Борис Игнатьевич пригласил нас с Егором к столу, а сам стал что-то искать в одном из выдвижных ящиков.
— Вот. Там, где и должна была быть!
С видом победителя ворон выудил тонкую серебряную цепочку и, придерживая ее второй рукой, положил перед нами на лоскут синего бархата.
Цепочка была хитрого плетения, как будто косу плели из пяти прядей.
Рысенок наклонился над змейкой, внимательно ее рассмотрел и вынес вердикт:
— Здорово!
— Очень красиво, — согласилась я.
— Я рад, что вам нравится, — хитро улыбнулся ворон. — Это мой вам подарок, Егор.
Парнишка удивленно вытаращился на Златова, явно не ожидая такого рода подарков от едва знакомого дуала.
— И не вздумайте отказываться, молодой человек. Я лично занимался изготовлением вашего охрана и не хочу, чтобы его носили на куске скрученного текстиля. Мне от этого неспокойно.
Егор снова посмотрел на цепочку, потом опять перевел взгляд на ворона и расплылся в улыбке:
— Спасибо, Борис Игнатьевич, она очень классная.
После чего снял шнурок с охраном с шеи, развязал его и стал деловито пропускать серебряную змейку сквозь ушко на кулоне.
Ворон одобрительно смотрел на это действо. Уж не знаю: искренний это был порыв или показной жест для того, чтобы расположить рысенка к общине, но, как по мне, порыв хороший. Да и расположить парнишку к общине действительно было нужно.
Повесив охран обратно на шею, Егор принялся оглядывать предметы, лежащие на столе. Слово за слово, вопрос за вопросом, и парнишка развел хозяина мастерской на интересную и познавательную лекцию на тему 'что это за штуковина, и как ее использовать'.
Решив не мешать увлекшимся мужчинам, я отошла к стеллажу с книгами и стала просматривать корешки. Выбрав самый потрепанный, достала и стала пролистывать. Книга оказалась об истории добычи ониксов и их свойствах. Неожиданно, но она затянула с первых абзацев, так что я не сразу заметила, что дверь кабинета открывается и неотвратимо приближается к моим тылам. Поэтому прикосновение к ним дверного полотна стало сюрпризом.
— Ёжки — матрешки! — воскликнула я от неожиданности и выронила книгу. Та со звонким, как у пощечины, хлопком встретилась с полом. С той стороны двери ойкнули.
Ойканье прозвучало знакомо — за дверь заглянула Полина. В ее глазах вина смешалась с любопытством в процентном соотношении двадцать к восьмидесяти соответственно. Когда зайка увидела, кого именно приласкала дверным полотном, двадцать процентов растворились, будто их и не бывало.
— И чего врываться-то? — из вредности пробурчала я.
— И чего двери подпирать? — как ни в чем не бывало, ответила Полина, подмигнула, и, вооружившись широкой улыбкой, повернулась к ворону.
— Здравствуйте, Борис Игнатьевич!
— Полиночка! И вам здравия. Очень рад вас видеть. Очень! Чрезвычайно!
Златов лучился, словно ясное майское солнышко.
— У меня для вас великолепная новость. Чудесная! — широко улыбнулся он — Мне удалось найти ваш охран.
Зайкина улыбка померкла, а глаза загорелись каким-то непонятным светом. Я и Егор переглянулись и синхронно навострили уши.
Полина подошла к столу Бориса Игнатьевича и села на стул, а он, тем временем, стал копаться у себя в столе.
— Как я и предполагал, его отнесли в ломбард. Я знаю всех хозяев ломбардов в этом городе — работа обязывает, все же, мы вращаемся в одной сфере — вот и попросил шепнуть мне, если появится нужная вещичка.
Златов, наконец, перестал рыться в столе и вытащил на всеобщее обозрение замшевый черный мешочек. Я встала за спиной Полины, и не думая скрывать любопытство.
— Вот, — произнес он и положил мешочек на стол перед подругой.
Кажется, у зайки подрагивали пальцы, когда она вытаскивала из мешочка содержимое. Им оказался охран в виде заячьей мордашки. Удивительно милый.
— Борис Игнатьевич, — сказала Полина и осеклась. Шумно вдохнула, выдохнула и негромко прочистила горло. — Спасибо вам большое. Огромное. Спасибо!
