Я ударила ее, потом еще раз, ногой... я чуть не убила ее.
Изабелла почти упала на пол рядом с Молли. Из нее словно выпустили воздух. Попыталась что-то сказать, закрыла глаза и улетела. Ее здесь уже не было. И ничего не было. Под веками открылась Вселенная, в черном бархатном небе сияли разноцветные звезды. Время исчезло.
Где-то далеко, скорее всего в другой галактике, она услышала скрип открываемого ящика и странные металлические звуки. Изабелла понятия не имела, сколько времени прошло, прежде чем услышала голос Молли.
— Вот, мама...
Она приоткрыла глаза и увидела, что дочь стоит перед ней на коленях. Левая щека ее красная и припухшая, но глаза сияют. И протягивает что-то матери.
Нож. Маленький фруктовый нож, самый острый из всех.
— Вот, мама. Пожалуйста.
***
Карина не решалась вернуться в лагерь. Двадцать минут она нарезала круги. Машины их не было, а у черного тигра появилась компания: еще два таких же. Леннарт и Улоф сказали, что они видели мелкого торговца, совершенно безобидного. Немного поговорили, и тот ушел — у него была назначена встреча.
Но что Карине до их рассказов? Она и так знала, что этот тигр — не из тех, каких показывают в зоопарках. Это только ее тигр, и ничей больше.
Уничтожить. Уничтожить.
Одно слово кружится в сознании, как стервятник кружится над падалью.
Уничтожить.
Положение, в которое они попали, противоречит всем законам здравого смысла, но одна деталь конкретна и несомненна — нарисованные кровью кресты. Что значит крест? Уничтожить. Вычеркнуть. Но как они сюда попали? Что за всесильный факир перенес их во сне вместе с машинами и кемперами в эту зеленую пустыню? Если разгадать эту загадку, может, и удалось бы найти обратную дорогу в мир людей. Подальше от черного тигра.
И в довершение ко всему — серьезная практическая проблема. От страха у нее расстроился кишечник, и ей срочно нужно в туалет. Идти в лагерь она не решается, а если бы и решилась — было бы свинством тратить остатки воды на то, чтобы смыть дерьмо.
Скоро все содержимое кишечника под давлением, как из брандспойта, выстрелит в шорты. Почему они не обсудили, как поступать в таких случаях?
Почему не обсудили... она же прекрасно знает почему. Потому что никто не хочет даже думать, что все, что с ними произошло, — всерьез и надолго.
По животу пробежала волна резкой боли. Карина судорожно выпрямилась, сжала, как могла, ягодицы. Позыв удалось остановить. У нее даже зубы заболели, и она нервно хихикнула.
Страх никуда не делся, самый жуткий кошмар ее жизни поджидает ее в лагере — и что? Какое это имеет значение, когда человеку надо во что бы то ни стало опорожнить кишечник?
Неверными шагами, прижав руки к животу, Карина двинулась в лагерь. Она была настолько поглощена неуместными причудами своего организма, что несколько минут просто-напросто не замечала окружающего мира. Но когда подняла голову, увидела...
...слава тебе, Господи.
...как приближается их машина. Она даже думать не хотела, где были Стефан и Эмиль, — главное, вернулись. Они снова вместе, они обязательно найдут способ вырваться из этого безумия.
Но сначала...
Новая бурлящая волна уже нарастала в животе. Лишь бы добежать... Карине пришлось что есть сил сжать ягодицы руками, иначе не удалось бы сделать ни шагу.
Издалека она слышала в кемпере Изабеллы какой-то шум, но потом все стихло. Она присела у ее кемпера и еле успела спустить шорты — содержимое кишечника вылилось наружу, как взрыв.
Выдохнула с облегчением и поморщилась от резкой вони.
Это тебе, Изабелла.
Оперлась спиной о кемпер и начала снимать носки — чем-то надо подтереться. За стеной послышалось какое-то движение, потом голос Молли.
Звук приближающейся машины. Их машины. Отчаянный возглас Стефана.
***
— Пап, ну чего ты так боишься?
Белый исчез, его уже не видно в зеркале заднего вида, зато прямо перед ними появился другой. Точно такой же. Единственная разница — этот двигался немного быстрее, словно спешил куда-то. Стефан стиснул руки на рулевом колесе и напрягся, словно собрался поднять непосильную тяжесть.
