— Сюда идет тьма.
— Туча? Я вижу.
— Это не просто туча. Из нее льется не дождь... а я не знаю что. Какая-то едкая гадость. Разъедает все — жесть, пластик, лак на машине... все. Нам надо убираться отсюда, и немедленно.
Он бросился прикреплять страховочный тросик к крюку.
— Куда убираться? Смотри... — Стефан махнул рукой. С другой стороны горизонта приближалась точно такая же туча.
Петер сжал виски ладонями.
— О, дьявол... Стефан, я же говорю — разъедает все. И к тому же...
Он замолчал и прислушался. Теперь услышал и Стефан — крик. Быстро приближающийся многоголосый, отчаянный крик боли.
***
— Ты успокоился, Дональд? Ты наконец-то успокоился?
Как ни дико, но Майвор не стала бы отрицать, что испытывает определенное удовлетворение. Впервые за всю жизнь ей пришлось справляться с диким характером Дональда не в одиночку. Впервые кто-то помог ей пройти сквозь минное поле его капризов и непредсказуемых выходок.
Подошли Леннарт и Улоф — тоже помощники. Дональд вовсе не успокоился. Он словно очнулся, вскочил и собрался бежать за Стефаном, но фермеры крепко взяли его под руки и не пустили.
— Кончай, Дональд. Ты что, и в самом деле собираешься стрелять в людей?
Дональд попытался вырваться, но куда там.
— Отпустите, говорю, скотоёбы!
— Когда успокоишься, — беззлобно сказал Леннарт. — Успокоишься — отпустим.
— А дальше что? Собираетесь меня пристрелить? Как старую корову, которую даже трахать неинтересно?
Улоф посмотрел на Майвор. Она покраснела. Дональд никогда особо не стеснялся в выражениях, но все же до определенных пределов. Такого он себе никогда не позволял. И поскольку он все же ее муж, Майвор почувствовала себя виноватой. Как можно так оскорблять этих славных людей?
— Замолчи, Дональд, — она удивилась собственной смелости и крикнула: — Кому говорю — заткни глотку!
Дональд вытаращил глаза — жена никогда не повышала на него голос. Он снова рванулся, но успеха не достиг. Леннарт вздохнул.
— Майвор, — он показал подбородком на нагрудный карман. — Возьмите у меня тейп.
Майвор сразу поняла, что он хочет. Не раз видела в кино.
Леннарт и Улоф свели руки Дональда за спиной, и она обмотала алюминиевым тейпом запястья.
— Дональд, мне вовсе не хочется это делать, но ты ведешь себя как законченный псих. К тому же опасный псих. Как только успокоишься, мы тебя развяжем.
Она закончила работу, вздохнула, оторвала остаток ленты и похлопала мужа по спине.
— Кто бы мог подумать...
Как бы Дональд себя ни вел, она чувствовала себя не в своей тарелке. Это неправильно. С мужьями так не поступают. С пивной банкой — куда ни шло, другого выхода не было, дело шло о жизни и смерти. Она швырнула банку почти инстинктивно. А совсем другое дело — скрутить тейпом руки старого человека, тщательно и расчетливо.
Она обошла Дональда, посмотрела ему в глаза.
— Дорогой, я знаю, что тебе плохо... но ты не в себе. Я просто хочу помешать тебе натворить бед, о чем ты же сам будешь потом жалеть. Понимаешь?
Дональд согласно покивал, и у Майвор появилась надежда, что он начинает что-то соображать. Он недобро усмехнулся.
— Еще бы не понимать... «Крестьянин ищет жену»26. Ты же вечно смотришь эту херню. А у тебя, глядишь, уже и трусы намокли, так охота поскакать на их палках. Только придется мычать, они к другому не привыкли, могут деру дать. Му-у-у...
Он не успел закончить фразу — Майвор залепила ему рот остатком тейпа. И удивительно — на этот раз никаких угрызений совести у нее не возникло.
Дональд побагровел и, судя по всему, продолжал выкрикивать оскорбления, но разобрать, что он мычит, было невозможно. Майвор, почти такая же красная, как и ее муж, повернулась к фермерам с извинениями.
Но те не обратили внимания на ее извинения. Они стояли и напряженно вслушивались. Теперь, когда Дональд замолк или почти замолк, услышала и она.