— Ну что вы, Полиночка. Мы, дуалы, должны помогать друг другу, иначе в чем смысл?
Зайка улыбнулась и погладила пальцами охран. Пауза одобрительно улыбнулась, расправила юбку, норовя обосноваться в кабинете надолго, но тут активизировался Егор:
— А как же она по городу ходит без охрана?
Взгляды всех присутствующих переместись на него. Ответил Борис Игнатьевич:
— Что вы, Егор, конечно, я сделал Полине другой. Иначе сидеть бы ей под замком, а это негуманно.
— А-а-а, — протянул рысенок и переключил внимание на очередной инструмент, на который упал его взгляд.
Полина вздохнула. Судорожно. Тихо. Я положила ей руку на плечо. Не представляю, какие ее сейчас мысли гложут. Зайка вздрогнула. Обернулась и улыбнулась мне. Улыбка вышла кривоватой и как будто извиняющейся. Я только крепче сжала плечо подруги, вспоминая, как ей пришлось расстаться с охраном. Неприятная история.
Около полугода назад Полина возвращалась с работы. Ей пришлось задержаться после дневной смены, случилась накладка, так что возвращалась она довольно поздно. Обычная история: недалеко от ее дома девушку остановили трое парней в капюшонах. Продемонстрировав ножи, мужики приказали отдать все ценное, что есть, и не ерепениться, иначе отделается не только страхом. Зайка дурой не была и отдала и сумку, и телефон, и кольца без боя. Но ребята оказались недоверчивые — профессиональная деформация сказывалась, наверное — поэтому решили удостовериться, что больше у нее ничего нет. Потребовали расстегнуть пальто и наметанным газом приметили серебряную цепочку. Попеняв девушке на легкомыслие, грабители забрали охран и скрылись. Благо, вечер был холодным и ветреным: капюшон от пальто закрывал голову Полины, а полы прикрывали хвостик. Но я и представлять себе не хочу, что почувствовала тогда Полина. Одно движение — и кто знает, чем бы все закончилось? Что бы сделали грабители, увидев взаправдашние заячьи уши на голове у девушки? Нож под ребра — один из вариантов. Люди в состоянии аффекта способны и не на такое.
— Борис Игнатьевич, сколько я вам должна? — спросила зайка, сжимая в руке охран.
Хозяин кабинета посмотрел на девушку с умиленной снисходительностью во взгляде.
— Полиночка, ну что вы, право слово. Наш мир держится на взаимопомощи. Без нее мы — никуда.
— Но ведь вам пришлось заплатить… — не сдавалась зайка.
— Не пришлось. Хозяин того самого ломбарда кое-чем мне обязан, так что не переживайте об этом.
Ворон виртуозно владел интонацией, которой сейчас поставил ощутимую точку в обсуждении и вновь переключил свое внимание на рысенка.
Полина в последний раз погладила пальцами рельефную поверхность серебряной бляшки. Сняв с шеи цепочку со вторым охраном, она присоединила к нему найденный и, снова застегнув замочек, спрятала оба кулона в вырезе свитера.
Рысенок снова полностью оккупировал внимание Бориса Игнатьевича. Дуал-ювелир из общей мастерской, заглянувший от лица всего штата попрощаться до завтрашнего рабочего утра, смог вырвать только начальственный короткий кивок и 'конечно-конечно, да-да'. Смирившись с тем, что шапочный ювелирный ликбез, очевидно, затянется надолго, я устроилась рядом с зайкой и завела обычный в таких ситуациях разговор: 'как дела? — нормально, а у тебя?'
Полина долго болтать не могла, собиралась на свидание со своим пантером.
— Как у вас? Все хорошо? — поинтересовалась я.
— Да, знаешь, пока хорошо, — улыбнулась зайка. — А что там с твоим змеем?
— Нет у меня никакого змея, — буркнула я. — Он свой собственный змей. Вот пусть этим и наслаждается.
Разговор прервал рингтон вызова. Медсестра, обнаружившая во время обхода недостачу пациентов на метр квадратный, опасно вежливо просила вышеозначенного поскорее вернуться в больницу. Егор так увлекся, что совершенно забыл о времени. Борис Игнатьевич тоже оказался дуалом загорающимся, когда дело касалось любимого занятия. Так что, получив нагоняй от дежурной медсестры, мы стали собираться обратно в больницу.
