Он заставил себя сосредоточиться. Тропа, которая была так ясно видна в свете фар, теперь, под ровным голубым небом, только угадывалась — если не знать о ее существовании, ни за что не заметишь.
Наклонился, чтобы включить радио, — но что это? На горизонте вырисовывались три еле заметных прямоугольника. Они постепенно росли, пока Петер не понял, что перед ним три оставшихся кемпера .
Тропа привела его в лагерь.
***
Майвор вошла в вагончик и увидела, что Изабелла лежит в постели. Забинтованные руки безвольно покоятся на животе, под спину подложены подушки, а Молли пристраивает перед матерью ноутбук.
— Ласкаешься к мамочке, деточка? Это правильно, маме сейчас очень нужна ласка доченьки.
— Ласкаюсь. Я настоящая ласкуша. Правда, мам? Это папин компьютер, мамин сломался. Мама же не может без компьютера.
Изабелла медленно кивнула, но ничего в ее взгляде не указывало, что она поняла, о чем идет речь. Пустые, промерзшие до дна глаза, и, если бы не этот кивок, ее легко можно было бы принять за мертвую.
— Как ты, милая?
Изабелла повернула голову и глянула на Майвор в упор. У Майвор по спине побежали мурашки. В стеклянных шарах, вставленных в перекошенное лицо, не было ни капли жизни.
Что же с ней произошло? Что это было?
Пока Майвор накладывала жгуты и перевязывала Изабеллу, той было больно, она мало что соображала, но взгляд ее выражал именно это: страдание и непонимание. А теперь... Майвор просто не знала, что предпринять, ей стало страшно, и она с облегчением вздохнула, когда услышала лай Бенни. По крайней мере повод выйти из кемпера и посмотреть, в чем дело.
Краем глаза заметила Стефана, спешно спускающегося с крыши. И тут же увидела Дональда с винтовкой наперевес. За ним трусили Бенни и кошка. Ее мужа вывезли из лагеря, чтобы дать ему возможность успокоиться и одуматься, — но, судя по всему, добились обратного результата. Багровая физиономия, оскаленные зубы.
— Стой, сукин сын! — крикнул он Стефану и поднял винтовку.
Стефан остановился и поднял руки.
— Эй, вы, там! — заорал Дональд. — Выходите все, сволочи, чтобы я вас видел!
Майвор решительно направилась к Дональду. Выстрел отразился гулким эхом от жестяных стен вагончиков. Она остановилась. Дональд спятил, но у него в руках заряженная винтовка с оптическим прицелом. Он уже стрелял в нее один раз, вполне может повторить.
Леннарт и Улоф оставили свои грядки. Карина вышла с лопатой и сделала знак Эмилю — оставайся в вагончике.
— Думали, можете от меня избавиться? Нашли, подонки, козла отпущения! — Дональд целился то в одного, то в другого.
Он остановился около трех Джеймсов Стюартов, глянул на двухметрового кролика Харви и усмехнулся.
— Ну-ну... ты-то далеко не уйдешь.
— Дональд, — мягко сказал Стефан и показал на небо. — Посмотрите... туча.
— Это ваша проблема. Вы, может, и намокнете. Скорее всего, намокнете, потому что сейчас же отправитесь искать мой кемпер. Всей бандой... намокнете, не намокнете — мне-то что за дело.
И обнаружил, что его никто не слушает: все как завороженные уставились на приближающуюся тучу. Это окончательно привело Дональда в ярость.
— Вы что, не слышали, что я сказал? — рявкнул он. — Вы пригоните мой кемпер и, кровь из носу, будете его чинить. А где, кстати, этот подонок Петер?
— Он не вернулся, — сказал Стефан и сделал шаг вперед. — Дональд...
Дональд опустил ствол и выстрелил в землю в метре перед Стефаном. Стефан инстинктивно отскочил назад.
— Вот именно! Вот именно! Я не шучу! Все в дорогу, и немедленно. Иначе перестреляю одного за другим, как зайцев.
Он опять упер приклад в плечо и прицелился в Стефана. Тот съежился и поднял скрещенные руки.
— Дональд, успокойся, — прокашлялся Леннарт. — Мы с Улофом поедем и найдем твой кемпер.