— Ну посмотри, пап... ты посмотри... ну, еще один. Всего-навсего.
Последние четверть часа они разговаривали. Эмиль говорил про Дарта Вейдера и слона, которые, как и Белые, сменяли друг друга, — пытался убедить отца, что все это понарошку, происходит только в их головах.
А Стефан в подробностях рассказал историю, приключившуюся с ним, когда ему было ровно шесть лет — ровно столько, сколько сейчас Эмилю. О новом велосипеде и Плотвяном озере. Рассказал осторожно, боясь напугать, но обошлось; Эмиль, как и он сам тогда, больше обеспокоился судьбой велосипеда.
Говорили и говорили, сравнивали свои переживания. И казалось бы, можно успокоиться, но каждый раз, когда появлялись белые фигуры, Стефана парализовал страх.
И только с последней репликой Эмиля у него в сознании что-то щелкнуло.
Всего-навсего еще один.
Смысл дошел не сразу, но дошел: белое чудище — вовсе не единственное в своем роде. Вовсе не Харон, не мрачный проводник в царство смерти, который открывается людям только в последние мгновения, когда жизнь уже готова их покинуть. Всего-навсего еще один. Из двух, трех... из многих.
Стефан посмотрел на Эмиля и тихо спросил:
— То есть... белая фигура — и все?
— Ну, как тебе сказать... может быть, солдат штромгруппы.
— Ты так это видишь? Ты видишь солдат штурмгруппы?
— Да нет, вряд ли. А где у него лазерная винтовка? Штромгрупп без лазерных винтовок не бывает.
— А ты не боишься штурмовых подразделений?
— Не-а. Ну, может, и боюсь, но не так, как Дарта Вейдера. Хотя и он тоже понарошку. Пап... странно, правда?
— Да уж... куда странней.
Они сидели рядом и смотрели, как Белый отошел в сторону, уступив дорогу машине.
Как олени на севере... как кролики на Готланде. Они просто есть, вот и все.
— Эмиль... а ты знаешь, кто самый умный мальчик на свете? Я знаю. Его зовут Эмиль.
Эмиль пожал плечами и застеснялся, а Стефана накрыла такая волна любви и нежности, что защемило сердце. Ему захотелось прижать Эмиля и поцеловать его в макушку, но он прекрасно понимал, что этот жест доставит куда больше удовольствия ему, а не Эмилю.
Поэтому решил — самое время. Достал из бардачка небольшой, подбитый изнутри пузырчатым защитным пластиком конверт и протянул Эмилю.
— Тут для тебя кое-что есть.
Любимый персонаж Эмиля в «Звездных войнах» — Дарт Мол, демоноподобный инопланетянин, размахивающий направо и налево двумя лазерными мечами, будто это палки в тхэквондо. Оказалось, не так-то легко фигурку достать. Стефан потратил пару вечеров в Тradera22 и все-таки нашел, причем в двух вариантах. Правда, обошлись ему эти крошечные фигурки впятеро дороже исходной цены, но ничего не поделаешь — Дарт Мол невероятно популярен.
Вообще-то хотелось бы подождать до дня рождения или, по крайней мере, именин, но Стефану захотелось обрадовать сына именно сейчас. Даже не просто захотелось — он почувствовал, что должен.
Радость Эмиля заметно превосходила по масштабам две извлеченные из пакета пятисантиметровые фигурки. Глаза его сверкали.
— Вау! — сказал он севшим от восторга голосом. — Два разных!
— Да... Только эти два и были.
— Я же знаю, знаю! Спасибо, папа!
Эмиль прищелкнул лазерные мечи к рукам фигурок и дал им посражаться.
— Битва века! Дарт Мол против своего двойника!
— А как зовут двойника? Дарт Мяу? — сказал Стефан.
Эмиль звонко расхохотался и откинулся в креслице.
— Да! Дарт Мяу! Его мама — кошка.
Впервые с того момента, как он проснулся, Стефану стало немного легче на душе. Он даже задышал свободнее.
Мы же как-то сюда попали. Значит, можно отсюда как-то выбраться.
