Тоня сделала мне знак подождать и направилась к миниатюрной немолодой женщине с серыми заячьими ушками, возле которой крутилась светловолосая девочка лет десяти, пока еще без особых отличий. Подумав, что в помещении слишком уж громко и жарко, я решила дожидаться троюродную на улице и стала пробираться к гардеробу. Застегнув пуховик, выбралась, наконец, на улицу и глубоко вдохнула свежий воздух. Морозы отступали, с каждым днем сдавая по градусу. Иногда они, конечно, ярились, пытаясь показать, кто тут главный, но время стылого холода неумолимо истекало, приближая весну.
Перед домом бегала детвора, путаясь под ногами у дуалов постарше. Среди пестрого разнообразия звериных ушей мелькнули лисьи. Я и не заметила, как Игорь спустя несколько секунд уже оказался передо мной.
— Как тебе понравилась лекция? — поинтересовался парень, опираясь на перила.
Проходящая мимо троица девушек окинула меня недружелюбно-внимательными взглядами, навострив уши в нашу сторону. Хотелось вздохнуть и сказать 'да забирайте этого рыжего на здоровье, не нужен он мне'.
— Да как-то не очень, — пожала плечами я.
Брови лиса в удивлении поползли вверх, а мой хвост раздраженно дернулся.
— Очень зря. По-моему, он говорит разумные вещи и вполне актуальные. Мы действительно скоро разбавим кровь до состояния воды и окончательно ассимилируемся с людьми.
— Я с тобой не согласна. Не так уж и много дуалов выбирают в спутники жизни людей.
Это действительно было так. Законы общины были строги, а их нарушение каралось и весьма сурово. Если дуал хотел соединить судьбу с человеком, он был волен в своем выборе, но тогда его контакты с общиной прекращались. И все же он по-прежнему был связан тайной и не мог открыть супругу своей истинной сущности. И не только потому, что наказание за такое не было возможности избежать, но и потому, что кару любимый человек разделил бы с виновным. И кто захочет для мужа или жены, в лучшем случае, участи в психиатрической лечебнице?
— Слишком много, учитывая нашу численность, — не согласился парень. — Да и межвидовых браков, я убежден, должно быть по минимуму.
Я нервно рассмеялась.
— И как ты себе это представляешь? Договорные браки без любви, ради сохранения популяции? Думаешь, многие пойдут на жизнь с дуалом, которого не любят, ради эфемерного общего блага?
Хвост Игоря нервно вильнул, оглаживая ногу.
— Я о другом, Тома. Мне кажется, когда дуалы одного вида нравятся друг другу — это хорошо. И правильно будет поддерживать эти симпатии и интерес.
Лис неотрывно смотрел мне в глаза, так что я подспудно почувствовала намек и неловкость. Родной неловкости было больше, чем чужого намека. Поэтому я постаралась сделать равнодушный вид и ответила:
— Может, ты и прав. Но мне больше нравится мысль о свободе волеизъявления. Как-то не по душе вся эта пропаганда замкнутости на собственном виде.
— Кажется мне, я мог бы тебя переубедить, — немного подаваясь вперед, произнес Игорь с ироничной улыбкой.
— Вот уж в чем сомневаюсь.
Я отзеркалила выражение его лица. В карих глазах лиса зажегся азарт охоты. Здравствуй, память предков, нашла время проснуться!
— Обсуждаете лекцию, молодежь?
Голос, разрушивший наш затянувшийся визуальный контакт, принадлежал Ростиславу Алексеевичу.
— Правильно. Хорошие мысли требуют и хорошего обсуждения, и осмысления.
Старший Красноярцев бросил на сына странный взгляд и, кивнув мне, отошел к другим дуалам. А Игорь нахохлися, его хвост воинственно мотался из стороны в сторону. Пора было ретироваться, что я и сделала, выдав дежурную фразу типа 'ладно, еще поговорим, до встречи' и сдобрив ее приветливой улыбкой.
Общинская детвора залила ледяную дорожку параллельно забору и теперь вовсю на ней резвилась. От взбудораженных детей и подростков остальные держались подальше, чтобы не быть случайно задетыми балансирующими конечностями или снесенными восторженным ультразвуком. Решив, что там самое безопасное в психологическом смысле место, я отправилась на крики и визг, зная, что Тоня уж точно догадается, где меня искать.