За эти несколько минут туча заметно приблизилась. Она плыла прямо на них.
— Я сказал — поедут все! — голос сорвался на визг, Дональд разозлился еще больше и показал на фермерский «вольво». — Все поедут и привезут мой кемпер!
За долгие годы Майвор более или менее научилась справляться с приступами гнева у мужа. Но в таком состоянии она видела его впервые. Обычно хватало нескольких резких слов, но сейчас вряд ли поможет. И она поплелась вместе с остальными к потрепанному универсалу.
Карина не сдвинулась с места.
— Я никуда не поеду. Я не оставлю сына.
— Еще как поедешь! Иначе пристрелю как собаку.
Губы ее задрожали, но Карина опустила руки и презрительно сузила глаза.
— Что ж, стреляй. Я никуда не поеду.
Он положил палец на спусковой крючок. Майвор поняла, что дело может кончиться плохо. Дональд не соображает, что делает.
— Дональд! — крикнула она.
Он обернулся.
— От меня все равно толку мало, — она постаралась, чтобы улыбка вышла как можно более непринужденной. — Я останусь и помогу тебе.
Дональд опустил винтовку. Кто знает — может, ей удалось отвлечь его внимание. А может, просто не смог выстрелить в безоружную женщину. Или и в самом деле ему хочется, чтобы Майвор была рядом.
— Ну-ну, — хмыкнул он. — Но остальные едут.
Майвор незаметно подмигнула Карине — не волнуйся, я позабочусь о мальчике, пока тебя нет. Поезжай.
Карина несколько секунд постояла в нерешительности, потом кивнула и пошла к машине.
Дональд тяжело опустился на раскладной стульчик и положил винтовку на колени. Посмотрел, прищурившись, как захлопнулись дверцы старого «вольво», пробормотал что-то про себя и заметил в нескольких метрах от него Майвор.
— Что ты стоишь как идиотка? Принеси пива.
Леннарт уже взялся за ключ зажигания и замер: послышался звук мотора.
Никто не успел и слова сказать, как в лагерь въехал «чероки» Дональда с Петером за рулем. Петер остановил машину и выскочил.
— Нам надо уезжать! Немедленно! — Он побежал к своей «тойоте» прицепить кемпер и даже не заметил, как Дональд встал со стула и поднял винтовку к плечу. Майвор слишком хорошо знала Дональда, чтобы даже со спины понять, что он улыбается. Широкая, ничего хорошего не сулящая улыбка.
***
— Стой и не шевелись, Петер. Ты у меня на мушке. Подними руки, чтобы я их видел.
Тренеры всегда отмечали способность Петера мгновенно, за десятую долю секунды, принимать решения. Он был не из тех, кто долго вертится с мячом, делает ложные замахи, прикидывает и никак не может решить, кому же дать пас. Лучше уж сделать что-то неожиданное, сыграть наудачу, не дать противнику время перестроиться.
Он услышал голос Дональда за спиной и понял, что тот не шутит. Понял, что в руках у Дональда винтовка. Не поворачивая головы, поднял руки. Пусть Дональд думает, что он сдается. Мгновенно прикинул расстояние — броситься на землю и перекатиться на другую сторону вагончика. Поднял голову и замер. На него смотрят четверо. Нет, не четверо — четыре варианта одного и того же человека. И среди них—самая жуткая версия, образ, который он никогда не видел наяву. Только во сне.
— Папа... — прошептал он помертвевшими губами.
Когда отец вышел из тюрьмы, оказалось, что у женщины, которую он избивал и из-за которой сел в тюрьму, большая и, мягко говоря, не особенно миролюбивая родня. Они посчитали, что тюремный срок — слишком мягкое наказание для негодяя, издевавшегося над их родственницей.
Нет, они решили, что такого мерзавца надо отволочь в лес, привязать голым к дереву, порезать секатором, кастрировать тем же секатором и оставить истекать кровью.
Таково было их намерение. И они привели его в исполнение. Когда отца нашли, звери уже потрудились над трупом, а орган, ответственный за появление Петера в этом мире, так и не нашли. Не было никаких сомнений, чьих рук дело, но технических доказательств не было, к тому же вся родня позаботилась обеспечить себя непробиваемым алиби. Преступники, зверски пытавшие и убившие отца, остались неизвестными.