Он потянулся к стартовой кнопке, но его остановил вопрос Эмиля:
— Пап, а как ты думаешь, они есть?
— Кто — они?
— Другие миры.
— Ты имеешь в виду инопланетян и все такое?
— Нет...
— Тогда какие — другие?
Эмиль скорчил смешную гримаску, быстро задышал носом и помахал фигурками.
— Да, только... ну... в общем...
— То есть другие миры внутри нашего?
— Ну да... внутри. Или снаружи. Хотя нет, не так... — в отчаянии от неспособности довести до конца мысль мальчик начал колотить себя ладошкой по лбу.
Стефан ухватил его за тоненькое запястье и прилгал ручонку к своей щеке.
— Не надо, малыш.
Эмиль вырвал руку, несколько секунд смотрел на двойников Дарта Мола и Дарта Мяу, после чего произнес:
— Они такие же, как наш. Только другие.
— Как это — такие же?
Эмиль горестно покачал головой:
— Не могу объяснить.
И начал сталкивать на коленях двух Дартов — Мола и Мяу. Совершенно ясно — несмотря на последнюю фразу, Эмиль пытается найти слова.
Прошло пару минут. Стефан посмотрел в лобовое окно: спереди появилась еще одна белая фигура. Пока еще довольно далеко. Посмотрел по сторонам — никого.
Почему они всегда появляются с одной стороны?
Нет, это не так. Когда они с Эмилем поехали в первый раз, Белый появился с противоположной стороны. И когда он увидел его с крыши кемпера — тоже. Значит, они появляются не с одной и той же стороны.
Они идут в обе стороны, но...
Они идут вдоль одной и той же линии.
Эмиль аккуратно отцепил лазерные мечи, сложил их вместе с фигурками в нагрудный карман, застегнул кнопку и проверил — хорошо ли застегнута.
— Ты, типа, сам решаешь, что взаправду, а что понарошку.
— Не понимаю.
— И я не понимаю, — согласился Эмиль и погладил карман. — Поехали домой?
***
Домой...
Удивительно, как быстро приспосабливается человек: когда на горизонте появились кемперы, у Стефана вырвался вздох облегчения. Прийти домой — всегда облегчение. Сбросить постоянно повышающееся напряжение внешнего мира, покрутить колесико реостата.
И слава богу — вот она, «тойота». Карина вернулась. Без Карины понятие «дом» теряет смысл.
Двое Белых, он уже их видел, стоят посередине лагеря, к ним присоединились еще двое, пришедшие, если его теория верна, с противоположной стороны. Стоят друг напротив друга, как будто о чем-то разговаривают, хотя ртов у них нет.
Стефан снизил скорость и медленно подрулил к своему кемперу. Людей не видно, только Белые. Они медленно, как во сне, повернули к нему головы.
Нет. Даже если их стало много, даже если это придало им некоторую обыденность, все равно — очень страшно смотреть на лишенные всякого выражения лица с немигающими, блестящими, непрозрачными глазами.
Он остановился буквально в десяти метрах от Белых. Резко затормозил — но не из страха: он уже знал, что встреча до поры до времени ничем ему не грозит. Чтобы не сбить Изабеллу. Та внезапно вышла из своего вагончика с ножом в руке.
Затормозил и в ту же секунду закрыл Эмилю глаза: у Изабеллы было такое лицо, что сомнений не оставалось: она собирается атаковать этих белых фантомов. Ответ на вопрос «зачем» можно получить позже, но он вовсе не хотел, чтобы Эмиль видел эту сцену.
— Папа, кончай! — Эмиль завертелся, пытаясь выскользнуть.
— Малыш... ты не должен смотреть на...
Изабелла подошла к Белым и упала на колени.
— ...на...
Что она делает?
Белые окружили Изабеллу, и только когда она подняла руку, Стефан понял. Из двух длинных, от запястья до локтя, порезов ручьями текла кровь. Она переложила нож в порезанную руку и, очевидно, собиралась резать вторую.
— Зажмурься, Эмиль! Зажмурься! — умоляюще прохрипел Стефан, отпустил голову Эмиля и выпрыгнул из машины.
Леннарт и Улоф тоже сообразили, что происходит, и бегут к Изабелле. Но они еще далеко, а Изабелла уже поднесла нож к шее.
