— Стой. Стража! Никакой магии, оружие на землю! — С улицы, где была контора нотариуса, выбежали четверо стражников, а с другой стороны подбежал десяток крепких бойцов с гербом Гильдии наемников. Две силы, недолюбливающие друг друга по вполне понятным причинам — «эти неумехи в железе! — эти продажные псы!» — коротко обменялись любезностями, то есть парой презрительных взглядов и задиристых оскалов, и сосредоточили внимание на месте короткой схватки.
— Веревку! — приказала Жозефина тоном, душащим в зародыше всякую мысль о возражении или неповиновении; один из наемников подошел, разматывая тонкий прочный шнур, и занялся преступным магом. Убедившись, что руки мага связаны, девушка, не обращая внимания на столпотворение, подошла к Жану и склонилась над ним. Мальчик был мертв, он лежал в лениво расползающемся кровавом ореоле и удивленно глядел в небо.
— Прости меня, если можешь… — прошептала Жозефина, поцеловала его в лоб и нежным прикосновением пальцев закрыла ему голубые, как небо, навсегда остановившиеся глаза. Не уберегла…
— Что здесь произошло? — отмер один из стражников.
— Что здесь произошло? — повторила Жозефина, уже склонившаяся над Гуго. Он тоже был мертв — арбалетный болт, пущенный в упор, пробил его почти насквозь, пройдя через сердце. Она закрыла и его глаза, поднялась, разворачиваясь, как пружина или как атакующая змея, и заговорила дальше так, что, увидь ее домочадцы или Мать Севора, они бы не узнали в ней ни свою ласковую госпожу, ни скромную воспитанницу. Она чеканила каждое слово, и во взгляде ее была покрытая инеем отточенная сталь.
— Здесь, на благополучной улице благополучного Приречья, убили мою лошадь, моего человека и пытались убить меня. Воины, призванные защищать город, явились, только когда двое преступников уже сбежали, а с третьим справилась я сама. По торговой улице кольца ноблей, добрых ремесленников и купцов бродят разбойники и убийцы, и уж не тем, кто не сумел их вовремя заметить, задавать вопросы мне! — Она обернулась к наемникам, напряженно слушавшим отповедь, и каждое ее слово было им как гвоздь в крышку гроба. — Меня сопровождал Гуго, боец Гильдии наемников; он погиб первым, не успев сделать ничего, даже заметить опасность. Прочие члены Гильдии тоже не заметили смертоубийства, творящегося прямо на их улице, в сотне шагов от входа в Гильдию, — и, чуть довернувшись, опустила взгляд так, чтобы видеть сразу оба фланга. — Очевидно, добрые жители города могут рассчитывать только на себя, когда речь идет об их безопасности на улицах столицы.
Стражники и наемники совокупно молчали как примороженные. Отповедь, в которую Жозефина, урожденная нобле, вложила все свое горе и всю ярость, да еще с потоком Силы, неслышным эхом металась над улицей, продолжая разить разум смыслом отзвучавших слов. Наконец один из слуг порядка проговорил:
— Г-госпожа, необходимо провести расследование… О нет, конечно, вам не придется никуда являться, завтра вас посетит служащий Розыскной канцелярии…
Ответом ему был ледяной прищур.
— Безглазые порождения Ирокара, что здесь стряслось?! — раздалось из-за спин стражников, и Жозефина ощутила присутствие человека, равного себе.
Он прошел сквозь жидкий строй стражников и оказался в круге, центром которого была нобле де Крисси, и встал, глядя на нее. От него веяло Силой, а нашитые на его плечах шевроны внятно говорили, что это государственный маг — так привыкли называть тех магов, которые подчинялись Канцелярии спокойствия и занимались происшествиями и преступлениями с использованием магии. Взгляд Жозефины мгновенно отметил в нем зеленоватые глаза, скуластое, уверенной лепки лицо и шрам, спускающийся от уголка левого глаза на шею и дальше, под воротник.
— Убийство моего человека, попытка ограбления и покушение на убийство меня самой, — известила она новоприбывшего. Этот маг был тем, с кем можно играть на одном поле по одним правилам — она знала это так же, как и то, что лицо собеседника отмечено шрамом, а Жан погиб страшно и безвозвратно. И зазря.