В этом месте Бога нет. Это-то Петер уже знал. И отсюда напрашивался вывод: единственное место, где Бога нет, — ад. Значит, мы в аду. Но мысль эта казалась смехотворной. Четыре семьи из одного кемпинга оказались ни с того ни с сего обречены на вечные муки? И два ребенка? Никакой логикой не объяснить. Чушь собачья.
Но когда он смотрел на четыре фигуры, на внезапно размножившегося отца, предположение выглядело не таким уж глупым. За всю свою жизнь он встретил только одного человека, который заслужил после смерти оказаться в аду. Это его отец. И вот он перед ним — в четырех ипостасях.
Один — пьяный подонок, истязавший и чуть не убивший мать. Другой — тот, что разгромил их кемпер, и они с матерью чудом остались живы. Третий — из раннего детства, когда алкоголь еще не стал основным смыслом и мотивом всех его поступков. И четвертый образ, тот, что заставил Петера промедлить с уходом из-под прицела винтовки Дональда, — изуродованное тело в лесу. Петер никогда его не видел, но то и дело рисовал в воображении эту жуткую картину. Помимо воли.
Обнаженное тело с разрезанным в страшную улыбку ртом, еще восемь—десять кошмарных, грязных ран по всему телу, с отрезанным половым органом. Обескровленный труп, в противоестественном для трупа вертикальном положении. Стоит на двух ногах и смотрит на Петера.
Петер, не опуская рук, зажмурился изо всех сил. Открыл глаза — четверка не двинулась с места.
Зато Дональд подошел совсем близко.
Несколько фотовспышек: за спиной Дональда Майвор с банкой пива, фермеры и Стефан с Кариной рывками, как произвольно вырванные из фильма кадры, вылезают из «вольво». А где же Изабелла и Молли?
Дональд остановился в десяти шагах.
Пристроил приклад к плечу.
— Теперь ты сдохнешь, пес.
Все, что хотел сказать Петер, все аргументы, заготовленные на случай встречи с Дональдом, как ветром сдуло. Он вдруг понял, что Дональд и в самом деле собирается его убить. И в таком случае убегать бессмысленно. Замереть и приготовиться к смерти.
Он опять зажмурился, глубоко вдохнул и представил себе темноту, запах геля для душа и дезинфицирующего средства. Анетт... Он постарался представить все свое тело как половой член, медленно погружающийся в ее влажное, нежно пульсирующее лоно.
Дональд выстрелил.
***
Собственно, никакой ненависти к Петеру Дональд не испытывал. Но поскольку Петер поступил с ним так, как поступил, его следовало пристрелить. В обычной жизни он, разумеется, действовал бы по-иному — кому охота садиться в тюрьму? А здесь, в этом перевернутом мире, такое решение казалось не только естественным, но и единственным.
Одно из качеств, которого он не только не стеснялся, а даже гордился им, — злопамятность. Он и секрета из этого не делал.
— Только имей в виду — память у меня хорошая.
Если кто-то поступал с ним скверно, Дональд был готов зайти как угодно далеко, чтобы отплатить той же монетой, а иногда и с лихвой.
К примеру, некий оптовик продал ему задешево большую партию досок — сказал, что закрывает дело и уезжает в Испанию, в Коста-дель-Соль. Восемьдесят тысяч псу под хвост — доски оказались подгнившими, несколько лет пролежали в подвале без вентиляции. Только на дрова, и то скверные.
Дональд не торопился. Когда он понял, что обманщик не собирается возвращаться в Швецию, постарался найти нужных людей в Марбелье. Не поскупился, нанял трех местных бандитов. Сад разгромили, машину разбомбили, подожгли сарай с инвентарем. Вроде бы ничего сверхъестественного, но происходило все это в течение нескольких месяцев и заметно повлияло на душевный покой обидчика.
Дональд выждал немного и послал открытку:
«Надеюсь, у тебя все в порядке и ты наслаждаешься солнцем и морем. С дружеским приветом — Дональд».
Вся затея имела смысл только в том случае, если виновник знает, откуда дует ветер.