Я успела насчитать полных два круга прокатившихся детей — мальчишка-волчонок был самый хитрохвостый и вместо двух прокатился четыре раза — и даже сама попытаться разок — но не набрала разгон и позорно сошла с середины дистанции, когда мне пришла смс от Тони:
'Томусь, сменщица попросила выручить на пару часов. Улетела. Встретимся дома'.
Ну вот. Совушка улетела. Больше мне ловить в доме общины было нечего, и я отправилась на остановку. За спиной раздался рев мотоцикла. Я оглянулась. Меня догнал байкер. Притормозив у тротуара рядом со мной, он снял шлем и залихвацки улыбнулся.
— Привет, Лисичка. Какие планы?
— Привет, Ар, — я улыбнулась в ответ. — Вот домой иду. Думаю, под какой фильм есть сырники буду.
— Ну, его, этот фильм. Айда на набережную. Там сейчас море парит. Красотища!
Устоять перед предложением было невозможно, да и не особенно хотелось. Так что я с готовностью кивнула. Меня одарили запасным шлемом, извлеченным из-под седла.
С тоской дернув ушами, я просительно посмотрела на Ара.
— А без шлема можно?
— Можно, — легко согласился он, — но не на байке.
По губам парня поползла довольная ухмылка, но сразу стало понятно — не уступит. Вот ведь змей!
Прижав уши к голове, надела шлем и устроилась позади всадника. Мотор взревел, и мы полетели. И в тот же миг меня накрыло осознанием: натуральные широкие мужские плечи — это не только эстетично, но и весьма полезно в хозяйстве. По крайне мере, от ветра прятаться — самое то.
Парковка была совсем недалеко от, непосредственно, набережной. Открывшийся вид завораживал. Море плакало вверх. Пар поднимался от матовой поверхности воды, покрытой мелкой рябью, стелился по волнам, укрывал бухту воздушным белым пуховым платком. До чего же красиво!
— Идем, — позвал Ар.
По лестнице мы спустились к деревянному настилу, держащемуся на сваях и каркасе. Прямо под настилом шумело море. Сквозь расстояние между досками можно было видеть его подмигивающие блики и ловить поднимающийся, вьющийся между ног прохожих пар.
Я замерла и смотрела, смотрела, смотрела. До чего же невероятное сказочное зрелище.
— Спасибо, — произнесла я.
— За что? — не понял змей.
— За то, что привез меня сюда. Это волшебно.
Мне хотелось улыбаться до боли в щеках, опускать руки в дымку над водой и кружиться.
Ар посмотрел на меня очень серьезно, а потом подошел ближе, протянул руку и… ухватил меня за капюшон пуховика. Наверное, вопрос на моем лице был написан капсом, потому что пояснения долго ждать не пришлось:
— У тебя такое лицо, как будто ты сейчас в воду прыгнешь. Не хочу везти домой ледяную статую. Как теплая девушка ты мне нравишься больше.
Чувствуя, что безнадежно краснею, буркнула 'сам дурак' и отвернулась, заметив краем глаза уже знакомую, довольную до крайности, ухмылку. Ну, что за змейство?!
Обратно шли медленно. Я то и дело оборачивалась, не в силах оторваться от зрелища.
— Что думаешь по поводу Третьяка? — неожиданно поинтересовался Ар.
— Думаю, что он перегибает, — честно ответила я.
Да, сама я была чистокровной лисичкой в надцатом поколении. Но мне все равно казалась дикой мысль создавать семью по принципу селекции, а не взаимной любви, ну, или хотя бы взаимной выгоды.
— В нашей общине много межвидовых семей. Я как-то привыкла, что это нормально. Такого лектора у нас бы вежливо попросили умолкнуть. Как он вообще к вам попал?
— По приглашению, — объяснил Ар. — У нас довольно много дуалов, которые болеют всей душой за чистоту крови.
Я кивнула. Здесь действительно большая часть семей были внутривидовыми.
— А ты как относишься к этой идее?
Парень хмыкнул.
— Как сын змея и зайчихи. Остро отрицательно.
Я понятливо кивнула. Приятно было найти в змее единомышленника.
Оказавшись на самом верху лестницы, я снова обернулась. Море по-прежнему самозабвенно парило, укрываясь белой дымкой. Достав смартфон, я сделала фотографию, чтобы потом показать Тоне. Проверяя качество снимка, сделала шаг. Нога ушла в пустоту мимо коварной незаметной ступеньки. От неожиданности я потеряла равновесие и упала, твердо приземлившись на самую мягкую свою часть и по инерции опрокинувшись навзничь. Удар головой о камень вышел более чем чувствительным.