— Да уж, вижу, — пробормотал маг, взмахом руки стирая кровь с уличной вымостки. Сочувственно поглядел на мальчика, ощутимо равнодушнее — на Гуго и очень пристально — на связанного мага. Подойдя к нему и заглянув в лицо, он воскликнул в голос:
— Грег?! Но это не может быть Грег… — и мотнул головой, будто стряхивая наваждение. По его знаку стражники подхватили пленного — наемник, державший его, специально для них состряпал крайне самодовольную ухмылку. Маг же принялся распоряжаться уборкой улицы. Едва сожженное тело лошади приподняли, готовясь закинуть его в телегу, Жозефина мгновенным ловким движением схватила лежавшую на мостовой карту.
— Что там? — Маг подошел к ней с явным намерением посмотреть, но Жозефина только покачала головой, пряча карту и снимая с седла совершенно не тронутый пламенем сверток Кроненбаха.
— Это мое. К слову, завтра обещали прислать розыскника. Полагаю, им будете именно вы?
— Да, судя по всему, — отозвался тот, оглядывая масштабы магического бедствия. — И как только проморгали… — и, круто развернувшись, отправился приглядывать, присматривать, искать и заметать следы. Жозефина дождалась, когда он все же остановится на месте, раздавая указания, неслышно подошла сзади и тихо сказала:
— Один из разбойников увешан амулетами, среди которых был и заряженный Кругом Тишины, что активирован здесь. А еще Грег или тот, кто им притворяется, предлагал мне взять некий кинжал. Найти и изучить его тоже не будет лишним.
Когда маг обернулся ответить ей, она уже была поглощена разговором с неким высоким, полноватым дядькой с гербом Гильдии наемников во всю грудь и при мече у бедра.
— …Дональд Барбус, глава Гильдии. Я сожалею, что с вами произошел такой ужас прямо у нашего порога.
— Уже неплохо… — с вернувшимся холодом процедила Жозефина. И без того уязвленный Барбус приобрел и вовсе жалкий вид: урожденная нобле есть урожденная нобле, даже если воспитывалась она в скромности и смирении при храме; в жилах ее текла древняя и славная кровь, и теперь носительница обратилась к ней и облеклась, обернулась ее мощью. Что мог пусть и немолодой, но все еще сильный мужчина с десятком своих бойцов за спиной и полусотней еще таких же, которые прибегут, только свистни, — что мог он противопоставить тысяче лет гордости, силы и славы, на острие которых стояла сейчас эта хрупкая девушка, за которой была правда?..
— Гильдия будет счастлива предоставить вам достойную охрану, — продолжал лебезить главный гильдеец, — это будет стоить куда меньше… извините, что я сейчас о презренном металле…
— После такого происшествия Гильдия полагает, что вообще может вести разговоры об оплате бойцов? Тех самых, которые не могут присмотреть за собственной улицей, полагаю?
— Вам… вам сейчас же будет выделено сопровождение, — пробормотал Барбус, — прочие переговоры отложим на завтра, сейчас у вас явно иные заботы… Мои люди сопроводят вас сюда, чтобы…
— Мне не кажется, что ваше положение позволяет вам приглашать посетителей к себе, — впервые позволила себе «клыкастую» ухмылку Жозефина.
— Конечно… — окончательно сник тот и, обернувшись назад, махнул рукой. К нему подошли четверо бойцов, и он указал им на Жозефину. — Сопроводите госпожу до дома и оставайтесь с ней до получения распоряжений.
— Мне нужна лошадь, — все так же холодно и без возможности отказа сообщила нобле. — И телега, чтобы увезти тело.
— Да-да, вот уже… — Жана уже действительно накрыли рогожей. Девушка оттолкнула чужие руки и сама бережно перенесла тело мальчика в телегу. Даже мертвым он не обвисал в руках, как обычно делает покинутое душой тело, но казался почти невесомым. Тело Гуго забрали его товарищи, показав стражникам не то кулак, не то просто дулю.
Наемники уже ждали в седлах. Жозефине тоже подвели скакуна, отряженные в сопровождение стражники устроились на телеге и рядом с нею, и кавалькада медленно двинулась вверх по улице. Проезжая мимо конторы Кроненбаха, Жозефина подала знак остановиться.
Там за стойкой все так же сидел и что-то читал круглый человечек.
