роднуль. Давай быстрее реанимируй свой телефон и подтверждай, а то мне уже тут карачун подмигивает'.
Усталость от насыщенного дня перевесила переживания за сестру, так что уже спустя час я себя не осознавала и проснулась утром от звука сообщения. Телефон был на полу, под кроватью, в прямой доступности на случай звонка, так что достала я его быстрее, чем смогла сфокусироваться на картинке.
'Все хорошо. Не переживай. Скоро буду дома'
От сердца отлегло, а вот к чувству праведного гнева прилило. Так что я, не сомневаясь, набрала нужный номер и стала ждать ответа.
— Аюшки? — донесся из динамика приглушенный и явно хриплый со сна голос совушки.
— Ты где? — прошипела я змеей. Вот уж с кем поведешься.
— Том, давай потом… — еще тише просипела Тоня, а в трубку просочился чужой явно мужской сонный голос:
— Уже проснулась?
Я застыла с открытым ртом, а совушка пискнула 'все потом' и завершила вызов. Я закрыла рот, посмотрела на потемневший экран, дернула ухом, пошевелила хвостом и решила, что лучше пока не буду ничего, кроме методов выуживания информации, выдумывать. И вообще, хватит разлеживаться. В универ пора. Но прежде, чем я встала, телефон дважды весело пиликнул, возвещая светлую весть о новых сообщениях. Сообщений было два. Отправители разные, а текст один: 'Доброе утро'.
Таки и правда доброе, согласилась я и отзеркалила ответ обоим. Все! На учебу!
Первую пару я отсидела. Причем даже с удовольствием, памятуя о неделе отлеживания всех частей тела, а вот начиная со второй, я стала осознавать, что отсиживать — не особенно приятная альтернатива. Дождавшись окончания пар и попрощавшись с одногруппницами и Олежеком, на остановке первой увидела маршрутку, идущую прямо к клинике, и, не задумываясь, села в нее. Пообедать можно и в больничной столовой, да и узнать, как у Егора дела, хотелось больше, чем есть.
Вчера рысенок позвонил матери, как только были оформлены все документы и выделена палата в личное пользование. Змей-старший слово сдержал и предоставил парнишке телефон. После слов: 'Мам, привет, это я', - Егор только и делал, что повторял: 'Все хорошо, мам, правда, все хорошо'. Потом трубку взял Геннадий Захарович и четко обрисовал ситуацию, не упоминая только некоторые детали, в которые родительницу нашего ушастого найденыша лучше было не посвящать. Продиктовав номер больницы, лечащего врача, адрес свой и клиники, Вольских-старший заверил женщину, что она может не беспокоиться, и предложил лично встретить ее по прибытии.
Хотя сомневаюсь, что при таких событиях можно не волноваться.
Как выяснилось, Егор пропал пять дней назад. Обстоятельства пропажи были более чем странными — больной подросток просто ушел из дому, не дождавшись врача — а его мать очень настойчива, поэтому искать парнишку стали сразу.
Зайдя в клинику, я сразу направилась в палату рысенка, шурша свеженадетыми бахилами. Окна палаты были большими и занимали почти всю стену. Сквозь открытые жалюзи было видно все, что происходит в помещении. Парнишка сидел на аккуратно заправленной кровати, скрестив ноги, и читал книгу сказок, которую ему дала Лия. По мере чтения мимика рысенка менялась от удивленной до обескураженной, а потом сменилась ехидным смешком. На длинном шнурке поверх футболки висел и поблескивал серебром охран в форме рысьей головы. Коротко постучав, я зашла в палату.
— Привет, Егор. Отлично смотрится, — сказала я, указывая на обновку.
— Тома! — парнишка вскинул голову и просиял радостной улыбкой, затем посмотрел на охран, смутился и спрятал его за ворот футболки, но уже через секунду одернул себя и принял серьезный деловой вид. — Скажи. Все эти истории — правда?
Я присела в изножье кровати, сделав вид, что не заметила его жеста. Чтобы привыкнуть, нужно время.
— В основном — да. Конечно, доля вымысла присутствует, но, как мне говорили, все действия имели место быть. Хотя во многих сказках они слегка утрированы.
— Мой мозг отказывается в это верить, — усмехнулся рысенок и дернул ухом, а после осознал свое движение и рассмеялся.
Я тоже улыбнулась.
— А какая твоя любимая история? — поинтересовался Егор.
Я усмехнулась. А потом испытывающе посмотрела на парнишку. Он вопросительно приподнял брови.
— Я расскажу, только если ты не будешь смеяться.
— Э-э-э… Я не буду.
Я недоверчиво прищурилась и вильнула хвостом, но глаза Егора были честными-пречестными.
— Хорошо. Моя любимая история про Желану-лебедь и Радмила.
Рысенок нахмурился.
— Я ее еще не читал. Она о чем?
— Это очень красивая история, — улыбнулась я, вспоминая любимую сказку детства.
Желана родилась в княжеской семье. Обычной. Человеческой. А когда ей исполнилось десять лет, оказалось, что она не человек, а оборотень. Ее тело покрыли перья и лебяжий пух. Когда ее отец увидел, как изменилась дочь, он приказал казнить и ее, и жену, потому что та допустила супружескую измену и ведь даже не с человеком, а со зверем, иначе откуда такое дитя? Когда на глазах у девочки казнили мать, она так испугалась, что превратилась в птицу и улетела. И как ни пытались ее поймать или выследить — не смогли. Она улетела далеко за пределы отцовского княжества и однажды, обессилевшая и измотанная, упала в чьем-то саду. Ее нашел сын владельца сада, который был не намного старше самой Желаны. Он подобрал девочку в лебединой ипостаси и принес домой. Стал ее выхаживать. Поить и кормить с рук.