— Ай, — проскулила я, хотя хотелось взвыть пароходной сиреной.
Ар, обогнавший меня на пару шагов, вернулся и присел рядом на корточки:
— Лисичка, я смотрю, от тебя ни на шаг отходить нельзя. Тут же найдешь приключение на… хвост.
Хвост обижено дернулся и обернулся вокруг живота, требуя ласки и залечивания потрепанных нервов.
Я жалобно всхлипнула, старательно сдерживая слезы. Что ж так больно-то…
— Болит?
Я кивнула.
— Встать можешь или вызываем карету?
Ну, вот еще!
— Могу, — твердо решила я и, опершись на локти, села.
Змей поднялся сам и помог встать ушибленной мне. Попа болела и сильно. Но жаловаться было как-то неловко. Это же не рука. Пробный шаг вышел сносным по ощущениям. Жить можно, хоть и больно. Уже полегче. Ар осмотрел меня и помог отряхнуться.
— Голова как? Не болит?
— Нормально. Ей несильно досталось, — ответила я, поглаживая ударенное место сквозь волосы.
Парень крепко взял меня за руку и в ответ на мой недоумевающий взгляд произнес:
— Исключительно ради безопасности.
— Моей? — подозрительно уточнила я.
— Хвоста. Он мне нравится, — деловито ответил змей.
Смеяться или возмущаться? Всю жизнь я была уверена, что все мои части тела равнозначно привлекательны. Левое ухо дернулось от избытка эмоций.
— Ушки тоже, — добавил парень и повел ковыляющую меня к мотоциклу.
А у самого железного коня случилось осознание: а как я поеду с пришибленной… хвостом? Я ж не сяду на него даже.
Ар посмотрел на байк, потом на меня, потом на… хвост и достал телефон.
— Володь, привет. Нужна машина.
— Ар, не надо. Зачем? Я сама… — сбивчиво зашептала я, но змей локтем прижал мою руку к себе, как сигнал к молчанию, и продиктовал адрес.
— Ну, зачем? — спросила я, когда он спрятал телефон в карман куртки.
— За надом.
Сурово, а главное — очень информативно.
— Я бы сама на автобусе доехала, — буркнула я.
— Лисичка, когда мужчина проявляет заботу, нужно просто сказать 'спасибо' и не мешать. Куда ты, подстреленная вражеским коварством, на общественном транспорте доедешь?
— Вот не надо мне тут оперировать железобетонными логичными аргументами, — насупилась я, понимая, что парень отвратительно прав.
Змей рассмеялся. Да так громко, что заронил во мне сомнения в том, что он не конь. Хотелось, как маленькой, ответить не менее аргументировано, чем-то вроде 'бе-бе-бе', но я благоразумно сдержалась. Ощущать чужую заботу было действительно очень приятно, так что я тоже улыбнулась.
— Спасибо, Ар.
Парень усмехнулся и ничего не ответил.
Через десять минут подъехала темно-синяя BMW и припарковалась рядом с нами. Из нее вышел знакомый брюнет с охраном в форме филина. Я его видела в общине. Не особенно многословный и с виду слегка суровый. Выйдя из машины, он кивнул в знак приветствия и поинтересовался:
— Что у вас стряслось?
— Травма. На байке отвезти не могу. Надо, чтоб сидеть было поудобней, — ответил Ар.
— Так может, лучше в больницу? Рентген сделать?
Предложение было разумное, но…
— Не надо в больницу, — вклинилась я в разговор, — я живу с фельдшером.
Змей нахмурился и очень странно на меня посмотрел. Так, что мне стало очень не по себе и пояснение вырвалось само:
— С сестрой моей троюродной, Тоней.
Уголок губ змея дернулся, будто он на корню пресек улыбку, а атмосфера существенно потеплела.
— И троюродная сестра Тоня обладает рентгеновским зрением? — уточнил филин.
Я нахмурилась. В больницу не хотелось. Больницы я очень не любила с детства. Вот прям до тремора конечностей.
— А если перелом? — выдвинул очередной железобетонный аргумент Владимир.
Я молчала. Парень был прав. В больницу, конечно, до тошноты не хотелось, но здравый смысл подсказывал, что упираться рогом глупо, особенно в свете того, что у лис рог отсутствует. Он привилегия баранов.