— И вновь приветствую, — улыбка, теперь — без всякого «оскала», — не могли бы вы узнать, есть ли у господина Кроненбаха немного свободного времени? Мне требуется сообщить ему кое-что.
— Сейчас узнаю, — и служащий укатился в темноту коридора. Раздался стук открываемой двери, потом глухой звук, как будто кто-то, не удержавшись на ногах, влетел в косяк, громкое оханье, и служащий, словно пушечное ядро, стремительно пролетел весь коридор насквозь и, распахнув входную дверь, истошно закричал:
— Стража!!!
Сразу поняв, что к чему, Жозефина скользнула в кабинет нотариуса, всей кожей ощутив выплеск Силы — словно отработавшее заклинание. Кроненбах сидел за столом, наклонив костистую седую голову, явно мертвый. Обойдя комнату, девушка обнаружила кинжал под его левой лопаткой — близнец того, что предлагали ей «в обмен» на карту-Окно.
У входа зашумели стражники, и в кабинет ввалился давешний государственный маг. На Жозефину он поглядел с мрачной иронией:
— Снова вы… уж не ваших ли это рук дело?
Почувствовав, как магическое излучение от вошедшего начинает изменяться и завихряться, девушка вышла прочь, чтобы собственным излучением не мешать работать, глуша и искажая оставшиеся следы.
В коридоре она обнаружила конторского служащего, который, открыв неприметную дверцу в стене — оттуда шел внятный запах лекарств, — наливал в рюмочку и глотал настоянный на корице и пряных травах сладкий и крепкий ликер; видя, что с лечением душевных ран он прекрасно справляется самостоятельно, девушка взяла в лавке лист бумаги и писчий прибор, стоявший под стойкой, и написала небольшую записку, в которой напоминала о договоренностях между нею и покойным Кроненбахом и выражала свои соболезнования по поводу Гуго. Отдав ее служащему, уже достаточно вернувшемуся в бренный мир из закоулков ужаса, Жозефина вернулась в кабинет.
— Он убит кинжалом в спину. Точно таким же, какой предлагали мне, — сообщила она государственному магу.
Тот удивленно посмотрел на труп и отозвался:
— Нет там никакого кинжала.
Жозефина мгновенно пересекла комнату и оказалась рядом с телом. Кинжала действительно не было, остался только узкий разрез на одежде, в котором виднелась чистая, без всяких порезов, кожа.
— Его убили сразу после вашего ухода, — сказал мужчина, взглянув на Жозефину. Та кивнула — да, я вижу, — и ответила прямым взглядом и легким поклоном.
— Кажется, нам все-таки пора познакомиться, ибо наше… хм, общение обещает быть долгим. Я Жозефина де Крисси, недавно вступившая в права глава рода де Крисси.
— Леонард Геллар, — отозвался маг, возвращая поклон. — К завтрашнему дню я соберу все доступные сведения и приеду поговорить.
— До встречи, — кивнула девушка и направилась к выходу из кабинета.
— Больше нигде не задерживайтесь, — хмуро напутствовал ее маг. — Неприятности, кажется, к вам просто притягивает.
У ворот ее встречали все домочадцы, страшно обеспокоенные: мышастая кобылка вернулась обратно одна и явно напуганная, известий никаких не было и слуги не знали, что и думать, и жива ли вообще их госпожа; увидев ее во главе процессии, они было успокоились, но тут же снова зашептались — а где же Жан?..
Всадники остановились, и Жозефина, спрыгнув с седла, подошла к телеге. Шесть пар глаз, включая собачьи, следили за каждым ее движением.
— Госпожа… — шагнул вперед Мартин, и та обернулась к нему, держа на руках завернутое в рогожу тело. Она медленно оглядела своих людей и, поймав взгляд Сержа, не отвела глаз.