Крик. Многоголосый крик боли. И запах... она какое-то мгновение не могла сообразить, что это за запах, но потом поняла: пахло паленым мясом, как от субботнего гриля. И еще чем-то...
Серой. Огнем и серой.
Майвор огляделась, и то, что она увидела, нельзя было истолковать по-иному.
Господи, помилуй нас, грешных.
***
Карина поднялась в кемпер — надо было успокоить Эмиля. Он же наверняка видел всю эту жуткую сцену из окна. Видел, как его отец, рискуя жизнью, бросился на вооруженного Дональда. Если бы случайно увидела что-то подобное в кино, она наверняка выключила бы телевизор.
Но, к ее удивлению, Эмиль прильнул к другому окну, на противоположной стороне. Кулачки сжаты, тельце как натянутая струна.
— Эмиль, милый... теперь уже нечего бояться...
— Мама, смотри!
Карина села рядом и погладила его по голове.
Первое, что она увидела, — свинцовая туча, покрывшая почти весь горизонт и быстро надвигавшаяся на лагерь. Прекрасно. Неизменно и неестественно голубое небо не то чтобы путало ее, но каким-то образом возвращало к давно забытой мысли — хорошо бы исчезнуть из этого мира. Туча несет с собой воду. Вода — это жизнь. Она опустила глаза и посмотрела на потемневшую зеленую пустыню.
И не поверила своим глазам. Первая ассоциация, подсказанная помутившимся и вряд ли адекватным сознанием, — марафонцы. Истощенные многочасовыми тренировками чернокожие бегуны из Кении. Ни капли жира — только мышцы и сухожилия. К ним приближается марафонский забег. Но бегут они неуклюже, странными рывками, движения искажены, точно части скелета плохо закреплены.
Когда они подбежали ближе, Карина разглядела их тела. Если это и марафонский забег, то стартовал он наверняка в царстве мертвых.
— Мама, смотри — зомби!
Карина не имеет ни малейшего представления, что это за создания, но одно она знает твердо: они не должны проникнуть в их вагончик.
— Оставайся здесь, милый... — Она поднялась, и взгляд ее упал на лего-крепость на столе.
Толстые стены на случай атаки. Дверь — слабый пункт. А есть ли такие, которые пьют кровь? Я имею в виду больших.
Эмиль знал! Все это время он знал! Что он еще говорил? Что-то насчет тех, кто может жить только на крови... но что? Сейчас нет времени выяснять. Надо срочно позвать Стефана.
Она открыла дверь и первым, кого увидела, был именно Стефан. Он стоял с поднятой над головой винтовкой, точно переходил вброд ручей. Карина не успела сказать ни слова.
— Все, все, слушайте! Все по вагончикам! Это не дождь, это какая-то дьявольская кислота. Прячьтесь в кемперы!
Она подвинулась, чтобы пропустить Стефана. Он, так и не выпуская из рук винтовку, торопливо запер дверь.
— Как ты? — задал он обычный и чудовищно неуместный в своей повседневности вопрос.
У Стефана на редкость спокойный характер, требуется что-то уж вовсе невероятное, чтобы вывести его из себя. Как-то грузовик сбил бензоколонку перед магазином, и тысячи литров бензина вылились на парковку. Достаточно одной искры — и от всего супермаркета IСА осталось бы лишь воспоминание. Стефан организовал эвакуацию, вызвал пожарников, даже оцепил парковку, чтобы никто не вздумал туда заехать. Вот, пожалуй, и все. Единственный раз, когда Карина видела Стефана в состоянии стресса.
А сейчас он просто вне себя. Командует чужим, металлическим голосом, все тело сотрясает дрожь, глаза блуждают. И эта винтовка в руке...
Карина подавила свой собственный страх и об-няла его — крепко и надолго.
— Ты мой герой. Ты самый смелый человек из всех, кого я видела в жизни. Я люблю тебя.
Дрожь немного утихла. Стефан глубоко вдохнул, задержал воздух и шумно выдохнул.
— Спасибо, — прошептал он, уткнув лицо в ее волосы.
Между ними втиснулся Эмиль.
— Они уже здесь, — сказал он осипшим голосом.
Кемпер заметно тряхнуло.
Они здесь.