В результате через какое-то время оптовик позвонил ему. рыдал в трубку и пообещал вернуть деньги до копейки, лишь бы прекратились набеги. Дональд сказал, что не понимает, о чем речь, но деньги согласился принять, поскольку доски и вправду никуда не годились.
Конечно, Дональд затеял травлю не из-за денег, но он был бы плохим бизнесменом, если бы отказался принять деньги, к тому же надо было покрыть расходы на рабочую силу за рубежом. Но главное было в том, что он показал негодяю: никто не может надуть Дональда Густафссона безнаказанно.
В случае с Петером таких возможностей не было. Он вывез его черт знает куда, как собаку, испортил кемпер и украл машину. Кровавый фантом, которого он пристрелил, побелел, маски отца как не бывало. Плод фантазии. И Петер — плод его фантазии, не более того. Интересно, во что он превратится после выстрела? Есть только один способ узнать. Выстрели — узнаешь.
Дональд прищурил левый глаз и поймал Петера в оптический прицел. Задержал дыхание, чтобы не дрожали руки.
И в этот момент затылок словно взорвался, перед глазами полыхнуло желтое пламя. Он услышал шипение и нажал на крючок.
***
Ну давай же, Майвор, давай...
Стефан изготовился к рывку, даже пригнулся немного, как бегун на старте. Времени рассуждать не было, к тому же внезапно доставшаяся ему роль лидера придала ему храбрости.
И Майвор посмотрела именно на него.
Когда Дональд направился к Петеру, Майвор шла у него за спиной с банкой пива. Когда не осталось никаких сомнений, что Дональд и в самом деле решил застрелить Петера, она растерянно и вопросительно посмотрела на Стефана. Именно на него, Стефана. Показала на банку и на голову Дональда.
Ты у меня на мушке.
Палец на спусковом крючке.
Ну давай же, Майвор. Только не промахнись.
Она поначалу решила подбежать к Дональду и ударить его банкой по затылку, но времени уже не было. Дональд выстрелит в любое мгновение. Она размахнулась и метнула банку с неожиданной для себя силой. Мелькнула красно-белая молния, и банка угодила Дональду в затылок.
Стефан настолько сосредоточился на предстоящем рывке, что грохот прозвучал для него, как сигнал к старту. Стартовый пистолет.
И он сорвался с места.
Банка отскочила от затылка Дональда под таким углом, что взлетела вверх и вперед, открылась — и пенная струя «Будвайзера» ударила в лицо. Если бы он обернулся посмотреть, кто кинул банку, он бы непременно заметил Стефана, но, к счастью, Дональд, как завороженный, уставился на пустую банку.
И Стефан еще раз удивился собственному хладнокровию. Финишной ленточкой была винтовка: он планировал с ходу вырвать ее у Дональда. Но вышло так, что просто взял у него винтовку, как будто перед ним был подросток, пойманный на мелкой краже в его магазине.
Взял винтовку и сказал:
— Вот так.
Дональд среагировал так же, как пивная банка. Открылся вентиль, давление упало. Плечи опустились. Он безразлично глянул на Стефана, на Майвор и тихо, даже робко произнес:
— Какого черта...
Петер, очевидно, цел и невредим — пуля прошла мимо. Стефан на всякий случай взял Дональда на прицел, но тут же сообразил, что в этом нет необходимости — без оружия Дональд всего лишь спятивший, озлобленный старик. Подошел к Петеру — тот стоял совершенно неподвижно и не отрывал глаз от четырех белых фигур.
— Петер?
— Мой отец... Он давно умер. Как это может быть?
Стефан закинул винтовку за спину и положил руки на плечи Петера. Повернул его к себе, но Петер неотрывно смотрел на фантомов.
Стефан сжал щеки Петера, насильно повернул к себе и посмотрел ему в глаза.
— Петер, слушай меня. Это не твой отец. Они притворяются кем-то, кто может напугать человека, вывести из равновесия. Им важно, чтобы пролилась кровь. Они ждут крови. Ты меня понял? Это не твой отец, и вообще никто другой. Никто!
Петер перестал вырываться. Стефан отпустил руки, но тут Петер словно проснулся.