— Мне очень жаль, — тело мальчика легло на траву перед старым конюхом. Жозефина встала с колен, удерживая слезы под веками, не пуская их ни на лицо, ни в голос, — не уберегла…
— Ох… — вздохнул Серж и стащил с себя мягкую валяную шапку. Все помолчали, отдавая последнюю дань погибшему конюшонку. Его госпожа, из-за которой он и погиб в самом начале своей жизни, так и стояла, придавленная горем; она не чувствовала от собравшихся домочадцев ни осуждения, ни укоризны — только слегка отстраненную печаль по мальчику, но это не умаляло легшего на ее плечи бремени. Не уберегла…
— Похороните его там же, где похоронили мою мать. — Девушка смогла овладеть собой настолько, чтобы голос ее не прерывался, а горе несколько отступило, позволяя разуму думать о делах насущных. — Свободны, — это уже стражникам и наемникам. Первые, поклонившись, поехали обратно, а вторые не сдвинулись ни на волос.
— Господин Барбус приказал остаться с вами, пока он не явится к вам лично, чтобы все уладить, — пояснил один из них.
— Охраняйте дом. Коней отдадите Сержу. — Жозефина махнула рукой и, незаметно поддерживаемая поспешившим к ней Мартином, пошла к себе. Доведя госпожу до спальни, Мартин тактично удалился. Оглушенная, она села на кровать и непонимающе смотрела перед собой. Погиб отец, погибла мать, а теперь погиб и мальчишка Жан, которого она как госпожа должна была защищать и заботиться о его благополучии; может, она и правда притягивает несчастья к себе самой и к окружающим ее?.. Даже Кроненбах, лицо независимое, и тот был убит после соприкосновения с Жозефиной и окружающим ее клубком загадок, который, кажется, так и норовит стянуться на горле, и ладно бы только на ее собственном…
Она должна защитить хотя бы остальных, не допустить вреда им. Неплохо было бы, разумеется, выжить при этом и самой, но это не столь важно, как жизни других. Так она молилась Дане, и эти мысли и обращение к Светлой богине, пребывающей в Ветвях Древа, очищали и поддерживали ее душу.
— Да, госпожа? — явившийся на вызов мастер-браслета Мартин был готов во всем услужить своей госпоже.
— Соберите всех домашних в приемной зале и принесите туда вина и бокалов по числу. Разумеется, к наемникам это не относится, а относится к ним вот что… — Она извлекла из поясного кошеля и протянула старому слуге золотой. — Мне нужна географическая карта королевства, размером локоть на локоть, как можно более подробная, в тубусе. Сегодня же. И сургуча, серебристого и голубого.
Мартин кивнул и испарился выполнять просьбу госпожи. Жозефина умылась, оправила оборки и складки и спустилась вниз. Все уже ждали ее, стоя вокруг стола. Она тоже не стала садиться и заговорила — ощущая, как снова начинают жечь глаза слезы, которые нельзя было показать:
— Вы должны знать. Сегодня на меня напали в городе среди бела дня люди, охотившиеся за доставшимся мне наследием отца. Белую сожгли, а Жана взяли в заложники, и он погиб от ножа разбойника. — Жозефина подняла бокал с вином, и все домочадцы повторили ее жест; выпили, помолчали, служанки всхлипывали, кто в рукав, кто в соседское плечо, мужчины украдкой смахивали соленую каплю с глаз. И она продолжала: — Я не смогла его защитить… — Здесь девушке пришлось призвать все свое мужество, чтобы дрогнувший голос не начал ломаться и дальше. — Нотариуса, к которому мы сегодня ездили, убили сразу после моего ухода. Рядом со мной попросту опасно. И я пойму, если кто-то из вас пожелает уйти.
Она замолчала; молчали и остальные. Вот теперь в их чувствах появилось осуждение, окрашенное чем-то похожим на обиду. Словами это можно было бы высказать примерно так: «И как она могла такое сказать, мы же никуда, мы здесь до конца…» Вздохнув, Жозефина отпустила слуг, попросив задержаться Агнес, старшую из служанок.
— Агнес… — девушка не могла найти слов, — вы все здесь доверились мне, как доверился и Жан… а я не смогла его защитить. Я не знаю, смогу ли защитить тех, кто остался…
— Жан умер, как и положено слуге, за свою госпожу, — отозвалась кухарка, перебирая руками передник. Ей явно было неловко слушать излияния хозяйки.
— Он ничего не успел сделать, — Жозефина видела смущение Агнес, но не могла не высказать хотя бы части того, что тяготило ее, — ему просто перерезали горло, это было не в бою.
— Это не важно. Он был с вами, был готов защитить вас и погиб, служа вам. Это хорошая смерть, когда умираешь так, как жил.