***
Из Петера словно выпустили воздух. Когда он гнал джип в лагерь, у него был четкий план: запрячь кемпер и как можно быстрее уезжать. Но теперь стало ясно: ядовитые тучи наступают со всех сторон, и Петер скис. Теперь все кончено. Остается только ждать и надеяться. Пусть кто-то молится, если есть такое желание. Бога здесь нет.
Стефан захлопнул за собой дверь. Фермеры волокут мычащего Дональда в свой кемпер. За ними идет Майвор. Посреди лагеря так и стоят четыре версии его отца и, как дозорные, смотрят на восток, запад, север и юг.
— Я тебя ненавижу, — сказал он вслух и посмотрел на последнюю, жуткую, словно из фильма ужасов, фигуру. — Понимаю, что это не ты, но все равно ненавижу. Будь у меня винтовка, я бы тебя пристрелил. И тебя. И тебя.
Посмотрел на последнюю версию, вполне доброжелательную, — молодой, еще не спившийся и не озверевший человек.
— И тебя тоже.
Туча уже совсем близко, нависла над крышей кемпера.
— Надеюсь, сгорите, — добавил он и поднялся по лесенке.
Изабелла и Молли здесь. Слава Богу.
Он запер дверь, повернулся и увидел именно то, что только что видел: последнюю версию. Только не отца, а Изабеллы. Она полусидит в постели с его, Петера, лэптопом на животе.
— Что ты натворила?
Лицо Изабеллы опухло до неузнаваемости, на подбородке и щеках струпья свернувшейся крови. Руки замотаны широким алюминиевым тейпом, изо рта стекает струйка розовой слюны.
— Привет, папа, — улыбнулась Молли. — Мы смотрим кино.
Крики из-за окна и очень похожие звуки с экрана. Петер присел на край кровати и повернул к себе дисплей лэптопа.
Женщина, распятая на какой-то металлической конструкции, а мужчина сдирает с нее кожу, равнодушно и методично, лоскут за лоскутом. Делает два надреза скальпелем и отдирает очередную полоску, обнажая красные, лоснящиеся, как в анатомическом атласе, мышцы. Бросает в таз из нержавеющей стали и то и дело заглядывает ей в безумные от невыносимой боли глаза.
— Потрясающе! — Молли захлопала в ладоши. — Садись с нами, папа, посмотри!
Петер много чего успел перечувствовать за последние часы: страх, восторг, любовь, ненависть — но, оказывается, это была еще не вся палитра доступных человеку ощущений.
Сейчас его затошнило. Посмотрел на изуродованную физиономию Изабеллы, на омерзительное зрелище на экране, на сияющее личико Молли — и с трудом подавил рвотный позыв.
Господи, с кем я живу... больные люди.
Стало почти темно, по лицам его жены и дочери блуждают неживые зеленовато-голубые блики от дисплея компьютера.
Петер вскочил с постели и подошел к окну — и как раз в этот момент первая группа обожженных появилась в лагере. Они забарабанили своими немощными, сожженными руками по жести кемпера.
No-o-o-o-o, Please God, no-o-o-o-o...
Он вздрогнул. Английский язык! Там, у стены, в их крике было невозможно различить слова. Сплошной нечленораздельный вой. Петер не сразу сообразил, что этот крик о помощи исходит с дисплея, где продолжалась жуткая сцена свежевания живой женщины. Он схватил лэптоп, захлопнул его с яростью и швырнул на верхнюю полку кухонного шкафа.
— Папа! Что ты делаешь?
— Молли, тебе не надо смотреть на подобные сцены.
— Но я люблю! — Она посмотрела на него ясными глазами и повторила, как попугай: — Но я люблю смотреть на подобные сцены!
Петер посмотрел в окно. Обожженных не видно, но они здесь — бессильно молотят по обшивке кемпера . Метрах в пятидесяти по траве пробежала волна. Сорок метров. Тридцать.
И он ничего не может сделать. Тошнота прошла. Затих внутренний голос, призывающий что-то сделать, действовать, бежать, придумать что-то.
Это конец. И перед тем, как все кончится, как кончится жизнь, он хотел узнать только одно.
— Молли, — спросил он, глядя в обиженное лицо дочери. — Кто ты?