— Изабелла! — отчаянно закричал Стефан. — Нет!
Она услышала, задержала руку и посмотрела на него. Отекшее, страшное лицо, в глазах полыхает безумие. Рот перекосился в жутковатой гримасе, только отдаленно напоминающей улыбку, и она склонила голову набок, чтобы с уверенностью добраться до сонной артерии.
Стефан бросился к ней с вытянутыми руками и толкнул что есть сил. Изабелла взмахнула руками, из которых пульсирующими струями била кровь — очевидно, поранены одна или несколько артерий. Он почувствовал острую боль в плече — падая, она ткнула его ножом, и в ту же секунду чья-то рука схватила ее за запястье и резко повернула. Нож выпал на землю.
— Ты что, охренела? — Леннарт подхватил нож с земли и отбросил подальше. — Совсем спятила?
В правом плече все усиливалась острая, пульсирующая боль, на сорочке быстро расплылось алое пятно... Можно смело занести в список событий, которые он не мог бы представить даже в страшном сне.
— Меня ударили ножом. Я ранен, — прошептал Стефан.
Из Изабеллы словно выпустили воздух. Окровавленные руки бессильно упали вдоль тела, она подняла голову и уставилась пустыми глазами на синее пластмассовое небо.
Волны боли, как удары тока, пробегали по руке Стефана. Пальцы на руке онемели. Словно издалека он услышал голос Майвор:
— Жгут! У кого-нибудь есть жгут?
Улоф подхватил Изабеллу под мышки — та уже начала медленно оседать на землю. Леннарт взялся за ноги, и фермеры отнесли ее к своему кемперу. На траве за ними тянулся кровавый след.
Стефан провел рукой по плечу, и пальцы сделались липкими от крови. Он проглотил слюну, зажмурился и снова открыл глаза.
Кровь, кровь. Повсюду кровь.
***
Эмиль даже не подумал зажмуриваться. Он прекрасно видел четверых солдат штромгруппы, которые, собственно, уже не выглядели, как солдаты штромгруппы, потому что просто стояли и ничего не делали. Видел, как папа бросился на маму Молли, потому что та начала себя резать, видел, как мама Молли ударила папу ножом. Хотел выскочить из машины, но не мог пошевелиться от страха — сжал зубы и смотрел.
Потом один из старых фермеров вырвал нож, забросил его подальше, и стало не так страшно; но мама Молли была вся в крови, и у папы тоже шла кровь из плеча. Все равно жутко, когда так много крови. Он только один раз видел в кино, как Дарт Вейдер отрубил руку Люку Скайуокеру, но тогда крови почему-то не было. Он даже не задумывался почему. А тут — вся трава почернела от крови. Наверное, мама Молли потеряла несколько литров, и кровь продолжала литься, когда ее унесли.
И наконец Эмиль увидел маму. Она подбежала к папе, увидела кровь, отчаянно крикнула и обняла его что есть сил. Стало немножко не так страшно, но он все равно не решался двинуться с места. Сидел в машине. Хорошо бы они за ним пришли, потому что ему очень страшно.
Солдаты штромгруппы повели себя странно — Эмиль никогда не видел, чтобы они делали что-то подобное. Они встали на колени и как по команде легли на живот. Эмиль прильнул к стеклу — они легли как раз там, где стояла мама Молли, прямо в кровь. С ума они, что ли, сошли?
И что-то случилось с их латами. Отсюда не очень хорошо видно, а из машины выйти страшно. Он потянулся за биноклем на заднем сиденье и приложил к глазам.
Их белые латы, а может быть, у них кожа такая, стали покрываться полосками, как будто кто-то невидимый рисовал параллельные, как на польской карамели, жирные красные линии, с каждой секундой все больше и больше.
Эмиль опустил бинокль и огляделся. На пороге своего кемпера стояла Молли и смотрела на четырех валяющихся в крови солдат. Она вовсе не выглядела испуганной. Смотрела так, как смотрят, когда хотят что-то понять.
И она как будто почувствовала, что Эмиль на нее смотрит, — подняла голову и глянула ему в глаза. Странно — с ее мамой такое случилось, а она не плачет, не кричит. Спокойный, сосредоточенный взгляд. Подняла руку и помахала ему.