Мальчика звали Радмилом. Он оказался молодым княжичем, наследником отцовской вотчины. Их земли были далеко на границе, гости к ним заезжали редко да и надолго не задерживались. Шло время. Радмил вырос и возмужал, а его дружба со спасенной лебедью крепчала. И вот настало ему время принимать бразды правления в свои руки. Советники князя стали настаивать на том, чтобы молодой княжич поскорее женился и обзавелся наследником. Но у Радмила не лежало сердце ни к одной из представленных невест. Однажды, он, как обычно, сидел у пруда Желаны-лебеди, наблюдал, как она плавает и рассказывал все, что тревожило его сердце. Что нужно ему жениться, но сердце молчит и, похоже, придется создавать семью без любви, но с подходящей девушкой. Княжна подплыла к Радмилу и забила крыльями по воде, поднимая тучи брызг. За прошедшие годы она успела полюбить молодого князя, и сейчас ей совсем не нравилась идея, что он женится на ком-то, кроме нее.
Осознав, что боится потерять Радмила больше, чем снова стать человеком, она дождалась ночи и залетела в открытое окно княжеской опочивальни. Там она снова обрела людскую ипостась на глазах у князя. И вместо лебеди перед ним предстала молодая и прекрасная княжна. Радмил обнял свою Желану, поцеловал и сказал, что уже было совсем отчаялся, что она когда-либо настолько ему доверится. Оказалось, что он и все его княжество были перевертышами, такими же, как и сама княжна, а сам князь был черным лебедем.
Радмил и Желана сыграли пышную свадьбу и стали вместе править княжеством мудро и справедливо, крыло к крылу поднимаясь в небо и рука к руке ступая по земле.
Егор сдержал свое слово. Он не смеялся. Нет. Когда я закончила краткий пересказ, сначала он сдавленно хрюкал, а потом так дико ржал, что любая коняга обзавидовалась бы.
Я насупилась и сверлила парнишку недовольным взглядом.
— Том, ну прости, — выдавил он, между приступами гогота. — Просто я не ожидал, что твоей любимой сказкой окажется такая девочковая история.
— Нормальная история! — еще больше надулась я.
Мне приходилось все сильнее сдерживаться, чтобы не смеяться вместе с рысенком, так заразительно он хохотал. Но приходилось держать лицо.
— Хорошая. Хорошая история, — поддакнул Егор. — Ее б Диснею снять.
И снова заржал.
Я не выдержала и тоже захихикала. А ведь он прав. История совершенно девочковая. Но нравиться от этого она мне меньше не стала!
Мы еще до конца не успокоились, хотя по всем признакам уже было пора — щеки стали болеть — когда дверь распахнулась и в палату быстрым порывистым шагом зашла женщина. Очень красивая ухоженная яркая шатенка лет тридцати-тридцати пяти.
— Егор, — сдавленно произнесла она, стараясь держать лицо. Ее глаза впились в фигуру сына, осматривая, ощупывая, сверяясь с памятью: все ли хорошо, все ли цело, все ли на месте? Сейчас она видела только его.
— Мам.
Рысенок поднялся с койки, но не успел сделать и шага. Его мать стремительно приблизилась к парнишке и порывисто обняла сына. Женщина на секунду зажмурилась, втягивая в себя родной запах. А я почувствовала неловкость от того, что стала свидетелем такому интимному моменту.
Прервав объятие, женщина еще раз оглядела своего ребенка, но эмоций на лице стало заметно меньше. Очень быстро к ней возвращалось самообладание.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Мам, все хорошо, правда, — вымучил из себя улыбку парнишка и отвел глаза, а я сделала себе пометку 'не забыть пропесочить его на тему угрызений совести'. Рысенку явно было не по себе от того, что придется обманывать мать.
— Хорошо. Это хорошо, — пробормотала она, а затем скользнула взглядом по мне.
— А вы? — произнесла мама Егора с совершенно непроницаемым лицом и абсолютно деловым сухим тоном.
— Я Тома, — представилась я.
Женщина обернулась к двери, в проеме которой стоял Геннадий Захарович.
— Это та самая девушка, которая нашла Егора, — пояснил он.
Слова оказались волшебными. Женщина тепло улыбнулась мне и произнесла:
— Спасибо, Тамара. Я вам очень благодарна.
Я улыбнулась в ответ и кивнула, а после поднялась с койки.
Сейчас в этой палате мне не было места, так что самым разумным было покинуть помещение и дать матери наглядеться на целого и невредимого сына, чтобы поверить, что все действительно хорошо. Но такой возможности женщине не дали. Не успела я попрощаться, как в палату зашел доктор Виргун. Пространства стразу стало меньше, и я поразилась тому, насколько все-таки внушительных габаритов этот дуал с охраном медведя.
— Людмила Григорьевна?
Мать Егора в мгновение ока будто покрылась броней. Она кивнула и в свою очередь спросила:
— А вы..?
— Леонид Лаврентьевич. Лечащий врач Егора.
— Очень хорошо, — кивнула Людмила Григорьевна. — Я хотела бы знать, что вы можете рассказать о состоянии моего сына.
Я сделала знак Егору, что ухожу, и направилась к двери. На выходе меня задержал старший Вольских.
— Тома, ты пока не уходи, — обратился он ко мне, понизив тон.
Я вопросительно посмотрела на мужчину.