Борис Игнатьевич вежливо решил проводить нас, попутно приглашая Егора заходить к нему еще и призывая подумать о посте подмастерья, если уж тому так интересно ювелирное дело.
Мы как раз вышли из кабинета, когда по ту сторону двери послышался звук разбившегося стекла, удар о пол чего-то тяжелого и оглушающий хлопок, сопровождавшийся световой вспышкой.
По ушам ударил пронзительный визг. Мой. Я как будто превратилась в гирю: не могла пошевелиться, только рот раскрывать и закрывать, чувствуя себя жертвой рыбалки.
Рысенок поморщился и неодобрительно прижал уши к голове. Полина, пусть и не матом, но выругалась. Обычно степенный Борис Игнатьевич рывком открыл дверь и забежал обратно в кабинет, в котором занимался пожар. Егор ринулся за ним. Пока Златов справлялся с огнетушителем, парнишка стал сбрасывать со стола бумаги, грозившие заняться разгорающимся огнем.
Ворон справился быстро, так что уже спустя несколько минут и следа от огня не осталось. Впрочем, как и от былого лоска кабинета. На стол смотреть было страшно: его неравномерно покрывали клочья грязно-белой пены, на полу валялись обгоревшие бумаги и скинутые Егором предметы.
Потолок украсился пятном копоти, в воздухе плавал едкий дым с терпким кислым привкусом. Запах в помещении забивал ноздри, напрочь отбивая нюх уже со второго вдоха.
Я посмотрела на разбитое окно. Окно угрюмо поблескивало светом фонарей в новоприобретенных гранях стекла. Прямо в центре ломаными линиями зияла дыра. В лицо подуло осмелевшим сквозняком. Я вздрогнула и поежилась.
Что это вообще такое только что произошло?
Убедившись, что угроза пожара устранена, Борис Игнатьевич повернулся и произнес:
— Вы втроем уходите отсюда. Через заднюю дверь. И побыстрее. Через несколько минут приедет охрана, а потом и полиция, и лучше, чтобы вас к этому моменту не было. Не хватало еще сейчас Егору встрять в очередное разбирательство.
Рысенок согласно кивнул, и мы все вместе отправились к черному ходу. Нам нужно было поскорее добраться в клинику и еще скорее убраться с места непонятного происшествия. Сердце в груди до сих пор тарабанило в ребра, как ненормальное.
Но до остановки мы дойти не успели. В неположенном для парковки и торможения месте, рядом с нами, остановился маленький зеленый фольцваген. Окно водительского сидения опустилось, и из проема выглянула белочка.
— Привет, девчонки, что это на вас лица нет?
Язык сработал быстрее, чем я сама осознала, что делаю:
— Римма, подруга, увези нас отсюда, а?
С лица девушки мгновенно сползла улыбка. Не знаю, что она увидела в моих глазах, но никаких шуток или расспросов не последовало.
— Прыгайте.
Мы очень быстро загрузились в машину, а та скоренько отчалила от тротуара, увозя нас подальше от ювелирной мастерской.
— Куда едем, и что у вас стряслось? — спросила Римма, когда мы отъехали метров на двести.
Чей-то телефон пиликнул. Я потерла ладонью лоб и ответила:
— Едем в клинику доктора Виргуна, — после чего коротко представила белочке рысенка.
— Это… капец какой-то, — произнесла зайка, явно проглотившая словечко покрепче.
— Да нет, это что-то вроде взрывпакета, — покачал головой серьезный Егор.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась я.
— Так по следам видно. И будь это чем-то посерьезней, одним столом Борис Игнатьевич не отделался бы.
— Да объяснит мне хоть кто-нибудь, в чем дело? — повысила голос Римма.
— Да тут такое…
— Ты не представляешь…
— Хрень какая-то…
Начали мы все вместе.
— Кто-то один, пожалуйста, — грозно уточнила девушка.
Пока мы переглядывались, бросившая в сумку смартфон Полина взяла инициативу в свои руки и коротко, но очень емко и красочно живописала ситуе… ситуацию.
— Вот это номер, — выдала Римма, когда дослушала.
— Я бы по-другому это назвала, — пробурчала зайка, и мы с Егором с ней молча согласились. 'Вот это номер' — слишком мягкая и сдержанная характеристика.