— А если перелом? — добавил перцу Ар, повторяя слова филина. От дублирования сакраментальный вопрос только поднабрал весомости. А если и правда?
— Хорошо, — выдохнула я.
— Вот и умница, — кивнул змей и открыл для меня дверь машины.
Сделав короткий звонок, водитель тоже занял свое место.
— Я позвонил Леониду Лаврентьевичу. Он тебя быстро примет без очереди и прочей мутотени, — произнес Владимир.
Я кивнула. Для дуалов суровой жизненной необходимостью были собственные врачи различного профиля, поэтому выбор именно этой профессии поощрялся и активно пропагандировался в рядах общинских детей и молодежи. В основном даже открывались частные клиники, чей персонал состоял исключительно из дуалов. Между прочим, лучшие в своем классе. А в маленьких городках наши доктора открывали частные кабинеты. Очень удобно.
Сидеть действительно было больновато. Так что я расположилась полулежа по диагонали, страдая от стыда, что вышла побежденной из неравной схватки со ступенькой.
— Нормально? — спросил Володя.
— Да, спасибо.
— Тогда поехали.
Водителем Владимир был отличным. По нашим дуршлагообразным дорогам ехал мягонько, хоть и не на минимальной скорости. Меня на заднем сидении лишь слегка покачивало, что показатель. Потому что в автобусах по тому же маршруту пассажиров подкидывало так, что ноги от твердой поверхности отрывались. За машиной урчал мотоцикл. А я думала, что скажет Тоня, когда меня домой приведут под белы рученьки два чужих мужика. По всему выходило, что ничего хорошего.
Леонид Лаврентьевич оказался крупным седым пожилым мужчиной в прямоугольных очках. Все его движения были степенными и размеренными, выверенными до миллиметра. Охран, виднеющийся в вороте халата, изображал оскаленного медведя.
— Проходите, ребят. Где там ваша пострадавшая? — приветливо произнес доктор Виргун.
Меня, старательно прячущуюся за все те же натуральные плечи, выставили перед врачом, попутно представив. Мужчина посмотрел на меня поверх очков и поинтересовался:
— На что жалуемся?
'На вселенскую несправедливость и собственную рассеянность', - подумала я, а вслух произнесла:
— На боль в районе копчика.
Доктор хмыкнул.
— Раздевайтесь, Тамара. А вы, ребята, подождите за дверью.
Выпроводив Ара и Владимира, Леонид Лаврентьевич стал прояснять ситуацию вопросами типа 'сейчас болит?' и 'а если наклониться?'. Уложив меня на кушетку, врач-медведь прощупал болезненное место, заставив меня тоненько поойкать, а после снова сел за стол и мне велел подняться.
— У вас, маленькая лисичка, ушиб. Сейчас направлю вас на рентген для успокоения.
Потратив еще некоторое время, чтобы сделать снимок, я снова вернулась в кабинет доктора Виргуна. Изучив предоставленные данные, Леонид Лаврентьевич кивнул:
— Так и есть. Ушиб. Неделю нужно вылежаться. Не сидеть! Нужно будет мазь купить, она с анальгетиком. В стационаре полежим?
Я забрала листок с врачебными предписаниями и отрицательно покачала головой. Не нужно мне никакого стационара. Нужна родная кровать без запаха больницы.
Доктор, будто почуяв неладное, прищурился.
— Ничем больше во время падения не повредились, Тамара?
Я снова покачала головой.
— Вот и хорошо. Тогда сделаем так: направление я выпишу, а вы уже сами смотрите. Хотите — приезжайте в больницу, хотите — поезжайте домой и лежите. Неделю лежите, Тамара. Строгий постельный режим.
Я снова кивнула, поблагодарила Леонида Лаврентьевича, хитро смотревшего на меня поверх очков, и смылась из кабинета, на ходу ощущая, как боль проходит.
— Все? — спросил Ар, увидев меня.
— Да. Сказали домой и лежать, — ответила я.
— Тогда поехали, отвезем тебя к твоему троюродному фельдшеру, — произнес Владимир.
Родной третий этаж с его четырьмя лестничными пролетами дался мне сравнительно легко, но Ар все равно крепко держал меня под руку.
Позвонив в дверь, я подумала, что хорошо было бы, если бы совушка еще не вернулась. Но замок щелкнул, отпираясь с внутренней стороны. Ну, здравствуй, неловкая ситуация, давно не виделись.