Обиду как ветром сдуло. Молли, словно она ждала этого вопроса, ласково улыбнулась:
— А ты разве не знаешь, папа?
— Нет, Молли, откуда мне знать...
Молли оглянулась на мать — слушает ли она? Но Изабелла не слушала — погружена в иной мир. Молли придвинулась поближе к отцу и прошептала.
— Я — бурдюк крови, — она сделала страшные глаза. — А ты думал, я девочка?
***
Бенни не нравится тот, кто лезет к ним под вагончик. Совсем не нравится. Он пахнет огнем. Это не Хозяин и не Хозяйка, и Бенни яростно залаял — убирайся! Кошка, без сомнения, разделяла его неприязнь: она зашипела и начала увеличиваться в размерах.
Бенни позавидовал Кошке — вот бы и ему так! Сделаться таким же большим, как пес с соседней улицы, которого он побаивался, хотя тот его и не трогал. Хорошо бы... потому что Пахнущий Огнем не обращает внимания на их протесты и лезет все дальше. Собирается схватить Бенни.
Конечно, можно было бы улизнуть под другой кемпер, но уже поздно. Пошел дождь такого сорта, что даже принюхиваться не надо. Сразу ясно: попадешь под такой, с позволения сказать, дождь — тебе конец. Надо оставаться на месте, а Пахнущий Огнем лезет и лезет, все ближе и ближе.
Бенни и Кошка отползают, насколько можно. Бенни лает как сумасшедший, Кошка шипит и скалит зубы, прижав уши. Пахнущий Огнем тоже не молчит, он издает ужасные звуки. Кричит так, как кричат Хозяйка или Хозяин, когда им больно; только этот кричит все время.
Всё. Бенни и Кошка отползли до самого края. Дальше отступать некуда. Дальше — смертоносный дождь. Бенни выглянул наружу и удивился: четверо Внуков не сдвинулись с места. Как стояли, так и стоят, и дождь им хоть бы что. Он настолько удивился, что даже не заметил, как Пахнущий Огнем схватил его за ошейник и потянул к себе.
Когда Бенни увидел его зубы, он заскулил. Огромные, белые зубы, ему показалось даже, что они светятся в темноте. Бенни упирался как мог, но лапы скользили по траве, и он чуть не потерял сознание, когда увидел, как Пахнущий Огнем открыл пасть и собирается перекусить ему горло.
Краем глаза он заметил оранжевый сполох и решил, что ему почудилось, что это последнее, что он видит в жизни. Но нет — оказывается, Кошка бросилась на Пахнущего и вцепилась своими острыми зубами в его руку. Она стала такая большая, что едва помещалась под вагончиком, а глаза ее горели таким диким огнем, который Бенни никогда не видел у домашних зверей.
Пахнущий Огнем второй рукой попытался оторвать Кошку, но куда там: она намертво вцепилась зубами в его руку, а лапой ударила по лицу, стараясь попасть в глаз.
Тот закричал еще сильнее и отпустил Бенни. Бенни воспользовался случаем и вцепился во вторую руку. Пахнущий отполз на другую сторону вагончика и лег на живот, не сведя с Бенни и Кошки голодных глаз.
Бенни и Кошка устроились на противоположном конце. Бенни заметил, что на спине у Кошки шерсть окровавлена, ткнул ее носом в живот и, когда та легла, начал зализывать рану.
***
Сквозь барабанную дробь дождя по крыше фермерского кемпера послышался шум — лай, шипение, отчаянные крики боли. Майвор опустила голову и закрьша уши руками. Дональд продолжал попытки вырваться из рук Леннарта. Тот прижал его к дивану. Дональд начал дрыгать ногами, задел ножку стола, и керосиновый фонарь на столе закачался. Улоф еле успел его перехватить.
— Кончай, ты! — заревел Леннарт.— И без тебя плохо...
Улоф посмотрел на пол и прислушался.
— Мод,— сказал он.— Под кемпером Мод.
— Ну да,— подтвердил Леннарт.— Там она и есть. Яростный собачий лай внезапно перешел в жалобные подвывания.
Улоф поморщился.
— Так не пойдет,— он встал и пошел к двери.Надо...
— Улоф! Ты что, не слышал, что сказал Стефан?
Улоф оттянул помочи подтяжек и посмотрел в окно.