Забросив Егора в клинику — парню наверняка прилетит нагоняй — белочка снова завела машину.
— А теперь куда?
В салоне повисла пауза. Пустая такая, словно оторванная.
— А давайте все вместе ко мне? — предложила я. — Чай попьем. Может, нервы и отпустят.
— А давайте, все равно у меня планов никаких нет, — согласилась Римма.
— А давайте, все равно мои планы накрылись, — присоединилась Полина.
Увидев на пороге вместо ожидаемой одной меня троих нас, двое из которых были еще и встрепанные, Тоня нахмурилась, пропустила неожиданных гостей в квартиру, после чего спросила:
— Что стряслось?
Полину прорвало по второму кругу. Так что уже спустя пять минут совушка была не только в курсе недавних событий, но и зайкиного к ним отношения, которое я всецело разделяла. А белочка нас поддерживала в силу солидарности.
— Кхм, — произнесла Тоня в ответ на поток информации. Но это было очень прочувствованное 'кхм' и весьма эмоционально окрашенное. Размалеванное, я бы даже сказала.
Чай-кофе пили в тишине. Было слышно, как тикают и такают кухонные часы, прощаясь с растворяющимися синхронно с гранулами молотого кофе секундами.
Первой нарушила молчание Полина:
— Ну и денек: зарплата на карточку не пришла, взрывпакет этот, еще и Роман встречу отменил. Неудачный какой-то.
Я хмыкнула. Неудачный, конечно же, был именно день, но и отменивший встречу молодой человек явно не просто так оказался ближе всего перечисленного к этому прилагательному.
Я тяжело вздохнула. Относительно неудачливости в отношениях с мужским полом мне можно было не рассказывать. И тут вдруг как-то резко нахлынуло противное давящее чувство. Я ощутила, что не могу сглотнуть, а руки мелко задрожали.
— Том. Тома, ты чего? — обеспокоенно спросила троюродная.
— Нормально все, — ответила я сквозь сжатые зубы. Не потому что злилась, а чтобы не клацать челюстями, которые тоже вздумали проникнуться тремором.
— Эк, подруга, тебя проняло, — произнесла белочка и обратилась к совушке.
— У тебя успокоительное есть?
Тоня кивнула и отправилась рыться в аптечке. А я стала дико на себя злиться. Вот же принцесса на горошине! Развибрировалась тут. Возьми себя в руки, рохля!
Но взять себя ни в руки, ни в какие другие конечности не получалось. Получалось дрожать всем телом и злиться. На себя, на идиотов, бросивших взрывпакет в окно мастерской, на вселенскую несправедливость и на мужиков, потому что они все козлы, даже если рыси, лисы или змеи!
— Так, красота моя, а ну-ка живо выпила все до дна, — командирским тоном приказала троюродная.
Когда Тоня так говорила, ослушаться ее было просто невозможно. Я стукнула зубами о стакан и залпом проглотила жидкость, цветом похожую на коньяк. Спиртовая настойка обожгла ротовую полость и оставила после себя горький привкус.
— Гадость какая, — скривилась я.
Совушка и зайка синхронно ухмыльнулись. Еще бы, кому не знать о степени гадкости лекарства, как не медработнику?
— Зато спокойней будешь. А то трясешься, как осина на ветру, — припечатала совушка.
Я хихикнула, представив себя вросшей в землю с колышущимися по ветру и дрожащими руками, покрытыми мурашками. Да уж. Если мне от такой картины весело, то нервы, и правда, стоит подлатать.
От громкого звука звонка я вздрогнула. Звонил телефон Тони. Она посмотрела на экран, потом на нас и подняла трубку.
— Привет… Да… Слушай, извини, не могу сейчас разговаривать, у меня гости… Нет… Я перезвоню попозже. Пока.
Дрожь? Нервы? Ха! Как бы не так! Я несколько раз пытала троюродную, стараясь выведать, у кого она ночевала в тот раз, когда ее не было дома. И участившиеся звонки и смски любопытство только подстегивали.
Мы с девочками переглянулись. В глазах белочки и зайки я увидела свой собственный азарт. Держись, Антонина, против троих тебе не выстоять!
Совушка закончила разговор и положила телефон в карман, после чего посмотрела на наши хищные лица и спросила: